Пакость? Ой, не удалась

Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.

Волновался ли Сону ночью? Очень. Волновался ли, когда удалось поговорить с Рики без предъяв? Еще бы. Но сейчас парень волнуется как никогда. Они едут с Ни-Ки в белом микроавтобусе вдоль лесной чащи и единичных покоцанных домиков с накрененным каркасом. Отсутствие крыш вгоняло в тоску, отчего не хотелось смотреть на грустный фасад теперь уже точно никому не нужных зданий. Сону теребит рукой ткань штанины, пытаясь отвлечься хотя бы немного, пока Ни-Ки сжимает его вторую свободную вспотевшую ладонь в своей. Они почти не разговаривали, хотя Сону пытался узнать, куда же они все же едут и зачем. Только вот друг упорно молчит, лишь загадочно улыбается, заставляя Сону еще больше думать о предстоящем "походе".

Парень оделся так, как просил Ни-Ки. Ветровка вместо кофты, на ногах удобные кроссовки, завязанные на два раза, чтобы уж наверняка. На голове обычная ничем не примечательная бежевая панамка, из-за которой челка все время лезет в глаза. Правда, сейчас Сону это абсолютно не волнует и он почти не обращает на это внимания.

Утро было не такое уж радостное. Больная голова разболелась еще сильнее от громыхания на кухне. Кажется, мама решила спалить всю кухню, явно спросонья не осознавая, что пирог-то уже давно испекся и пора бы его уже вытащить из духового шкафа. Отсюда весь гам. Но даже это не разозлило Сону. Обычно из-за такого он вспыхивает мгновенно, сегодня же только накрыл голову подушкой. Да и не спал он все равно. Не мог.

Когда они встретились с Ни-Ки, не было разговора о том времени, когда каждый стал сам за себя. Они поздоровались, обнялись прямо как раньше. Пока ждали микроавтобус, в унисон грызли семечки, затерявшиеся в кармане Рики. В микроавтобус вошли вместе, сели на заднее сиденье подальше от любопытных старческих глаз.

Сегодня, как ни странно, Сону устраивает все. Тотальное удовлетворение после стольких нелегких месяцев кажется чем-то нереально-реальным. Будто они сейчас находятся во сне или им этот момент просто кажется. Или это просто голограмма, воспроизводящая потаенную мечту, которая вдруг оказалась одинаковой что у одного, что у другого.

Радует не только Ни-Ки, но и самого Сону то, что они не перепираются. Что он, Сону, даже язвить не хочет. Наоборот, ближе подвигается, упираясь бедром в бедро Ни-Ки. Тот в ответ сжимает ладонь сильнее, а Сону краснеет. Потому что стесняется: руки у него вспотели, наверняка другу неприятно в данный момент держать его за руку. А следовательно, нужно бы как можно скорее исправить данное положение. Но Ни-Ки ворчит: "Сиди смирно" на попытки Сону вытащить руку из крепкого захвата.

— Неприятно ведь, — шепчет тот в ответ, оглядываясь на бабушек и тетушек с огромными пакетами. Наверное, едут на дачу.

— Тебе неприятно? — поворачивается к нему Рики, выгибая бровь.

— Да нет же. Тебе.

— Почему? — не понимает второй. Ему очень даже приятно. После всего, что пришлось пережить, маленькая ладошка Сону так привычно лежит в его грубой ладони.

— Она... — запинается Сону, еще сильнее рдея щеками и ушами. — Вспотела ведь, — заканчивает. Отвернувшись в сторону, жмурит глаза.

— Ничего ты не понимаешь, — Ни-Ки, притянув парня к себе, обнимает за плечи.

А что ему понимать? Он лишь хочет не показаться противным. Никогда ведь до этого Сону рядом с Ни-Ки так сильно не потел. Потому что никогда и не смотрела на него как <i>не на друга</i>. А теперь что ему делать? Да у него пар скоро из ушей пойдет. Или, быть может, он вообще задохнется. Ну не думал он влюбляться в друга так сильно. Да вообще влюбляться не планировал.

Сону больше ничего не говорит. Ему приятно быть прижатым к груди Рики. Он вдыхает едва уловимый запах куркумы и не замечает, как глаза слипаются, а веки тяжелеют и, кажется, становятся похожи на плотную ткань штор. Сону перестает видеть и что-либо слышать. Погружается в дрему, доверившись парню, сидящему рядом с ним. Не замечает, как во сне обнимает Рики одной рукой за талию, сильнее прижимаясь щекой к груди. А Рики же, боясь разбудить, затаив дыхание, перебирает темные пряди волос, виднеющиеся из-под бежевой панамки друга. Так хорошо ему не было уже очень долгое время. Так приятно и спокойно. Ни-Ки даже хочется, чтобы дорога никогда не кончалась. Чтобы они ехали и ехали. Ехали бесконечно. Чтобы Сону также сладко спал, а он немножко его баюкал, и берег нагрянувший как снег летом сон.

