Глава 20: Якорь
На кухне что-то тихо кипело.
В колонке играла музыка — негромко, просто чтобы не было слишком тихо.
Ева резала овощи. Пряди всё время спадали на лицо, и она машинально заправляла их за ухо.
— Давно я не был в нашем старом районе, — сказал он, глядя в окно.
Тот же двор. Та же площадка.
И та же Ева — сладкая, манящая и всё ещё неприступная.
Она промолчала.
— Дарину уже выписали. Всё обошлось. Лекарство сработало. Передаёт тебе привет... и спасибо.
— Я рада, — отозвалась Ева.
— Рада, что всё возвращается на круги своя.
В голосе — странная, глухая грусть.
Дима прислонился к стене и смотрел на неё: как она сосредоточенно орудует ножом.
Она чувствовала его взгляд, но не оборачивалась.
Лишь звук: клац-клац-клац — нож по пластиковой доске.
И кипящая вода.
Он хотел тепла. Разговора. Сближения.
Но в комнате было только напряжение.
Он подошел.
Обнял её сзади, уткнулся носом в плечо.
— Ты — моя. Лучшая. Особенная.
Заглянул в кастрюлю, как будто они — обычная пара, а она — его девушка, готовит ужин.
— Пахнет вкусно, — сказал он.
Она снова улыбнулась. Почти незаметно.
Слегка отстранилась.
Он провёл пальцами по её волосам, поцеловал в затылок.
Сжал крепче.
Просил большего.
Надежды. Уверенности. Принадлежности.
— Не сейчас, — прошептала Ева.
Дима замер.
— Мы вообще... пара?
Она не ответила сразу.
— Да, — выдохнула. — Конечно.
И тут — звонок.
Экран телефона: Папа.
— Привет, зайка. Как ты?
— Нормально, пап.
— Слушай, если Дима ещё с тобой — передай ему, у нас новый проект. Через полгода нужен стажёр.
Если курс закроешь досрочно — впишешься идеально. Было бы круто поработать вместе.
Пауза.
— А если он захочет — пусть летит тоже. Надо будет обсудить один инвестпроект с его отцом.
Тепло. По-семейному.
А внутри — будто резко похолодало.
— Хорошо. Я передам, — шепнула Ева.
Она отключилась.
Дима уже смотрел.
— Кто это?
— Папа.
— Предложил прилететь к нему. Есть дело. К тебе, к твоему отцу. Весной.
Он кивнул. Без эмоций.
И вдруг:
— Но ты же не поедешь в Лондон, да? Ты же откажешься?
Ева кивнула.
— Да. Откажусь.
Вдруг он подошёл ближе.
В руке — маленькая коробочка.
— Твоё, — сказал он. — Увидел — и понял.
Внутри — серебряный кулон. Якорь. Маленький, холодный, тяжёлый.
— Чтобы ты не уплыла, — усмехнулся. — Ты — то, что держит меня на месте.
Она улыбнулась. Тихо. Вежливо.
— Спасибо.
— У тебя будет больше, — добавил он. — Только откажись от этой ерунды с Лондоном.
Ева почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
Где-то — далеко, в другом городе, может, даже за морем — кто-то, возможно, только что закрыл крышку ноутбука.
И больше... не напишет.
Дима снова обнял. Крепче.
Словно боялся, что она исчезнет.
Она не ответила.
Она продолжала резать овощи. Клац-клац-клац. Как будто не слышала.
Как будто её здесь больше нет.
А внутри...
Что-то не совпадало.
Как будто настоящая Ева осталась где-то в другом месте.
Или — с другим человеком.
Она должна была бы чувствовать себя счастливой.
Марина — была бы довольна.
Отец — рядом.
Любовь? Наверное, была.
Она получила всё, чего хотела:
одобрение,
принадлежность,
ценность.
Но не себя.
Не ту, что смотрела на звёзды.
Не ту, что мечтала — сама, без благословения.
Где-то в глубине — голос, почти забытый:
Ты сильная.
Ты талантливая.
Ты можешь сама.
Он верил в неё.
Больше, чем она сама.
И именно в этом — стыд.
Не перед матерью.
Перед собой.
Перед Ним.