Глава 15. Моя мечта.
Алекс
Минуту после его слов я сидел в шоке, наблюдая за дорогой. Я не мог поверить, что это был он. Затем вновь повернулся к своему дяде, глядя на его сосредоточенный вид за рулем.
— Спрашивай, — он кинул на меня короткий взгляд.
— Ты меня знаешь? — я ожидал ответа, но решил добавить: — Мы раньше не встречались.
— Даже если твоя мать ненавидит меня, а отец делает это тайно, я все равно знаю всех своих родственников, — он пожал плечами, оценивающе наблюдая за моей реакцией, не забывая следить за дорогой.
— Можно еще вопрос?
В ответ я получил его серьезный кивок.
— Расскажи мне, как играть в баскетбол так же круто, как ты?
Уголок его губ дрогнул в подобии улыбки, а я не смог сдержать своей, потому что никогда раньше не видел его улыбающимся. Буквально.
— Ты собираешься стать баскетболистом? — ответил он вопросом на вопрос.
— На самом деле, я хочу быть адвокатом, но и играть в баскетбол тоже люблю.
— Теперь я хочу задать вопрос.
— Конечно, — воодушевился я.
— Кто тебя так разукрасил? — пристально оглядев мой распухший нос, он покачал головой.
Мое воодушевление моментально улетучилось. Не хотелось говорить, что это был отец, поэтому я уклончиво ответил:
— Я ни с кем не дрался.
— Это и так видно, иначе не было бы столько синяков и царапин. Почему ты не дал отпор? — строго спросил он, словно был моим отцом.
— Не смог, — я опустил глаза.
Он повернул руль, и мы плавно припарковались возле магазина. Уличные фонари щедро осыпали светом все вокруг, а на небе уже пробивались робкие искорки первых звезд. Николас вышел из машины, а я, словно зачарованный, последовал за ним, растерянно оглядываясь.
— Куда ты? — крикнул я ему.
В ответ он лишь подозвал меня жестом. Я поплелся за ним, и когда он скрылся в магазине, уселся на скамейку, прикрепленную к стене. Через несколько томительных минут он вышел с пакетом в руках и, увидев меня, тут же протянул его.
— Там все необходимое для обработки ран. И холодное — для груди и носа, чтобы завтра спали отёки.
Я неловко кивнул, а он сел напротив меня, пристально наблюдая за каждым моим движением. Его присутствие было таким... странным. Он будто анализирует каждое мое действие и пытается понять, что я скрываю. Он будто заглядывает мне в душу своим пустым выражением лица.
— Ты в курсе, что, если предоставишь доказательства рукоприкладства отца органам опеки, сможешь заставить его заплатить?
Что?
— В смысле?
— Ты прекрасно понимаешь, о чём я.
Я понял. Он знает, что отец унизительно избил меня. Но как? Возможно, они знакомы, и он знает какой он человек. Неловче ситуации и не придумаешь. Я ожидал совсем другой встречи. В более приятной обстановке.
Я не стал долго тонуть в размышлениях под его тяжелым взглядом и коротко ответил:
— Не хочу, чтобы мама страдала.
Он поджал губы и наконец перевел взгляд на далекие огни соседнего города.
— Ты в первую очередь подумал о ней, а не о себе?
Не знаю, когда мы перешли на этот откровенный тон, но мне вдруг захотелось объясниться, потому что никто никогда не задавал мне таких вопросов. Маркус не в счет.
— Я всегда так делал. Скрывал синяки от отца, чтобы мама лишний раз не волновалась.
Николас долго вглядывался в мое лицо, а я отчаянно пытался выдержать его испытующий взгляд. Затем уголки его губ дрогнули в настоящей улыбке. Он улыбнулся. И в этом мимолетном жесте читалось негласное одобрение: "Молодец". Не знаю, почему я вдруг почувствовал себя... мужчиной. Отец всегда твердил, что я ничтожество, и его жестокие побои – лишь часть воспитания, чтобы я стал настоящим мужиком.
— Тебе нужна моя помощь? — серьезно спросил он.
Я фыркнул, а он в ответ вскинул бровь вверх, подразумевая немой вопрос.
— Если ты расскажешь всему миру про насилие, которое совершает один из Мартенсов, это будет в ущерб тебе и всей твоей семье.
— Мне плевать. У тебя есть план, как прекратить это? — он кивнул на мое лицо, испещренное синяками.
— Да, я сам справлюсь. Я попросил твою маму об этой встрече не для этого. Это пустяки, — я махнул рукой, пытаясь сбросить напряжение. Обычно мне это удавалось, но задумчивое выражение лица Николаса не оставляло мне ни единого шанса.
