Холодный расчёт. Книга 1

"Ее нет. Ее больше нет..."

"Яковлева, не будь идиоткой! В твоей ревности нет никакого смысла, так что возьми себя в руки и подними задницу, пора идти на завтрак!"

"Лера, ну хватит уже глупить. Твоим унынием ты ничего не исправишь! И вообще, вспомни, что талдычит все время Верочка – главное быть собой! Может однажды тебе удастся ему понравится?.."

"Нет. Все, надо выкинуть это из головы..."

Лера нарезала круги по детской, безуспешно стараясь вытравить из сердца то, что причиняло такую сильную боль. Ей хотелось все забыть. Забыть его навсегда, забыть свою глупую влюбленность, перерасти ее наконец и двигаться дальше, но она не могла. Понимала, что как только встретиться с Рудольфом взглядом, как все начнется по-новой. Сердце вновь унесется куда-то в галопе и все станет совершенно неважным.

Она и сама не успела понять, когда так сильно вляпалась. Но факт оставался фактом – только с ним из всех когда-либо встреченных ею парней и мужчин было так легко. С ним Лера легко делилась мнением обо всем на свете, с ним не боялась показаться какой-то "не такой". А теперь что? Почему теперь, вспоминая его жену, было так больно и страшно быть собой?

– Еа, я кусать атю! – подергал ее за рукав Ромка и девушка встрепенулась.

– А?.. Да, конечно, милый. Пойдем, папа, наверное, нас заждался...

В столовой уже не было никого из слуг. Только Алферов сидел, мрачнее тучи, и пил свой кофе вприкуску с тостом. Лера заметила, что он не в настроении и решила, что стоит немного его порадовать:

– Доброе утро! А Ромка сказал, что ваша сказка ему очень сильно понравилась, – улыбнулась девушка, усаживая мальчика в высокий стульчик.

– Вот как? Я рад,– его лицо посветлело от такой новости,– значит с детскими сказками у меня не все так плохо.

– А что, вы планируете еще и сборник детских сказок выпустить? – Лера изобразила удивление в голосе, но радовалась, что он не видит ее лица – так сильно хотелось улыбаться. – Не то, чтобы я была против, но ведь это совсем не ваше поле деятельности...

– Нет, издавать сказки я не планирую. Это только для сына,– ответил он,– я их сочиняю ему на ходу.

– А можно вас попросить записывать их для меня? – Валерия все же не сдержала улыбку и посмотрела на него. Ну все. Сердце пустилось в пляс. В тот момент она молилась лишь о том, чтобы не покраснеть, иначе пиши пропало! Если он что-то заметит, если что-то поймет... – Потому что Ромка наутро помнит только маааленькую часть сказки, только самые запоминающиеся моменты. А мне, между прочим, тоже интересно что произошло-таки с мистером Кисточкой в стране Рисовалия... или как вы ее назвали?

– Рисоландия,– Рудольф усмехнулся.– Ладно, так и быть, я подумаю над этим.

– Думаю, Рома будет рад перечитать их, когда вырастет. А еще мы вместе можем нарисовать к ним иллюстрации, – сказала она. – Правда, милый?

– Ага. А тьто акое июатии? – Мальчик озадаченно посмотрел на няню, ковыряя ложкой кашу.

– Это рисунок, сделанный по сказке, – объяснила девушка. – Папа напечатает нам свои сказки, мы с тобой их перечитаем и нарисуем иллюстрации, приклеим их на странички и будет совсем как в настоящих книгах, которые мы с тобой читаем на ночь. Здорово, правда?

– Дааа! – Ромкино личико засияло от восторга. Рисовать он любил больше всего на свете, даже больше, чем бегать по дому. Иногда, чтобы успокоить шебутного малыша, Лера прибегала к хитрости и уговаривала его нарисовать то, что она попросит. Получалось не всегда то, что нужно, но малыш очень старался. Потом Яковлева собирала все это в специальную папочку и убирала на полку.

Алфёров улыбнулся шире, глядя на сына:

– Ну, раз вы полны энтузиазма, так и быть, напечатаю я для вас парочку сказок, – сказал мужчина и перевел взгляд на Леру. Ее словно молнией поразило и хорошее настроение само по себе испарилось. Было в его взгляде что-то странное, неодобрительное, предупреждающее.

