Глава 8. Перевертыш
— Два раза подряд знакомиться нельзя! — сказал попугай. — Если с кем-нибудь знаком, то это уже навсегда. Ничего тут не поделаешь.
— Эй, похоже, твой друг бросил тебя?
Сону окидывает одноклассника презрительным взглядом, цыкнув в ответ. Как же бесит, может он нормально посидеть хотя бы минуту? Минуту, в которую его не будут доставать. У него что, на лице написано: "Сону хуевее некуда, давайте добьем"?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Неужели ты так слеп? — театрально вздыхает Сонхун, будто ему и правда больно и обидно за наивного Сону. — То с новеньким водится, то со старостой... Может, ко мне присоединишься?
— И что мне за это будет? Вырастет жало, как у скорпиона, и я стану прямо как вы с Джейком? Буду отравлять ядом ни в чем неповинные души?
— Куколка, — Сону вздрагивает от прикосновения чужих костяшек к своей щеке, но ничего сделать не может. Сидит в ступоре, пытаясь переварить ситуацию. Никто кроме Ни-Ки его так откровенно не касался, и сейчас ему страшно от чужих действий, но он пытается не подавать виду, зло смотря в ответ. — Упертая куколка. Взгляни правде в глаза, — приподнимает подбородок.
— Это неправда, — упрямится Сону, поджав губы.
И словно в опровержении его слов, как только Ни-Ки входит в класс, Ян Чонвон со скоростью ракеты, выпущенной в космос, подлетает к парню и просит помочь стереть с доски, потому что он, такой бедненький и несчастный, не достает до верха. Ни-Ки, конечно же, соглашается, и даже не видит, в какой затруднительной ситуации оказался друг, которого чуть ли не трясет от чужого взгляда и прикосновений и от друга, забившего на него.
— Итак... — победно восклицает Сонхун. — Принцесса, пока двери открыты, у тебя еще есть шанс.
— Отвали, — клацает зубами Сону. — Это ничего не значит. Убери от меня свои вонючие руки. Ты хоть мыл их после туалета? Фу, противно. Просто уйди! И вообще, какое тебе дело до наших с Ни-Ки разногласий и недомолвок?
— Хорошо, я запомнил, — сверкает недобрым, ой недобрым взглядом. — Только помни, что теперь ты один.
Сону показывает неприличный жест, тут же вскакивая на ноги. Пытаясь не привлечь ничье постороннее внимание, покидает класс, чтобы перевести дух. Ему нужно свыкнуться с тем фактом, что он не может терпеть прикосновения, не относящиеся к Рикиным. И когда его жизнь докатилась до такого открытия?
Отчасти, хоть в этом и вовсе не хотелось признаваться, но в словах Сонхуна была доля правды. Уже две недели у них с Ни-Ки общение сводится на нет. Они разговаривают, и Ни-Ки заботится о нем, но делает это реже. Он постоянно где-то пропадает: если не с Хисыном, то на футбольном поле. Сону еще пару раз пытался пробиться к Ни-Ки, зовя в кафе, но от его уставшего вида сам же потом отнекивался, мол, ой, прости, а у меня у самого дела. Ни-Ки и правда выжат как лимон, и с чем это связано Сону так и не узнал. А хотелось бы, потому что помощь свою он никогда не спрячет, но друга это, видимо, абсолютно не интересует. Как бы то ни было, возможно, Сону и покажется глупым, но Ни-Ки он верит. Они дружат много лет, и просто так парень не стал бы отстраненно себя вести. Давить на него, когда у самого глаз нервно дергается, было свыше сил, поэтому Сону пустил все на самотек. А теперь понимает, что даже такой человек, как Сонхун, заметил холодность со стороны Ни-Ки в его, Сону, сторону. И парень все еще себя убеждает: Ни-Ки куда лучше Сонхуна и уж точно не поступит по-свински с ним, но на периферии сознания заточенная под несколько замков мысль уже нашла ключ от первой двери. И неизвестно, сколько ей понадобится времени, чтобы отворить их все. Замыкаться в себе ой как не хотелось бы, но ничего не остается делать. Ни-Ки обижает его все сильнее и сильнее, и если до этого парень старался не обращать на это внимания и пытался стать еще ближе, ведь обычных разговоров теперь для него так мало, то после слов одноклассника не знает как поступить. Наверное, он и правда стал неинтересен Ни-Ки. Наверное, его друга больше интересует Чонвон. И, к сожалению, Сону на Чонвона совсем не похож. Он не милый, совсем не милый. Он не может вот так просто попросить о чем-то Ни-Ки, как это делает Ян Чонвон. В конце концов, он не липучка, к сожалению.
