Глава 7. Лера
Девушка закрыла дверь в детскую и прислонилась к ней спиной. Разговор с девочками не желал выходить из головы. Верить в Риткины слова отчаянно не хотелось. Неужели Богданова действительно считает, что Рудольф Борисович мог бы?.. Нет. Ну конечно же нет! У него может и есть странные привычки, но это же не значит, что он психопат. И уж точно он не убивал свою жену. Яковлева не хотела верить слухам.
Однако на сердце было неспокойно. Лера чувствовала неладное и поймала себя на мысли, что если не попытается узнать больше о том, что случилось Ромкиной мамой, то не сможет спокойно спать. И дело было не только в любопытстве. Ей было страшно. Больше всего на свете ее пугала неизвестность с того самого вечера, как она с тревогой ожидала новостей о родителях. А тут даже слуги, живущие в доме месяцами, толком ничего не знают!
Лера до боли прикусила губу. Рома еще сладко спал и она могла спокойно подумать. Что за эти месяцы она смогла узнать о семье Алфёровых? Почти ничего. О Борисе Алфёрове даже среди слуг ходили не самые приятные слухи, фраза, вскользь брошенная Ритой лишний раз показала ей отношение к отцу ее начальника. Пока старшие слуги не слышали, Лере успели наговорить многое и утверждение Богдановой стало лишь вишенкой на торте. В том, что Борис Аристархович был довольно жестоким человеком, Яковлева и сама со временем убедилась. Судя по тому, каким замкнутым и, по большей части, холодным вырос Рудольф Борисович, его отец должен был быть самым настоящим чудовищем. Яковлева так же убедилась, что Алфёров унаследовал винодельческий бизнес отца и теперь управляет им. И, что самое интересное, о самом Рудольфе все так же не было никакой информации. Ни слухов. Ни статей в интернете. А ведь он довольно завидный жених! Богатый и явно известный, пусть и в узких кругах. О таких пишут в гламурных журналах, за такими повсюду охотятся девчонки, такие то и дело встречаются в пафосных клубах. Только вот Рудольф Борисович таким не был. Казалось, он намеренно старался закрыться от всех. Не искал себе новую жену, избегал общения с прессой. Лера лично видела, как пару раз Петр Игнатьевич выпроваживал из дома журналистов, которым было назначено интервью и которые чем-то рассердили Алфёрова. А большинство он и вовсе не принимал. Неужели он так сильно любил свою жену? Но почему он такой скрытный?
"А что если он боится, что кто–то узнает его "страшную тайну"? Пронюхает о чем-то... Только вот о чем? Что он может скрывать?" – напряжённо думала Лера, сжимая пальцами телефон и кусая губы. Все новые и новые поиски хоть какой–нибудь информации не давали. Она не единожды вбивала в поисковую строку «Алфёров Рудольф Борисович», «Борис Алфёров» и адрес дома. Ничего. Кроме того, что она нашла в день собеседования.
По хорошему, ее не должно было это волновать. Лере должно было глубоко плевать на этот дом, на его прошлое и будущее, на всех его обитателей, включая самого Рудольфа Борисовича. Она должна думать только о Ромке и о своей работе, но... это внезапное и только нарастающее чувство паники, от которого Лера никак не могла отделаться, словно нашептывало ей на ухо: "дорогая, тебе стоит знать правду. Ты заслужила этого, ты ведь не хочешь жить под одной крышей с психопатом? Особенно, если он тебе нравится".
Последнюю мысль девушка нетерпеливо отогнала, сморшившись и потеряна виски. Но не признать того, что меньше всего на свете она не хотела ошибиться в нем Яковлева не могла. В последние несколько недель Лера то и дело ловила себя на мыслях о нем. И если раньше всеми силами пыталась от них избавится, то теперь, когда Рудольф Борисович стал относиться к ней гораздо спокойнее... теперь, когда они периодически перебрасывались ничего не значащими фразами о погоде или книге, которая была у него в руках за завтраком, ей было все сложнее отрицать, что он ей действительно нравится. А потому Лере ну очень не хотелось однажды проснуться и выяснить, что человек, в чьем доме она жила, с кем обменивалась мнениями на Агату Кристи, к которому по неведомой причине питала непривычную симпатию, на самом деле серийный убийца.