Дальше они завтракали в молчании и девушка вновь погрузилась в свои невеселые мысли. Ей казалось, что избавиться раз и навсегда от них она сможет только узнав, наконец, всю правду. Но как это сделать не привлекая ненужного внимания?

Лера живо представила, как подходит к Рудольфу и требует у него информацию. Умоляет рассказать ему о той, кого он любил, потому что она изнывает от собственной боли и ревности. Это же чистой воды бред! Это еще хорошо, если он сразу не выкинет ее из дома, а просто посмеется, как над неудачной шуткой. Да и... признаваться в чувствах она точно не собиралась, хоть и отрицать свою влюбленность хотя бы наедине с собой не могла.

– Я сегодня вернусь после ужина, – вдруг сказал Рудольф Борисович.– Зайдите в мой кабинет, когда Рома уснет, там лежит новый рассказ.

Эта новость застигла ее в расплох и Лера, так и не выбравшись из пучины своих мыслей, скованно улыбнулась ему, кивнула и поблагодарила. Новый рассказ сможет отвлечь от ненужных мыслей, вновь заставить ее думать о чем-то другом, пусть и ненадолго. А когда Рома, наконец, уснул, зашла в кабинет Алфёрова, быстро отыскала папку с новым рассказом и... Увидела неподалеку от его ноутбука забытый ключ. Он казался чудным и старым, а по цвету напомнил ей замок на той самой двери.

"Вот она, возможность разгадать загадку его жены! Да, это плохо, но разве есть другая? Нужно рискнуть. Нужно попробовать и, наконец, успокоиться. Только вот если он узнает – будет очень плохо."

Лера задумалась, стоит ли так сильно рисковать? Потерять все – работу, любимого, малыша-непоседу, к которому так привязалась – из-за какой-то глупой ревности? Стоит ли лезть в это все, рисковать собственным сердцем? Да и его чувствами... В конце концов, если бы он хотел, то сам давно бы обо всем рассказал и...

"Рассказал? Тебе? О чем ты, Лера? Такие как он своими чувствами и тайнами не делятся. Нужно попытаться. Нужно узнать, что все-таки случилось. Даже если твое сердце и разобьется, ты хотя бы, будешь уверена в том, почему это произошло."

Лера глубоко вздохнула и все же решилась. Сделала фотографию, чтобы потом вернуть ключ точно в то же положение. Окончательно поняв, что другой возможности покончить с собственными демонами больше не будет, решительно взяла его и отправилась к комнате. Некоторое время мялась у входа. Ей не хотелось все рушить. Не хотелось поступать неправильно. Не хотелось ломать то, что так долго строилось, но страх и глупая детская ревность все же взяли верх. Времени до пробуждения Ромы у нее было достаточно, так что, втыкая ключ в замочную скважину, она надеялась, что сможет найти то, что нужно.

На счастье ключ подошел идеально. Лера не сразу поверила в то, что ей улыбнулась такая удача и, еще немного поколебавшись, вошла в комнату. Сердце колотилось о ребра, грозясь пробить грудь и выпрыгнуть из нее, оставив свою глупую хозяйку без возможности к жизнедеятельности, но Яковлева приказала себе сосредоточиться и осмотрелась вокруг.

В комнате было все точно так же, как и вчера, похоже сюда больше никто не заходил. Лера вновь вгляделась в портрет Регины, подмечая для себя новые детали и вновь сравнивая себя с нею.

– Что же с тобой случилось? – тихо спросила она, коснувшись ладонью краски на портрете, а девушка все так же улыбалась. Лере ее улыбка не казалась предостерегающей, как утренний взгляд Алфёрова, а, будто наоборот, приглашающей, манящей...

Яковлева прошла по комнате, оглядывая вещи, лежащие на полках, но не нашла ничего, что помогло бы рассеять сомнения и страхи. Платье было изумительным и очень мягким, духи дорогими, приятными и нежными, у помады уже несколько лет как вышел срок годности. Зачем Рудольф Борисович все это хранит до сих пор Лера могла понять – сама ничуть не меняла в квартире родителей. Становится ли ему здесь легче? Нравится ли ему вдыхать горькое прошлое?

Когда других вариантов не осталось, девушка взглянула на письма. Они еще вчера попались ей на глаза, и сейчас она не хотела бы их читать. Но, раз уже пришла... что терять?

