6
Сяо Синчэнь, услышав требование, послушно тянется к завязкам на своих одеждах, однако останавливается на полпути. С так и замершими руками у пояса он стоит трагичной статуей, склонив голову набок и приоткрыв рот. Вид у него при этом на редкость глупый, собственно, как и то, что он говорит.
— Я не думаю, что мои штаны могут тебе как-то помочь... — недоуменно тянет он. — Они же тебе даже не по размеру, разве нет?
— Плевать я хотел на какие-то штаны! — рявкает на него Сюэ Ян. — Мне может помочь только то, что в них, так что доставай поскорее.
Сяо Синчэнь озадаченно вздергивает брови, заставляя свою повязку на глазах ползти вслед за ними, и осторожно предполагает:
— Ты говоришь про мой... Кхм... — он запинается, переминаясь с ноги на ногу.
— Да-да, я говорю про твой член, — со стоном выдыхает Сюэ Ян, закатывая глаза, и начинает перечислять для доходчивости: — Нефритовый стержень, мужской корень, даосское орудие, если желаешь! И нечего так краснеть, будто впервые слышишь!
— Не пристало приличным людям говорить о подобных вещах с юными девами, — с гордым видом сообщает даочжан, однако от краски с лица избавиться ему не удается. И как-как он себя назвал? Ха, приличным он был разве что пока на горе сидел! Но дело совсем в другом.
— Не называй меня так, — угрожающе шипит Сюэ Ян. Не сказать, что он уже привык, что его все окружающие нынче за бабу держат, но в силу их незнания можно потерпеть сие название. А вот от якобы спутника жизни — ни за что!
— Ох, конечно, извини. Просто твой голос все еще порою вводит меня в заблуждение, — отзывается Сяо Синчэнь, примирительно вскидывая руки перед собой. — Так зачем тебе нужно, чтобы я...
— Достал свой член? — мрачно заканчивает за него Сюэ Ян, не особо впечатленный оправданиями. — А ты сам-то как думаешь? Давай, порази меня своими догадками.
Хотя чего тут догадываться? И так все должно быть понятно, даже даосу. Однако конкретно этот отдельно взятый даос умеет удивить, как и всегда! Он вообще со всех сторон поразительный, но иногда в очень хреновом смысле слова.
— Ты... Ты желаешь, чтобы я пожертвовал своим взамен твоего утраченного? — предполагает Сяо Синчэнь. — Но ведь госпожа Баошань сказала, что есть иной способ...
По мере своей речи он говорит все тише и сдавленнее, а носки его белых сапог к концу оказываются на несколько цуней дальше, чем в начале. Просто потрясающе.
— А что же ты, не готов поделиться? — мнительно щурится Сюэ Ян, его голос опасно понижается до шипения. — Как глаза раздавать, так ты у нас первый бежишь! Но на мне благородство кончилось, да?
— Я... Я... Конечно, если бы это был единственный способ...
— Молчи, все с тобой понятно, — прерывает Сюэ Ян, даже не желая слушать.
Чего уж там, он бы тоже ни за какие сокровища не согласился бы на такую жертву! Но даочжану разве не положено быть добрым и щедрым? Как бы не так! И только пусть попробует потом заявить, что это не такая уж страшная потеря, чтобы столь сильно переживать... Своим виноватым блеянием он только что дал полное право истерить во всю мощь!
— Радуйся, что твой хер меня интересует только в приставленном к тебе виде, — добавляет Сюэ Ян с милостивым фырканьем. И, чтобы закончить этот глупый фарс, сразу раскрывает свои намерения: — Давай, скидывай свои тряпки, сношаться будем — это именно то, что заставит меня до конца осознать, что такое быть женщиной, и я стану нормальным.
Если так задуматься, это же было самым очевидным решением проблемы и без всяких разговоров с пакостными старухами! Почти во всех детских сказочках девицы освобождаются от проклятий с помощью поцелуев их воздыхателей. Но тут не сказочка, и не для детей, поэтому на одних поцелуях далеко не уехать. Правда, даочжан со своей похоронной миной не шибко рвется в воздыхатели...
— Я никак не могу этого сделать, — горестным голосом заявляет он, отступая уже в открытую, аж назад отскочил! И куда это он, интересно, метит — в окно выскочить хочет или к двери рванет?
— Как это не можешь? — искренне удивляется Сюэ Ян. — Что с тобой случилось?
У него что, бабка тоже богатство свистнула? Не мог же и он ей гадостей наговорить, что она его так покарала? Или мог?.. Если так, то даочжану, наверное, даже хуже — совсем уж неполноценный... У Сюэ Яна взамен хоть сиськи отросли. Плохонькие, но все же!
— Со мной все в порядке. Но ты... Ты же сейчас, — Сяо Синчэнь останавливается на мгновение, чтобы перевести дух и заполошно выдохнуть: — женщина!
— Опять про пристойность да воспитание заливать начнешь?
— Вовсе нет. Просто я теперь чувствую себя рядом с тобой... неправильно. Я не смогу.
Поглядите-ка на него! Неправильно он себя чувствует! Нашел кому печали свои изливать: тому, кто уже целый день в платье скачет! Просто уму непостижимо!
— Рукав ты обрезанный, тьфу! — в сердцах сплевывает Сюэ Ян на пол и тут же затирает подошвой след, чтобы ненароком не вмазаться. — Так значит, ты в самом деле срал на то, что я — это я, тебе абы член на месте был? Все вранье эти ваши даосские заветы про шелудивых и красавиц...