— Ты хочешь, чтобы я подписал петицию. Без понятия для чего, но я готов, если это тебе поможет, — произнес Николас.
— Потому что твоя мама попросила?
— Верно, — фыркнул он.
— Можно в другой раз? Я обещал кое-кому, что ты дашь ему интервью.
— Я скоро уезжаю в Бельгию, поэтому у вас мало времени.
— Через сутки на этом же месте, — я протянул ладонь, заключая сделку.
— Если смогу, — он пожал мою ладонь.
— Можно ещё вопрос?
— Слушаю, — повернулся он ко мне.
Я задумчиво почесал подбородок, чтобы приготовить вступительную речь, но вместо этого напрямую спросил.
— Кое-кто говорит, что ты принял ислам. Это правда?
— Кое-кто? — нахмурился он.
— Мой... друг, мусульманин. Закир. Он твой фанат. Больше, чем я.
Николас улыбнулся.
— Альхамдулиллях, я принял ислам четыре месяца назад.
— Почему? — из чистого любопытства спросил я, подавшись вперед.
— Потому что однажды утром я проснулся и посмотрел новости. Там говорили обо всех проблемах мира. И тогда я представил себе, как бы я мог решить каждую из этих проблем. И пришел к выводу, что ислам предотвращает возникновение этих проблем еще до их появления. Это стало для меня настоящим откровением.
— Я лишь слышал, что там угнетают женщин.
— Это чушь, в которую все хотят верить. Женщина в исламе окружена заботой и уважением, ей живется лучше, чем кому-либо другому.
Я тихо усмехнулся, вспомнив сияющие лица Аделины и Ясмины, когда они делили ароматную булочку с корицей, уплетая её с детской радостью.
Николас с неожиданной грустью в глазах опустил взгляд и провел рукой по волосам, словно погрузившись в свои воспоминания. Очнувшись, он снова повернулся ко мне.
— Если ты закончил, то я подвезу тебя домой.
— Я бомж, меня выгнали из дома. Лучше к другу.
— Твоя мама знает?
— Она сама меня выгнала. Впрочем, неважно. Поехали, — я воодушевленно вскочил и направился к машине. Не буду повторять, насколько роскошной и недосягаемой она казалась. Но спрашивать, какая это марка, было бесполезно, потому что я не разбираюсь в этом.
По дороге я узнал о дяде больше, чем когда-либо знал об отце, и с уверенностью могу сказать – он лучше. Я даже в шутку предложил ему меня усыновить. Он шутливо отмахнулся, сказав, что не готов к детям, особенно к подросткам.
У нас оказалось столько общего! Мы оба завороженно следим за игрой Стефана Карри, оба восхищаемся данками с разворотом, хотя мне они никогда не давались. В ответ Николас коротко рассмеялся, будто услышав остроумную шутку.
Определенно, этот дядя мне нравится. Хотя странно называть его дядей, когда ему всего 22, нет ни жены, ни детей. Когда я в шутку спросил, есть ли у него любимая, он сразу отгородился, и я понял, что эта тема для меня – тонкий лед, опасный и острый, как бритва.
В конце поездки я вышел из машины, остановившейся перед "общежитием" Маркуса. Николас подозвал меня, я склонился к опущенному окну.
— Твой телефон, — он протянул его мне. — Я записал твой номер.
— А мне твой номер?
— Это секретная информация.
— Понял, сэр, — усмехнулся я.
— Я шучу. Написал тебе, просто сохрани у себя.
Я улыбнулся в ответ и непринужденно ответил:
— Завтра жду тебя возле парковки того магазина. Не приедешь – нажалуюсь твоей маме.
— Ты мне угрожаешь? — усмехнулся Ник.
— Обстоятельства вынуждают.
— Поэтому я и не усыновлю тебя, — не позволив мне ответить колкостью, его машина тронулась.
В груди остался приятный осадок. Я взял телефон и увидел его простое сообщение – "Сохрани мой номер". Но не успел просмотреть другие сообщения, как телефон предательски сдох. Выключился. Тяжело вздохнув, я направился в общежитие Маркуса, стараясь не шуметь. Войдя в комнату, я понял, что он меня ждал.
— Кто это был в дорогущей тачке? — спросил он, отходя от окна.
Свет был выключен, но я усмехнулся его шпионским наклонностям.
— Подглядывать нехорошо, — покачал я головой.
Маркус резко включил свет, и его лицо мгновенно исказилось шоком и злостью, когда он увидел следы побоев от отца.
— Это твой отец?
— Так предсказуемо? — лениво проговорил я.
Я вытащил из кладовки старый матрас и бросил его на пол, пытаясь игнорировать тревожный взгляд Маркуса.
