Тётушка Жития
Её всегда забавляло прогуливаться босыми ногами по колючему травяному ворсу в направлении небольшой реки, где вода была кристально чистой, а камни на дне блестели подстать хризолитам.
В те дни она была молода... Волосы её были черны как смоль, в тёмных глазах блестела искра авантюризма, а загорелое лицо никогда не покидала весёлая улыбка.
Не было тогда злосчастного моста, люди жили по-другому и не представляли глобальной опасности для природы, дух которой сама Жития считала подругой и отзывалась на её звонкие песни и шёпот, гонимый ветрами, обрядовым словом зашифрованным с помощью их древнего языка, который в наши дни все давно позабыли.
Дословно оно означало "мир" и очень уж ей нравилось…
Мерными шажками она перебралась через речку и сразу за огромным булыжником заметила маленькую угасающую ель, утерявшую свои краски и прежнюю силу.
– Что же ты, захворала?
Раздался её тонкий, певучий голосок, на что колючие, почти полностью облетевшие ветви потянулись к рукам маленького создания, а те заискрились небольшими золотыми огоньками, которые, покинув её аккуратные ладони, принялись резво плясать вокруг умирающей ели.
Деревце начало тянуться к их тёплому свету, крепнуть, словно дитя от материнского молока, а девушка каждый раз замирала в предвкушении конечного результата.
Особо хорошо это выглядело в лунном свете, под скрежет сверчков и мрачное завывание голодной совы.
Процесс достиг кульминации, когда искринки лопнули и развеялись в воздухе, обрушившись на теперь уже крепкие ветви ели шквалом блестящей пыли.
Это не первое дитя природы, которое ей удалось спасти от смерти, и явно не последнее.
– Ну всё, не болей.
Она в последний раз провела руками по колючим ветвям, затем, резво побежав через лес, к дереву старого друида, уже давно отделившегося от их маленькой общины.
Древо было удивительно.
Ствол порос кристаллами разной расцветки, а сквозь листву проблескивала серебряная цепь, тяжёлым грузом взгромоздившаяся на могучие ветви.
– Ариоту…
С губ Житии сорвалось имя друида, но старик не отозвался…
Послышался глухой кашель из-за толстого ствола дерева, видимо, он был там и занимался чем-то поистине важным, без возможности прерваться.
Девушка начала настырно постукивать по коре древа, отчего кристаллы позвякивали, дополняя полый звук пустого ствола.
Только спустя пару минут она смогла попасть в необычный дом друида, где лихорадочно пыталась довести до него новости из их деревеньки.
– Представляешь, сегодня соседский мальчишка прибежал к нашему дому и все уши прожужжал о том, что люди и их технологии не стоят на месте... Как думаешь, стоит этого бояться?
Жития опустилась на маленький гамак, сотканный из крепких мягких травинок и многолетней паутины, всматриваясь в горбатую спину совсем понурившегося старика.
– Нам ещё предстоит великая битва против благ человечества... Думаю, что кровь природы прольётся не раз и она сама думает так же, что, конечно, пугает её, несмотря на всё могущество и возможности.
Собеседник притих, опустившись за стол со всевозможными кристальными склянками и мензурками.
– Ты уже говорил с ней сегодня?
– Она сама наведалась ко мне... Притащила волка, которого тут на днях прижало дубом, конечно, поваленным людьми. Бедолага лежал так несколько дней, а потом еле как дал осмотреть раны и залатать его, насколько представлялось возможным.
Девушка выпрямила спину и, потупив взгляд, уставилась в земляной пол, недовольно надув щёки.
– Почему же она не пришла ко мне, или, может, думала, что у меня силёнок не хватит?
– Я тоже задался этим вопросом и не постеснялся его озвучить, на что она неловко пожала плечами и сказала, что ты и так многое делаешь для неё, что ей не хочется вытягивать из тебя все соки.
– А давно она ушла, может, я смогу догнать её?
– Не смеши меня. Будешь бегать по лесу и пугать зверей или, хуже того, угодишь в капкан, тебя поймают люди и тогда скорее всего начнут искать нас всех.
Она стала ходить по комнате, имеющей форму круга, туда-сюда, перебирая пальцами пряди своих волос.
– Но разговор просто необходим…
– Не могу понять вас, молодых...Вечно несётесь галопом...
Повисло недолгое молчание, и Ариоту добавил:
– Она сама к тебе придёт, когда на то будет причина.
Девушка не стала говорить что-то ещё на эту тему.
