Глава 7.
Поезд «Москва-Нижний Тагил»
5.30 утра.
Проводница поезда, весьма пышнотелая дама бальзаковского возраста, сжимая в руках пару стаканов с чаем, протиснулась в узенький накуренный тамбур,
наорала на пухленького трудовика с папироской в зубах, странно взглянула на сидящего прямо на полу небритого мужичка, тихонечко завывающего песню «На поле танки грохотали», и, без стука вломившись в нужное купе, опустила чай на столик.
- Вам постельное выдавать? – сухо спросила проводница.
- Не надо, у нас все с собой, - не менее сухо ответила Елена Гилберт.
Проводница хмыкнула и, толкнув задом двери, удалилась в тамбур, охмурять Дина Винчестера.
В купе, которое заняли братья Сальваторе и Елена Гилберт, повисла неловкая пауза. Стефан и Елена, сидевшие в абсолютно одинаковых позах, сверлили осуждающим взглядом синюшно-бледного военрука, которому кто-то уже наспех перебинтовал голову.
Обстановка действительно угнетала. Мучимый внутренними терзаниями, Деймон давился чаем, а Стефан и Елена смотрели на него взглядом священников, вызванных в камеру смертников к серийному убийце. Вдобавок, в тамбуре Клаус пел грустную песню о том, как на поле танки грохотали, и его чуть хрипловатое пение до ужаса напоминало реквием по семейной жизни товарища генералиссимуса.
- Деймон, она же несовершеннолетня, - покачал головой Стефан. – Для нее это такая травма...
- Она ж еще ребенок, - добавила Елена.
- ...а молодого командира несли с пробитой головой, - завывал Клаус.
- А с хрена ли вы волнуетесь за психику стервы? – парировал Деймон.
- Какой стервы? Мы про Убивашку, олигофрен, - проскрипел Стефан. – Стерва...а ты все о ней думаешь. Стыдоба.
- ...в углу заплачет мать-старушка, смахнет слезу старик-отец, - надрывался Клаус.
- Убивашка меня ненавидит, - спрятав лицо в ладонях, простонал Деймон.
- Мы тоже тебя ненавидим, - успокоила его Елена.
- И молодая не узнает, какой танкиста был конец, - доносилось скорбное пение из тамбура.
Не вытерпев такой экспрессии, Деймон вскочил на ноги, рывком открыл дверь и заорал на весь вагон:
- Клаус, ёб твою мать! Спой что-нибудь веселенькое! Аж рыдать охота от твоих завываний!
Клаус оскорбленно поджал под себя ноги и, брынча на гитаре незамысловатые аккорды, мигом сменил репертуар. По вагону прокатился гимн Хогвартса.
Стефан и Елена переглянулись. Деймон, снова сев на нижнюю полку, сплюнул на пол и снова предался страданиям.
- Будьте людями, - взмолился Деймон. – Никому не говорите.
- О таком стыдно говорить, - холодно отозвался Стефан. – Променять свою женщину и свою дочь на стерву....низко, подло и недостойно моего брата. Да, дорогая?
- Я не знаю, что я чувствую, - призналась Елена, на всякий случай протянув Деймону носовой платочек.
- Раз так, уйдите, супруги, етить вашу коромыслом. Уйдите, я в печали.
Стефан и Елена согласились с этой просьбой, тем более, что Деймон уже глушил вторую бутыль бормотухи и рыдал над фотографией дочери. Но только они собирались подхватить свои скромные пожитки, состоящие из набора бигудей и томика Маяковского, как в купе вошел Сэм Винчестер.
Деймон взвыл еще протяжнее, чем подстреленный в полнолуние волк.
- Пахан вызывает, - важно сказал повар. – Дело срочное. Купе пахана прямо рядом с туалетом, не заблудитесь.
И, глянув краем глаза на еле живого от горестей людских военрука, добавил.
- Вызывает всех. Особенно военнослужащих старшего офицерского состава.
Генералиссимус, отставив бутылку, поднялся на ноги.
Когда вызывает пахан, грусть и тоска должны быть заперты в далеком и надежном тайнике.
***
Когда семья Сальваторе, состоящая из пьяненького военрука, скорбно смотревшего на него библиотекаря и девушки, не определившейся в своих чувствах, посетила поездные покои Альбуса Дамблдора, обнаружилось, что вся армия чудом втиснулась в купе. Мало того, со всеми вещами.
Виктория, Аларик и Клаус восседали на правой верхней полке, а на левой жались друг к другу Эдвард и Джереми. Дин Винчестер сидел на полу и чистил воблу. Сэм присел на нижнюю полку. А Кэтрин и пахан сидели у столика, друг напротив друга и внимательно разглядывали стыбренный у Темного Лорда медальон.
