Выяснение обстоятельств
— Значит так, да?
Я испугалась, и, обернувшись, увидела Йоханнеса. Хороший сюрприз на ночь глядя, ничего не скажешь.
— Ты о чем? — Изогнула я бровь.
Он скрестил руки на груди, стараясь выглядеть твердым, как скала, но дрожащий голос сдал его с потрохами.
— Ты и Бабиков, вы... Вместе?
На меня нахлынула волна вины, которая начинала потихоньку грызть. Мне было дико неудобно перед рыжим, ибо я ему обещала. Обещала сказать, но не сказала. Потупив глаза в пол, я подавила в себе рвотный рефлекс, и вина вперемешку с госпожой совестью начали пожирать меня, как голодный волк пожирает свою добычу. Хотя, если посмотреть на все это с демонской стороны, то мы — квиты: он целовался с другой на моих глазах, а я ему отомстила тем же. Как говорится, клин клином.
— Да.
— Что? — Заорал он. — Не слышу!
Его крик звенел в ушах, и я уже хотела было разрыдаться прямо при нем, но, собрав всю силу в кулак, я выдохнула, и ответила ему твердым голосом:
— Да. Мы вместе.
Не знаю, что сейчас его больше всего удивило во мне, но после этого он стал рассыпаться на осколки. Руки норвежца лихорадочно задрожали, а его глаза стали влажными.
— Ты... Ты уничтожила меня. — Тыркнул Йоханнес пальцем в меня. — Как ты могла?
— Я собиралась тебе сказать, но...
— Когда? — Снова заорал он. — Когда ты бы за него замуж вышла? Тогда бы ты мне сказала?
— Я не хотела торопить события.
Он просверлил меня яростным взглядом.
— Ты издеваешься что ли? — Не унимался он. — Ты каждый раз вляпывалась с ним в дерьмо, получала пизды от его бывшей, ругалась с ним, и он все равно выиграл? Он выиграл? Господи, какой же я кретин!
Эти слова начали пережимать мне сердце.
— Йоханнес, я... — Дрожаще произнесла я.
— А я бегал за тобой, как дурак, старался помочь, утешить... С ума по тебе сходил, черт тебя дери! — Срывал голос он. — Я боролся за тебя, доказывал, старался не давить при принятии решения, но держаться от тебя дальше, чем бы ты хотела, я все равно не мог. И после всего того, что между нами было... Он выиграл?
«Мы сейчас совершим непоправимое». Именно эту ситуацию я вспомнила. Трясущимися руками он взял меня за плечи.
— Ты — идиотка! Редкостная, конченая идиотка, которую я до сих пор люблю...
Слезы брызнули из глаз.
— ... дружить с тобой я точно не смогу, но и ненавидеть тебя я тоже не стану. Последнее, что я сделаю, это...
Он вонзился своими губами в мои, оставляя на них соленый привкус. Я запомню этот поцелуй таким: дерзким, с нотками нервозности, теплым и... Прощальным. Посмотрев на меня, я увидела, как он плачет. Плачет от отчаяния, безысходности и предательства.
— Прощай. — Кротко бросил он мне и поплелся куда-то прочь.
Глаза застелила пелена слез. Спустившись по стене вниз, я зарылась лицом в ладони и истошно зарыдала, окончательно выпуская все свои переживания на волю.
Я предала его вместе со всеми чувствами. Я разбила ему сердце. Я — убийца.
***
Настроение было дерьмовым, и день начинался соответствующе. Разодрав глаза, я отправилась в ванную, и увидела в отражении панду Люсю. Почему Люсю — я не знаю, но с такими мешками под глазами мне можно смело ехать в Белоруссию и собирать там картошку. И чтобы дерьмовое настроение не просочилось в мой костный мозг и не осело там, я решила его просто смыть с себя. Глупость, говорят, но мне чертовски помогает.
Приведя себя в порядок, я будто заново родилась, только с другими мозгами. И чувствовала я себя отнюдь лучше, чем полчаса назад. В таком виде я могла показаться своим многоуважаемым коллегам.
— Нормально вы работаете. — Изрекла я, хлопнув дверью операторской. Дима и Илья пили чай, а на столе было целое изобилие сладостей.
— Присоединяйся, — улыбнулся Дима, — а то эта морда все стрескает.
Триф что-то начал мычать с набитым ртом, и это выглядело так смешно, что я прыснула от смеха. Присев с ними, я схватила булочку и начала ее уминать. В это время телефон Трифа пиликнул.