Микроавтобус, постепенно останавливаясь то тут, то там, пустеет, и вот в салоне остаются только Рики и Сону, который тихо сопит, уткнувшись носом в сгиб локтя друга. Местность с лесной гущи сменяется на каменистую. Ухабы, небольшие камни и маленькие ямки растрясли Сону, и теперь он, сонно оглядываясь по сторонам, потирает веки кулачками.

— Приехали? — спрашивает, когда водитель тормозит возле поржавевшего указателя.

— Приехали.

Их встречают голые камни, единичные елки вдоль горы и сильный ветер. Кажется, его не перекричать.

Сону смотрит на Ни-Ки вопросительно, пока тот расплачиваясь с водителем договаривается, видимо, о времени возврата. Радостный парень подбегает к нему, когда остаются видны только клубы пыли и следы от шин колес.

— Пойдем?

— Но куда мы идем? Здесь ничего нет.

Действительно, перед ними голые скалы и камни. Чуть дальше виднеется гора с небольшим участком леса поодаль. Куда им идти и куда забираться? А если они разобьются, пока будут ползти, что тогда? Да и что они вообще здесь забыли?

Даже учитывая все вопросы и подозрительные факторы, Сону не предпринимает попыток достучаться до друга, дабы образумить и вернуть его в целости и сохранности в город. Не сейчас, когда дела у них, вроде как, более-менее наладились. У Сону нет желания расстраивать Ни-Ки, показав то, что он ему не доверяет. Сону Рики доверяет, именно поэтому следует за парнем. Он удивляется тому, как ловко тот ступает по камням, не забывая подавать ему руку. Оказывается, здесь не так уж и страшно: присутствует тропинка, поэтому они без проблем забираются выше.

Но чем выше они поднимаются, тем сильнее и активнее становится ветер чуть ли не срывающий верхние одежды с парней. Сону придерживает панамку, так и норовящую сорваться с головы рукой.

— Не замерз? — беспокоится Ни-Ки, когда они ступают с Сону на широкий выступ. Впереди — все та же гора, только с этого расстояния она так близко, что, казалось бы, можно просто перепрыгнуть, попав на нее. Внизу — ряд одиноких елочек. Расстояние между ними около двух метров. Кажется, стоят они отдельно, будто бы испытывая себя на прочность. Почти также, как было у Сону и Ни-Ки. Которые нуждались друг в друге, но в силу обстоятельств не могли подойти ближе. Позади — пещера, в которую Сону не хотел бы входить. Почему? Там темно и, возможно, в ней нашли укрытие летучие мыши.

Но, на самом деле, Сону даже нравится. Здесь как-то спокойно и уединенно. Место будто созданное для примирения. И нет, он не замерз.

— Нет, — мычит, восхищаясь обстановкой. Обычно Сону бывает только в городе и редко когда выезжает за его пределы. На такой местности он находится впервые. И ему действительно здесь нравится. И нравится не потому, что он такое видел только по телевизору, а потому что рядом с ним находится Рики, придающий своей улыбкой спокойствие и уверенности в собственном перебарывании страхов. Сону понимает: ему понравится что угодно и где угодно, если Ни-Ки будет рядом с ним. Неважно где он окажется, если Ни-Ки будет рядом, любая природа станет в два раза красивее. — Где мы? — все же, не удержавшись, спрашивает, потому что ему до сих пор интересно, что они делать будут. — Что мы будем делать?

— Будем искать золото.

— Ты серьезно? — не верит Сону, но друг выглядит убедительнее учительницы по физике, обещавшей наставить двоек тем, кто не принесет тетрадь с домашним заданием. — Зачем?

— Пойдем, — пропускает мимо ушей, утаскивая друга в темную пещеру.

Сону взвизгивает, когда что-то касается его щеки. Что-то — это капля воды, упавшая с неровного потолка. Фонарик в его руке трясется, выхватывая выступы голых стен, и если бы не Ни-Ки, сжимающий его ладонь, Сону бы давно уже убежал из этого страшного места.