Когда Сону весь унылый и поникший возвращается в класс, обнаруживает на своей парте полулитровое ванильное молоко. Глаза цвета дубовых ростков встречаются с его, и коробочка с напитком отчего-то обжигает ладонь. Сону, не улыбнувшись в ответ, плюхается на стул, прикрывая зардевшиеся щеки волосами. Ни-Ки все еще заботится о нем, пусть они и не общаются так много, как раньше. Но это не отменяет того факта, что ему можно строить из себя обиженку. А, пусть! Теперь Сону не будет сам подходить и звать куда-то, не будет пытаться заговорить и растормошить друга. Сону обиделся, и пусть Ни-Ки исправляет это какими угодно способами. Приняв такое решение, тогда Сону не знал, сколько времени понадобится Ни-Ки для того, чтобы прекратить не пойми откуда взявшийся балаган. В тот день Сону не знал, что он на самом деле способен обидеться на друга по-настоящему.
А пока, посасывая через трубочку сладкое молоко, Сону тихонько радуется. Ибо Ни-Ки ему вкусняшки приносит, а не Ян Чонвону. А где-то на последней парте злой Сонхун прожигает Сону взглядом и бесится от его глупости. Его выводит из себя слепая верность. Ну-ну, думает он, ухмыльнувшись, скоро Сону сам все поймет. И куда же он прибежит? Конечно, к нему, слезно прося прощения за все слова, что когда-то вырывались из его уст за годы совместной учебы. И что сделает Сонхун в тот момент? Он примет его, но будет долго мучить, а Сону это будет только в радость. Как же отлично, что Ни-Ки возится с Ли и Яном.
— Ты чего так злобно улыбаешься? — приподнимает бровь Джейк.
— Да так, — отмахивается.
— Как знаешь, — пожимает плечами, проследив за пристальным взглядом.
Сону, значит, хмыкает себе под нос. Ой, и не повезло парню вляпаться. Сам-то по себе парень вовсе не плохой, и Джейку становится его даже жаль. Кажется, ему пора прекратить общаться с Сонхуном, тянущим его на дно. Он вырос и просто морально устал издеваться над одноклассниками.
— Тут уж без меня, — закидывает рюкзак на плечо, заранее присмотрев себе пустующую парту.
— Ты куда?
Ого, а Сонхун может волноваться? Что, боится остаться один, ведь тогда его, скорее всего, сожрут?
— Я устал, — мажет равнодушным взглядом по озабоченному лицу.
— В смысле ты устал?
— Пора бы уже вырасти, Хун. Как только сделаешь это, я всегда на связи. Адьос, мой милый друг, — отсалютовав, Джейк встает из-за стола.
И сразу на душе так легко становится, что улыбка так и прет со всех щелей. Нужно было давно поступить таким образом. Не только ему, но и Сонхуну пора взрослеть.
— Эй, Сону, — проходя мимо парты одноклассника, окликает о чем-то задумавшегося парня.
Мечтательный отблеск в глазах сразу сменяется на недоброжелательный.
— Чего тебе?
А Сону милашка, особенно когда так пыхтит. Прям как маленький ежик. Боже, у Джейка руки чешутся потискать парня за надутые щечки. Ну кто это у нас тут такой миленький? Губки бантиком, бровки домиком. Ну вылитый маленький гномик. В кармашек бы положить, а потом увести далеко-далеко, где можно будет долго-долго тискать.
Так все, куда-то не туда его повело.
— Тут же свободно? — Джейк кивает головой в сторону пустующей парты по правую сторону от Сону.
— Минуту назад было свободно. А что?
— Давай мир, а?
Сону от неожиданности захлебывается молоком. Красное лицо светит ярким фонарем даже сквозь прикрывающую его ладонь. Джейк, и мир? Он что, попал в рай?
— Ты серьезно? — недоверчиво косится сначала на Джейка, замершего в паре сантиметров от него, на лице которого можно проследить беспокойство. Боялся, что он захлебнется? А потом поворачивает голову назад и сразу же натыкается на тяжелый буравящий взгляд. Значит, они повздорили? А почему бы, в принципе, и нет? Ни-Ки все равно занят, Сону одному скучно, да и думает о том, о чем не следовало бы, когда не с кем поговорить. А тут сам Джейк заговорил. Еще один повод проучить Ни-Ки. Ой, и сложно же ему придется вернуть его доверие. Так ему и надо, ибо нечего здесь из себя занятого строить. Сону, может, тоже занят, но всегда же находит свободное время. — Конечно, садись.
Джейк улыбается, Сону непроизвольно отзеркаливает улыбку. Теперь можно вздохнуть спокойно. Сону уже не так больно, как раньше. У Ни-Ки есть Хисын и Чонвон, а у него вот появился Джейк.
— Ты манги не читаешь? — шепчет Сону, прикрыв ладошкой рот, в ухо Джейка, наклонившегося ближе к парню.
— Читаю, — кивает в ответ.
— Я начал читать совсем недавно «Лукизм», и мне так понравилось. Я весь в нетерпении. Жду, когда же закончатся уроки.
