1
Предупреждения: временная смена пола, масса условностей, сомнительный сказочный обоснуй, издевательства над персонажами и лютый сексизм. Хотя сексизм в рамках Древнего Китая является очень даже обоснованным явлением. Если что, автор ни в коем случае не разделяет позицию Сюэ Яна.
---
Сюэ Ян уже давно привык просыпаться от далеко не робких общупываний, ведь если добровольно прыгнул в далеко не дружеские объятья к слепцу, который страсть как любит тискать все, что ему подвернется, ничего другого ждать и не следует. Но обычно эти прикосновения не заставляют себя чувствовать куском теста, от которого силятся отодрать кусок!
— Даочжан, уймись... — сквозь неохотно рассеивающийся сон бормочет Сюэ Ян, вяло отпихивая от себя щедрую на будущие синяки руку. Приоткрыв один глаз, он с осуждением сообщает: — Рассвет только наступил, а ты уже... беснуешься...
Сяо Синчэнь в ответ на замечание замирает, а затем неловко отползает по постели, судорожно нашаривая ее край, дабы не сверзиться на пол, и сипло произносит:
— Где мой..? — он даже не заканчивает фразу. Выглядит он при этом не на шутку обеспокоенным, если не испуганным.
Что там этот блаженный потерял? Кроме совести и разума, очевидно... Пусть скажет, и Сюэ Ян ему все разыщет! После полудня, как хорошенько выспится: в теле такая усталость, будто и не спал вовсе. Еще и общипали всего! Ай, ну его... Глаза закрываются сами собой.
— Кто вы и как здесь оказались?! — уже более уверенным тоном вопрошает Сяо Синчэнь, так и не дождавшись ответа.
Если это какая-то очередная бесплодная попытка даочжана выяснить имя своего дражайшего спутника жизни, то крайне несвоевременная... Хотя следует отметить, что есть некая доля логики в этом тактическом ходе: если застать врасплох, то вдруг от неожиданности проговорится? Ага, не на того напал!
— Что ты несешь? — стонет Сюэ Ян. — Где заснул, там и проснулся. То есть ты меня разбудил.
— Прошу меня извинить, возможно, мои слова вас оскорбят, но... Наверное, произошло какое-то недоразумение... Или же это дурная шутка...
— А?
Сюэ Ян с тем, что это дурота какая-то, полностью согласен, остальное же он пока понять не может. А Сяо Синчэнь тем временем сердечно заканчивает, прикладывая ладонь к своей груди:
— В любом случае я должен заверить, что я ни в коем случае не намеревался покушаться на вашу честь.
— А? — снова одурело спрашивает Сюэ Ян, с невероятным трудом стряхивая с себя липкие объятия полудремы, однако язык все еще еле ворочается во рту из-за утренней сухости. — Совсем плох? Головой не ударялся? Может, тебя темная тварь какая за задницу укусила, что ты все позабыл? На честь не покушался, ага...
— Я никогда бы... Клянусь вам, что не имею ни малейшего представления кто вы, юная госпожа!
Надсадное восклицание врезается в уши и рассыпается звенящими осколками.
— Как ты меня сейчас назвал?! Мало того, что отпираешься, так еще и... — Сюэ Ян задыхается на полуслове. Ему померещилось, или его голос какой-то непривычно... писклявый? Нет, по сравнению с уже въевшимся в глотку хрипом «милого друга», что угодно будет казаться пением птичек, но не настолько же?.. Он кашляет и пытается закончить: — Что на тебя нашло?!
Нет, это не все-таки не писк — больше похоже на тонкое дребезжание, словно кто-то со всей дури ударил в треснувший медный кувшин. И от этих звуков даочжану заметно дурнеет, судя по его перекошенному лицу, слившемуся по цвету со сбившейся повязкой на глазах.
Сюэ Ян медленно поднимает перед собой левую руку. Вроде бы все как обычно: и ногти обкусанные, и мизинец где угодно, но не здесь. Даже давний шрам возле запястья, оставшийся на память от первого пробудившегося его стараниями лютого мертвеца, на месте. Только вот все будто ужали едва ли не в два раза — тоненькая веточка из рукава торчит, иначе и не сказать!
В горле встает комок. Сюэ Ян, несколько раз проморгавшись для верности и храбрости, переводит взор вниз, на свою грудь, виднеющуюся из расхристанной нижней рубахи. Хвала тьме, там не вздымающиеся пышные маньтоу, пугающие размерами, однако скудно выступающие на тощих ребрах холмики, мгновенно покрывшиеся мурашками, немногим лучше.
В голове Сюэ Яна нет ни единой мысли, когда он дрожащей рукой тянет за тесемки своих штанов. Глядеть он отчаянно не желает, потому скользит ладонью по мягкой коже впалого живота вниз. Пальцы касаются жестких волосков и сжимают пустоту. Должно быть, это какая-то ошибка! Нужно просто получше поискать и все найдется! Не мог же он лишиться самого ценного?
Сюэ Яна собственная мужественность никогда особенно не волновала: да он спит с другим мужиком, в конце концов, и ни капли с этого не ущемляется! Если уж на то пошло, больше беспокоит, что этот мужик — даос и злейший враг по совместительству. Однако важность того, что между ног, после утраты возросла просто до небес! Как говорят: что имеем — не храним, а потерявши...
— Почтенная дева, вы в порядке? — заботливо интересуется Сяо Синчэнь, благородно отринув собственный трепет перед неизвестностью. — Вы... плачете?
