Часть 1
Мори провёл рукой по рыжим волосам омеги, лежавшего головой на его плече, затем нежно поцеловал того в щёку, произнеся:
— Милый, давай заведём ребёнка.
— А? — Чуя приподнял голову и посмотрел в фиолетовые глаза альфы.
«Опять он завёл эту тему», — пронеслась мысль в рыжей голове, и Чуя тяжело вздохнул.
— Только не делай вид, что не услышал, — раздражённо буркнул Огай.
— Не буду, — Накахара недовольно поморщился. — Ты же знаешь моё мнение по этому поводу. Мы уже обсуждали возможность завести ребёнка. Я пока не готов к этому. Я считаю, что мне пока рано заводить детей.
— И когда ты хочешь их завести? Чуя, мы с тобой женаты два года, мне кажется, что сейчас самое время. Я и так пошёл тебе навстречу, когда после свадьбы ты не захотел взять мою фамилию. Я хочу от тебя ребёнка, неужели я многого прошу?
— Мори, я благодарен тебе за то, что ты не стал настаивать на том, чтобы я взял твою фамилию, ведь фамилия — это единственное, что связывает меня с моей семьёй. Но ребёнок — это не собачка, слишком большая ответственность. Я не уверен, что справлюсь с ней сейчас. Давай вернёмся к этому разговору хотя бы через год.
— Ладно, — буркнул Огай, затем добавил: — Через неделю приезжает на каникулы мой сын.
— О нет! Только не этот придурок! — не сдержал возмущённого возгласа Чуя, на что Мори строго на него посмотрел и произнёс:
— Я знаю, что у вас с Дазаем не сложились отношения. Но хочу тебя попросить не провоцировать конфликт самому.
— Я и не провоцировал никогда. Это всё он. Ты ведь знаешь, какая он язва.
— Знаю, но и ты будь немного сдержаннее. У тебя слишком взрывной характер. Иногда можно и промолчать.
— Я постараюсь, — пробормотал Накахара, вспомнив их первую встречу с Дазаем: в тот день, сын Огая приехал на каникулы домой из университета, а Мори не предупредил его о том, что женился. Дазай принял Чую за новую прислугу, когда вошёл в дом, и в приказном тоне потребовал, чтобы он принёс из такси его чемодан. Конечно, Накахару это взбесило, и он грубо оборвал наглеца, сказав, чтобы тот сам таскал своё вонючее шмотьё. Услышав слова Чуи, Дазай лишь улыбнулся и, подойдя к нему ближе, ущипнул за задницу, сказав:
— Прости, я принял тебя за прислугу, но теперь осознал свою ошибку. Ты ведь одна из шлюх моего отца?
— Что?! — вскричал Чуя, отталкивая от себя Дазая, и двинул тому по роже. Не ожидавший от хрупкого на вид омеги такого сильного удара, Дазай не удержался на ногах, а потом в холл спустился Мори, спросив:
— Что здесь происходит?
Чуя с Дазаем молчали, и Огай добавил, подавая Осаму руку и помогая встать на ноги:
— Рад, что ты, наконец, дома, Дазай. Познакомьтесь.
Мори перевёл взгляд на Чую и произнёс:
— Это мой супруг Чуя, а это мой сын Дазай, как ты, наверное, уже понял.
— Понял, — буркнул Накахара, а Дазай брезгливо поморщился, проронив:
— В каком интересно борделе ты его подобрал, отец?
— Чего?! — вновь выкрикнул Чуя и снова занёс руку для удара, но Мори её перехватил.
— Успокойтесь оба, — оборвал он парней, а затем обратился к Дазаю: — Чуя — мой законный муж, и я требую, чтобы ты относился к нему с уважением, Осаму.
— Как скажешь, — бросил Дазай, поднимаясь по лестнице, ведущей на второй этаж, затем добавил: — В такси остались мои вещи.
Как говорилось выше, отношения между Чуей и Дазаем не заладились с самого начала, и когда Мори не было рядом, парни постоянно скандалили, а порой и дрались, точнее, это Чуя мог врезать Дазаю за его острый язык, но тот ему никогда не отвечал, часто говоря о том, что Чуя омега, а он омег принципиально не бьёт. Накахара злился из-за этих слов ещё больше, и мог снова ударить Осаму, при этом он бросал что-то вроде: «Я не боюсь высокомерных альф и готов любого из вас поставить на место». Дазай, как правило, снисходительно улыбался и говорил: «Это тебе всего лишь кажется, так как никогда, наверное, не получал сдачи, ведь ни один, уважающий себя, альфа не поднимет руку на омегу, это всё равно, что ударить маленького щенка».