Она знала, что это плохо. И ни за что и никогда не решилась бы на это, если бы не съедающая изнутри глупая ревность. Девушка осторожно взяла первый лист, погладила пальцем аккуратные буковки, выведенные изящным каллиграфическим почерком. Было видно, что Алфёрова когда-то много часов провела за тем, чтобы сделать каждую буковку такой идеальной. Только вот...

"А почему буквы русские?.. – не поняла Лера и приблизила листок к глазам, чтобы убедиться как следует. Нет, это точно русский, а не она стала так хорошо читать на английском, что перестала видеть разницу. – неужели его жена была русской и жила в Америке? Вряд ли она могла бы так легко выучить язык... Ладно. Это сейчас не так важно. Надо торопиться."

Чтение этого письма могло бы стать по-настоящему эстетическим удовольствием, если бы не обстоятельства, в которых Лера пошла на такой низкий поступок и не то, что было написано в самом письме. Девушка читала довольно быстро, не замечая, как подрагивают ее руки и то, как начинает кружиться голова.

«Мой дорогой Рудольф.

Когда ты прочтешь это письмо, я буду очень далеко от нашего родного поместья. Ты знаешь лучше других, как сложно жить в этой золотой клетке, и я так больше не могу. Знаю, отец не простит мне этого, но хочу верить, что ты сможешь. Он никогда не позволит мне жить так, как я хочу. Не даст денег на открытие собственной школы, не позволит выйти замуж за Лоренцо, и даже выбрать работу по душе... Он написал свой сценарий для меня, но я с этим не согласна. Я устала потакать его желаниям.

Не могу написать, куда я отправлюсь, так как сама толком не знаю, где буду через день или неделю. Лоренцо поможет мне спрятаться, у него есть друзья, которые могут нас приютить, так что не волнуйся. Со мной все будет в порядке. Верю, что однажды мы с тобой воссоединимся, но уже не здесь, а в лучшем месте. Может однажды, когда я доберусь с любимым до Италии, ты приедешь навестить нас уже в статусе хозяина отцовского наследства. На свою долю я не претендую.

Я пишу это письмо и плачу, зная, что оставляю тебя навсегда. А ведь мы с самого рождения были неразлучны, и само то, что мне придется жить вдали, кажется невозможным. Но я поняла, дорогой брат, что сильнее любви сестры к брату, пусть и двойняшке, может быть только любовь к самой себе. Если я останусь, то умру от тоски и боли. Стать женой нелюбимого, жить куклой в руках родного отца, эта участь для меня невыносима.

Надеюсь, Милена сможет успокоить твой гнев и твою боль. Она всегда была добра к нам, почти как мама. Скажи ей, что я буду скучать. И по ней, и по дядюшке Пете. Может однажды они найдут свое счастье друг в друге, а не в попытках спасти нашу семью от неизбежного развала...

Хочу сказать тебе, мой милый Руди, что я очень сильно люблю тебя. Знай это. Где бы я ни была, моя душа всегда будет с тобой рядом. Отпусти меня в своем сердце, но храни память обо мне и не злись. Однажды ты поймешь меня. Когда сам полюбишь всем сердцем.

Скомкано, туманно... Но только так я смогу обрести свободу и счастье. Защитить себя и Лоренцо от гнева отца.

Твоя вечно любящая тебя сестра,

Регина.

7 октября 2017 года»

Сердце билось где-то в горле и выдох получился каким-то судорожным и тяжелым. От нахлынувшего облегчения щеки обдало жаром, а на губах появилась улыбка.

«Так значит, Регина вовсе ему не жена. Она его сестра! Двойняшка...» – подумала она и вновь взглянула на портрет девушки. Сходство между Рудольфом и Региной было едва уловимым: глаза одного цвета (правда ее казались куда более теплыми и приветливыми), похожая форма губ – у Регины они были чуть крупнее. В остальном же они были полными противоположностями друг другу. Даже оттенок волос Алфёровой больше отдавал в каштановый, чем в иссиня-черный. Лера даже и не удивилась, что не заметила их сходства сразу, это было попросту невозможно! Но на душе стало легче. Судя по всему, эта комната когда–то принадлежала ей, а не жене Алфёрова. Ревность к Регине улетучилась так же быстро, как и появилась, оставив лишь интерес. Кажется, особой она была отчаянной и яркой. Ей бы хотелось познакомится с ней. Возможно, они могли бы даже подружиться?