— Зашибись! — Прогундел Триф, читая смс. — Норвежцы снимаются с эстафеты.
У меня челюсть отвалилась после услышанного.
— Все-таки снимаются?
— Гу даст все подробности позже. Просто предупредил, чтобы мы имели в виду.
— Что случилось? — Наконец, вымолвила я.
— А ты не в курсе?
— В курсе чего?
— Наташ, такое чувство, будто ты в танке живешь. — Хмыкнул Занин. — Норвежцы с утра орут, как потерпевшие. Половину гостиницы перебудили своими криками к чертовой матери!
— Да что случилось-то, вы можете нормально объяснить? — Несдержанно гаркнула я.
— Смотри, нервничает. — Выдал Илья, тыкая в меня пальцем.
Я отвесила ему подзатыльник.
— Ай!
— Угомонились? — Рыкнул Занин, и мы тут же приткнулись. — Йоху исключили из эстафеты и отправили домой за дебош и драку с братом.
Мое сердце рухнуло в пятки. Я схватилась за голову.
— Как... Исключили...
— Вчера вечером он изрядно накидался и начал в номере устраивать погром, а когда его пришел успокаивать братец, то он так с ним сцепился, будто участвовал в боях без правил.
«Накидался. Подрался с братом. Йоханнес, ты не меняешься».
Мои руки задрожали. Из-за меня рыжего отправили домой.
— Тарей сильно пострадал? — Отсутствующим голосом спросила я.
— Надеюсь, что перелома нет. — Глухо донеслись до меня слова Ильи.
Желудок сильно засосало, а вина начала грызть меня с новой силой.
— Господи, ну почему всякое дерьмо случается именно со мной?
Я готова была рвать на себе волосы. Совесть не позволяла мне реагировать на все холодно и спокойно. Она душила меня, шепча своим тихим голосом «Ты виновата. Это твоя вина».
Положив руку на мое плечо, Занин тихо спросил:
— Ты что-то знаешь?
— Скажу больше — я во всем этом виновата. — Также тихо ответила я.
***
Я рассказала все начистоту. Мне не было смысла что-то скрывать от ребят, покуда они и так слишком много знали обо мне. В противном случае мне бы пришлось их просто пристрелить. Парни сидели с раскрытыми ртами и тихо офигевали.
— Он чокнулся! — Воскликнул Триф. — Он просто чокнулся!
— Может, он не из-за тебя вовсе. — Предположил Дима.
— Ага, — гаркнула я, — и в тот раз, когда я его с Антоном послала, он тоже не из-за меня накидался. Прям совсем не из-за меня.
Я снова схватилась за голову. Черт бы побрал все эти разборки!
— Давай посмотрим на эту ситуацию с другой стороны.
Слышать такие слова от Ильи было самой настоящей дикостью. Почему? Потому что он редко когда предлагает дельные идеи.
— Смотри, — начал он выводить пальцем круги на столе, — ты ему ничего не обещала. Так?
Я кивнула.
— Он знал о том, что стоишь перед серьезным выбором, и что тебе нужно время. Так?
Я снова кивнула.
— И он тебе как-то сказал, что примет любой твой выбор. Так?
Я еще раз кивнула. Триф почесал макушку и изрек:
— Эти три вопроса помогли мне сделать один-единственный вывод: он ебанулся.
— А моя логика споткнулась о его тупизну. — Добавил Дима.
Я хотела заржать в голос с этой фразы.
— Ты Антону собираешься рассказывать?
Я вылупилась на Трифа, как селедка... На не знаю что.
— С дуба рухнул что ли? С чего бы ему об этом знать?
— А с того, — встрял Дима, — что чует моя задница, что Йоханнес попытается лицо ему раскроить.
— Твою ж мать! — Хлопнула я себя по лбу. — А вот об этом я вообще не подумала.
— Предупрежден — значит, вооружен.
Я обвела взглядом парней, и мне стало приятно от того, что могу положиться на них в любой момент.
— Спасибо вам большое, ребят.
— Это еще за что? — Спросил Илья.
— По крайней мере за то, что постоянно вытаскиваете мою задницу из всяких переделок.
Трифанов засмеялся, а Дима, обняв меня, сказал:
— Считай, что это наша работа — приглядывать за нашей маленькой мартышкой.
— Эй!