Но на самом деле пещера оказалась пуста. Нет ни монстров, ни летучих мышей, ни еще каких-нибудь летающих или ползущих тварей. Это постепенно успокаивает пугливого парня, и тот уже не так сильно стискивает руку друга.

— Чем ты искать собрался? — интересуется Сону после десяти минут молчания. Они все идут и идут, а пещера все не кончается и не кончается. Да и Ни-Ки, кажется, вовсе не собирается здесь что-то искать. — Металлоискатель нужен.

Рики резко разворачивается. Сону, впечатавшись в грудь друга лицом, тихо стонет, потирая нос. Непонимающе уставляется на друга, а тот наклоняется ближе, сжимая его плечи пальцами.

— Я давно хотел с тобой поговорить, — его тихий голос отражается от стен, от чего в ушах Сону не один голос Ни-Ки, а целых три. Но это как-то даже успокаивает. И все равно он все еще немного нервничает. — Сону, послушай. Ты можешь сейчас мне не отвечать или можешь подумать, что я сошел с ума. Разве ты не знаешь, что есть золото?

— Золото ― химический элемент, благородный металл жёлтого цвета. В чистом виде мягкий теплопроводный металл с низким электрическим сопротивлением. А еще золото — драгоценный камень.

— Вот именно, — кивает Ни-Ки головой. — Я уже нашел его.

— Правда? Где? — оглядывается по сторонам, но ничего не видит. Ни слитков тебе, ни хотя бы крошек золотых. Только голые стены из камня.

— Нашел, — но подтверждает только словами.

— Если это шутка какая-то, — закипает Сону. Окончить ему фразу не дают, перебивая:

— Я нашел свое золото. И оно передо мной.

— Ни-Ки, хватит паясничать! — злится.

— Я правду говорю. Я уже давно нашел свое золото. Сону, ты мне нравишься. Нравишься не как друг, а как человек. Неважно, что ты парень. Я чувствую к тебе совсем другое. Мне хочется обнимать тебя, гулять с тобой, заботиться о тебе и всегда находиться рядом. Я хочу видеть твою улыбку, хочу знать, что у тебя все хорошо. Что ты не грустишь и не плачешь, что ты не переживаешь по пустякам. Я просто хочу любить тебя прямо как сейчас, если ты позволишь.

— Но я...

— Не торопись. Прошу, не торопись мне отвечать, — неосознанно сжимает плечи пальцами сильнее.

Сону не сразу понимает суть происходящего, а когда понимает — все перед глазами плывет. Вот и Ни-Ки уже не такой четкий как пару минут назад. И стены слились в одну серую гамму.

— Я думал, — хлюпает он носом, не ощущая бегущих дорожек из слез по щекам. — Думал, ты больше не хочешь дружить. Что тебе уже скучно со мной. Что больше я тебе как человек неинтересен. Думал, я тебя раздражаю, — говорит с придыханием, потому что комок так сильно давит на гортань, что даже обычные слова проговорить приносит неимоверные страдания. — Думал, мы больше никогда не будем общаться как прежде.

Он уже просто захлебывается слезами, но самое главное сказать все еще боится. Боится, что он не так понял. Что ему это просто кажется, что на самом деле все совсем не так. Но нет, он все правильно понял, все так как и должно было быть.

Ни-Ки видел, как плачет Сону всего лишь два раза в жизни. В первый раз, когда тот, учась кататься на двухколесном велосипеде, после серии неудач выглядел потрепанным и сердитым. У него были сбиты колени и ладошки, но он усаживался на ненавистное седло до последнего, пока не свалился на закате, изнеможенный от усердия. Он расплакался тогда навзрыд, выместив обиду на железяке, лежащей на асфальте. Пинал раму, воя от боли в коленях. Второй раз, когда умер его дедушка. Сону приходил в себя несколько месяцев, и все это время Ни-Ки беспрерывно находился рядом, подставив плечо, которое тут же мокло от горестных слез. А сейчас, в осознанном возрасте, слезы Сону бьют под дых, заставляя зажмурить глаза. Погрузиться в себя, лишь бы не слышать всхлипы, затягивающие удавку на шее. Если бы Рики только знал, как сложно другу было все это время, признался бы раньше, не позволив Сону причинять себе ничем не подкрепленными доводами и такими глупыми мыслями страдания.

Но никто из людей не всесилен. И Ни-Ки тоже обычный человек, а не супергерой, обладающий даром ясновидения. У него был свой путь, а Сону свой. Пусть он был тернист, пусть приходилось перепрыгивать через ухабы и ямы, пусть кровь закипала от злости или обиды, они смогли пройти, чтобы в оконцове встретиться на перекрестке и пойти по одной из развилок, только теперь уже не порознь, а вместе, совсем как раньше.