— Я ее тоже читаю, — загораются глазки Джейка. — Я уже все главы прочел, жду новых.
— Правда? Так это же здорово! — хлопает в ладошки.
— И давно ты этим увлекаешься?
— Недавно. Больно много времени стало, — ворчит, косясь на Ни-Ки, утопающего в телефоне.
Оказалось, они не так уж и далеки с Джейком в общих увлечениях и им есть о чем поговорить. Джейк тоже дорамы смотреть любит, а еще ему нравится кататься на коньках. Сону обожает лед. Пусть гравитация порой слишком любвеобильна к парню, вследствие чего он то и дело оказывается на пятой точке, а не на ногах, но коньки ему перестать нравиться не могут. С Джейком так легко. В столовой он ел за их с Ни-Ки столом, который давно уже стал не их. А после уроков Сону позвал его к себе в гости, где они наспех сделали все домашнее задание, а затем завалились смотреть какую-то новую дораму, название которой не помнит ни Джейк, ни Сону.
Каждый день Сону становится все легче, правда, все еще больно, потому что Ни-Ки настолько все равно, что он даже будто и не заметил, что он теперь дружит с Джейком. Только он не понимает, что Ни-Ки все замечает, и только рад новому другу Сону в лице Джейка. Ведь он теперь не может находиться все время рядом, пока решает другую задачу. Собственные чувства после поцелуя в щеку мешают ему, поэтому на время задания Хисына лучше вообще на Сону не отвлекаться. Потому что ему уже хочется начать выяснять с ним отношения, но нельзя. Ему нельзя думать о нем, иначе, как только начнет это делать, все остальное вылетит из головы, и уже невозможно будет заставить себя учить Хисына. Ему нужно только будет гулять с Сону, водить его в парк, кафе, кинотеатр. Как тогда он станет объясняться перед Хисыном? Что он ему скажет? Нет, Ни-Ки так не может. Не сейчас, Сону, прости. Пока пообщайся с Джейком, который, вроде бы, не такой и плохой, каким казался.
Веселая нота, на время спустившаяся в бездну томления, вновь возвела на трон радость и надежду. Когда в жизни Сону появился довольно-таки позитивный и милый ребенок (потому что по-другому с закидонами, приходящими в его голову парня не назвать) по имени Джейк, он расцвел. Сону теперь не так сильно грустит и не так много времени уделяет думам о Ни-Ки. Джейк буквально схватил его за руку и вытащил из не успевшей начаться депрессии. И Сонхун после того разговора совсем притих. Видимо, скучает по Джейку.
Однажды Сону увидел, как долго Сонхун смотрел в их сторону. Когда прозвенел звонок на перемену, он подошел к парню. Возможно, Сону глупый, но он знает каково сейчас Сонхуну приходится, и не может смотреть на его стенания без жалобных вздохов. Сону сказал, что все прощает, и если Сонхун хочет продолжить общение с Джейком, то должен извиниться и перед ним. Сонхун не сразу принял предложение: храбрился, пока Сону с Джейком, скрывшись за углом, подшучивали и смеялись над ним. Делали они это не из-за злобы, Боже упаси, а потому что ждали, когда же уже Сонхун перестанет быть таким лицемерным. Видно невооруженным взглядом, что тот желает дружить с ними, но из-за гордости или просто тупости никак не подойдет. Это ведь так глупо смотрится со стороны. А Сонхуну просто сложно было принять свои косяки и минусы в поведении. Но спустя, наверное, месяц после того, как Сону подошел к нему и признался в том, что простил, он все же влился в их с Джейком круг общения. Ну и Ни-Ки, соответственно, которого почти и не видно было.
Сонхун тоже оказался не таким уж плохим человеком. Скорее, наоборот. На крытом катке благодаря его помощи Сону научился выходить на лед, позабыв про трясущиеся колени. Теперь он уверенно стоит на коньках, и даже может проехать легонькую дорожку. А Сону подтянул Сонхуна по всем предметам, и теперь у того в дневнике сплошные четверки, иногда даже пятерки радуют глаз. А Джейк и без его помощи был умным, просто ленился учиться.
Сону хорошо рядом с Сонхуном и Джейком, а Ни-Ки… А что Ни-Ки, который совсем пропал из его жизни? Который рядом, но в то же время на другом полюсе. Он и не объяснился, когда Сону ждал, а прошел продолжительный период в лице трех месяцев. Ни-Ки иногда заглядывает к нему домой, и делает это тогда, когда у Сону уже дома находится Джейк или Сонхун, а то и оба разом. Оттого и не получается нормально поговорить и прийти к кому-то окончательному выводу. Да, Сону все еще обижается на Ни-Ки и будь его воля, — порвал бы все связи, но он не может без него, будь эта треклятая любовь да хоть тысячу раз неладна! Он все еще любит его, и не может вот так отпустить. Но, как и обещал, сам теперь никогда первым не заговаривает, а когда это пытается сделать Ни-Ки, отвечает односложными предложениями. На вопрос как дела, отвечает: «Нормально». На вопрос, ты сегодня занят: «Да». На вопрос, не хочешь прогуляться: «У меня дела», когда в то же время он бы все отдал, чтобы остаться с ним наедине. Нужно было предлагать в свое время, когда Сону только притворялся, что обижается, а не когда сделал это на самом деле. Теперь расхлебывать всю эту кашу некоему иному, как Ни-Ки.
