Последний шанс
Много дней и много лет они провели вместе, и теперь девушка буквально наблюдала за тем, как на теле духа проступают новые раны, неподвластные её чарам и зельям друида.
Остальные жители поселения строили тотемы, молились прочим божествам за её здоровье, и, к удивлению, это отчасти помогло ей сохраниться на ещё какое-то время.
Вопрос был только в том, как далеко сможет зайти человечество?
Они уже начали заковывать зелёные красочные просторы в серый бетон, строить ужасные приспособления, уничтожать леса...
А ей уже всё равно, кто держит её за руку, меняет компресс и вечно носится в панике.
- Ариоту... Она ведь просила бороться за неё, а что по факту делаем мы?
Старик нервно поёжился, трясущимися руками перемалывая пахучие травы.
- Мы поддерживаем её состояние, как можем...
- Вздор, в борьбе должны участвовать все!
Друид совсем согнулся над столом, откинув кристальное блюдце, так что то, звучно ударившись о стенку его дома, треснуло надвое, упав на сухую землю к ногам собеседницы.
- Когда ты поймёшь, что мы не боги?!
- Она не должна умереть...
Старик мог только сочувствовать, однако даже это не выходило у него в такие моменты.
- Всё идёт своим чередом, Жития... Их жизнь не зависит от нас.
Тогда-то она и встала на тропу войны:
Ломала людям постройки, исцеляла вдвое больше животных чем прежде, пугала человеческих детей, откуда впоследствии родилась сказка о злобной лесной деве, поедавшей людских отроков.
Люди присвоили ей целую легенду, в которой старая больная женщина лишилась ребёнка, а затем и любимого мужчины, почему и начала старательно воровать детишек и поедать их в надежде заполнить свою пустоту.
Но ничего так и не вышло...
Природа не умерла, но в те дни всё ещё находилась в ужасном состоянии.
Как-то после очередной вылазки в человеческий мир целительница застала измученного духа сидящим у озера.
Она смотрела в туманную пустоту, волосы были взъерошены, мраморное тело дрожало.
- Я должна идти...
Тихая фраза сорвалась с посиневших от холода губ.
- Куда ты собралась в таком состоянии?
- Вы не должны видеть меня такой.
Девушка подошла к ней, положив руку на острое, тощее плечо.
- Помнишь, как я обещала сражаться за тебя?
Собеседница подняла взгляд к тёплым, почти чёрным глазам, отразившим в себе все самые лучшие моменты: смех, счастье, боль, пережитую вместе, поддержку...
Дух не решился что-либо ответить и только неотрывно смотрел на девушку очень необычной, цыганской внешности, которая всегда выделялась на фоне светлых жителей поселения, теперь ставшего деревней.
- Ты можешь уйти. Можешь исчезнуть и больше никогда не ступить на эту всё ещё мягкую траву. Можешь больше ничего не чувствовать, смотреть на нас свысока и страдать от боли в одиночестве, я приму любой твой выбор, однако позволь заключить сделку.
С чем-то подобным она столкнулась впервые, так что широко раскрыла глаза, не скрывая удивления.
- Чего же ты хочешь?
Наконец произнесла, поправив дрожащей рукой русые волосы, отведя смущённый неуверенный взор ледяных глаз.
- Дай мне век и, если я исцелю тебя, ты вернёшься ко мне.
Взгляды пересеклись, а на лице, обрамлённом чёрными волосами, вспыхнула добрая улыбка.
Дух встал, выпрямил спину и, заключив маленькое создание в объятия, начал исчезать, растворяясь белёсым туманом.
- До скорой встречи...
Жития успела только в последний раз коснуться её шелковистых волос, прежде чем осталась одна у холодного, невыносимо серого озера, похожего на её глубокие, бездонные глаза...
- Пусть с этого дня твои ветра поют мне песни, и одну из них я никогда не смогу забыть, она станет нашей тайной.
Ветер отозвался гулким воем, потревожив цветы, тронув воду, ласково обдав всё ещё юное, ничуть не изменившееся лицо.