— Прошу, не плачь, — прижимает к себе. У самого комок в горле образуется, но Ни-Ки удается его проглотить. — Сону, я рядом.

— Я думал, тебе нравится Чонвон, — произносит Сону, зарываясь носом в район ключицы.

— Глупый, — шепчет куда-то в макушку, одной рукой стискивая парня в ответ.

— Ты меня таким сделал.

— Прости.

— Мне было сложно, — еще теснее становится. Хочется еще ближе, когда грудные клетки, соединившись, вздымаются в унисон. — Очень сложно.

— Мне тоже.

— Прости.

— Сону, — заглядывает в глаза, где спрятана маленькая вселенная.

— Да?

— Я люблю тебя.

— Теперь все будет хорошо, — выдыхает Сону, обнимая Ни-Ки за шею.

И Сону абсолютно все равно, чем так занят был Ни-Ки. Ему теперь уже даже неинтересно, почему он мог запросто оставить его на попечение Джейка и Сонхуна. Ему теперь уже точно ничего не страшно. Потому что на данный момент, в этот час, в эту минуту и даже секунду <i>он</i> рядом. Потому что глаза его цвета дубовых ростков обещают больше не делать больно. Потому что не довериться ему никак нельзя. Потому что теперь ни у кого из нет глупых доводов. Потому что теперь они дышат и чувствуют себя свободными. Свободными от той дурацкой ситуации, которую можно было бы решить за несколько секунд.

Жизнь без ям и ухаб, без резких поворотов была бы спокойной. Однозначно. Но однозначнее лишь то, что рутина затягивает в омут однообразия. Жизнь без приключений, без стопорящих преград была бы однозначно спокойнее. Но однозначнее лишь то, что скука способна пустить корни. Жизнь без подозрений, без ревности была бы лучше. Однозначно. Но однозначнее лишь то, что доверие рождается после рассеивания тех самых подозрений, что связь становится крепче, когда пережив кучу эмоций, понимаешь всю суть происходившего.

༶•┈┈⛧┈♛

— Так что, мы теперь встречаемся? — спрашивает Сону. Он сидит к Ни-Ки спиной, упершись затылком о его грудь. Они смотрят какой-то второсортный сериал вот уже второй час. И никто так и не понял сути происходящего, потому что интереснее наблюдать друг за другом, чем пялиться в маленький экран ноутбука Сону, наблюдая за плохой игрой неизвестных актеров.

С момента "похода" прошла неделя. И Сону солжет, если скажет, что он несчастлив. Он очень даже счастлив. Впрочем, как и Ни-Ки.

С того самого дня они не ссорились ни разу. Хотя обычно, даже будучи в дружеских отношениях, их хватало на пару-тройку дней спокойствия. А потом находилась какая-нибудь мелочь, из-за которой они непременно ссорились. Впрочем, то были пустяковые ссоры на каких-то пятнадцать минут. Сейчас же гармонирует идиллия.

Сону нравится, как Ни-Ки перебирает его волосы вот уже два часа. А Ни-Ки нравится, как Сону нашел пристанище на его груди.

И да, они не говорили, что теперь встречаются или что-то в этом роде. Ведь без слов все понятно, так? А вот Сону хочет слышать ушами, между прочим, а не только довольствоваться негласными фактами. Да и вообще, они неделю не ссорились. Сону обычно немного любит выносить Ни-Ки мозги. Иначе становится скучно. Да и растормошить его не мешало.

А по секрету, просто пусть Ни-Ки еще раз скажет, что любит его. От этих слов Сону клянется, тает, как мороженое днем знойного лета.

— К чему этот вопрос?

— Ну как же, — Сону разворачивается к Ни-Ки лицом, усаживаясь меж его ног. — Ты просто сказал "Я тебя люблю", но не было вопроса "А хочешь ли ты со мной встречаться?".

— Мне казалось, у нас и так все нормально, — удивляется парень. Он не может сдержаться: заправляет волосы Сону за ухо.

— Нормально, — соглашается. — Но, быть может, ты меня не спрашиваешь, а Сонхун вот спросит. И что мне отвечать?

— Что за чушь?!

— Нет, правда, ты меня не спрашивал. Значит, мы не встречаемся. А значит, я могу делать все, что душе угодно. И встречаться с кем угодно.

