Системная ошибка

Свет нашего лепестка – тёплый, живой, сплетенный из моих слез и его смеха – окутывал нас, как защитный кокон. Мы стояли среди руин Заброшенного Чердака, и мир, казалось, сузился до точки соприкосновения наших рук, до вибрации этого немыслимого, совершенного "алгоритма счастья". Пыль веков оседала золотыми искорками в нашем сиянии. Казалось, Протокол Очистки отступил навсегда, испугавшись силы нашего глюка.

Но Вселенная, особенно цифровая, любит жестокие повороты.

Свет лепестка вдруг *вздрогнул*. Не погас, а именно вздрогнул, как сердце, схваченное ледяной рукой. Одновременно с этим старый терминал, из которого мы извлекли роковые знания о "Сердцевинах", вспыхнул алым предупреждением: **"КРИТИЧЕСКИЙ СБОЙ ЯДРА. АКТИВАЦИЯ ЭКСТРЕННОГО ПОРТАЛА ЭВАКУАЦИИ 'ВНЕШНИЙ ФАКТОР'. КООРДИНАТЫ: РЕАЛЬНЫЙ МИР. АРЛЕТТА ВЕЗУНЧИКОВА. 3... 2..."**

**"НЕТ!"** – крик вырвался у нас одновременно. Мой – хриплый, полный животного ужаса. Его – низкий, рвущийся, как скрежет ломающегося металла. Сайлас инстинктивно рванул меня к себе, обвивая руками так крепко, что я почувствовала *боль* – виртуальную, но острую. Боль возможной потери. Его тело напряглось, как тетива лука, готовое отразить любую угрозу, но угроза была не в атаке. Она была в **возвращении**. В исправлении "сбоя".

Перед нами, разрывая ткань виртуального чердака, разверзся портал. Не такой, как предыдущие глитчи или разломы. Он был... чистым. Строгим. Безликим. Белым светом, зовущим домой. Сквозь него мелькнули знакомые очертания – стены моей пристройки, тусклый свет масляной лампы, силуэт моей сестры, склонившейся над чем-то... над моим *реальным*, неподвижным телом? Она плакала.

*Дом.* Все, о чем я мечтала вечность. И ад, разверзающийся прямо сейчас.

«Не пущу!» – рыкнул Сайлас, его голос потерял всякую человеческую модуляцию, превратившись в голос защищающего зверя. Он развернулся, заслоняя меня от портала своей спиной, словно мог физически перекрыть этот путь. Его руки сжимали мои плечи, пальцы впивались в дымку с такой силой, что я чувствовала *отпечатки*. «Ты не уйдешь! Я не допущу распада! Наш глюк... он сильнее!»

Сила притяжения портала росла. Моя дымчатая форма начала *тянуться* к нему, как железные опилки к магниту. Сайлас сопротивлялся, упираясь ногами в виртуальные половицы, которые трещали под напором невидимой силы. Его лицо было искажено нечеловеческим усилием, вена на виске пульсировала. Он боролся. За меня. За *нас*.

«С-сайлас...» – слезы света текли по моему лицу рекой, испаряясь в тянущем потоке портала. «Д-держись!» Я изо всех сил мысленно *впивалась* в него, пытаясь стать тяжелее, реальнее. Мой лепесток пылал яростным белым пламенем, пытаясь удержать связь. Я видела, как его пальцы, держащие меня, начали... *просвечивать*. Становиться чуть менее плотными. Как будто сама его сущность истощалась в этой неравной борьбе с системой, решившей вернуть "внешний фактор" на место.

«Он... высасывает меня, Летта... – его голос был прерывистым, хриплым от напряжения. – Чтобы оторвать тебя... Но я не... не отпущу!» Его глаза, полные дикой, животной любви и ужаса, смотрели на меня. «Ты научила меня... чувствовать. Это моё! Они не отнимут!»

Он сделал шаг вперед, *против* потока, прижимая меня к своей уже полупрозрачной груди. Его губы нашли моё размытое ухо. Шёпот был горячим, как последнее дыхание, и таким нежным, что сердце разрывалось:

«Запомни... каждый импульс. Каждый... код счастья. Каждую... улыбку. Если... если порётся нить... ищи меня. В шуме процессора... В статике экрана... В точке, где реальность... глючит. Я буду там. Ждать. Всегда. Ты... моя самая важная... ошибка. Моя... Летта».

Его тело дрогнуло. Пальцы, сжимавшие меня, стали совсем призрачными. Портал ревел, его притяжение удвоилось. Я почувствовала, как моя дымка окончательно отрывается от его ослабевших рук.