Лера бы пошла прямиком к Алфёрову и обо всем расспросила, если бы на собственном опыте не знала, как губительны бывают вспышки его гнева. Он ведь не станет разбираться. Даже не подумает ее выслушать. Лишь того, что она лезет не в свое дело ему будет достаточно, чтобы завестись с пол оборота,а уж если он не в настроении... Так что девушка решила не нарываться по пустякам, но и не терять времени даром. Вышла из комнаты и пошла прямиком к единственному человеку, кто мог бы ответить хотя бы на некоторые ее вопросы. Лера повернула в коридор, что вел к спальне Милены Александровны, однако случайно врезалась плечом в грудь вышедшего из-за угла Петра Игнатьевича.
— Ой... Простите, — испуганно затараторила девушка. – Я вас не сильно ударила? Не ожидала увидеть вас тут.
Мужчина тоже выглядел несколько растерянно. Растерянно! Человек, который пугал едва ли не всех слуг одним лишь своим угрюмым внешним видом, вечно суровым тоном и своими внезапными появлениями из ниоткуда. Человек, от одного вида которого поваренок Димка бледнел и предпочитал спрятаться за угол. Человек, которого та же Майя называла "желтоглазым демоном" с отсылкой к "Сверхъестественному" и жуткому персонажу из этого сериала, намекая на то, что он такой же жуткий. А теперь он стоял перед ней, смутившись, будто мальчишка, которого поймали за выкуриванием первой в жизни сигареты.
— Нет, Валерия. Не сильно, — сказал он, даже чуть покраснев! Лера с недоумением посмотрела на него, отчего он покраснел еще сильнее. — А ты куда так торопишься?
— Я ищу Милену Александровну. Вы ее не видели?
И тут она поняла, почему он так смущается. Видимо он и сам ждал ее! Ждал Милену, чтобы... что? Очевидно, пообщаться с ней наедине. Одно ей стало ясно, как день — Петр Игнатьевич явно не хотел, чтобы его на этом вот так поймали. Он как-то стушевался, опустил взгляд и еще больше стал напоминать ей нашкодившего мальчишку, а не взрослого, уважаемого мужчину. Дворецкий молчал так долго, что Лера не выдержала и заговорила первой:
— Петр Игнатьевич, все в порядке. Не бойтесь, я вас не выдам, — сказала она мягко и достаточно тихо. — Ни ей, ни кому-то другому. И простите, что смутила.
— Нет... нет, ничего. — Еще тише чем она ответил Лаврентьев. — Милена сейчас в своей комнате, я просто хотел... – мужчина вновь замолчал, подбирая нужные слова.
"Так мило... а ведь он очевидно в нее влюблен, оправдывается прямо как мой брат в тринадцать лет, когда выпрашивал деньги у папы на цветы для первой подружки!" — умилилась Лера.
— Вам не обязательно ничего объяснять, я все понимаю, и буду молчать, – сказала она, коснувшись его плеча, не давая ему продолжить свою мысль.
Он на минуту затих, видимо пытался совладать со своими эмоциями. А потом поднял на нее взгляд и кивнул. И из его внешности окончательно исчезла привычная нарочитая угрюмость.
— Спасибо. А зачем она тебе?
— Хотела кое-что спросить, — сказала она, убирая ладонь с его плеча, и спрятала руки в карманы толстовки.
— Что? Может быть я смогу тебе помочь? В качестве благодарности за молчание... — предложил он и Лера не смогла не улыбнуться.
— Это вовсе не обязательно, но... возможно вы и правда можете. Вы не знаете, что случилось с мамой Ромы? Меня беспокоит то, что я ничего о ней не знаю...
Петр Игнатьевич внезапно отвел взгляд, его вид снова стал отчужденным и мрачным, под стать этому жуткому дому. Девушке почему-то показалось, что он сделал это специально, чтобы она не смогла понять, что у него на душе на самом деле. Один раз она смогла застигнуть его врасплох, но, видимо, не в этом случае.
— Валерия,–- Петр посмотрел на девушку с грустной улыбкой, – понимаю твой интерес, но к сожалению, я не имею права разглашать эту информацию. Могу сказать только одно – она в жизни мальчика не появится.
«Это я и так уже знаю...» – подумала Лера и грустно улыбнулась.
— Вот как... Что ж, и на том спасибо.