Но что-то все же никак не могло сложиться в одну целую картинку. Если Рудольф, попытался о ней забыть из-за побега с любимым, но недостойным для семьи человеком, а потому никогда он ней не упоминал, то почему он не уничтожил все, что с ней связано? Почему возвращался в эту комнату? Почему так трепетно и аккуратно хранил ее письма? Он скучал по ней, хоть и пытался делать вид, что это не так? Что ж. Вполне в его духе. Но Лере казалось, что тут скрывалось что-то большее. И раз Регина не могла быть мамой Ромы...

По хорошему, ей стоило закончить на первом же письме. Ясно же, что они были личного характера и это было, как минимум, неприлично! Но вопросов стало куда больше, чем до того, как она вошла в эту комнату.

Кто может дать ей ответы? Уж точно не Рудольф. Если он узнает – он тут же уволит ее без промедления. Милена могла бы, но тоже не станет. Очевидно, женщина знала о существовании Регины, но она была предана Руди. Она не стала бы выдавать его тайн какой-то любопытной няне.

Для Леры эта семья давно уже стала чем-то большим, чем просто работа. Рома был для нее почти родным и она по-настоящему любила его. Да и сам Рудольф не был лишь очередным работодателем. Он постепенно становился ближе, постепенно раскрывался с новой стороны, но... С какой стати ему рассказывать о своих личных тайнах няне его ребенка и поклоннице его творчества? Нет, он этого делать не станет.

Так что вариант был один – чтобы не сойти с ума, нужно разобраться во всем самой. Так что, решив, что хуже уже точно не будет, пробежала беглым взглядом по следующему письму.

«Мой милый брат.

Знаю, ты не ждал от меня вестей после побега. Скорее всего ты все еще таишь обиду, а я пока даже не могу позвонить тебе и услышать твой голос. Могу только писать эти письма и отправлять их по почте без обратного адреса. Жизнь моя совсем изменилась. Хочется узнать, как ты... Как живет отец. Я слышала, он болен. От этой вести мое сердце едва не вырвалось из груди, ведь сколь бы ни был он жесток, я не желаю ему смерти.

Хочется вновь увидеть тебя, нашу добрую Милену и дядю Петю. Я ужасно сильно соскучилась, но вернуться пока не в моей власти. Ты ждешь от меня рассказов о том, как я счастлива с Лоренцо, но увы – рассказать мне нечего. Мы поженились в пригородном загсе два месяца назад. Прости, ты понимаешь, почему я не могла позвать тебя на свадьбу. Ее как таковой не было, только роспись, только мы вдвоем.

Наша жизнь, увы, далека от сказочной. Денег не хватает, и Лори почему–то не спешит возвращаться со мной в Италию, хотя уже мог бы оформить мне визу. Он объясняет это тем, что наш отец сможет отследить нас со своими связями в полиции, но я чувствую, что есть что–то еще.

Мы живем скромно, но пока этого хватает. Я не жалею о своем побеге, ведь рядом мой любимый мужчина, и... И я свободна. Могу ходить туда, куда вздумается, петь столько, сколько душе угодно, танцевать на улице, не боясь рассердить папу. Жаль только, что цена моей свободы так высока.

Надеюсь, у тебя все хорошо. И что мы скоро увидимся, мой славный Руди.

Твоя сестра,

Регина.

12 января 2018 года.»

Ее взгляд зацепился за строчки о том, что они с Лоренцо поженились в каком-то пригородном загсе и по вскользь брошенной фразе девушка поняла – счастья в новой жизни Алфёровой было мало.

"Кажется, происходящее Регине было не совсем по душе... мне кажется, ей хотелось большего, пусть она и пыталась наслаждаться тем, что у нее теперь есть – свободой, жизнью без вечных указаний от отца, что ей делать и как быть. И я ее понимаю, мама-монстр за пару лет жизни под одной крышей не раз доводила меня до такой точки, что на работе с истерящим ребенком было лучше чем дома, но все же..."

Правда этот Лоренцо... Было в нем что–то, что даже через рассказ о нем в письме Лера чувствовала, как по ее коже пробегает мороз. Что-то подсказывало ей, что предчувствия Регины оправданы. И что «Лори» вовсе не такой хороший, каким она хотела бы его видеть.