Сейчас же, лёжа в постели с мужем, Чуя вспоминал свои перепалки с Дазаем и просто не мог не раздражаться: ему предстояло почти два месяца терпеть присутствие высокомерного сынка Огая, а тот ещё и просил его быть сдержаннее.
— Почему твой сын не носит твою фамилию? — поинтересовался Чуя, сам себе удивившись, что не спросил мужа об этом раньше.
— Потому что я не сразу узнал о его существовании, — объяснил Мори. — С его отцом-омегой у нас был кратковременный роман, мы не были женаты. А когда он погиб в аварии, меня нашёл его адвокат и сообщил о ребёнке, Осаму тогда было двенадцать лет. Я предлагал ему взять свою фамилию, но он отказался, считая так же, как и ты, что фамилия — это единственное, что осталось у него от отца.
— Понятно, — пробормотал Чуя, а затем встретился с Мори взглядом и добавил: — А ты уверен, что он твой сын?
— Что за вопросы, Чуя? — Огай прищурился, посмотрев на мужа.
— Не знаю, он не слишком на тебя похож, к тому же он выше тебя.
— И что с того? Осаму мой сын. Я проводил ДНК экспертизу.
Чуя ничего не ответил, лишь тяжело вздохнул, а Мори добавил:
— Не забивай свою голову ерундой, лучше иди ко мне.
Огай накрыл губы Чуи своими, оглаживая его щеку пальцами. Накахара обвил мужа за шею руками, отвечая на поцелуй и ощущая своим бедром его стояк.
Откинув простынь, которой они с Чуей укрывались, Мори подмял его под себя, целуя шею мужа и лаская руками кожу на плечах и груди, спускаясь ниже, оглаживая бёдра. Накахара обхватил Огая ногами за талию и потёрся дыркой об возбуждённый орган, готовый принять его в себя. С губ альфы сорвался стон, резко толкнувшись вперёд, он погрузился в тело омеги, входя сразу же до конца. От этого толчка Чуя вскрикнул, ощутив, как низ живота прошивает приятным разрядом, и двинул бёдрами вперёд, желая принять член глубже. Огай осыпал поцелуями его шею и грудь, сжимая руками ягодицы, и снова толкнулся внутрь, проникая до упора. Слегка подавшись назад, Мори снова двинулся вперёд, со стоном, погружаясь в тёплые глубины, неотрывно глядя в голубые глаза. Выйдя из омеги почти полностью, альфа резко толкнулся в него, одновременно с этим двигая его на себя, проникая дальше. Раскрасневшийся, разгорячённый Чуя подавался бёдрами навстречу резким и даже грубым толчкам, ощущая, как внутри разгорается настоящий пожар. Мори двигался в нём всё быстрее и резче, проникая в мужа со звуками быстрых шлепков, под стоны и крики последнего. Затем полностью вышел из него и поставил его в коленно-локтевую позу, тут же обхватывая за бёдра руками и резко двигая на себя, толкаясь вперёд и срывая очередной стон с губ партнёра.
— Ах! — простонал Чуя от нового толчка, встречая следующий движением своих бёдер навстречу альфе. — Быстрее, ах!
Огай ускорился ещё сильнее, погружаясь в Чую с пошлыми хлюпами, и сам постанывая всё громче. Накахара прогнулся в спине, ощущая, что внутри уже всё горит и задвигался навстречу Мори быстрее, принимая его в себя без остатка, а дойдя до предела, почувствовав, как внизу живота будто что-то взорвалось, разливаясь по всему телу приятными волнами оргазма, Чуя вскрикнул и несколько раз сильно сжался вокруг члена альфы, тут же ощутив разбухающий узел, который тот протолкнул в него до конца.
Позже, испытав по несколько оргазмов во время сцепки, Мори с Чуей лежали в объятиях друг друга и поглаживали всё ещё разгорячённые, вспотевшие тела. Огай посмотрел Чуе в глаза и произнёс:
— Чуя, ты никогда не говорил мне о своих чувствах.
— Разве? — спросил Накахара.
— Да, — ответил альфа. — Ты не долго думал, когда я сделал тебе предложение, но ни разу не сказал, что любишь. Мне бы хотелось знать, есть ли у тебя ко мне чувства или ты вышел за меня по расчёту?