— И тебе, — он посмотрел на няню и в его взгляде неожиданно вспыхнула робкая надежда. – Я ведь могу тебе верить?
— Можете на меня положиться, — пообещала она и ее улыбка стала теплее. Все же чувства мужчины были такими искренними и милыми, что было бы просто грешно раскрывать их таким отвратительным образом. — Но я всё таки хочу поговорить с Миленой Александровной. Позволите?
Мужчина подвинулся и пропустил ее, после чего Лера пошла дальше и постучала в комнату домоправительницы. Мгновение спустя дверь открылась.
— Лера? Все в порядке? — Литвинова явно забеспокоилась от неожиданности ее визита, — что-то с Ромой?
Лера на секунду замялась. Ей вовсе не хотелось пугать эту милую женщину, но разве был другой выход?
— Нет, с ним все в порядке, просто... мы можем поговорить?
— Конечно. Хотите чаю? — Милена Александровна немного успокоилась и добродушно улыбнулась.
— Да, спасибо. И простите, что напугала, — Лера вошла в комнату. Она была просторной и светлой. И по-настоящему уютной. Почти такой же была гостиная в квартире ее родителей. Живые цветы в горшках создавали иллюзию прекрасного летнего сада прямо в доме. Светлые шторы на больших окнах. Картины на стенах... Здесь, в отличие от всего остального дома действительно можно было ощутить себя в безопасности. – У вас очень уютно... я скучала по цветам.
— Это мое хобби, — домоправительница тепло улыбнулась и поставила чайник и вскоре комната наполнилась ароматом вкусного чая с жасмином, — надеюсь, у вас больше не было проблем с хозяином?
— Нет, — покачала головой девушка. Вот уж снова сталкиваться с подобной «проблемой» ей не хотелось. — И, надеюсь, не будет. Я, в общем-то, поэтому и пришла к вам. Может вы сможете ответить на один интересующий меня вопрос. Ему я его задавать побаиваюсь, — призналась Лера.
— Если вопрос личного характера, то я могу вас понять, — Милена посмотрела девушке в глаза, — что вас беспокоит?
– Я не хочу показаться любопытной, но... вот уже несколько месяцев я... хочу узнать о том... о том, что случилось с мамой Ромы. По началу, мне казалось, что она вернется домой, но... я так понимаю, это невозможно. Вы знаете, что с ней случилось? – спросила девушка. Лера волновалась. Вдруг Милена Александровна поймет ее неправильно, решит, что она лезет не в свое дело? Но к кому еще ей идти с такими вопросами?
Улыбка на лице Литвиновой исчезла так стремительно, что Лера испугалась, не стало ли ей плохо. Но домоправительница быстро взяла себя в руки и подняла на Яковлеву печальный взгляд.
— Лера... Поймите, это не моя тайна. Все, что я могу сказать — ее больше нет. Никакого криминала с этим не связано и Рудольф Борисович не имеет отношения к произошедшему. Поменьше слушайте болтливых горничных, они судачат от скуки и замкнутого образа жизни. Занимайтесь лучше Ромой, ему ваша энергия пригодится больше.
Лера покраснела, поняв, что Литвинова слышала их разговор, и опустила взгляд. Взяла кружку с чаем.
— Вы правы. Не то, чтобы я поверила в рассказы девчонок, но вся эта скрытность пугала. Да и я волнуюсь за Рому... Однажды он подрастет и начнет задавать вопросы... – девушка посмотрела ей в глаза.
«Только ли о Роме ты беспокоишься?» – мелькнула вспышкой новая мысль и она тряхнула головой, пытаясь ее прогнать. То, что Алфёров, по словам Милены Александровны, не был причастен к гибели своей супруги, успокаивало. С его характером сложно было просто доверять словам, хотелось бы и проверить. На всякий случай.
— Однажды он задаст вопросы, но увы, отвечать на них не вам, дорогая, — Милена сдержанно улыбнулась, — не стоит брать на себя столько ответственности. Это работа Рудольфа Борисовича, его обязанность как родителя. Вам придется направить Рому к нему.
— Да... Извините, я не хотела вас расстраивать. Просто мне некого больше было об этом спросить. А доверять слухам... немного не в моих правилах.
