Крис
Ник храпел где-то за моим затылком. Я лежал на полу уже в гостиной, уставившись в потолок, и, кажется, знал уже каждую трещинку в нём наизусть. Сон не приходил. В голове всё снова и снова перематывалось одно и то же — дверь, хлопок, слова Ника о слезах Эммы, об отеле.
Телефон вспыхнул. Сообщение от Мэтта.
Мэтт: Я сейчас приеду за машиной. Разбуди Ника. Поедем домой все вместе.
Слова будто врезались пониже рёбер. Эмма тоже. Конечно. А как иначе?
Я сел, потянувшись, и тут же почувствовал, как под глазами пульсирует бессонница.
— Ник, — тихо. Потом чуть громче. — Ник, вставай. Мэтт за нами едет.
Он буркнул что-то нечленораздельное, но через пару минут уже сидел, уткнувшись в бутылку воды. Он выглядел, как и чувствовал себя — убитым, смятым, злым.
— Боже, мне снился тот самый парень, — пробормотал он. — У него были такие руки... такие плечи. И эти кубики на животе. И даже во сне он снова бросил меня! Меня! Вот же гад вонючий, не даёт даже во сне о нём помечтать.
Я молча слушал, кивая время от времени. На самом деле я был где-то совсем в другом месте — всё ещё на прошедшей вечеринке, рядом с Эммой. Смотря ей в глаза и улыбаясь.
Мэтт приехал. Мы сели в машину. Я устроился сзади, Эмма рядом с ним, на пассажирском. Смотрела в окно. Он что-то тихо спросил её, и она кивнула, не оборачиваясь. Я открыл рот, чтобы сказать хоть что-то. Хоть что-нибудь. Но — ничего. Горло пересохло.
Ник, к счастью, был не в курсе происходящего. Он болтал без умолку:
— ...и у него, я тебе клянусь, был взгляд, как у грёбанного Джонни Деппа из фильма про парикмахера-убийцу. Я такой: «Привет», а он такой: «Извини, мне пора», и я такой: ты чё вообще?! У меня обида теперь на всю жизнь.
Я бы рассмеялся, если бы не чувствовал, как весь спрессован внутри. Как будто каждое слово, которое я не сказал, давит на грудь.
Поездка была короткой, но ощущалась вечностью.
Мы подъехали к общаге. Все выскочили почти синхронно. Эмма шла быстро, даже не обернулась. Я едва не рванул за ней, но... знал, что не готов. Или что она не готова. Или оба.
Мы поднялись на свой этаж.
Она открыла дверь в комнату и почти тут же захлопнула её прямо перед моим носом.
— Эмма, да погоди ты, — выдохнул я, приложив ладонь к двери. — Я хочу...
Тишина.
Ответа не было. Ни шагов, ни голоса, ни даже раздражённого вздоха. Только глухая, окончательная тишина за дверью.
Я постоял ещё пару секунд, надеясь... на что угодно. На шум, на крик, на саркастичное: «Опоздал, красавчик». Но ничего.
Наконец, я отступил назад и, как идиот, прошептал:
— Я просто хотел, чтобы ты знала, что это всё не значит... то, что ты подумала.
Но теперь, кажется, это уже не имело значения.
Вечер.
Инстаграм.
Палец пролистывает чужие идеальные жизни, чужие вечеринки, чужие улыбающиеся лица. Как будто мир весь там, а я — за стеклом. Я закрываю приложение.
YouTube.
Пять минут тупого видео. Десять секунд другого. Закрываю и его.
Сажусь на край кровати. Бью себя ладонями по щекам, не сильно, но достаточно, чтобы почувствовать раздражение кожей. Ну давай, Крис. Соберись. Хватит быть тряпкой.
И тут — щелчок. Дверь балкона.
Я замираю.
Тихие шаги. Щелчок зажигалки. Эмма.
Сердце начинает долбиться с дикой силой. Я вдыхаю, потом встаю. В голове паника: идти или остаться.
Она ведь тебя послала.
Закрылась перед тобой.
Может, не стоит? Может, ещё хуже будет?
Но я уже иду.
Открываю балконную дверь медленно, без звука. Она не оборачивается. Просто стоит в углу, прислонившись к стене, и курит. Тлеющая сигарета в её пальцах словно единственный источник тепла в этом холодном вечере.
Я молча поднимаю руки, показывая жестом: не волнуйся, я просто посижу, не приближусь.
Сажусь на свою сторону балкона. Прислоняюсь к перилам. Достаю сигарету. Зажигаю.
Тишина.
Несколько минут ничего не происходит. Только лёгкий треск огня, затяжки и далёкий шум улицы внизу.