Я хихикнула и обняла их. Спасибо коллегам за то, что смогли не только поднять настроение, но и помогли понять, как быть дальше.
***
Маршировав в сторону столовой, в холле я столкнулась со своей семьей.
— Доброе утро, родные. — Бодро сказала я.
— Нихрена оно не доброе. — Пробурчала сестра, потирая глаза. — Какие-то черти все утро орали, как резаные. Спать вообще невозможно было!
— Норвежцы. — Прошипела я так, чтобы они не услышали.
Я думаю, родителям не обязательно знать, что из-за их дочери одного из топовых биатлонистов отправили домой. Все-таки я желаю им долгой жизни, и хочу, чтобы они понянчили моих детишек. Если они у меня, конечно, будут.
— Пойдемте есть. Я голодна, как волк.
Сонно кивнув, родные засеменили следом за мной.
Я не стала дожидаться подробностей от Гу, а потому решила выяснить все сама. Именно поэтому я через пять минут стояла возле двери свидетеля случившегося.
— Тарей! — Приоткрыв дверь, крикнула я.
Он показался из-за угла с перебинтованной рукой, отчего я сморщилась.
— Заходи. — Сказал он.
— Что с рукой?
Он опустил глаза на нее.
— Один кретин попытался мне ее сломать. — Злостно шикнул он.
Я поджала губы и сцепила руки между собой.
— Я не знаю, как с ним бороться, Наташ. — Уставши сказал норвежец. — Он вчера будто из ума выжил. Как будто ему крышу прорвало.
— Так, а теперь — давай все по порядку.
Он выдохнул и начал свой сказ.
— Я сидел в комнате, никого не трогал, как вдруг слышу какое-то рычание и грохот. Дай, думаю, выйду, а этот... Придурок рыжий как начал стулья ломать и посудой кидаться. Откуда он успел достать бутылку коньяка — я в душе не знаю. И он уже был изрядно поддавший, когда включил в себе Халка. Он отказался отвечать на мои вопросы, а потом... Йоханнес разрыдался.
Шок! Шок! Шок!
— В последний раз я видел его таким, когда ему было пять. Тогда ему вправляли кость на руке, а сейчас, увидев это, я... Я просто растерялся.
— Но он же тебе сказал, из-за чего все это?
— Единственное, что я разобрал из его пьяных уст, так это «я больше не доверяю девушкам» и «хватит с меня этой чертовой любви».
Йоханнес поразил меня дважды!
— Когда я попытался хоть как-то встряхнуть его, то он накинулся на меня, и неудачно упал мне на руку. Слава Богу, что ни перелома, ни вывиха нет.
Я закрыла рот рукой. Тарей, теребя край повязки, продолжил:
— По лицу, конечно, я успел его стукнуть, но на шум прибежали Эмиль и тренер. Тут начался скандал, и из-за Йоханнеса тренер снял всю команду с эстафеты. Мол, на будущее нам будет уроком.
Печальная концовка дурацкой истории, точнее — одна из концовок масштабной эпопеи под названием Санта-Биатлон.
— Тарей, — погладила его по забинтованной руке я, — мне жаль, что все так вышло. В последнее время Йоханнес очень странно вел себя.
— Но ты же знаешь, из-за чего он сорвался?
Бё-старший смотрел на меня так, будто я была единственным источником правды. Мне стало немного не по себе от этого, и если я могла кому-то соврать, но уж точно не Тарею.
— Знаю.
— Расскажешь мне?
Я тяжело выдохнула.
— Расскажу. — Тихо ответила я. — Но не сейчас.
***
Я была на нервах, да и к тому же недурно взбешена полученной информацией. Всеми правдами и неправдами я обрывала телефон Йоханнеса бесконечными звонками. Тарей мне сказал, что сейчас он должен быть в аэропорту, и я надеялась, что это рыжее создание соизволит взять трубку.
— Я же доберусь до тебя, рыжая морда.
Сначала он игнорировал мои звонки, но после стал их скидывать. Первая попытка, вторая, а на третьей его телефон и вовсе был выключен.
— Вот гадство! — Шикнула я и попыталась снова.
— Телефон абонента недоступен. Оставьте сообщение после звукового сигнала.
«Ну, щас я тебе оставлю».
— Йоханнес Тинес Бё, — заорала я, — какого хрена ты творишь вообще? Ладно стулья, посуда, но брат-то твой тут причем вообще? Почему он должен страдать из-за твоих сдвигов в голове?