— То есть ты мне сейчас говоришь, что тебе нравится Сонхун? — начинает закипать Ни-Ки. Несколько минут назад все было нормально. Да и всю неделю все было нормально. Какого хуя здесь происходит опять? Почему они просто не могут нормально жить в согласии и с душевным равновесием? Нет, он теперь точно спокойным оставаться не может. Какой, к черту, Сонхун, мать его?

— Да что за бред, — закатывает глаза Сону. — Я тебя вообще про другое спрашиваю!

— Да ты мне сам только что сказал, что вполне бы мог встречаться с Сонхуном, если бы он тебе предложил! — повышает голос Ни-Ки.

— Да причем здесь вообще Сонхун? Я тебе не об этом говорил, а ты вывернул все так, как удобно тебе! — тычет в грудь.

— И с каких пор тебе нравится Сонхун? И давно ты мне замену нашел?

— Какую еще замену? А, ну да, мы ведь не встречаемся, действительно! Предлагаешь мне искать тебе замену? Серьезно? Отлично, тогда ноги моей в твоем доме больше не будет!

— Да стой ты! — Ни-Ки перехватывает Сону у двери комнаты. — Ты сам начал нести ахинею!

— Да какая это ахинея? — не сдается Сону. Он всего лишь хотел знать, встречаются они или до сих пор друзья, только теперь с "привилегиями". Или как это там называется? А по итогу ему предлагают искать замену. Это нормально вообще?

— Сону, стой!

Но тот уже не слышит. Выбегает из дома, едва сдерживая слезы. И бежит, и бежит, не видя ни машин, ни светофоров. И хотя по физкультуре Сону обычно получает четверку с натяжкой, теперь же он бежит так быстро, что даже Ни-Ки не удается его догнать.

В школе Сону не хочет появляться. Но и плохие оценки ему ни к чему. Однако видеть Ни-Ки после такой ссоры свыше сил. Сону решает пропустить уроки, а когда днем в дверь долбятся несколько раз — не открывает. Только укрывается одеялом, подтянув его до самой макушки.

— Сону, открой. Я знаю, ты дома.

От голоса Ни-Ки Сону почти вскакивает с кровати и чуть ли не несется к двери, но вовремя вспоминает, что они все еще в ссоре. Поэтому лишь сильнее кутается в одеяло, сверля стену глазами.

— Открой, прошу тебя!

Звучит как-то уж слишком отчаянно. И Сону даже становится жалко Ни-Ки. И он готов простить ему все прямо здесь и сейчас. Но гордость. Гордость не позволяет.

Ни-Ки стучится еще несколько раз, но понимает — это гиблое дело. Чертыхнувшись, пинает дверь. Ему не остается ничего, только уйти домой ни с чем.

Его это бесит. Они только-только помирились, признались друг другу в чувствах, и все вроде бы было хорошо, а теперь вновь Сону прячется в ракушке. Зачем? А главное, почему? Неужели Ни-Ки его не достоин? Или Сону его попросту не любит? Ведь, если пересмотреть совместно проведенные дни, Сону ни разу не поведал о собственных чувствах. Он не говорил, что Ни-Ки ему нравится. А тем более не говорил о том, что любит его. Так выходит, играет только односторонняя любовь? Но зачем же тогда Сону был так ласков рядом с ним и все время жался ближе? Нет, Ни-Ки знает: один он эту проблему не решит.

Уже вечером, сидя в том самом кафе, в котором Хисын посоветовал наблюдать за Сону и дать ему время на "реабилитацию", Ни-Ки спрашивает друга, как ему поступить на этот раз. Он не собирается терять Сону по такой идиотской глупости.

Хисын тяжко вздыхает, но Ни-Ки выслушивает. И чудом сдерживается, чтобы не засмеяться. Боже, они такие еще дети, хочет сказать, но вместо этого отхлебывает банановый коктейль, едва заметно улыбаясь.

Хисын советует Ни-Ки купить Сону его любимых вкусняшек и заявиться к нему домой. Сону точно его игнорировать так долго не сможет. Ну потому что потому, да. Хисын прекрасно понимает Сону, а вот Ни-Ки, кажется, не очень. И он, конечно, сомневается, что его вообще на порог впустят. Только вот Хисын утверждает: "Впустит".