И вдруг она говорит:
— Скажи, почему тебя вообще волнует, что я о тебе думаю?
Голос у неё спокойный. Даже слишком.
Я замираю с сигаретой у губ. Медленно выдыхаю дым, смотрю куда-то в городские огни, будто там есть ответ. Нет, Крис, врать нельзя. Но и сказать правду — страшно.
— Не знаю, — выдыхаю. — Не хотелось выглядеть ублюдком в твоих глазах. А ты ведь даже не дослушала. Повесила на меня ярлык и исчезла.
Она не отвечает сразу. Я ощущаю, что она смотрит на меня, но не поворачиваюсь.
— Даже если я ошиблась. Ты всё равно придурок. — говорит она.
Я пожимаю плечами. Пауза. И снова:
— Да пожалуйста. Называй меня как хочешь, — я затянулся, — Это ведь уже не имеет значения, так? Ты тогда сказала, что я всего лишь твой временный сосед, так что...
— Именно.
— Вот и отлично, — фыркнул я, — Потерпи ещё немного, и я исчезну.
Я заметил, как она прикусила губу и посмотрела на свою сигарету. Та уже почти дотлела. Это было похоже на таймер. И ей нужно было либо сказать что-то, либо выбросить бычок и уйти.
— Всё никак не могу понять одной вещи, — задумчиво говорит она, покручивая в пальцах затухший бычок, — Почему я так ненавижу тебя, но...
— Но что?
Она вздыхает, мотает головой и выбрасывает бычок в пепельницу.
— Ненавижу тебя, но продолжаю терпеть.
— Эх, я как всегда ожидал чего-то в роде "ненавижу, но не хочу, чтобы ты уходил".
— Даже не надейся, малыш.
— Малыш?
Признаюсь, от такого прозвища у меня по коже пробежали мурашки.
— Знаешь, — сказал я, чуть улыбаясь, — Мне тоже стоит придумать тебе кокетливое прозвище. Как насчёт "сексуальная истеричка"?
Она вдруг покраснела, словно её это задело больше, чем я думал.
— Идиот, — выдала она, стараясь скрыть улыбку.
Она повернулась и начала уходить в комнату, но я успел схватить её за локоть.
— Постой, — усмехнулся я. — Не убегай, я ещё не сказал свою главную шутку.
Она замерла, глядя на меня с недоверием.
— Снова убегаешь от меня? Не можешь выдержать такого красивого и харизматичного мужчину?
Она прищурилась, но улыбка не скрылась.
— Господи, — ответила она, — какой же ты самовлюблённый.
— Может, — сказал я и отпустил её локоть. — А может просто "влюбленный"?
Она покачала головой, но на лице играла улыбка, когда дверь тихо захлопнулась.
Что я только что сказал? Боже. Мой.
Какой же я идиот.
Мы разошлись по комнатам, и я сразу схватил телефон. Как будто надеялся, что смогу вернуть тот лёгкий огонёк между нами — пусть даже через экран.
Набираю:
Крис: Жду не дождусь, когда ты пожелаешь мне спокойной ночи и добавишь в конце то самое прозвище.
Эмма: Придурок? Или сегодня лучше побаловать тебя и добавить что-то новое? Может, Заноза?
Крис: Мне понравилось прозвище на букву "М".
Эмма: Мудак?
Крис: Что ж, ладно, я пытался, но милых слов от тебя не дождаться.
Эмма: Их ещё нужно заслужить.
Крис: Понял, уже отправляю фотку пресса.
Не могу сказать, что за муха ужалила меня в тот вечер, но я стал слишком откровенен.
И... всё же отослал ей фотографию.
Крис: *вложение*
Она молчала по меньшей мере минут пять, и для меня это была целая вечность. Я уж подумал, что спугнул её и зря это затеял. Но она всё же ответила.
Эмма: Прикольный пупок. Можешь прятать туда изюм на чёрный день.
Крис: Ты невыносима.
Эмма: Спокойной ночи, малыш.
Чёрт, и что мне теперь отвечать?
Я набирал сообщения и тут же стирал их, переписывая вновь и вновь.
"Спокойной ночи, малышка" или лучше "Спокойной ночи, сексуальная истеричка"? Нет, не то. Может, "красотка"?
Эмма: Пока ты придумаешь, что ответить, уже наступит утро и будет неактуально.
Крис: Спокойной ночи, красивая женщина.
Эмма: Если ты флиртовал так со всеми девушками, которых знал, то смело могу заявить, что ты — девственник.
Крис: Допустим. Но тогда именно ты была бы предметом моих мечтаний. Чао, тупица.