«Все было бы куда проще, если бы родители не строили ожиданий на собственных детей! Регина могла бы быть счастлива со своей семьей,» – с горечью подумала Лера и услышала какой-то шум за дверью. Кто-то проходил мимо. Что если этот кто-то заметит, что дверь не заперта? Что если этот кто-то ее услышит? А вдруг...

Испугавшись, что ее видели входящей в комнату, Лера побледнела. Нет, отсюда надо уходить. Но письма... Их было еще несколько. И стоило дочитать их до конца, хотя бы для того, чтобы понять, что случилось с этой девушкой. Она хотя бы... жива?

Чувство обреченности, боли и навязчивого липкого страха подсказывало ей, что вряд ли.

Решение проблемы нашлось быстро – раз она не может прочесть письма здесь и сейчас, то она сделает это там, где никто ничего не заподозрит. Она просто прочитает их, развеет все свои сомнения и удалит. Ничего страшного, правда?

Девушка достала из кармана телефон и сфотографировала все шесть писем. Подумав, что прочитает их уже в спальне Ромы, вдали от чужих возможных глаз, Лера уложила листы бумаги обратно в стопочку, заперла за собой дверь и вернула ключ на место. Лишь вернувшись к спящему мальчику и с ногами забравшись на диван, она погрузилась в чтение, с каждым письмом испытывая все больший и больший ужас.

«Рудольф.

Знаю, ты пытаешься разыскать меня. И прошу тебя прекратить. Мы с Лори вынуждены сидеть в четырех стенах, он страдает от страха, что нас разлучат. Уговори отца прекратить поиски. Прошу тебя, это все разрывает мне сердце. Он так боится, что...

Не важно. Мои семейные проблемы более не ваша забота, я лишь прошу оставить меня и моего мужа в покое. Мы хотим жить свободно, не скрываясь, но это невозможно, пока вы преследуете нас. Если вы продолжите, Лоренцо увезет меня далеко отсюда, настолько, насколько возможно, и больше я не смогу писать тебе. Останови это!

Твоя сестра.

Регина.

17 июня 2018 года.»

Это письмо было сухим, хлестким и... полным боли и отчаяния. Брак, очевидно, не приносил Регине желанного счастья и более того, лишил ее даже призрачного шанса на свободу. Теперь она была заперта не в золотой клетке, но в темнице. С человеком, которого искренне любила, но...

Нет. Что–то во всем этом было не так.

Лера встала, держа телефон в руке, и подошла к окну. Открыла его и вдохнула теплый августовский воздух. Что же не сходилось?

Девушка потерла виски и попыталась построить более–менее связную цепочку из уже известных ей событий. Регина влюбилась в итальянца по имени Лоренцо. Отец явно о нем знал, как и брат, но первый точно не одобрял подобного союза, а Рудольф... Что думал он Лера не знала. Возможно он был рад, что сестра нашла свою любовь, а может быть выступал на стороне отца. Возможно это было нечто среднее – он понимал ее чувства, но не одобрял их. И это уже было больше похоже на знакомого ей Алфёрова.

Но что случилось потом? Почему казалось бы искренние чувства Регины привели к тому, что они оказались заперты в четырех стенах? Вряд ли дело было лишь в отце. Она могла себе представить, какие связи в полиции имел Алфёров-старший и если бы хотел, то достал бы дочь из-под земли. Может быть, он не принял ее выбора и решил от нее отказаться и заняться наследником?

Но тогда в чем была проблема? Почему Лоренцо не мог увезти ее? Как Регина из счастливой, полной жизни, амбиций девушки превратилась в загнанного зверька?

«Видимо, ответить мне может лишь сама Регина...» – с грустью подумала Лера и перелистнула фотографию на телефоне.

Она не ошиблась. Следующее же письмо раскрыло всю правду.

«Мой милый старший брат...

Сложно начинать письмо с признания собственной глупости и ничтожности. Однако ты знаешь – я никогда не отступала от трудностей.

Начну с того, что я выяснила ужасную правду о моем муже. Теперь я знаю, почему Лоренцо не увез меня в Италию, как обещал. Знаю, почему он так боится, что нас найдут. Все эти месяцы я жила в отвратительной лжи, и теперь сама не знаю, как все это вынести.

Руди, он чудовище. Ты знаешь, просто криминал меня бы не пугал так сильно – я ведь дочь нашего отца. Но это... Оказывается, в Италии его обвиняют в нескольких убийствах. Боже, я сама не верю, что пишу это. Помимо этого, он замешан в крупном ограблении и махинациях похлеще, чем у папиных коллег. Его даже зовут иначе! Все это время я была столь слепа и глупа...

