Глава 1: Все говорили о нём
Я просто хотела учиться.
Строить макеты. Не думать о будущем.
Но вместо этого — ощущение, будто на факультет пустили ток.
И он — разряд, уже коснувшийся меня.
Хотя я ещё даже не знаю его имени.
Все говорили только о нём.
О новом преподавателе архитектуры,
который внезапно появился в университете.
— Говорят, он странный.
— Он вообще не здешний.
— Слишком молодой для профессора.
— И глаза у него... такие.
Ева услышала это в первый же день, как вернулась из своих провинциальных гастролей — громко сказано, конечно.
Несколько Домов культуры, несколько стульев вместо зрителей и один скрипучий пол, который аплодировал лучше всех.
Она сидела на скамейке у кампуса, зажав в руках кофейный стакан.
Слово «новый» в их городке Вельморава всегда звучало как шутка.
Ничего нового тут не бывает.
Вельморава.
Когда-то — посёлок учёных.
Теперь — город архивов.
Где всё живое спрятано в трещинах асфальта и мимолётных взглядах.
Хрущёвки выросли, как сорняки —
грубо, серо, слишком близко к небу.
Их облупленные стены будто извинялись
перед каменными великанами прошлого.
А рядом стояли старые дома —
величественные, пыльные, с трещинами по лепнине.
Им позволялось всё:
быть помпезными, быть молчаливыми, быть не в моде.
Они были как аристократы в выцветших перчатках,
украшали пространство одним лишь существованием.
Между ними торопливо проскальзывали новостройки —
белые, стеклянные, с пустыми фасадами.
Будто путники, заблудившиеся во времени,
пришедшие не туда, не тогда, не к тем.
И среди всего этого —
Университет. Академия Вельморы.
Или просто Академия.
Он стоял особняком —
на окраине, древний, раскинувшийся,
словно вырезанный из другой эпохи.
Так давно, что город уже не помнил его.
А может, и никогда по-настоящему не знал.
В его коридорах сплелись стили и столетия,
чертежи и тени, амфитеатры и заброшенные аудитории.
Здесь жила архивная тишина —
не звенящая, а осевшая, как пыль на книгах.
Тишина, в которой время замерло,
но не умерло — лишь выжидает.
Случайный прохожий мог забрести сюда,
словно попал в петлю времени.
Но по-настоящему — сюда не приходят случайно.
Если когда-нибудь исчезнет весь город,
университет останется.
Как подземная библиотека,
как рукопись без автора,
как свидетельство того, что здесь кто-то жил и думал.
Прошлое — серое.
Настоящее — тоже.
Но в этом сером была своя правда.
И странная, почти болезненная, нежность.
А потом — появился он.
По документам его звали Никита Викторович Вознесенский.
Но он лишь коротко сказал:
— Зовите меня Ник.
А потом, с почти насмешливой улыбкой, добавил:
— Просто Ник. Профессор Ник.
Он пришёл внезапно.
Словно кто-то сдул пыль с пожелтевших страниц —
и прошлое снова задышало.
Словно город, забывший, как звучит тишина,
вдруг проснулся — потому что он вошёл.
Он был слишком молод для профессора.
Но двигался так, будто кафедра ждала именно его.
Будто лестницы, двери, полутень в холле —
всё это давно знало его шаги.
Казалось, это не он вращался вокруг земли.
Это земля вращалась вокруг него.
Говорили...
...что он защитился в невозможном возрасте.
...что он не терпит глупости и не принимает отказов.
...что выбрал себе кабинет, в который никто не заходил с конца прошлого века.
...что его можно найти только в архивах,
среди свитков, чертежей и грифелей.
А ещё говорили,
что он не просто изучал архитектуру.
Он ею дышал.
Он был ею.
Мг, — усмехнулась Ева.
Стоило уехать всего лишь на пару недель — и, конечно, всё перевернулось.
Она ожидала пыльных кабинетов, скучных лекций и долгих курсовых.
А получила таинственного мужчину,
которого обсуждает весь факультет,
ещё до того, как он вошёл в аудиторию.
Но самой Еве было не до шуток.
Она почему-то не смеялась.
Ярко-голубые глаза уставились в небо.
Ветер путал её длинные золотистые волосы,
гладил щёку, щекотал шею.
Маленькая. Упрямая. Уставшая.
Завтра начнутся занятия.
И он придёт.
Ева не знала, чего боится больше —
увидеть его
или
не увидеть вовсе.
Сердце стучало медленно, но тяжело.
Словно уже знало: что-то началось.