И Сону правда впускает. Мать на работе, у них выходной, поэтому Сону нечего было делать. И даже учитывая тот факт, что они с Ни-Ки в ссоре, Сону по нему очень скучал. А еще боялся, что тот больше не придет. Но Ни-Ки пришел. Он всегда приходит. Когда Сону услышал стук в дверь, сердце забилось чаще, а сам Сону испугался, что выглядит для незваного гостя неподобающе. Пока Ни-Ки стучался в дверь, Сону пытался найти что-нибудь нормальное в своем гардеробе. Только если искать действительно подходящий лук, это заняло бы около часа, и Ни-Ки бы уже ушел. Поэтому Сону спустился в том, во что был одет с самого утра: в синей пижаме с тиграми и повязкой на лбу.

— Привет, — облегченно выдыхает Ни-Ки, завидев заспанную моську Сону. — Впустишь?

Тот в ответ мычит, что-то вроде: "Да, проходи".

— Это тебе.

— Спасибо, — Сону опускает макушку, чтобы скрыть румянец на щеках. Ни-Ки всегда знает, что ему нужно. Почему он такой внимательный? А Сону ему что в ответ? Ведь даже не сказал, что любит. Чертов дурак. — Проходи, у нас остался торт. Ты ведь больше не на диете?

— Нет.

Слушая звуки закипающего чайника, Сону теребит длинный рукав пижамы. Он так скучал по Ни-Ки. Ему до одури хочется обнять его, усесться на колени и попросить прощения. Он изначально не планировал приводить тот разговор к ссоре. Только хотел удостовериться в том, что они теперь действительно пара. Что ему не о чем беспокоиться. Что ему не нужно сидеть в ожидании того дня, когда Ни-Ки просто перестанет проводить с ним все свое свободное время. Ведь если они не встречаются, то Ни-Ки ему ничего не должен. Значит, если он захочет провести время с кем-то другим, то ему и объясняться перед Сону не нужно будет.

— Ты как? — спрашивает Ни-Ки.

Сону чуть ли не скулит в ответ. Как он? Да никак. Хочет прижаться к нему и никогда не отпускать.

— Нормально. А ты?

— Пойдет.

— Ни-Ки...

— Сону...

Снова одновременно.

— Говори первым, — на этот раз уступает Сону.

— Сону, может, я действительно был не прав. Прости за те слова. Конечно, я не хочу, чтобы ты мне искал замену, что за глупости. Ты очень сильно мне нравишься. И я уже говорил, что люблю тебя. Никому отдавать я тебя не собираюсь. Да, сейчас я действительно понимаю, что наши отношения на непонятном уровне. Поэтому спрашиваю прямо, ты будешь встречаться со мной?

— Ни-Ки... — выдыхает Сону. — Я... Прости, я... Это я был не прав. Не хотел, чтобы все вылилось в ссору. Ты мне дорог, очень дорог. И не нравится мне никакой Сонхун! Он для меня просто друг. Я тебя люблю, идиот, а не его.

— Тогда?..

— Да.

༶•┈┈⛧┈♛

4 месяца спустя.

— Джей, — окликает Хисын, протискиваясь сквозь толпу.

— Я же просил не приходить, — ворчит тот, удивленно наблюдая за парнем, застрявшим посреди тел двух грузных мужчин. — Да отойдите же! — пихает одного из двух мужчин в сторону, цепляясь за протянутую Хисынову руку. Рывком притягивает к себе, успокаивающе поглаживая настрадавшегося парня по пояснице. — Испугался?

— Вот же молодёжь пошла! — ворчит старик, неодобрительно покачивая головой.

— Чуть на пол меня не скинул, — поддакивает мужчина в сером пиджаке. Тот самый, которого Джей отпихнул.

— Простите, простите, — несколько раз извиняется Хисын, наклоняясь как можно ниже.

— Пошли уже, — закатывает глаза Джей, схватив склоняющегося Хисына за запястье. Он скорее уводит Хисына от неодобрительного цоканья подальше.

Парень, готовый сгореть со стыда от неловкости, быстро перебирая ногами, спешит за нервным Джеем. Он явно ощущает на запястье дрожь чужого тела. Не нужно было приходить. Но с другой стороны, Джей улетает в Америку, когда они встретятся в следующий раз. Сколько Хисыну в этот раз его ждать?

Конечно, Джей обещал вернуться. Нет, не так. Он сказал, что вернется. Но на самом ли деле Джей собирается после прожитых лет в Америке остаться в Сеуле? На самом ли деле ему в Америке не понравится? На самом ли деле он не захочет остаться там? Хисын сомневается. Сомневается в том, что Джей прилетит обратно.

Буквально позавчера Джей получил диплом об окончании старшей школы. У них был выпускной. И, знаете, Джей пригласил на него Хисына и Ни-Ки, который притащил Сону с собой. Хисыну было грустно, потому что он знал, что Джей купил билеты в Америку и вот уже спустя тридцать четыре часа сядет в самолет, и Хисын, возможно, больше никогда его не увидит.

