11
— Ставлю твою задницу на то, что она сейчас зацепится за ветку и упадёт, — говорит он, глядя в экран.
Мы смотрим какой-то ужастик и смеёмся над нелепыми моментами. Раньше мы часто так делали, только Мэтт был на другом конце трубки, а сейчас рядом. Это странно. В хорошем смысле странно.
Я чувствую аромат его одеколона, вижу, как размеренно вздымается его грудь. Наблюдаю за тем, как он потягивается, словно ленивый кот: прикрыв веки, поднимает руки над головой, отчего край толстовки задирается, оголяя полоску плоского живота над поясом тёмных джинсов.
Мэтт просто рядом, и я вновь чувствую себя хорошо.
А ещё я дико хочу спать, потому что сегодняшняя ссора с Нэйтом утомила меня, как и тупые переживания на пустом месте. Но я изо всех сил цепляюсь за реальность, чтобы задержаться в этом моменте вместе с Мэттом. Мы возвращаем нашу дружбу, и я не могу заснуть, только не сейчас.
— А я тогда ставлю твою задницу на то, что она сейчас упадёт в яму.
Девушка на экране визжит, пока убегает от маньяка в лесу, цепляется за ветку, падает, а затем катится вниз по склону.
— Что ж, — вздыхая, Мэтт закидывает ноги на журнальный столик, — как бы это ни прозвучало, но ты проиграла мне свою задницу.
Рассмеявшись, обнимаю себя за прижатые к груди колени и опускаю на них подбородок.
— Ну, этот склон можно считать ямой.
— Умей проигрывать, Эйви.
— Как думаешь, если бы мы поехали отдыхать на озеро большой компанией, кого бы убили первым?
— Криса, конечно же.
— Почему именно его?
— Когда в фильме ужасов группа студентов едет за город, кого обычно убивают первым?
— Того, кто первым идёт в туалет.
— А Крис у нас первым делом метит все деревья в округе.
Усмехнувшись, молча соглашаюсь с первой жертвой маньяка.
Меня переполняет тепло, когда я слышу мягкий смех. Упрямые веки тяжелеют, но я боюсь даже моргнуть, потому что если засну, то Мэтт исчезнет. Подстраховываю себя и осторожно кладу голову на его плечо. Если я вдруг засну то, надеюсь, почувствую, когда он будет уходить.
Сначала Мэтт напрягается, но через некоторое время всё же расслабляет плечи.
Распахиваю глаза от пронзительного визга: визжит девушка с экрана, которая до этого упала. Оказывается, я всё-таки заснула.
Мэтт.
Он тут, никуда не делся. Моя голова до сих пор покоится на его плече, я спала с раскрытым ртом и... Дерьмо, кажется я обслюнявила его плечо. Причём хорошенько так. Стыд мгновенно бросает всё моё тело в жар.
Прикрыв рот, раздумываю над тем, как выпутываться из этой неловкой ситуации.
— Не знал, —доносится тихий голос, — что у тебя такое повышенное слюноотделение.
Резко поднимаю голову. Мэтт смотрит на меня, поджав губы. То ли он борется с желанием рассмеяться, то ли с желанием в отместку плюнуть мне в лицо. Когда он медленно поворачивает голову и опускает взгляд на слюнявое пятно, я буквально молю Бога не мучить меня и поскорее отправить в ад, лишь бы не испытывать этот стыд.
— Ты омерзительна.
— Знаю, — усмехнувшись, прикрываю веки. — Прости.
— Знаешь, даже бульдог оставил бы меньший след.
— Заткнись.
— Нашей дружбе конец.
— Ну хватит уже.
— У меня под толстовкой футболка и ты умудрилась промочить всё насквозь.
Он явно преувеличивает и бесит меня сейчас. Протянув подушку хлопаю парня по обслюнявленному плечу.
— Ты вообще человек, Эйви? Я вот уже начал сомневаться, ты явно что-то инопланетное. Вся эта жуткая слизь... Фу, боже мой, зачем я пришёл?
— Идиот!
Рассмеявшись, снова и снова шлёпаю его по плечу, но он со смехом уворачивается от ударов. В какой-то момент он выхватывает подушку из моих рук и бьёт меня моим же оружием.
Визжу и смеюсь одновременно. Во время очередного удара подушкой, ухватываюсь за неё пальцами и тяну на себя, но у меня не хватает сил. Приподнимаюсь, упираясь коленями в диван, чтобы отобрать.
Я так и не поняла, в какой именно момент я оказалась на коленях Мэтта. Мы со смехом соскальзываем с дивана на пол, а я так и продолжаю сидеть на парне.
Смех потихоньку испаряется, когда мы понимаем, насколько тесно прижаты друг к другу. Нас будто связали скотчем: спина Мэтта прижата к дивану, а я прижата к его груди.
Мои колени упираются в прохладный пол, наши бёдра тесно прижаты друг к другу. Прикрыв веки, пытаюсь восстановить дыхание и пульс. После дурацкой борьбы моя грудь тяжело вздымается, с каждым вдохом всё сильнее впечатываясь в его грудную клетку. Щёку опаляет горячее дыхание, чувствую на себе его взгляд, но всё ещё не решаюсь открыть глаза.
Звук телевизора звучит приглушённо из-за громкого стука пульса в ушах. Долбаной подушки уже нет в руках ни у одного из нас, да и мне, собственно, уже нет до неё никакого дела. Тело горит, такое чувство, что дыхание уже никогда не придёт в норму.