— Что нужно сделать, чтобы этот урод от тебя отстал?
— Он мой отец, — усмехнулся я, укладываясь спать. — Я очень устал, можешь выключить свет?
Я лежал к нему спиной, поэтому услышал лишь недовольное цоканье. На самом деле мне не хотелось это обсуждать и портить общее впечатление от своего дяди, который казался мне намного круче, чем когда-либо раньше.
С этими мыслями я пытался заглушить в себе слова отца о том, какой я ничтожный.
***
Утро встретило меня нежеланием выбираться из-под одеяла. Перед завтраком я принял решение прогулять школу. Не хотелось с этим лицом куда-то ходить, к тому же все тело болело, и даже если внешне этого не было заметно, я довольно сильно хромал, а вздохнуть полной грудью становилось сложно. Заболело даже то ребро, которое отец в детстве сломал. А Маркус поддержал меня и остался вместе со мной. Он был неплохим парнем, поэтому отпросился у заместителя директрисы, чтобы его освободили. Скукота.
Мы с моим лучшим другом решили пойти в торговый центр и развлечься там. Я надел белую свободную рубашку, разгладил мокрые от утреннего душа волосы и вышел на улицу. Достав телефон, я удивленно моргнул. Закир, Ясмина, Аделина засыпали меня сообщениями, спрашивая, где я. Звонила еще и Сэм. Однако я решил всех проигнорировать.
Вечер этого "насыщенного" дня, когда я, словно адвокат, доказывал мороженщику необходимость повторить лаймовый пломбир для рыдающего ребенка, и заодно искупался в фонтане (не спрашивайте, почему – один раз сделаешь, потом не остановишься, особенно в такую жару), близился к концу.
Уже в сумерках я кинул в групповой чат сообщение, что жив. На удивление, первой откликнулась Аделина.
"Отлично", – коротко ответила она.
Я бы не удивился такой сухости, если бы Ясмина не поддержала ее лаконичным "Молодец". С девчонками явно что-то не так. Как истинный любитель совать свой (сломанный) нос не в свое дело, я решил навестить Абдуллу. Да, мы с ним подружились, потому что он клевый парень. Маркус, услышав о моих планах, растерянно заморгал и начал придумывать отговорки про кучу дел. В итоге он бросил меня, и мне пришлось в одиночку направляться в гости. Дверь мне открыл отец Абдуллы.
Я сразу почувствовал себя неловко, вспомнив дурацкие статьи о суровых отцах мусульманок, не терпящих чужих мужчин в доме. Первое впечатление подтверждало стереотип: грозная борода, прищуренные глаза, мощное телосложение, суровое выражение лица. Мне даже захотелось убежать. Но вместо этого я выдавил нервную улыбку и сказал:
— Я к другу.
— К кому? — просто спросил он.
— К Абдулле.
И тут лицо его расплылось в широкой улыбке, и он тут же пригласил меня войти, чтобы отведать их изысканный чай. Напряжение отпустило, и я последовал за мужчиной в знакомую кухню.
Однако вместо кухни меня пригласили в гостиную.
— Абдулла еще не вернулся с работы, но моя жена готовит вкусный тажин.
Все бы ничего, если бы я понимал, что это такое. Наверное, я рисковал показаться глупым, но все же спросил:
— А что такое... тужин?
— Тажин, — смеясь, поправил мужчина. Я не почувствовал себя глупо, напротив, казалось, обстановка разрядилась благодаря его доброте и дружелюбию.
— Это тушеное мясо с овощами или фруктами, приготовленное в специальном глиняном горшке. Марокканское блюдо.
— Спасибо, что объяснили, — я вежливо улыбнулся.
— Как к тебе обращаться, сынок? — спросил он в ответ.
Сынок? Наверное, это у них так принято, подумал я.
— Алекс. Можете звать меня как хотите. А мне как вас называть?
— Хасан. Можешь называть дядя Хасан, как другие.
— Приятно познакомиться с вами, дядя Хасан, — я протянул руку для рукопожатия.
Он тепло принял этот жест, и его лицо расплылось в широкой улыбке, тронутой моей дружелюбностью.
— Можно спросить, сынок Алекс?
— Конечно, дядя Хасан, — улыбнулся я в ответ, вызвав у него ответную улыбку.
— Что у тебя произошло? Почему у тебя лицо побитое?
Этот вопрос застал меня врасплох. Как мне ответить? Что меня так избил собственный отец? Точно нет. Не успел я собраться с мыслями, как из кухни появилась женщина. Она, как и все мусульманские женщины, покрывала голову платком.
— Это невежливо спрашивать, Хасан, — обратилась она к мужу.
Тот лишь виновато покачал головой.