Откашлявшись, я продолжила:
— Я собиралась сказать тебе об этом сегодня, но ты, как всегда, полетел вперед паровоза, навертев после этого кучу всякого дерьма. И да, кто там из нас в него постоянно вляпывается?
Я хотела успокоиться, но от злости у меня пар пошел из ушей. Снизив чуть голос, я продолжила:
— Ты же сам сказал, что примешь мое любое решение. Ты сам давал время, пытаясь не торопить меня. Так какого черта ты взорвался от моего решения, сочтя его неверным?
Мысли сбились в кучу, и я не знала, что сказать. Я думаю, что пришла пора вскрыть главные козыри — чистую правду, пусть ее и нелегко говорить. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. А еще лучше — пуля в голове, ибо после такого она точно не помешает.
— Знаешь, я слишком долго была в подвешенном состоянии. Слишком долго откладывала выбор в долгий ящик, но... Когда я выбирала, сыграл не мой разум, а мое сердце. Оно просто поставило меня перед фактом, ничего не объясняя. Я думала, что ты поймешь меня, но, к сожалению, вместо нормальной реакции я снова увидела дебош.
Меня, мягко говоря, мутило от всей этой ситуации, но я решила довести дело до конца.
— И ладно, если бы это был просто дебош, но покалечить собственного брата... Ты в своем уме вообще? Уж лучше бы ты с кем-нибудь поцеловался опять, не так обидно было бы.
«Взрыв, шок, взрыв, тайфун, шок»
— А вообще ты знаешь, каково это, когда тебя душит эта чертова неопределенность? Когда ты готова сделать свой выбор, но тебя что-то да останавливает? Когда тебя тянет к одному, но из-за появления другого все летит в тартарары? Так вот, не дай Бог тебе когда-нибудь это узнать, и... После всей случившейся ситуации... Честно, я разочарована. Разочарована твоей реакцией, твоими словами и действиями, и...
Я присела на кровать, убрав трубку на секунду, и задохнулась от того, что собиралась сказать.
— ... Я думаю, будет лучше, если мы вообще забудем друг друга. И забудем все, что нас когда-либо связывало. Прощай, Йоханнес Тинес Бё.
Разговор завершен, все точки расставлены. Уронив телефон на пол, я заплакала.
***
Все пребывали в недоумении, когда узнали о снятии норвежской команды с эстафеты. Я думаю, что никому не нужно знать, что случилось на самом деле. меньше знают-крепче спят. Но мы, все-таки, вернемся к хорошему.
Российская сборная была в полной боевой готовности, собственно говоря, как и вся наша творческая бригада. Цветков, Гараничев, Бабиков и Шипулин решительно настроены показать на родной земле всем, где раки зимуют.
— Антоха, давай, порви их всех. — Разминал его плечи Валера.
— Если мне один козел не будет орать по ходу гонки... Не буду показывать пальцем, кто.
Он указал на Илью, и мы все загоготали.
— Ой, больно надо. — Надулся он. — Ты ж лошара тот еще.
Шипулин показал ему фак.
— Так, але, угомонились. — Покачал головой Ваня. — И, вообще, пошлите, а то по шапке нам настучат за разгильдяйство.
Мы обещали парням держать за них кулачки и молиться всем биатлонным Богам. И только после этого мы со спокойной душой пошли на рабочее место.
— Ну, ты как? — Спросил Илья, потрепав меня по руке.
— Как будто сдохла 100500 раз и воскресла.
Триф выдохнул.
— Завтра устроим тебе релакс — забудешь все нахрен.
— И даже свое имя?
— Ну, щас он наговорит тебе. — Гыгыкнул Занин.
После таких слов Дима получил хороший пинок.
— Ах ты, зараза!
И он погнался за ним вдоль всей микс-зоны.
— Идиоты. — Засмеялась я и пошла за ними.
***
Лидер гонки в мужской эстафете менялся после каждого этапа, вызывая восхищение у публики, а у нас — приступ истерики. Совсем немного оставалось до окончания, а сейчас мы наблюдали за второй стрельбой Антона Бабикова. Вместе с ним стреляли француз Кентин Фийон Майе, немец Эрик Лессер и итальянец Лукаш Хофер.
— Господи, Господи, Господи...
— Да тихо ты, елы-палы. — Шикнул на меня Илья. — Самому стремно.
Пара секунд с зажмуренными глазами, и после стал слышен громкий рев трибун. Бабиков отстрелялся чисто!