༶•┈┈⛧┈♛
— Волнуешься? — интересуется Ни-Ки у теребящего лямку спортивной сумки друга. Сверкнувший боязностью взгляд красноречивее всяких слов.
— Очень, — признается, стиснув лямку до побеления костяшек. Он с утра ничего не ел — тошнит все время, пока они идут. Комок страха и волнения распирает изнутри, скручивая кишечник.
— Эй, спокойнее ты, — Ни-Ки качает головой. Видеть такого Хисына непривычно, на самом деле. Все время, пока они занимались вдвоем, Хисын был движущей силой. Он упорно день за днем становился все лучше и лучше. Быстро все схватывал и не давал покоя Ни-Ки даже на выходных. Они виделись все эти три месяца чаще, чем он со своей матерью, которая также была занята, но только на работе. Ей поручили какой-то там проект, который Ни-Ки от слова «совсем» неинтересен, поэтому она частенько задерживается допоздна. Да и Ни-Ки недалеко ушел. Хисын ни на шаг от себя его не отпускал, пока не увидел, что у него начало получаться. Только после этого успеха у Ни-Ки оставалось свободное время, которое он собирался потратить на Сону, но тот уперся, точно бык рогами в землю, и сдвинуться с мертвой точки не хочет. Ни-Ки и так к нему, и эдак, а тот и в ус не дует. Парень уже отчаялся сделать хоть что-нибудь, что будет принято упрямым Сону.
Ни-Ки понимает: только он виноват в равнодушном отношении Сону к нему. Но, знаете ли, от этого легче не становится. Ни-Ки хотел как лучше для Хисына, а по итогу сам теперь ждет у моря погоды. Он не обвиняет в случившемся кого-либо, кроме себя. Дело осталось за малым, а дальше у него будет больше свободного времени. Он что-нибудь придумает, не оставит все в таком виде. Сону обязательно должен выслушать его, не сейчас, но потом должен.
— Ты из-за чего больше волнуешься-то? Из-за Джея или тренера?
— Да сам не знаю, — голос срывается под неодобрительное цоканье Ни-Ки. Не хватало еще истерик. — Я из-за всего волнуюсь. Вдруг меня вообще не возьмут.
— Тренер хороший человек, у него глаз на таких, как ты, наметан. У тебя хорошо стало получаться, да и учишься ты быстро, так что старикан не упустит такой самородок уж точно. Поверь мне, многим нужно заниматься полгода, чтобы у них получилось хоть что-то, а ты выучил основы всего-то за три месяца. Не боись, ты же со мной, — цепкие пальцы, ухватившись за плечо, притягивают парня к себе.
После того как Джей открылся Ни-Ки пусть и не на сто, но хотя бы на семьдесят процентов, они стали с Хисыном ближе. И с Джеем у него дела наладились.
Однажды, после очередной тренировки, сидя на опустевшем поле и вслушиваясь в гудящий ветер, Ни-Ки смотрел на Джея, зависшего на звездное небо. Он частенько так делал, когда они тренировались до темноты.
— Нравятся звезды? — спросил в тот день Ни-Ки.
— Нравятся, — подтвердил, не отрывая взгляда от созвездия Кассиопеи.
— Почему?
— Они свободные, — выдохнул Джей, переведя взгляд на Ни-Ки. И был он тогда так беззащитен, точно маленький ребенок, что Ни-Ки стало не по себе от взгляда, одаренного Джеем. Он придвинулся на полмиллиметра ближе, и когда Джей ничего не сказал, сел теснее, передавая душевное состояние.
— А ты? — неуверенно. — Ты свободен?
— Сейчас уже да.
— Почему сейчас?
— Потому что раньше не был.
— Что с тобой случилось, Джей? — осторожно спросил Ни-Ки, несильно зажмурившись, ожидая отказа. Но на его удивление Джей не стал сопротивляться, напротив, заговорил:
— Это, — приподняв рукава фуфайки, сказал Джей, пока Ни-Ки завороженно разглядывал одинокие острова, — моя слабость и сила. Раньше, когда мне было лет тринадцать, я уже и не помню точный возраст, потому что предпочел все забыть, я занимался музыкой. Играл на пианино. Мне нравилось делиться с ней своими переживаниями, нравилось, что с ее помощью я могу поведать миру о внутреннем состоянии. Нравилось, что она никогда не отворачивалась и принимала меня со всеми изъянами. Ей наплевать было, кто я, как выгляжу и вся прочая дребедень. Моя мать… — Ни-Ки видит, как напрягаются скулы Джея, а глаза, налитые кровью, остервенело роют яму на поле. Если бы Джей на него взглянул, он бы, наверное, на месте так и остался и не смог бы домой пойти. Насколько озлоблен он был и настолько же печалью наполнен. — Моя мама была помешана на идеальности, чокнутая женщина! — Джей чуть ли слюной не брызжет. — Тогда я и права голоса-то не имел. Да и что может сделать маленький мальчик в противовес матери? Н-и-ч-е-г-о. — выговаривает по слогам.