— Что поделать? Я слишком любопытный.
— Я подрался. Хулиганы пытались отобрать у меня деньги. Пришлось драться, — успешно соврал я.
В ответ дядя Хасан начал осуждать выдуманных мной хулиганов на незнакомом языке. Это звучало грозно, но вместе с тем мне стало как-то приятно. После этого он рассказал, что к нему тоже приставали на парковке. Я поддержал разговор, упомянув много отбитых типов, которых встречал. Чуть было не проговорился и не назвал своего отца.
Пришло время ужина. Честно говоря, я не хотел есть, и не из-за того, что смущался. В меня буквально ничего не лезло, но когда об этом вежливо попросила жена дяди Хасана, представившаяся Сафией, я не смог отказать, и мысленно добавил к её имени "тетю", став называть "тетя Сафия".
Я пошел мыть руки на кухне и там встретил Ясмину, которая сидела в телефоне, как мелкий Закир, и они оба пили чай.
— А вы почему не едите?
— Мы пьем чай перед едой. Мама тебе тоже налила. Это ты у нас гость? — оглянулась Ясмина, но после того как увидела мое лицо, застыла.
— Что у тебя с лицом, чувак? — удивился Закир, разглядывая меня.
— Это называется "жизнь дала под дых", — усмехнулся я, плеская воду на руки. Синяки отдавались ноющей болью.
— Вот почему ты исчез? — прозвучал тихий вопрос Ясмины.
— У меня были... важные дела, — буркнул я, стараясь не вдаваться в подробности.
Ясмина закатила глаза, а Закир подался вперед, словно пытаясь прочитать по моему лицу невысказанное.
— Ты что-то скрываешь, — он резко вскочил, споткнулся, но тут же подскочил снова, как ужаленный, и почему-то схватил меня за плечи. — Неужели это... то, о чем я думаю?
— А о чем ты думаешь? — уклончиво ответил я, стараясь сохранить невозмутимый вид.
— Выкладывай уже! Моё сердце не выдержит этой интриги. Ты виделся с Николасом? — в его глазах плескалось нетерпение.
— Серьезно? — протянула Ясмина, отрываясь от своего телефона.
— Он даже оставил мне свой личный номер, сказал, что это секретная информация, — я напустил на себя деловой вид, вытирая мокрые руки о цветочное полотенце.
— Не может быть! И ты даже не взял автограф? Он уже уехал? Почему ты мне не позвонил?!
— Мы договорились о встрече. Мы все вместе пойдем. С тобой, — я кивнул на Закира.
Меньше всего я ожидал, что он кинется меня обнимать, но он обнял меня так искренне, так крепко, что я не смог сдержать улыбку. Ясмина покачала головой, и я уловил в её взгляде тень тревоги.
Когда Закир, отстранившись, продолжал смотреть на меня с благодарностью, я повернулся к Ясмине:
— А у вас какие новости? Что с петицией? Этот Саймон больше не приставал?
— Какой Саймон? — нахмурился Закир. — К тебе кто-то пристает?
— Конечно, нет, — отмахнулась Ясмина. — Сэм их всё равно уделала.
— Сэм? — удивился я.
— Мы с ней теперь подруги.
— Но они же вроде с Аделиной поссорились, — не понимал я.
— Сэм не хотела ссоры.
— А Аделина об этом знает?
— Сейчас это не главное, потому что у нас возникла проблема посерьезнее.
Я мгновенно нахмурился.
— Какая?
— Нас с Аделиной отчислят из школы, если через два дня мы не найдём неопровержимые доказательства нашей невиновности.
— Про тот случай с красками? — спросил я, услышав голос тёти Сафии.
Она звала нас к ужину. Ясмина пожала плечами, а Закир, похлопав меня по руке, направился в гостиную. Я последовал его примеру, заметив Абдуллу с каким-то беспокойным выражением на лице.
Как только он меня увидел, его лицо расплылось в улыбке, и он заключил меня в объятия, словно мы были старыми друзьями. Честно говоря, эта семья меня поражает своим радушием. Кроме Ясмины, разумеется.
— Что случилось? — спросила Ясмина, увидев встревоженное лицо матери.
— К Аделине домой приехала скорая. Соседи позвонили.
— С ней всё в порядке? — неожиданно для себя спросил я, невольно выдавая свое беспокойство.
— Она не отвечает? — одновременно со мной проговорила Ясмина.
Наши вопросы остались без ответа: взрослые спешно покинули дом. Меньше всего я хотел, чтобы с ней что-то случилось. Нестерпимо захотелось пойти к ней и убедиться, что она в порядке.
Чёрт, но вот эта необъяснимая ноющая тревога внутри сковывала каждую клетку моего тела.