Сейчас я живу с ним, и не могу уйти. Мне не страшно бежать, но я боюсь, что, если вернусь домой, он навредит тебе или нашим близким. И самое ужасное, что в глубине души я все еще люблю его. Знаю, ты сейчас думаешь, что я сошла с ума. Но увы, это правда. Я не могла не открыть тебе ее, ведь ты всегда понимал меня лучше других.

Не держи на меня зла, мой добрый Руди. Я его уже вдоволь вытерпела, и хотя бы от тебя... Хочется верить, что хотя бы ты все еще любишь меня безусловно, как было всегда. Как и я люблю тебя.

Твоя глупая сестренка,

Регина.

15 декабря 2018 года.»

Девушка перечитала это письмо дважды.

– Боже... – тихо выдохнула она, и присела в кресло, стоявшее у окна. Рома все еще мирно спал, даже не подозревая, что с его тетей всего несколько лет назад произошло такое...

Она ожидала чего угодно. Что Лоренцо попытается выторговать у Алфёровых денег за свою жену, например. Но чтобы все было так... Кусочки пазла постепенно собирались в целую картинку и Лера понимала, что теперь просто не может отступить. Она обязана узнать, чем все закончилось, пусть это и уничтожит ее. Рудольфа, судя по всему, это уже уничтожило. Так почему же он должен быть одинок в своей боли? Он ведь столько времени жил с этим один на один! Она как никто понимала, что всю боль в одиночку не вынести. И хорошо, если хоть кто-то видел эти письма, хорошо, если хоть кто-то мог поддержать его, обнять, попытаться помочь... Но Лера понимала, что Рудольф, с его непреклонным характером, не смог бы показать никому свои слабости. Разве что самой Регине. И лишь от мысли, каково ему было читать письма сестры, ее сердце замирало от боли.

Дрожащими пальцами девушка провела по экрану. Осталось всего два письма. Всего два письма, а ей уже было так больно, что хотелось поколотить подушку, чтобы хоть как-то выплеснуть эти чувства.

«Добрый мой Руди,

Наверное, новости тебя обрадуют и шокируют так же, как меня весть о смерти отца. Я безумно зла на себя, что не смогла прийти на его похороны. Теперь я, как никогда прежде, связана по рукам и ногам ответственностью. И уже не только за себя.

Понимаешь, я не могу вернуться домой даже теперь, когда им управляешь ты. Не смогу разделить с тобой бремя утраты. Я даже не смогу приходить к нему на могилу, чтобы просить прощения за свой побег и отсутствие.

И все потому, что я наконец сбежала от Лоренцо. Ирония, не правда ли? Я сбежала от отца, от семьи к нему, а теперь сбегаю от него ради семьи. Да, все верно. Руди, я беременна. Я ношу ребенка от Лоренцо, от этого чудовища, которого любила всем сердцем.

Он стал невыносимым. Постоянные скандалы, шантаж, вымогательства... Избиения. Знаю, ты бы убил его не задумываясь даже за замах в мою сторону, но тогда я была столь глупа, столь слепа от своей любви, что прощала его до тех пор, пока не узнала о своем положении. Ребенок станет для него билетом к настоящему вымогательству, если он узнает о малыше, он высосет из нас все до капли. Поэтому я сбежала. Нашла в себе силы и покинула его.

Теперь я прячусь от всего мира. В том числе и от тебя. Я не хочу, чтобы этот подонок стал проблемой для тебя, не хочу, чтобы он угрожал нашей семье. Когда малыш родится, я пришлю тебе весточку. И попрошу тебя о последней помощи. Руди, мне нужны деньги, чтобы покинуть Петербург, уехать в такие дальние дали нашей страны, где я смогу работать и растить своего ребенка. Знаю, я не заслужила твоей щедрости, но... По совести, ты должен мне мою часть наследства. Я хочу куда меньше.

Так что примерно в ноябре жди от меня весточку, и мы увидимся в последний раз. Потом я покину твою жизнь, и больше никому не доставлю проблем.

Твоя беспечная сестра,

Регина.

25 мая 2019 года.»