— Ну по какому расчёту? — Чую смутили слова мужа, и он с трудом выдержал его взгляд. Ведь действительно Чуя не любил Огая, хотя он ему нравился, как мужчина, и Накахара вышел за него, посчитав его хорошей партией, да и сердце Чуи было в то время свободно. «Почему бы и нет?» — подумал тогда парень. Огай являлся привлекательным мужчиной, хотя и оказался старше него на восемнадцать лет, при этом он был ещё и богат, и Чуя понимал, что вряд ли со своим прошлым сможет найти лучшего партнёра.
Мори был завсегдатаем одного из борделей, в котором работал Чуя, попав туда почти сразу после того, как выпустился из приюта. В приюте учился он весьма посредственно, поэтому нормальной профессии не приобрёл, пытался работать в магазине, но зарплаты продавца бытовой техники едва хватало на еду, а о том, чтобы оплачивать нормальное жильё и речи быть не могло. Случайно встретив на улице знакомого омегу, с которым он рос в одном приюте, Чуя узнал, что тот работает проституткой в борделе. Омега сказал, что зарплата хорошая, и ему хватает её, чтобы оплатить приличную квартиру в центре Йокогамы и обучение в университете. Знакомый предложил Чуе работу, и он, не долго думая, согласился. Когда его заказал первый клиент, Накахара шёл к нему со страхом, хотя он уже и не был девственником в то время. Однако спать с кем-то за деньги, особенно поначалу, было для него противно и тошнило от самого себя, но со временем Чуя свыкся и смирился с этой мыслью, принимая себя таким, каков он есть. Примерно через полгода работы в борделе, Накахара познакомился там с Огаем, который оказался успешным, известным хирургом. Мори был красив и ухожен, и Чуя просто не мог остаться к нему равнодушным. После того, как они переспали впервые, Огай заплатил Чуе довольно крупную сумму денег, помимо этого он оплатил хозяину борделя заказ парня на всю ночь. Это была прекрасная ночь, полная безумств. Огай пообещал снова посетить бордель через несколько дней и купить Чую также на всю ночь, однако в течение двух недель так и не появился, а потом заказал его сразу на три дня, сказав, что уезжал в командировку в Токио. В тот день он привёз его на свою минку, они выпили, затем оказались в постели. На следующий день Мори повёл Чую в ресторан. Вечером они долго прогуливались по набережной, плавали в открытое море на яхте, а потом всю ночь и весь следующий день не вылазили из постели. После этого Мори довольно часто посещал бордель и всегда заказывал именно Чую, а как-то взял с него обещание, что он не будет спать с другими клиентами. Многие месяцы Огай был у Чуи единственным альфой, а потом Мори вдруг сказал, что любит его и хочет, чтобы Чуя бросил проституцию и вышел за него. Предложение Мори обескуражило Накахару, но он согласился. Огай не спрашивал в то время взаимны ли его чувства, и вот настал тот день, когда он спросил. Нужно было что-то ответить, и Чуя, собравшись с мыслями, произнёс:
— Да, я люблю тебя.
Мори испытующе посмотрел в глаза возлюбленного, пытаясь понять правду ли тот говорит, и Чуя, поняв это, обнял его, прижимая к себе и сам поцеловал в губы, а когда поцелуй закончился, прошептал:
— Я очень сильно тебя люблю.
Отстранившись от мужа и выползая из-под него, Накахара добавил:
— Надо душ принять.
— Давай позже вместе примем, — предложил Мори, вновь подминая омегу под себя и упираясь своим стояком в его пах. — Ты сводишь меня с ума, Чуя. Рядом с тобой я чувствую себя двадцатилетним парнем и готов тебя трахать и днём, и ночью без перерыва.
— Ладно, — согласился Чуя, обвивая Мори за шею руками и сам целуя его в губы.
***
После секса Мори с Чуей отправились вместе в душ, однако Огай принял водные процедуры раньше, и пока Чуя заканчивал мыться, вернулся в их спальню. На столе стояла баночка с противозачаточными таблетками, которые принимал Чуя. Взяв пузырёк в руку, Огай открутил крышку и высыпал пилюли в другую руку. Открыв свой портфель, который стоял возле кровати, Мори ссыпал таблетки туда и, достав из портфеля пакетик с такими же на вид таблетками, пересыпал их в пузырёк, после чего закрыл крышку и поставил его на место.
Течка у Чуи должна была начаться примерно дней через десять, поэтому Мори решил подменить таблетки заранее, чтобы муж залетел уже наверняка. Вернувшись из душа, Чуя принял одну из таблеток, запив её водой из стакана, стоявшего там же, и улёгся в постель.
— Ты ложишься? — спросил Накахара, заметив, что Мори застёгивает свой портфель.
— Да, сейчас, — ответил тот, ставя его на место.
Заключив друг друга в объятья, альфа и омега вскоре уснули.