— Да! — Синхронно закричали ребята. — Да!
— Вот так вот! — Заважничала я. — Он вам еще шею намылит, редиски!
Триф и Занин, скрестив руки, с ухмылкой уставились на меня. На их лицах было написано, что еще чуть-чуть, и они меня до инфаркта застебут.
— Ой, отвалите, дьяволы. — Закатила я глаза и повернулась к экрану.
Есть такая замечательная традиция — Шипулину с Шемпом финишировать. Вот и сейчас наш Антон в тандеме с немцем штурмовали тюменские подъемы, а в паре секунд от них досадно пыхтел Мартан Фуркад.
— Чот какая-то фигня назревает. — Сказала я ребятам.
— Опять твоя задница предсказала? — Хихикнул Триф.
Я наградила его таким взглядом, что коллега закашлялся и понял, какую глупость сморозил. Валера, Ваня и Леша грызли ногти от нервов, Денис с Димой скрестили пальцы, а я с Ильей гипнотизировали экран. В общем итоге — мы все молились за Шипулина. И наши молитвы сбылись: Антон резко переключился и начал убегать от соперников, как кузнечик, не оставляя им никаких шансов. Он летел к победе, как коршун на добычу, сметая все на своем пути. Фуркад с Шемпом были обескуражены таким поворотом событий, и им ничего не оставалось делать, как бороться друг с другом. А наш Антон... Наш Антон уже вовсю накатывал на финиш, и, схватив флаг, финишировал в лучших традициях российской сборной. Микс-зона взорвалась возгласами, поздравлениями и радостным... Матом. Да-да, именно матом!
— Твою мать, мы сделали это! — Заорал Триф, потирая глаза.
— Я чуть не умер нахуй тут. — Держась за сердце, проговорил Валера.
— Не ты один. — Поддакнул Занин.
— Вы слышите? — Спросила я ребят, указав на окно над нами.
Даже из-за закрытого окна мы слышали, как Губерниев орет на всю комментаторскую кабину, срывая голос. Переглянувшись друг с другом, мы дружно загоготали и стали обниматься. Господи, какая гонка! Какое невероятное напряжение пережили мы все!
***
Сегодня мы решили сделать совсем необычное интервью. Мы собрали всю эстафетную четверку и встали через одного биатлониста. В итоге, мы стояли следующим образом: Цветков, Занин, Гараничев, Темнова, Бабиков, Трифанов, Шипулин.
— Валер, ты только сделай так, чтобы мы все вошли в кадр, а не только наши головы. — размахивал микрофоном Илья.
Операторы ржали над нами и нашей идеей, но когда, как не сегодня, можно поэкспериментировать в прямом эфире?
— Темнова вообще красава — знала, куда встать. — Засмеялся Денис.
— Ну, я же должна быть в центре кадра, а то... — остановилась я и покосилась на Трифа, — ...перетягивают на себя одеяло некоторые.
— Это ты щас про меня? — Возмутился он.
— Нет, блин, про Занина. — Сказал Шипулин. Даже он догадался.
— Так, хватит склочничать. Через 2 минуты эфир! — Серьезно сказал Валера и стал настраивать на нас камеру.
Перекинувшись парой фраз с ребятами, обменявшись с Бабиковым улыбками, обозвав Илью в очередной раз «козлом», можно было смело выходить в эфир.
— Погнали!
— Женя, Маша, спасибо! Наша творческая бригада вместе с триумфаторами сегодняшней гонки передает всем привет из солнечной Тюмени! — Начала я эфир по договоренности с парнями. — И, собственно, мы готовы задать им наши каверзные вопросы.
Ну конечно, меня моментально потянуло к Бабикову. Тут к гадалке не ходи — сразу было понятно, с кого я начну опрос. Какая же я все-таки предсказуемая! Скучно предсказуемая!
— Антон, начнем с тебя. — Улыбнулась я. — Это твоя не первая победа в командной гонке, но первая «по мужчинам» на домашнем этапе. Скажи, родные стены помогают или все-таки отвлекают?
— Для кого как. Вот, например, Жене Гараничеву родные стены мешают. — Засмеялся он.
— Мальчик, не наговаривай на меня. — Ответил Женя, и мы все засмеялись.
— На самом деле родные стены мотивируют тебя выступить лучше, но для этого надо и работать больше. А вообще приятно видеть на трибунах российские флаги и понимать, что тебя поддерживают, несмотря на результат.