Лера прикрыла рот ладонью, чтобы спрятать дрожащие губы и заглушить рвущийся наружу всхлип. Будить малыша Рому ей не хотелось, однако она невольно подняла взгляд на его кроватку. Он привычно обнимал одеялко во сне и все так же сладко причмокивал губками как и в самый первый день, когда она видела его спящим.

«Пусть все это будет неправдой... – отчаянно взмолилась девушка, перелистывая фотографию на последнее, шестое письмо. – Пожалуйста, пусть эта догадка останется всего лишь догадкой!»

«Дорогой Руди,

Это мое последнее письмо тебе. Срок подошел, я буквально на днях должна родить. Если все пройдет хорошо, я сама приеду к тебе, но если нет...

Есть вероятность, что я не переживу рождение моего Ромы. Я решила назвать его в честь маминого отца, нашего покойного дедушки. Врачи говорят, что роды будут сложными. Если так случится, что я не выберусь, что все же умру... То прошу тебя, позаботься о моем мальчике. Убереги его от встречи с отцом, не дай этому ублюдку захватить власть над моим ребенком. Когда–то я писала тебе, что не сильнее любви, чем любовь к себе, но я жестоко ошибалась. Чувства матери к своему малышу – вот самое сильное проявление любви. Оно подтолкнуло меня сбежать из ужасного брака, и оно же толкает без страха взглянуть в лицо смерти.

До родов найти меня не пытайся. Даже если вдруг сможешь, в чем я сомневаюсь, отговорить меня у тебя не получится. Когда Рома появится на свет, я либо сама найду тебя, либо... Либо ты узнаешь, где я и похоронишь так же, как отца. Тихо и без шума. Лоренцо не должен знать ни о Роме, ни о моей кончине, понимаешь?

Обними от меня Милену и Петра. Я так сильно скучаю по вам, что не передать. Вчера мне снилось, как мы с тобой гуляли вдоль берега озера и резвились прямо как в детстве. Мне бы хотелось вернуться в то время.

Руди, я хочу сказать тебе спасибо. За то, что ты есть, за то, что беспокоишься и продолжаешь искать, за то, что помнишь обо мне. Без твоей любви мне было бы куда тяжелее справиться с этим ужасом.

Надеюсь, на скорую встречу.

Регина.

16 ноября 2019 года»

— Нет... – выдохнула Лера и телефон выпал из ее рук, стукнулся о сиденье и упал куда–то на пол. Теперь, когда она знала все, в ее душе воцарились боль и страх. За несчастного мужчину, который старался быть таким сильным. За его сестру, такую светлую и теплую. И за ее сына.

«Если он когда–нибудь узнает об этом, правда его убьет...» – подумала Лера, сжавшись в комочек на кресле и не замечая, что ее трясет от прочитанного. Ей казалось, что весь привычный мир рухнул, что все, за что можно было зацепится было таким ничтожным и скользким...

Рома вовсе не сын Руди. Его родной отец – настоящее чудовище, а его мама... Когда Лера вспоминала о Регине, в ее мыслях всплывал прекрасный портрет Алфёровой. Безмятежной, красивой, юной... Она совершила ошибку, за которую поплатилась слишком дорогой ценой.

Она никогда больше не наденет то платье. Никогда не нанесет макияж за туалетным столиком. Никогда не воспользуется любимыми духами.

И никогда не появится в жизни Ромы.

И в жизни Рудольфа, тоже.

Сколько всего перенес этот мужчина? Как много боли ему пришлось пережить? Ведь его семья... Лера помнила искреннюю любовь во взгляде Бориса на портрете. Это не могло быть ложью, когда-то их семья была и правда счастливой. А потом все рухнуло, развалилось, и Руди до сих пор не мог выбраться из этого сам.

«Черт, да его собственная жизнь похлеще любого триллера...» – тихо всхлипнув, подумала она.

Ей так хотелось поговорить с кем-нибудь. С кем угодно! Она бы даже сама пошла к Рудольфу, созналась в том, что прочитала письма, будь ему нужна ее жалость. Но она точно знала – это его лишь разозлит. И повезет, если он ее не уволит! А скорее всего, он выгонит ее как только узнает о том, что она влезла в его жизнь.

Нет, говорить с ним не вариант. А если она поделится с Миленой, та наверняка доложит ему, что для нее кончится все так же плачевно.