— И что она делала? — охрипшим от волнения голосом спрашивает Ни-Ки.
— Слишком сильно нагнетала. Она работала замом в музыкальной школе, и, конечно же, ей нравилось хвастаться сыночком. «Он такой талантливый, все схватывает на лету». Она постоянно таскала меня по гостям, где я играл для таких же набожных дам. Это было больше похоже на какой-то вычурный театр, где дамочки соревнуются между собой. Блять, это все было так абсурдно! Но я слушался, я ведь был тогда пай-мальчиком, что ты! Не давал усомниться в своей обходительности, лобызал этих дамочек лестными речами, тьфу ты, блин. И все смотрел на мать, ждал, когда же она одобрит мои действия, но все это воспринималось как должное. Я должен был, понимаешь?! Должен был таскаться за ней, играть на пианино, должен был предавать музыку снова и снова, снова и снова. Какой-то замкнутый круг!
— Джей, — Ни-Ки мягко коснулся плеча и удивился, как сильно в этот момент дрожал Джей.
— Ненавижу, как же я ее ненавижу!
— Так нельзя говорить, — мотает головой, поглаживая Джея по опущенной макушке.
— Поэтому и ненавижу, потому что все равно люблю. Какая бы она ни была, как бы не вела себя, я все равно ее люблю, понимаешь?!
— Понимаю, я понимаю, Джей.
— Да не черта ты не понимаешь! — стряхивает руку со своей головы. — Ты не можешь меня понять, и никто не поймет!
— Есть люди, который хоть и не оказывались в такой ситуации, но в силу глубины сердца могут понять.
— Да, и кто же это? Может, ты? — насмехается.
— И я в том числе, — подумав о Хисыне, произносит Ни-Ки.
— Не верю, — мотает головой из стороны в сторону. — Что вы знать можете?
— Я не знаю о тебе ничего, поэтому и прошу открыться. Прошу, Джей, не закрывайся. Есть люди, которые хотят помочь тебе.
— Почему ты вечно говоришь о ком-то еще?
— Это неважно. По крайней мере, не сейчас…
— Ни-Ки, тебе действительно интересно? — а во взгляде столько надежды и доверия.
— Да, — слегка кивнув, улыбается уголками губ.
— Но зачем?
— Почему ты всегда ищешь подвох? Разве того, что я общаюсь с тобой, недостаточно?
— Я не доверяю людям.
— Я знаю, но ты можешь попытаться. Тебе самому станет легче, поверь.
— Хорошо, — Джей вздыхает и растирает лицо ладонями. — Хорошо, — повторяет, чтобы успокоиться. — Я правда в те времена любил музыку. Мать была строга ко мне. Хоть и любила хвастаться, но в то же время не давала повода усомниться в профессионализме. Я и сам рад был изучать новые сонаты, но когда пристальный взор блуждает по рукам в ожидании осечки, становилось худо. Она была больше похожа на надзирателя, нежели на мать, и все водила по мероприятиям, от которых меня начинало тошнить. Но годы — не птица, их не удержать в клетке. Чем старше я становился, тем ярче становилось представление о матери. И они были отнюдь не теплыми, не уютными, как у многих. Где-то в твоем возрасте, наверное, ну или я был чуть младше… Да, мне было пятнадцать, должно было исполниться шестнадцать, мне настолько осточертело плясать под ее дудку, что я даже жить под одной крышей с ней не мог. Не говоря уж о том, чтобы заниматься музыкой. Все те чувства, которые я испытывал при игре на пианино, канули в лету. Я больше не мог просидеть и пяти минут, а потом это время сократилось до секунд. Я больше не мог играть, потому что считал себя грязным предателем. Столько лет моей игрой уповались только из-за лживого лицемерия, я больше не мог терпеть этого. К слову сказать, мать с отцом у меня в разводе. К кому мне еще было обратиться, если не к нему? Мать я не спрашивал, поставил перед фактом, она даже глазом не моргнула, будто я чужой ребенок, а нее сын. Раз я больше не мог заниматься музыкой, то и проку от меня никакого не было. Видимо, так она думала, отвернувшись от меня в тот день. Я начал жить с отцом, который оказался алкоголиком, — смеется Джей. — Ирония судьбы, а? Но хотя бы он меня не трогал, занят был только бутылками и друзьями-алкашами. С ним я прожил два года, а потом устроился на подработку, теперь живу один, снимаю квартиру.