Когда он сам так полагал во время разговора с Баошань Санжэнь, ему было не настолько горько, как теперь. Наверное, потому что до того Сяо Синчэнь от него молча шарахался, и было даже в некотором роде забавно его смущать, а сейчас он отказал напрямую несколько раз кряду. Оказывается, даочжан не стесняется — ему просто противно, и его источаемые скорбь и раскаяние, все делают только хуже.
— Знал бы ты, как я тебе сейчас хочу глотку вспороть, — после недолгих раздумий признается Сюэ Ян. — Или заставить тебя сделать это самому!
За свое недолгое пребывание в женском теле он успел понять, что ни один мужик не воспринимает девичьи угрозы всерьез. Исключения составляют разве что угрозы, исходящие от дородных бабищ со скалками в адрес своих субтильных муженьков, а в остальных же случаях... Как бы Сюэ Ян ни скалился и ни грозился выпустить кишки горожанам, отпускающим сальные шуточки в его адрес (под вечер это перестало льстить) — результат был один. Ублюдки только цокали языками и восторженно восклицали: «Ишь, какая злющая девка, видать, тигрица в спальне!» — мерзость сплошная.
И даочжан, как и положено любому приличному обладателю мужских достоинств, тоже не отнесся к писклявым стращаниям Сюэ Яна, как к чему-то весомому. Да можно сейчас хоть всю правду вывалить — и про свою настоящую личность, и про ненависть с местью, — Сяо Синчэнь лишь повздыхает и забудет, что ему вообще говорили. Его пугает только перспектива оказаться в одной койке с мерзкой бабой... Судя по его скривившей роже, он уже задумывается: может, прыгнуть на меч взамен и впрямь не такая уж дурная идея?
Однако вместо путешествия на тот свет даочжан делает шаг вперед. Одну руку он драматичным жестом прижимает к своей груди, а второй нашаривает плечо Сюэ Яна, чтобы легонько его сжать, и затем начинает торопливо говорить:
— Я знаю, что это до сих пор ты, и чувства мои к тебе не угасли. Но от одной мысли о том, чтобы разделить с тобой страсть, мне становится дурно. — Услышав предупреждающее покашливание, означающее скорое возникновение острых предметов в его шее, он поспешно пытается подобрать более приятные слова для девичьих ушей: — Не потому, что ты мне стал неприятен в таком виде, а лишь потому, что я не имею ни малейшего представления, что теперь с тобой делать!
Сюэ Ян смотрит, стараясь отыскать на лице Сяо Синчэня тень улыбки или другое свидетельство того, что тот шутит. Потерпев сокрушительную неудачу в своих поисках, он не выдерживает и заходится в задыхающемся смехе.
— Так вот в чем твоя проблема? И всего-то? Ой, не могу... Не знает, что делать... Да невелика там наука: все то же самое, что и с мужиками, только дырка побольше и масла не нужно. Уж как-нибудь справишься!
Кажется, объяснения вводят даочжана в еще больший ужас, чем он испытывал ранее, потому что он шумно сглатывает и остервенело мотает головой, словно надеясь вытряхнуть оттуда услышанное.
— Вдруг я сделаю что-то не так и тебе не понравится? Или, хуже того, я тебе наврежу? Я не могу пойти на такой риск! — отчаянно восклицает он.
Сюэ Ян перехватывает его за руку и успокаивающе похлопывает по ладони.
— Я и надеяться не смею на то, что мне это понравится, бабы под это дело вообще не заточены! — заверяет он, руководствуясь собственным опытом. Лично ему еще ни одной девки довольной не попадалось, следовательно — так не бывает. А что в веселых домах все поголовно стенают от радости — так им же за это платят! — Ну а если вдруг попортишь, то есть от этого проверенное средство, чтоб я в обиде не остался.
— Какое? — не слишком-то воодушевленно уточняет Сяо Синчэнь.
— Женитьба, конечно. Эй-эй, ты что, тут завалиться собрался? — заметив предательскую дрожь даосских колен, возмущается Сюэ Ян. — Я же мужиком на утро стану, на кой мне нужно, чтоб ты на мне женился?
Даочжан все еще не выглядит убежденным, однако, отдышавшись, мужественно произносит:
— Ладно, если ты так настаиваешь, я согласен.
— «Ладно»? — пораженно переспрашивает Сюэ Ян. Более оскорбительного ответа и не придумать! — Совсем обалдел! Одолжения он мне тут делает! Где это видано вообще, чтобы девка мужика как козла на веревке волокла да уговаривала в нее хер запихнуть? Знаешь что? Я тоже тебе одолжение сделаю — обойдусь без твоей помощи! — Толчок в грудь выходит не очень весомым, зато полным чувства собственного достоинства.
— И что же ты намерен делать? — изумленно спрашивает Сяо Синчэнь. И удивление его явно вызвано тем, что его так легко отпустили.
— Пойду к тому, кто не будет ломаться, — ядовито выплевывает Сюэ Ян. — Знаешь, сколько в городе желающих? Могу кого угодно выбрать: хоть соседа нашего, хоть торговца конфетами! Этот дед хоть и трухлявый, но я уверен — он еще ого-го! А после этого, уж не обессудь, пошлю тебя в Преисподнюю, один останешься, помощник хренов... Хватит с меня...
С этого и нужно было начинать! Ведь стоило прозвучать этим словам, как Сюэ Ян оказывается стиснут в удушающих объятьях. Быть может, не настолько пылких, как ему бы хотелось, но это поправимо — сакральное знание, что нужно с мужиками делать, все еще при нем.
— Ну что ж, даочжан... — Сюэ Ян, щурясь от рассветного солнца, с тяжелым вздохом отпускает одеяло, под которое он по пробуждении заглянул. — Похоже, тебе все-таки придется на мне жениться.