Хисын не собирался плакать, однако, когда Джей пробасил на сцене заключительную душещипательную речь, удивив не только одноклассников, но и учителей, привыкших к тому, что из выпускника и слова вытянуть без грубой силы невозможно, после получения диплома, не смог сдержать слез. Он ощущал пальцы Ни-Ки, сжимающие его плечо, но сделать с собой ничего не мог. Тихонько шмыгал, пока Джей спускался по лестнице. Он шел в их с Ни-Ки сторону. Хисыну пришлось быстро утереть слезы, натянуть на лицо подобие улыбки и поздравить Джея.

Сейчас он бежит за озлобленным парнем, рассеянно думая о том, что же такого напутственного сказать Чонсону, чтобы он его запомнил. А еще Хисын предпринимает попытки проглотить ком в горле, так и давящий на стенки гортани. А еще Хисын считает себя предателем. Он не сообщил Ни-Ки об отъезде Джея, потому что тот просил не говорить. И его просил не появляться в аэропорту. Но разве Хисын мог? Первую просьбу выполнил, но вот вторая для него — точно удар острым предметом в сердце. Разве он может отпустить Джея так просто? К тому же, Джея никто из родственников не провожает. Хисын должен взвалить груз ответственности на собственные плечи.

— Почему ты злишься? — спрашивает Хисын, когда оказывается позади Джея. Они стоят в очереди на регистрацию. Хисын видит, как вздымаются плечи Джея. Наверное, все еще не в себе.

— Я не злюсь, — отвечает тот, засовывая руку в карман теплой дутой куртки ярко-оранжевого цвета.

Хисын никогда не видел в гардеробе Джея столь яркой вещи. Интересно, если у него была такая куртка, почему он ее предпочел надеть именно сегодня?

— Точно? — сомневается, прижимаясь к Чонсону со спины. — Прости, меня толкают.

— Ничего, — отвечает Джей, высовывая руку из кармана. Вместо того чтобы согреть окоченевшие пальцы, берет Хисына за руку, боясь потерять в толпе.

Люди больше похожи на стаю цикад. Их так много, лиц не различишь. Если бы Джей не держал его за руку, у Хисына несомненно началась бы паническая атака. Он вообще толпу не любит, толкучку на дух не переносит. Когда Хисын остается среди огромного количества людей один, сосредотачивается на собственных ощущениях. Ему становится страшно: люди кажутся ему сверхъестественными существами, готовыми поглотить его кровь и плоть до последней капли. Сначала Хисын чувствует жар, потом что-то вроде ломки, и только после этого парень начинает задыхаться. Несомненно это случилось бы и сейчас. Ему противно от того, что сзади к нему прижимается потный толстый мужик. Что слева трется женщина с большой дорожной сумкой, от которой сильно пахнет жасмином, а справа ором требующий у родителей конфету ребенок топчет его ногу вот уже несколько минут.

Хисын бы, наверное, не будь хватка Джея такой ощутимой, сжался бы в клубок, лишь бы не ощущать щупальцы чужих грязных тел. Только благодаря Джею, Хисын, зажмурив глаза, полностью доверившись, слепо следует за ним. Он наконец может выдохнуть, оказавшись на скамейке. Регистрация завершилась успешно, и теперь им ждать самолет полтора часа.

— Ты как? — обеспокоенный голос Джея слышится как сквозь плотную толщу воды.

— Нормально, — хрипит в ответ Хисын, с усилием размыкая сухие губы.

— Подожди, у меня есть вода.

Хисын почти не слышит Джея. Ему настолько плохо, что он готов вырубиться прямо здесь и сейчас. И лишь мысль о том, что ему осталось провести время с Джеем каких-то полтора часа, удерживает парня в сознании. В тот момент, когда Хисын, сам того не замечая, кренится набок, Джей мягко касается его затылка, прислоняя горлышко полулитровой бутылки к потрескавшимся губам.

Вода и правда способна исцелять. Хисын жадно глотает прохладную воду, и лишь когда ему становится лучше, осознает: он почти ничего не оставил Джею.

— Чонсон, прости, — сжимает губы в полосочку.

— Ты меня так еще не называл, — улыбается тот в ответ. — Не извиняйся, у меня есть еще одна.

— И все же, тебе долго лететь. Я куплю новую, — подскакивает на ноги, намереваясь выполнить обещанное.