— И ты больше не общался с мамой?
— Нет. Может, она и пыталась со мной связаться, но как только я ушел из нашего дома, сменил номер телефона, поэтому я ничего не знаю, и знать не хочу.
После того как эта хрупкая информация была передана Хисыну, он еще долгое время не мог прийти в себя. Все шмыгал, завернувшись в кокон из покрывала, пока Ни-Ки сидел рядом с ним, подливая кипяток в кружку с чаем. Хисын после этого стал работать в два раза упорнее, и они с Ни-Ки не заметили, что стали совсем уж неразлучными. Это пошло на пользу им двоим. Они теперь могут понимать друг друга с полуслова, и если болит у одного, то болит и у другого.
А вот сейчас, когда Хисын окреп, когда тренер решил добрать людей в клуб по футболу, они идут, не зная заранее, что их ждет. Ни-Ки-то точно уверен, тренер не подведет, тем более, он замолвил за друга словечко, но Хисыну об это ни-ни. Нельзя ему знать, иначе обидится. Ни-Ки просто заранее постелил батут. Однако он все равно уверен: день ото дня наблюдая за Хисыном, он с гордостью может сообщить, что тот действительно талантлив, а еще трудолюбив. Так что Хисын точно не пропадет. Главное, чтобы в обморок не хлопнулся, а остальное — не беда. Теперь они вместе, и ничего не должно страшить.
Волнительнее сейчас для Ни-Ки совсем не то, возьмут ли Хисына в состав сборной, а как представить его Джею. Тот снова будет казаться глыбой льда, по любому, вот чует Ни-Ки жопой: несладко ему придется. Не взъелся бы Джей, главное, не взъелся бы, не показывал свой характер, и тогда все будет чики-пуки.
Ну вот, теперь и у Ни-Ки ноги трусятся, как только он о Джее думает. Парень всеми способами не подает вида Хисыну, который стал таким бледным, что впору подумать о белой скатерти. Нужно как-то подбодрить, только как, когда он сам на ногах еле стоит?
— Мы уже почти пришли, — говорит Ни-Ки, похлопав Хисына по плечу. А тот вздрагивает от неожиданности, смотрит огромными глазами и, кажется, собирается сбежать. — А ну стоять, — громко рявкает парень, схватив Хисына за шиворот в последний момент.
— Отпусти, — бычится тот, пытаясь стянуть с себя олимпийку. Увидев его действия, Ни-Ки перемещает руку на шею и сжимает за загривок. — Да отпусти ты! — кобенится, пыхтя и бесполезно дергаясь вперед.
Вот же сильный, засранец!
— Ты вот так просто сбежишь? — злится Ни-Ки. — На хуй тогда нужно было все это затевать?
Рики кипит, словно вода в кастрюле. Они через столько прошли, а Хисын собирается вот так разом отказаться от усердий? Только не тогда, когда осталось сделать последний шаг.
— Отпусти, Ни-Ки, прошу, — взмолился Хисын, глядя в ответ из-под растрепанной челки. Лицо красное от усердия. Можно подумать, он бомба замедленного действия. Только Ни-Ки таким не напугать. Если Хисын бомба замедленного действия, то Ни-Ки ядерная. И тут уж как повезет.
— Отпущу я, и что дальше? Ты вот так просто откажешься от Джея?
Хисын дергается, будто схватил оплеуху. Мотает головой часто-часто. Не готов, вовсе не готов вот так оставить его одного, зная, как тому сложно пришлось, но и если предстанет перед ним — сердце в пятки уйдет. Он будет выглядеть глупо, не сможет ничего толкового сказать. Почему все так сложно?
— Чего тогда?
— Давай не сегодня, а? — умоляет Хисын, у которого нижняя губа начинает подрагивать. А сам он весь скукожился. От высохшего изюма ничем не отличишь.
— Парни, а вы чего делаете? — спрашивает, по меркам Хисына, мужчина тридцати с лишним лет.
— О, тренер, — Хисын затылком ощущает хитрую улыбку. Ну все, он попал. — Добрый день! — громко произносит Ни-Ки, сжимая шею Хисына, заставляя тем самым сделать поклон. — А это Ли Хисын, вот, пришел пробоваться в наш клуб. Возьмете?
— Приятно познакомиться, — тренер пожимает его вспотевшую ладонь своей сухой. — А чего бы не взять, конечно, возьмем, после предварительно просмотра. О-хо-хо, — какой странный смех, думает Хисын, натянуто улыбаясь в ответ. — Нам запасные всегда нужны, — подмигивает Ни-Ки. — А чего замерли-то? Идем-идем, двигаем булками.