— Отлично! — Перехватил инициативу Занин. — Максим, на втором круге, когда ты пытался достать француза, у тебя случилась стычка с австрийцем. Расскажи, что не поделили по ходу гонки?
— Я просто начал обходить австрийца по внутреннему радиусу, и он своей палкой мне попал в лыжу, отчего я и споткнулся. Я не знаю, нарочно он это сделал или нет. Конечно, это рабочий момент, но из-за этого потерялись драгоценные секунды и немножко сбился темп.
— Отомстить планируешь?
— Конечно. Такое не забывается. — Хохотнул Цветков.
— Итак, Евгений, вопрос к тебе: вон там, на трибунах — твой фан-клуб, который болел сегодня громче всех. — Говорила я, указывая рукой. — Готов ли ты записать им видеопослание или провести встречу?
— Да хоть сейчас. — Хихикнул он, а затем продолжил. — Я слышал сегодня их поддержку, их возгласы, и я премного благодарен им за это. Мне приятно, что они болеют именно здесь, на трибунах, в родной России. И неважно, что при этом сказал Бабиков, — посмотрел он на партнера по команде, — но родные стены гонят тебя вперед.
— И на десерт мы оставили Антона Шипулина. — Произнес Илья. — Антон, мои коллеги проявляют большую некомпетентность к твоим товарищам, поэтому преподам-ка я им урок: как ты себя чувствуешь?
Волна смеха заполнила микс-зону, и даже Валера лихорадочно засмеялся. Судя по всему, в кадр мы не попадали, потому что камера ходила ходуном на его плече.
— Спасибо, мой сердечный друг, — сказал Антон, — что заботишься обо мне. Чувствую я себя отлично, бежалось также. Вопросов больше не будет?
Мы снова засмеялись.
— Не так быстро, дружок! — Остановил его Триф, пихнув в бок. — Осталось самое интересное: давайте каждый из вас поблагодарит телезрителей телеканала «Матч ТВ» и скажет приятные слова. Слово тебе!
Илья бесцеремонно всучил микрофон другу в руки. Тот, откашлявшись, сказал:
— Спасибо нашим дорогим поклонникам, что поддерживаете нас в трудную минуту. Для нас очень важна ваша поддержка, а мы, в свою очередь, постараемся вас радовать своими победами и призами.
— Спасибо каждому телезрителю, который следит за нами и верит в нас. Хочу пожелать всего самого наилучшего, но самое главное — это крепкого здоровья. — Сказал Максим Цветков.
— Спасибо всем, кто смотрит биатлон! В каждой гонке мы показываем, что готовы пойти на все ради победы для своей страны. Спасибо вам за поддержку! — Откликнулся Евгений Гараничев.
— Спасибо вам всем за то, что вы просто есть! Счастья вам, любви и здоровья! — Закончил марафон пожеланий Бабиков.
«Тоже мне, выделился» — фыркнула я про себя по-доброму.
— Ну, а мы, дорогие телезрители, — вдруг начал Занин, — хотим вам сказать большое спасибо за то, что остаетесь на волне «Матч ТВ». Для нас это не менее ценно, как и поддержка поклонников для наших дорогих биатлонистов.
— С вами сегодня были Максим Цветков, Антон Бабиков, Евгений Гараничев и Антон Шипулин. Ну, а Дмитрий Занин, Илья Трифанов и Наталья Темнова передают слово московским коллегам!
— Снято! — Крикнул Валера.
— Триф, ты что-то в конце хреновню с фамилиями нагородил. — Сказал Дима.
— А не пойти бы тебе? — Ответил тот и гордо удалился.
Мы засмеялись, и все вернулось на круги своя.
***
Нет, я не обленилась. Нет, я не охренела. Да, я действительно устала, и потому до самого номера на руках меня нес Антон Игоревич Бабиков.
— Эй, мы мимо прошли! — Воскликнула я, когда перед глазами проплыл мой номер.
— Я знаю. — Улыбнулся он.
— Или я дурак, или лыжи не едут. — Тихо выдала я.
— Ты же сказала, что желание победителя — закон?
Черт! А ведь я и правда такое говорила.
— И... Что ты хочешь этим сказать?
— Что сегодня ты будешь ночевать со мной.
«Нате Боже! Вот это новости!»
— Ты серьезно? — Спросила я, и он поставил меня на ноги.
— Серьезнее не бывает. — Открыл он номер и втащил меня внутрь.