А потому Лера не нашла ничего лучше, как взять с полки дневник. В нем она писала редко и лишь о таких случаях, которые ей было не с кем обсудить. Запись была короткой, потому что Рома проснулся раньше, чем она ожидала и расплакался от очередного кошмара.

«Теперь я знаю правду. Если бы кто–то сказал мне, что такое возможно, я бы никогда в это не поверила, но Рома – сын Регины и племянник Рудольфа. Милый, сильный Руди – как же ты выдержал всю эту боль один? А я ведь даже не могу подойти к тебе и обнять, сказать, что я рядом, что готова разделить это с тобой пополам...»

Девушка поглаживала Рому по темным волосам и кусала губы, пытаясь сдержать горькие слезы. Мальчик уже давно успокоился и кушал, а она молча смотрела на него, пытаясь осознать реальность происходящего. Жалела ли она, что влезла в дело семьи Алфёровых? Нет. Ни единой секунды. Теперь, когда она знала правду, ее решимость в том, чтобы остаться здесь, стала лишь сильнее, а ее чувства к Рудольфу – крепче. Она больше не видела в нем неуравновешенного начальника или талантливого писателя. Теперь она видела в нем сломленного мужчину, который изо всех сил пытается сохранить то, что для него так важно и дорого. Ребенка. Свою семью. Хоть какую-то стабильность. Лера понимала, что жизнь Алфёрова была далеко не самой лёгкой и прекрасно знала, как тяжело двигаться дальше. Ей так хотелось просто обнять его, погладить по волосам, так же, как гладила сейчас Рому, и сказать, что больше он не один. Что если ему нужно поделиться – она рядом. И никуда не уйдет, не оставит его. Не причинит новой боли, не раздавит, не уничтожит. Именно в тот ужасный миг Лера и поняла, насколько сильно она любит Рудольфа. Что эта любовь реальна, а не выдумана ее замкнутым образом жизни и присказками лучшей подружки. Пусть эти чувства были безответными, неуместными, даже глупыми, но они были настоящими. Ей все сильнее хотелось быть с ним рядом, хотелось помочь ему справиться с грузом ответственности, который он взвалил на свои плечи. Ведь она как никто знала, каково это – быть наедине со своей болью.

Может ему было так же тяжело смотреть на Рому в первые дни, как ей прочитать его книги? Может быть ему каждый день приходится бороться с собой, чтобы взять его на руки? Нет... он давно переборол это. Только вот перебороть не значит отпустить. Она сама всё ещё не справилась. А он?.. Каково ему сейчас?

Лера стерла фотографии. Пусть не сразу, а уже после того, как уложила Рому спать на ночь. Честно сказать – она даже не вспоминала о телефоне и лишь когда он яркой вспышкой осветил детскую девушка вспомнила, что уронила его. Оказалось, что ей пришло сообщение от Петра – он знал, что сейчас она должна была укладывать Рому спать, потому не стал звонить.

«Лера, тебя срочно вызывает Рудольф Борисович. Иди к нему, прямо сейчас.»

Девушка сглотнула, бросила последний взгляд на спящего Рому, и ответила коротким:

«Иду.»

Тогда она наивно решила, что мужчина хочет поговорить с ней о рассказе, который она совсем забыла прочитать и собиралась извиниться, сказать, что за заботами, уборкой в детской или чем-то еще просто не успела ознакомиться с текстом. Или уточнить что-то по их поездке. По дороге она проверила, нет ли нигде сохранившихся файлов. Ей не хотелось, чтобы Алфёров из-за нее попал в неприятную ситуацию. Мало ли Гоша как-нибудь возьмет ее телефон и найдет случайно не удаленное фото? Конечно, он не будет ничего делать, но... Все же, хватит и того, что она знает об этом. Чем меньше людей знает правду, тем целее будет Рома.

Когда она подошла к его кабинету, она вдруг поняла, как сильно ей хотелось увидеть его лицо, его усталую улыбку – ведь день у Рудольфа был долгим. Услышать его голос, увидеть чуть потеплевшие с их первой встречи, но все ещё колючие глаза. Заставить его рассмеяться, хоть раз! Или немного коснуться... всего на секунду, не больше! А потому, входя в его кабинет, девушка искренне улыбалась, едва ли не впервые за этот долгий день. Несмотря на все ещё красные глаза и на то, что ей предстояло скрыть. Ведь Лера все ещё понимала, что не может раскрыть ему то, что сделала.

Во всяком случае, пока что.