Хисын чувствует толчок в спину. Ему ничего не остается делать, как последовать за тренером. И вот они идут в зал гусиным строем. Хисын оглядывается, чтобы посмотреть на закрывшуюся дверь, отделяющую его от прежней жизни. Ну, нет, он взвыть готов, драматично упав на колени, но наткнувшись на хитрый ведьминский прищур, прикусывает язык, по пятам следуя за тренером.
Капкан, который Хисын взращивал сам, захлопнулся. Назад дороги нет.
Пока тренер отмахивается от о чем-то спрашивающего его Ни-Ки как от назойливой мухи, Хисын смотрит на других парней. Некоторые из них уже переодеты в футбольную форму, которая, не лишним будет уточнить, пришлась ему по вкусу. Черная просторная майка поверх белой футболки и свободные шорты до колен. Края обрамляет темно-зеленая вышивка, и такого же цвета уникальный индивидуальный номер посередине майки, отличающий игроков и их позиции друг от друга. Кто-то заинтересованно смотрит в ответ, но, подойти не решаясь, только кивает в ответ. Мол, здрасьте, забор покрасьте, авось впишитесь, авось нет.
Потолки в спортивном зале довольно-таки высокие, вполне можно разгуляться. Зрительские сиденья ограждены невысокими перилами. Зал, в котором занимаются футболисты, отличается от школьного. Повсюду слышен скрип кроссовок, сбитое дыхание и отчетливый запах пота. Это еще Хисын не был на поле. Ему наверняка приглянется коротко подстриженная трава сочно-салатового цвета. И само поле намного шире, чем зал.
Хисын не желал бы встречаться с Джеем сегодня, но он здесь новенький и не знает, куда податься. Когда Ни-Ки перестает доставать тренера, взглядом приглашает парня последовать за собой. Наверное, они направляются в раздевалку, и как и ожидал Хисын, как только Ни-Ки открывает непримечательную серую дверь, видит такие же серые невысокие шкафчики, а еще запах пота режет глаза до слез, отчего парень, зажав нос рукой, собирается отступить на пару шагов назад, но вовремя схвативший его за руку Ни-Ки буквально выталкивает вперед, и Хисын становится напротив сидящего на скамье парня в худи цвета морской пены. Он не сразу по опущенной макушке понимает, что перед ним сидит Джей. А когда осознает, проходящий мимо него Ни-Ки опомниться не дает, звонко приветствуя парня:
— Привет, Джей!
Тот не слышит, или просто делает вид, что не слышит. А Ни-Ки этого ничуть не замечает, продолжая щебетать, да и при том о чем же? О нем, Хисыне, мать твою! Парень собирается сквозь землю провалиться, рдея щеками и кончиками ушей.
— Он мой друг. Между прочим, он так быстро научился простеньким приемам. Эй, Джей, ты слушаешь меня? — наконец до него доходит под фейспалм от Хисына, что его не слышат. — Да блять, снова он в наушниках. — Джей! Джей, блять, сними ты свои наушники!
— Да слышу я, — устало произносит Джей, закатывая глаза.
Хисына хриплый голос пробирает до мурашек и до ухнувшего в пятки сердца.
— Его Хисын зовут, — вновь приходиться повторить.
— Я слышал.
Боже мой, он слышал! Он слышал, вернее, он знает, как его зовут!
— Ну так вот, — продолжает Ни-Ки, будто не его пару минут назад жестко игнорили, — ты же знаешь, тренер новых участников набирает. Хисын мой одноклассник, и как только он узнал о наборе, так сразу здесь и оказался. Круть, а?
— Ага, круть.
— Ой, стойте! — ахнув от удивления, Ни-Ки взмахивает руками, что-то ища в карманах.— Я кое-что забыл. Хисын, подожди меня здесь, ладно? А ты, Джей, не обижай мне его.
Под ворчание Джея и собственный звонкий смех, Ни-Ки буквально сбегает, оставив Хисына один на один с предметом его воздыхания и мокрых мечтаний.
Ему неловко: переминается с ноги на ногу, оглядывая Джея с ног до головы. Он так вырос, стал совсем другим, но в то же время присутствие ощущения того, что не было разрыва длиною в пять лет, не исчезает. Будто действительно, Хисын не уезжал, а видел, как рос Джей, видел, как менялось его лицо. Как мужественнее и грубее становились черты, подбородок вытягивался, скулы становились острее, брови гуще и шире.
Хисыну хотелось коснуться щеки, но в то же время он понимал: от незнакомца такой жест покажется как минимум странным. Он хотел сесть на лавочку, чтобы стать ближе к Джею, но живот с каждой секундой, проведенной наедине с ним, скручивало все сильнее.
— А, эм… — неловко произносит Хисын после длительной паузы. — Мне нужно, мне пора… Я не… Мне пора, да.
Он сбегает, потому что другого придумать не смог. Тремор, охвативший тело, становился все заметнее, а напряжение было настолько велико, что он боялся лопнувшей головы с вываливающимися наружу мозгами. Еще слишком рано оставаться с Джеем наедине.