— И куда ты собрался в таком состоянии? — Джей ловит Хисына за запястье и усаживает обратно на скамейку рядом с собой. — В салоне предлагают еду и питье. Не забивай голову ерундой. — Руку свою Джей не убирает.

— Так почему Америка? — переводит тему Хисын. Ему необходим голос Джея, иначе он здесь точно разревется.

— Америка — свободная страна. Хочу научиться ездить на скейтборде. Хочу посмотреть, как живет там народ. Хочу начать читать рэп. И просто хочу знать, что такое настоящая свобода.

— Джей, только Америка способна дать тебе знания о том, что такое настоящая свобода?

— Не думаю. Я не знаю, Хисын.

— Почему же тогда уезжаешь?

— Не грусти, — просит парень, обнимая одной рукой Хисына за плечи.

— Хорошо, — обещает, заранее зная, что не сможет его сдержать.

— Кстати, у меня для тебя кое-что есть, — улыбается Джей, отодвигаясь от Хисына. — Это тебе.

— Зачем? — он же умолял сам себя сегодня утром не плакать. Так долго собирался с мыслями. Он столько сдерживал слезы, пока они с Джеем стояли в очереди на регистрацию, и что же теперь? Ну зачем, Джей. Джей, зачем?

— Красивый? — Джей не может вот так просто сидеть рядом: утирает большими пальцами горько-сладкие Хисыновы слезы. — Не плачь, хорошо?

— Хорошо, — мычит тот в ответ, сжимая зубы до боли. — Очень красивый, — признается, поглаживая увесистые рога деревянного оленя. — Он очень красивый. А если бы я не пришел?..

— Ты бы точно пришел, — улыбнувшись, Джей щелкает Хисына по кончику носа. — Точно бы пришел.

— Правда, — смеется тот в ответ, утирая ладонью бегущие по щекам слезы. Голос диктора, объявляющий о посадке, режет Хисына по-живому, однако он сквозь слезы улыбается, надеясь, что Джей его запомнит именно таким. Смелым и сильным.

— Пора прощаться, — Джей обнимает Хисына крепко-крепко, накрывая ладонью его ладонь, удерживающую деревянную фигурку оленя. — Оставайся здесь, и когда самолет взлетит, сразу же беги на выход, чтобы тебя не зажали.

— Я буду скучать, — скулит в покрытую гусиной кожей шею Хисын, громко шмыгая носом. Свободной рукой впивается в куртку Джея, стягивая ткань на спине.

— Спасибо.

— Я буду ждать, — Хисын не хочет отпускать, но и подставлять парня тоже не хочет. — Я буду тебя ждать, Джей! — кричит сквозь толпу, вскочив на ноги, когда Джей толкает стеклянную дверь от себя.

Джей, опустив голову, прячет намокшие глаза под челкой. Он не оборачивается, наоборот, выбегает на улицу едва ли не задыхаясь. И уже сидя в самолете, все еще слышит отчаянный крик Хисына, который он будет прокручивать в голове все то время, пока будет жить в Америке.

༶•┈┈⛧┈♛

— Почему ты мне ничего не сказал?! — Ни-Ки сокрушенно рвет волосы на голове.

— Прости.

— Он улетел сегодня утром?

— Да.

— Отлично, просто отлично!

— Прости, Ни-Ки, он сказал тебе не говорить.

— Почему он туда улетел?

— Сказал, хочет отвлечься. Подумать обо всем, — Хисын натягивает на ладони растянутые рукава вазяной слегка потрепанной домашней кофты с ромашками, расцветшими на малахитовом поле, отводя взгляд. Тяжко вздыхает, мотая головой. Неправильно он поступил, ничего не сказав Ни-Ки. Просто Хисын бы не смог, если Джей попросил. — Прости.

— А ты что?

— Сказал, что буду ждать.

— Но почему он мне ничего не сказал? — вновь сокрушается Ни-Ки.

— Наверное, ему было бы грустно прощаться. — Хисын обнимает Ни-Ки за талию, прижимаясь щекой к груди, когда тот садится рядом с ним на подлокотник дивана. — Как думаешь, — поднимает голову, — он прилетит обратно?

В темноте, рассеиваемой небольшой настольной лампой, Хисыновы глаза кажутся такими огромными. А блеск ягод голубики таким глубоким и манящим. Вряд ли Джей захочет терять это все.

— Прилетит, — утверждает, обнимая друга за плечи. — Он обязательно прилетит.

Хисын же, услышав те самые долгожданные слова, впервые за целый день искренне улыбается, позволив поверить себе в чудо.