— Я понимаю, милая, — Милена протянула ей печенье, — вас не сложно понять. Жить в этом доме зачастую непросто, порой даже жутко. И подобный интерес естественен. Хорошо, что вы не отважились задать эти вопросы хозяину напрямую.
– Думаю он был бы не в восторге, – заметила девушка, взяв с тарелки угощение, и грустно улыбнулась. – Ему не очень нравится, когда кто–то вторгается в его личную жизнь, верно?
— Точнее сказать невозможно, – она кивнула, — и он имеет на это право.
– Не сомневаюсь. У него на многое есть причины и... наверное, не мне в этих причинах разбираться.
От этой мысли почему–то неприятно кольнуло в груди. Почему ей так хочется знать о нем как можно больше? Почему ее так волнует его прошлое? Да и вообще, стоит ли пытаться делать хоть что–то, чтобы сблизиться с Рудольфом Борисовичем? Зачем? Ради того, чтобы узнать его тайну? Это слишком глупо. Ее детское любопытство того не стоит... не стоит возможного груза, который может свалиться на ее плечи. Не стоит того, чтобы лишить Рому любимой няни из-за гнева его отца. Не стоит переживаний и возможных слез. Ей пора раз и навсегда отказаться от какого-либо любопытства в его сторону. Пора распрощаться с симпатиями и не смотреть на него иначе, чем на своего работодателя. Нужно выкинуть из головы его тайны и просто работать. Потому что ни к чему хорошему этот интерес точно не приведет. Он только сломает ее, снова уничтожит. А собирать себя по частям еще раз... кто выдержит подобное?
— Всему свое время. Кто знает, может однажды вы все узнаете лично от него. Но до той поры лучше занимайтесь нуждами малыша, — женщина горько улыбнулась, глядя на Леру с пониманием и все той же затаенной печалью.
Девушка кивнула, чувствуя, что заразилась от домоправительницы этой непонятной печалью, а горячему терпкому напитку не удалось сгладить новое неприятное предчувствие. Почему-то казалось, что за всей этой историей слишком много боли. Ведь не зря Петр и Милена реагировали на ее вопрос таким образом. Но Литвинова была права — не стоит в это лезть. Мама Ромы не приедет. И это все, что нужно знать.
Вечером, за ужином, Лера старалась вести себя как обычно. После дня рождения мальчика их отношения с его Рудольфом Борисовичем в самом деле стали куда теплее и человечнее. Он изредка гулял с ними в парке и иногда спрашивал ее о чем–то. Порой, он заговаривал с ней не только в парке. И сегодня, пока она пыталась накормить Рому пюре из кролика, Алфёров неожиданно спросил:
— Вот интересно, почему вам так понравилось творчество де Шелли?
Лера перевела на него взгляд и пожала плечами. Рудольф Борисович смотрел ей в глаза с искренним интересом, но от девушки не укрылось то, как сильно его измотал этот день. Подобное она уже замечала и не раз. Однажды она даже набралась смелости и спросила у девчонок, все ли с ним в порядке. Майя тогда тихо сообщила ей, что Алфёров страдает от бессонницы и иногда вовсе не спит ночами. В такие дни его настроение может быть еще больше непредсказуемым и нужно быть аккуратнее, чтобы ненароком не вывести его из себя. Вспомнив об этом, девушка осторожно улыбнулась и ответила:
— Сначала мне понравился сюжет. Потом зацепили персонажи. Потом показалось, что так, как пишет ваш тезка не писал еще никто и никогда. Когда мне исполнилось четырнадцать я надеялась, что выйду за него замуж.
Рудольф Борисович, в тот момент спокойно попивающий кофе, поперхнулся.
— Это еще почему?
— Я была подростком, — рассмеялась Лера. — И мне сложно было не влюбиться в мужчину, который может одной книгой разбить мое сердце и снова заставить его биться. Каждая книга вызывала у меня эмоции. И каждую я перечитывала раз по десять. Ну, а вы? Как познакомились с его творчеством?
— Один важный человек посоветовал попробовать почитать, то, что он пишет, — ответил он, отводя взгляд на свое блюдо. — Так и закрутилось.
Яковлева мягко улыбнулась и перевела взгляд на Ромку. Нет, как этот мужчина мог быть замешан в чем-то плохом? Никак. А потому, девушка решительно отбросила все плохие мысли. Правда вот хорошие отбросить не получалось.