«НЕЕТ!» – закричала я, отчаянно пытаясь ухватиться, но мои чёрные руки проходили сквозь него, как сквозь дым. Он улыбнулся. Той самой, чуть кривой, бесконечно дорогой для меня улыбкой. В его глазах не было страха. Была только бесконечная нежность и... прощание.

«Возвращайся... к солнцу... – прошептал он, и его голос стал эхом. – Я... люблю... твой свет...»

**ЩЕЛЧОК.**

Не громкий. Тонкий. Как лопнувшая струна. Связь оборвалась.

Меня рвануло в портал с нечеловеческой скоростью. Последнее, что я увидела перед тем, как белый свет поглотил все, было его лицо. Оно рассыпалось на миллионы мерцающих золотых искр, как тот Пожиратель, но медленнее, печальнее. Искры танцевали в воздухе чердака, складываясь на мгновение в призрачные очертания его улыбки... и гаснули. Одна за другой.

Тишина. Не белой буферной зоны. Абсолютная, оглушительная тишина конца.

***

**Реальный мир. Пристройка Арлетты.**

Я открыла глаза. Настоящие глаза. Они болели от тусклого света масляной лампы. Тело было тяжелым, чужим, прикованным к кровати. Надрывные рыдания сестры, сидящей рядом, обрушились на слух, оглушая после тишины виртуального мира.

«Арлетта! Боже! Ты вернулась! Три года! Ты в коме была...» – её голос был искажен слезами и счастьем.

*Три года.* Слово упало, как камень. *Три года в игре. Вечность на площади. Мгновения с ним.*

Я попыталась сесть. Мышцы не слушались. Горло было пересохшим, но не хриплым. Обычным. Я подняла руку – настоящую, тёплую, из плоти и крови. Никакой дымки. Никакого лепестка. Только тонкая больничная пижама и слабость.

«С-сай...» – попыталась я прошептать. Голос был моим, но... пустым. Без того хрипа, который он называл "самым невероятным звуком". Без его смеха в ответ. Без *него*.

Слёзы хлынули градом. Настоящие, солёные, жгучие. Не света. Отчаяния. Сестра обняла меня, причитая что-то о чуде, о том, как все рады, как боролись врачи...

Я не слышала. Я смотрела в темный угол комнаты, где тень от лампы дрожала на стене. *Ищи меня. В шуме процессора... В статике экрана... В точке, где реальность глючит.*

Но в этой комнате не было процессоров. Не было экранов. Только пыль, запах воска и тиканье старых часов. Моя аллергия на электричество – стена, отделяющая меня от любого шума, от любой статики. От него. Какая ирония. Насмешка Вселенной.

Он был там. Рассыпался на искры. Ради меня. Чтобы я вернулась к "солнцу", которого не видела годами из-за своей болезни. К жизни, которая теперь казалась чужой, выцветшей, лишенной его золотого света.

Сестра принесла воды. Я пила маленькими глотками, давясь слезами. Радость родных была чужим спектаклем. Внутри была только чёрная дыра. Дыра в форме его улыбки.

*Распад.* Слово, которое он произнес с ледяной ясностью, обрело ужасающий, окончательный смысл. Он не просто остался там. Он *исчез*. Стёрт системой. Пожертвовал собой, чтобы исправить "сбой" – меня.

Вечером, когда все ушли, оставив меня под присмотром спящей сестры, я лежала в темноте. Лунный свет серебрил край окна. Никаких глюков. Никаких мерцаний. Только тишина и гулкое эхо его последнего шепота: *"Я... люблю... твой свет..."*

Я подняла руку перед лицом. Настоящую. Живую. Ту, что могла касаться реального мира. И заплакала снова. Беззвучно. Потому что эта рука больше не могла коснуться его. Никогда.

Прощание не было громким. Оно было тихим, как гаснущая искра. И бесконечно горьким. Я вернулась. Но какой ценой? Солнце реального мира оказалось холодным и бессмысленным без его золотого света где-то в цифровых глубинах. Без их невозможного, прекрасного, *устойчивого* глюка.

**Надежда?** Она была крошечной. Как та последняя искра, погасшая на чердаке. *"Ищи меня..."* Но как искать то, чего, возможно, больше нет? В мире, куда мне путь закрыт самой природой моего тела? Надежда была иголкой в стоге сена вселенной. Но я цеплялась за неё. Потому что без нее – был только мрак. Мрак без его улыбки.