Чёрт возьми, в этот момент я действительно понимаю, насколько сильно меня тянет к этому парню. И мне до невозможности страшно от одной только мысли об этом.
Спустя несколько бесконечных секунд я всё же нахожу в себе силы и поднимаю веки. В потемневших глазах Мэтта горит желание, и я чувствую, что он возбуждён не меньше моего, в прямом смысле этого слова.
Его ладони впечатаны в пол, он не прикасается ко мне, в отличие от меня и моих онемевших пальцев, сжимающих его предплечья. Заметив, что я чувствую его возбуждение, парень издаёт смешок.
— Прости, Эйви, — усмехнувшись, он пожимает плечами, — но я парень, а ты девушка, и мы находимся не в самой двусмысленной позе. Так что виноват не я, а мужская природа.
Разжав онемевшие пальцы, отвожу ладони с его предплечий, чтобы упереться руками в диван.
— Не думала, что мужская природа возьмёт верх рядом с девушкой, о поцелуе с которой ты жалеешь.
Взгляд вдруг становится серьёзным, а голубые глаза мгновенно темнеют на несколько тонов.
— Я не говорил, что жалею об этом.
— Но ты сказал, что...
— Я сказал, что это было ошибкой и не нужно было прикасаться к тебе в ту ночь. Я никогда не говорил, что жалею о том, что поцеловал тебя.
Кажется, мы пришли к откровенному разговору только сейчас. Именно тогда, когда возбуждены до предела — не самая лучшая идея.
Может и мне стоит признаться, что после той рождественской ночи я проснулась с мыслью о том, что хочу быть с Мэттом?
Но я понимаю, что нет смысла вскрывать эти карты, слишком поздно, прошлое в прошлом. Сейчас моё признание только погубит наше общение, но я должна сказать ему о том, что так же считаю, что мы поступили плохо, но я не жалею, потому что это было действительно незабываемо.
— Мэтт, я...
— Чёрт, Эйви, — он крепко зажмуривается и, издав смешок, откидывает голову назад, — раз уж ты села и не собираешься подниматься, могла бы ты хотя бы не ёрзать?
— Прости.
Знаю, что парень намекает на то, чтобы я, мягко говоря, ко всем чертям слезла с него, но я не в силах сдвинуться и на миллиметр. Боюсь двигаться, потому что одно неправильное движение может привести к необратимым последствиям для нас обоих.
Я ненавижу себя за каждую секунду нашей близости, потому что это неправильно, но при этом ничего не могу с собой поделать.
— Эйви, я серьёзно, — голос звучит хрипло и приглушённо, — слезай. Я бы скинул тебя сам, но мне лучше не прикасаться к тебе лишний раз.
Его веки всё еще прикрыты, а скулы напряжены настолько, что уверена, если я дотронусь, то запросто порежусь о них. Он поднимает ресницы, и я вижу в его глазах знакомый отпечаток нежности вперемешку с желанием. Именно так он смотрел на меня в ту рождественскую ночь.
— Как думаешь, все друзья именно так и проводят свои вечера? Мне немного неловко от того, что я и с половиной девчонок дружил неправильно.
Прикрыв веки, издаю тихий смешок.
— Ну, — отвечаю я, — хоть не с парнями.
— Вообще-то, обычно мы с Нэйтом смотрим телевизор именно в этой позе.
— Мечтаю это увидеть.
На этот раз глупые шутки не помогают нам избавиться от проблем.
Мэтт жадно изучает моё лицо своим взглядом, разглядывает каждый сантиметр, отчего сердце в груди стучит так сильно, что вот-вот сделает трещину в рёбрах.
Знаю, что буду ненавидеть себя за то, что не сдвигаюсь с места, за то, что не прошу этого парня уйти. За то, что я слишком слаба перед тем, что творится внутри меня, когда наши тела так близко прижаты друг к другу. Нашей недодружбе конец — как простому общению, так и попыткам написать тексты к новым песням.
— Прости меня.
— За обслюнявленное плечо?
— За то, что до сих пор сижу на твоих коленях, — мой голос дрожит, отчего становится совсем незнакомым. — За то, что загнала нас в эту ситуацию, и это я уже не о твоих коленях.
Вскинув брови, он покачивает головой.
— Даже не думай извиняться за это, Эйвори, — оторвав ладонь от пола, он ловит прядь моих волос и заправляет за ухо. — Я сам сюда завалился, ещё и надавил на тебя, чтобы остаться. Кстати, знаешь, что я понял?
— Что же?
— Когда пью пиво в твоём присутствии, то происходит какая-то хрень. Вывод: ты подсыпаешь что-то в мое пиво.
Он подмигивает, а я выдаю вымученную улыбку в ответ.
— Что нам делать со всем этим? — шепчу я, стараясь унять дрожь в теле.
— Ты и так знаешь ответ.
Послав слабую улыбку, он ловит мою ладонь и нежно проводит большим пальцем по костяшкам.
— Знаю, но я не хочу.
— Не хочешь дружить или не хочешь останавливать всё это? Хотя нет, не отвечай, — вздохнув, он покачивает головой. — Мне жаль, Эйви. По крайней мере мы попытались.
Меня заставляет вздрогнуть внезапное жужжание. Мы поворачиваем головы; на диване вибрирует мой мобильник, а на экране мигает имя «Гарри».
Вот теперь я чувствую себя настоящей дрянью.
Стыд придёт чуть позже, потому что на данный момент внутри разрастается лишь острая паника.
Что делать?