- Что за фенька? – поинтересовался Гарри Поттер, вернувшись из сортира. Застегнув ширинку, он плюхнулся рядом с паханом.
Пахан повернул к Избранному свои ясные очи и задумался.
Поттер не блистал умом, честно говоря, единственное, чем он блистал, - стеклами заклеенных клеем ПВА очков. А информация, которую собирались впихнуть в его неокрепший подростковый мозжечок, могла быть непосильной.
- Мальчик мой, - начал пахан, нервно дергая себя за бороду. – Перед тобой – медальон Салазара Слизерина. Который долгие века принадлежал одной немаловажной семье из городка Малый Зажопинск. Последней владелицей медальона была некая Кармелита Братиславовна Мракс, из могилы которой Том Реддл и спионерил эту феньку несколько десятков лет назад.
Гарри недоуменно вскинул брови.
- Мать цыганенка Тома, даун очкастый, - разозлился пахан. – Я тебе перед каникулами рассказывал!
Гарри хлопал глазами.
- Но что медальон Слизерина делал у Кармелиты Мракс? – поинтересовался Холмс, который, как оказалось, пытался спать на верхней полке.
- Хороший вопрос, профессор, - кивнул пахан. – Предки Тома Реддла, чистокровные молдавские цыгане, стырили у Слизерина медальон на вокзале. С тех пор все вещи, которые Реддлы тырили у основателей Хогвартса, несут в себе частичку души Темного Лорда. Он сделал из вещей крестражи.
- Шта? – поинтересовался Дин.
- Это очень мощное колдунство. Колдунство, которое разрывает душу на шматки и помещает шматки души во всякие предметы.
- Нах?
- Легенда гласит, что крестражи делают человека непобедимым, - пояснил Дамблдор. – Так цыганенок Том и стал Темным Паханом.
Елена аж вскрикнула от волнения.
- Я изучал крестражи, задолго до вашего появления в замке, - продолжил пахан, оглядев новый педагогический состав. – Изучал прошлое Темного Лорда. И я имею некоторые мыслишки по поводу того, как выглядят крестражи.
- И вы, Ваше Паханство, узнали медальон? – поинтересовалась Виктория.
Пахан кивнул.
- Спасибо клептоманке Катерине, у нас есть второй крестраж.
- Второй? – напрягся Деймон.
Дамблдор таинственно кивнул. Пошарив в походном рюкзаке, он, вытряхнув оттуда бутылки из-под бормотухи, шоколадки, презервативы и чешую воблы, выудил на свет Божий дряхлый розовый блокнот.
Стефан ахнул.
- Да, Стефан, ты узнал блокнот цыганенка Тома, - кивнул пахан. – Несколько месяцев назад ты, не зная того, уничтожил первый крестраж вилкой Гриффиндора.
Тут ахнули все.
- Ну, за Стефана! – крикнул Аларик, высоко подняв стакан.
- ЗА СТЕФАНА!
- Ура, товарищи!!!
Стаканы звякнули. С маху выпив водяру, Дамблдор, занюхав первую порцию волосами Кэтрин, продолжил свой рассеянный монолог:
- Когда я работал на «Пушинке», я, как вы знаете, подворовывал жидкий плутоний. То, что не доставалось Вале, я сливал в свои заначки. А когда уже стал директором Хогвартса, сварганил из старой раковины и плутония некий колдунский артефакт – Омут памяти.
- А, это в нем Аларик на День учителя заснул? – гоготнул Сэм, вспомнив, как его коллега храпел рожей в какой-то раковине со странной светящейся жижей.
Дамблдор кивнул.
- Омут памяти сохраняет мои воспоминания, аки большая невъебически волшебная флешка. Я просмотрел все воспоминания о Томе Реддле, дабы понять его хитрый план. И я хочу, чтоб ты Гарри, тоже узрел это диво дивное.
Гарри перекрестился. Все замерли в ожидании.
- Так что делать с медальоном? – встряла в разговор Кэтрин.
- Уничтожить к ебеням, - допетрил Холмс. – Профессор Дамблдор, я правильно понял, чтоб уничтожить Волан-де-Морта мы должны уничтожить все его крестражи?
- Ну, умняш, возьми из пакета барбариску, - улыбнулся пахан. – Но есть проблема – мы просрали кольт Гриффиндора. А без него никак.
- Но Стефан уничтожил блокнот вилкой Гриффиндора, - напомнил Клаус. – Можно истыкать медальон вилкой.
Дамблдор потупил взгляд и принялся жевать свою бороду.
Военруку это не понравилось. Пахан что-то мутил. Какие-то страшные мутки.
- Пахан, сука, - проскрипел Деймон. – Где вилка?
Неожиданно чья-то холодная ладошка юркнула ему под рубаху. Это пришла стерва.