Ни-Ки ловит его у самого выхода из зала, зло шипя змеей о том, что все сделано было ради него, а он берет и сбегает. Хисын ответить на это ничего не может, беспомощно смотрит в ответ, прижимаясь спиной к спасательной двери. У него в ушах стучит, в голове долбится мысль: он увидел Джея, он был так близок, что это казалось фантастикой, выдуманным фэнтези.
Его тащат обратно в раздевалку, он упирается ногами в пол, но оказывается слабее Ни-Ки. Снова.
Парень отчитывает его как младшеклассника, не решившего задачу. Хисын в ответ бе да ме, толкового ничего ответить не может. Он чувствует, как с каждым шагом сердце колотится у глотки. Тук-тук, тук-тук. Слишком быстро.
В раздевалке пусто.
— Ну и чего ты?
— Н…не знаю, — выдыхает Хисын, плюхаясь на скамейку. — Он был так близко…
— А чего ты хотел?
— Не так быстро, — защищается Хисын. — Это было слишком. Обязательно нужно было так делать?
Теперь он злится. Он не был готов к встречи с Джеем, не так близко. Он думал понаблюдать за ним издалека. Посмотреть, как по мышцам, прослеживающимся на ногах, скатывается пот.
— Я хотел как только, так сразу. Вдруг бы он вспомнил тебя.
— Да не помнит он меня! — Хисын стонет, сжав волосы в кулаки.
— Ну ничего страшного, познакомитесь заново, — парень садится рядом. Поглаживает Ли по сгорбленной, приговаривая: — Джей хороший, он очень хороший. Вы с ним поладите.
Да ему уже без разницы, поладят они или нет. Конечно, Хисын преувеличивает, его очень волнует этот вопрос, но сейчас больше волнует стучащее у горла сердце, скручивающий спазмами живот и дрожь в теле. Как ему прийти в себя?
— Выпей и переодевайся, — Ни-Ки подает бутылочку с водой, покачивая головой. Даже он так себя не ведет рядом с Сону. Неужели Хисын настолько стеснителен и неуверен в себе? Беда.
Хисыну не дают толком прийти в себя — уже через десять минут он, переодетый в свою школьную спортивную форму, стоит в зале, в колонне прибывших новичков. Тренер пристально изучает каждого, делая в блокноте пометки. Отмечает некоторые ярко-желтым маркером, а какие-то неоново-зеленым, что-то задумчиво шепча себе под нос. Когда очередь доходит до Хисына, парень замирает, задерживая дыхание. Тренер, сканируя юношу глазами, довольно мычит, одобрительно кивает и идет дальше.
После того как тренер называет имена тех, кто по его взгляду недостаточно спортивен, остальные дружно выдыхают. Хисын ловит подбадривающий взгляд друга и нервно улыбается в ответ. Его в этом списке нет.
Те, кого выделил тренер, попадают в отдельную категорию людей. Им необходимо сесть на диету, если они собираются продолжить. Кто-то, разочаровавшись в таком исходе, покидает зал, буркнув в ответ что-то наподобие: «Совсем зажрались», остальные же, менее подверженные критике со стороны, учитывают пожелания.
Хисыну везет: тренировка оказывается раем по сравнению с теми бешеными взбучками, что устраивал ему Ни-Ки. Он с легкостью бежит три километра, а когда перед носками кроссовок оказывается мяч, попадает в ворота без проблем. Правда, там и не стоит никто по правилам первого обхода по навыкам.
— Ого, Хисын, у тебя отлично получается, — хвалит его тренер, после завершительного марафона двух километров.
— Правда? — вспотевший и раскрасневшийся от бега Хисын радуется так, будто выиграл миллион долларов США.
— Продолжай в том же духе!
На радостях Хисын пробегает лишний круг, отчего поздно замечает пропажу друга. Он ищет Ни-Ки везде, а тот вновь оказывается в раздевалке.
— Он хороший, а? — слышит сквозь приоткрытую дверь приглушенный голос Ни-Ки.
Хисын давится воздухом, прижимаясь к двери с внешней стороны, но интерес щекочет нервишки, отчего он вновь выглядывает, подсматривая одним глазком. Он видит темную макушку, нервно сжимает и разжимает ладони, закусив нижнюю губу. Что он скажет в ответ?
— У него получается. Он молодец.
Джеевский ответ выбивает воздух из легких. Хисын тихонько отходит назад, оглядываясь по сторонам. Он быстро оказывается в спортивном зале, где вовсю идет построение. Он не слышит голос тренера, в его голове лишь слова Джея. Он его похвалил!
За один вечер мир перевернулся с ног на голову.
Ни-Ки по дороге домой не пытался узнать, почему Хисын так странно улыбается и все время молчит, только сжимал теплую ладошку в ответ.