Распустив ленту на запястье, подвязала ей свои волосы, собрав в тугой хвост и прихватила с собой кусок острого металла, похожего на маленький серп с каменной ручкой.
– Что мне собрать сегодня?
Ариоту протянул ей список, куда входил можевельник, вербена, корень мандрагоры, медвежий мех и, к её ужасу, паучий яд.
– Ты собрался варить отраву для мух?
Старичок усмехнулся совсем добро и закурил травяную смесь из трубки.
– Это снадобье должно замедлять все жизненные процессы и потребности.
Трудно сказать, насколько быстро она управилась с травами…
Это было секундным делом и совершенно не заняло усилий, в отличие от медвежьего меха, который пришлось срезать слишком аккуратно, чтобы не разбудить зверя.
Самым главным испытанием стал яд огромной паучихи, укрывшейся глубоко под землёй, совсем недалеко от человеческого поселения.
Опасность поджидала тут со всех сторон, щекотала нервы и вредно смеялась где-то в её голове.
В кромешной темноте босая нога нащупала что-то мохнатое, холодное и длинное.
Раздались тихие щёлканья, дополняемые тревожным шуршанием, а сзади аккуратно подобрались чьи-то руки, отчего с губ чуть не сорвался напуганный крик.
– Тише, она рядом …
Голос напомнил дух природы, той самой, которая всегда была рядом, когда на то была необходимость.
Они медленно направились к выходу, ориентируясь только по стенкам норы, ощущая резкие движения в темноте.
– Она не отпустит нас, так что тебе придётся бежать одной.
Этот голос был звенящим, словно тысяча маленьких колокольчиков и шум лёгкого бриза, обдавшего лицо и тело после долгого трудового дня, и слушать его хотелось вечно…
Уже около выхода из тёмного паучьего царства дух вытолкнул Житию под лучи солнца, а до слуха в последний момент донеслись звуки борьбы и ужасающий скрежет.
Девушка мчалась куда глаза глядят с мыслью о том, насколько природа сильная, чтобы убить своего собственного ребёнка, чтобы противостоять ему в полной мере или же достойно проиграть, чего произойти попросту не могло.
В глубине леса она запнулась за толстый корень древа, кубарем покатившись по склону, и вскоре её тело приласкали водные языки, стало невыносимо холодно и мокро, она угодила в озеро и насквозь промочила свою аккуратно пошитую одежду.
– Вот ведь чертовщина гадская…
Выбравшись на сушу, смогла только сесть, поджав колени к подбородку, пытаясь совсем не окоченеть в надежде, что на плечи скоро опять лягут уже знакомые руки.
– Не учили тебя одежду на огне сушить?
Жития дрогнула всем телом, а, обернувшись, увидела её во всей красе…
Мраморная кожа поблёскивала на солнце, русые волосы собраны в длинные, мощные косы, лицо украшено веснушками, а голова увенчана небольшими оленьими рогами.
Она уже собрала хворост, видимо, пока шла и знала, что должно произойти, знала, скорее всего, даже про предстоящий разговор и почему-то вечно старалась скрыть левую руку.
– Умею я…
После короткого диалога они развели костёр и хорошо просушили одежду девчушки, ну а позже начались откровения под покровом наступившего сумрака.
– Ариоту сказал, что тебя пугает происходящее... Это правда?
Дух гордо выпрямился, отрицательно мотнув головой, ни на секунду не отрывая взгляд серых, ледяных глаз от пляшущих языков огня.
– Прошу тебя, просто скажи наконец правду…
Следующий момент остановился для них: дух поднял взгляд на тёмное небо, наблюдая за озорными звёздочками, а девушка рванула её руку на себя, увидев огромную трещину от самого запястья до сгиба.
Из повреждения сочился свет неприятного красноватого оттенка.
– Что же за хворь тебя тронула?...
Собеседница перепуганно уставилась на создание, но руку не убрала, не стала вырываться или противиться её интересу и усиленным попыткам залатать эту брешь.
– Люди... Понимаешь, когда они берут под контроль всё, что я создала... тело покрывается подобными увечьями…
– Выходит, что тебе всё-таки страшно…
– Страшно…
Они крепко обнялись, образовав между собой нерушимую связь.
По плечам целительницы потекли горячие слёзы, послышался неуверенный всхлип.
– Через десятки лет, а мы обе знаем, как ничтожно мало это для нас, я вся покроюсь этими ранами с ног до головы, и будешь ли ты бороться за меня, за нас?
Пред глазами невольно нарисовалась ужасная картина, тела передёрнуло, объятия окрепли.
– Отдам свою жизнь.