- Пахан, - пытаясь незаметно скинуть руку ушлой девки, прорычал Деймон. – Где вилка?
- Я ее на зубные коронки переплавил, - всхлипнул пахан.
- Так грызи медальон! – рявкнул Дин, пытаясь засунуть ему в рот побрякушку. – Жуй, скотина!
- ЖРИ!
- ДАВИСЬ!
- МУАХАХА!!!
Синеющий от удушья пахан выплюнул медальон прямо в Винчестера и закашлялся.
- Дауны! – разорался он. – Все колдунство вышло! Я уже пытался грызть медальон в туалете.
- Шо ж делать-то? – ойкнул Клаус.
- Искать крестражи. И кольт.
- Хуельт.
- Профессор Сальваторе, попейте чайку и успокойтесь, - посоветовал Дамблдор. – Хотя...нет, не пейте. Нам выходить на следующей станции. Жди нас, Нижний Тагил.
Армия загудела. Вновь звякнули стаканы.
- А как мы найдем базу? У тебя, пень старый, склероз, хрен ты вспомнишь, где она, - поинтересовался Аларик.
- О, нас встретит на вокзале наш спецагент, и отвезет на базу, где уже расположились наши союзники, - сказал Дамблдор. – Главное – конспирация. А в этом агенту нет равных. Агент незаметен, как воздух, и тих, как мышкин пук.
***
«Незаметный» агент, по паспорту – Ребекка Майклсон, уже был на месте. Одетая в косоклинный сарафан и красные сапожки, укутанная в расписной пуховый платок, она расхаживала по перрону с табличкой «АРМИЯ ДАМБЛДОРА, Я ЗДЕСЬ!».
Каблучки стучали по мостовой, а люди странно оглядывались на эту «матрешку».
Завидев вдалеке поезд «Москва – Нижний Тагил», Ребекка взволнованно всплеснула руками, уронив табличку на рельсы и, пригладив длинную белокурую косу, понеслась к поезду со скоростью молодой лосихи.
Увидев в окне одного из вагонов прижатую к стеклу знакомую небритую физиономию, Ребекка разрыдалась от избытка чувств.
- Никлаус!
- Ребекка! – крикнул в ответ Клаус, тоже рыдая.
На ходу выпрыгнув с поезда, Клаус помчался к «матрешке», распростер руки для объятий и заорал что-то громогласное.
- Здравствуй, Нижний Тагил, - выдохнул пахан, когда поезд остановился и можно было безопасно сойти на перрон. – Клаус!
Клаус и Ребекка уже слезно обнимались.
- Господи, да что ж эти ироды сделали с тобой в Азкабане! – причитала Ребекка. – Как ты похудел! Щеки ввалились, жилка на виске бьется, щетина колючая...маменька моя ведьма, папенька мой первородный!
- Они делали со мной страшные вещи, сестрица, - признался Клаус, стиснув сестру в объятиях. – Ни мыло в душе уронить, ни шнурки завязать – все кто-то сзади пристроиться норовит.
- Ой, лучше б меня посадили, - с досадой протянул Джереми Гилберт.
Утерев слезы кружевной тряпицей, Ребекка поправила сарафан, и в пол поклонилась армии.
Стефан и Дин нервно сглотнули. Помнили еще встречу в Запретном лесу.
- Сестрица моя, Ребекка, - представил «матрешку» Клаус. – Связной наш.
- Не перевелись еще богатыри на землях заморских, - произнесла Ребекка. – Ишь ты, два метра ростом, плечи – со шкаф шириной, а в руках казан пудовый.
Сэм покраснел, как зрелая помидорка.
- Ну, негоже на вокзале стоять, вы с дороги, мы вам баньку подпольную растопили, - сказала Ребекка. – Элайджа, братец наш старшенький, уже сани запрягает у входа.
Действительно, румяный вампир в косоворотке и берете с маковым цветком уже махал им издали.
- Э-ге-гей! – кликнул Элайджа, встав около саней с бубенцами.
- Эдик, тебя зовут, - шепнул Деймон.
Эдвард покраснел и отвернулся.
- Ой, - воскликнула Ребекка, заглянув в казан. – А чей детеныш?
Военрук гордо шагнул вперед, с таким видом, будто самолично вынашивал и рожал Убивашку.
- Ой маменька моя! – ахнула «матрешка». – Сальваторе разродился! Элайджа, братец, Сальваторе разродился!
- Который, сестрица?
- Который пьющий.
- Эх, ляпота!
Шумно, как не очень круто для тайной армии, наши герои пошли к саням. Чудом уместившись (Невилл три раза выпадал), путники уселись и, под хиты «Кровавых песняров», понеслись на сверхсекретную военную базу с грозным названием «Улиточка».