Нет, Сюэ Ян не плачет. Сюэ Ян воет. А еще истерически смеется, потому что не может ручаться за степень своего девичества — так далеко проверять он не решился.
— Я могу вам как-то помочь? — неспособный игнорировать женские страдания, предлагает даочжан и даже с опаской чуть придвигается обратно, но не более. Сразу видно — настоящий даос! Переполошился, затем извинился и теперь квохчет невесть над кем, бедовый...
— Да уж врядли, — выдавливает из себя Сюэ Ян. — Я бы спросил, не видал ли ты, куда сбежал мой член, да только у тебя же глаз нету!
Сяо Синчэнь настороженно склоняет голову набок, переваривая услышанное. И шумно сглотнув, он наконец недоверчиво шепчет:
— Мой юный друг?..
Признал-таки! Конечно, ни одна посторонняя девка, какой бы пропащей она ни была, не будет шутить над его увечьем! И вообще никто. Местное мужичье поначалу язык распускало, однако самые разговорчивые быстро на тот свет ушли после трупного яда и меча в сердце. Поэтому остался один Сюэ Ян, кто может так жестоко насмехаться над добродетельным заклинателем. Но ему можно, у него привилегии!
— Я не знаю! — выпаливает он, подавляя желание жалобно шмыгнуть носом. — Похоже, я теперь какая-то заморенная девка...
Сюэ Ян, все еще не до конца веря в происходящее, — точнее, отчаянно надеясь, что это какой-то крайне хреновый сон, от которого он еще отчего-то не проснулся, — затягивает обратно штаны. А вот рубаха, сколько ни запахивай, так и норовит соскользнуть с узких плеч. Поймав взглядом свою босую ногу, торчащую из-под одеяла в совсем не положенном ей месте, он печально констатирует:
— Коротышка! А вдруг я до кучи еще и уродина? — с ужасом выдыхает он, прикладывая ладонь к своей щеке. Ого, как мягко! И наверняка никакой щетины, даже если позабыть о себе на десяток дней...
— Мне кажется, это не имеет никакого значения... — осторожно замечает даочжан.
Хорошо говорить тому, у кого яйца остались при себе! И если уж вдруг каким-то невообразимым образом их лишится, то у него никаких проблем не будет — девица выйдет такая, что только толпами за ней бегать! Тьфу...
— Смеешься, что ли?! — возмущенно фыркает Сюэ Ян. — Хуже участи не придумать — уродиться страшной бабой! Кому такая нужна, даже в веселом доме все морду кривить будут!
— О чем ты говоришь? Какой веселый дом, что за глупости ты выдумываешь? — обескураженно вскидывает брови Сяо Синчэнь.
— А на что, по-твоему, девки годятся? Только ноги раздвигать! Ну, может, еще на кухне возиться или в поле спину гнуть...
— Как хорошо, что тебя сейчас не слышит А-Цин, — с изумлением и явным осуждением заявляет даочжан.
Чего он удивляется? Мог бы уже давно привыкнуть к тому, что его дражайший спутник та еще язва! Или в исполнении мужика ему уши так не резало? А может, Сюэ Яну просто сейчас не хватает выдержки корчить из себя всего лишь порою острого на язык шутника, поэтому плещет накопленным ядом во все стороны... И пусть кто скажет, что у него нет на это причин!
— А твоей Слепышке, считай, повезло, — переведя дыхание, продолжает Сюэ Ян. — Повстречала такого добренького тебя и горя не знает, на шее сидючи!
Сяо Синчэнь хмурится и напряженно сопит, явно не находясь с ответом. Что, выкусил, нечем крыть? Сам же рассказывал о печальной судьбе вредной девчонки: ее если не за пустое место держали, то за зад новорили схватить!
— Ты все равно не прав, — возражает он. — Есть много замечательных и талантливых женщин, ничем не уступающих мужчинам. В том числе и знаменитых заклинательниц.
— Это ты о ком? — кривится Сюэ Ян. — Неужто про тетку, которая якобы в Пристани Лотоса всем заправляла?
Он в эти глупые сказки не верит. Была бы там ого-го баба, как все рассказывают, то не подохла бы, как последняя дура, так что так себе примерчик.
— Нет, не про нее, — качает головой даочжан. — Я не знаю никого, кто мог бы сравниться — как в духовных умениях, так и во всем остальном — с моей наставницей, Баошань Санжэнь, — это имя он произносит с неприкрытой гордостью и благоговением, будучи беспредельно счастливым, что имел честь находиться рядом с его обладательницей. И это не может не раздражать!
— А что ж ты тогда с ней на горе не остался сидеть, раз она такая великолепная? — парирует Сюэ Ян. Роскошная женщина вдали от всех прятаться не станет, это уж точно.
— Юношеское любопытство и желание повидать свет потянули меня прочь. — Какой скучный и явно уже сотню раз сказанный ответ.
— И как, много повидал? — ехидно шипит Сюэ Ян.
— Достаточно.
Подозрительно сухо звучит, если честно!
— Да уж, бурная даосская юность не прошла даром, верно, даочжан?
— Я не понимаю, к чему ты клонишь, друг мой, — признается Сяо Синчэнь с затаенной тревогой.
— Ха, ну конечно! А как ты тогда так с налету понял, что оказался с девкой в одной койке? Многих других успел перещупать? Или ты уже потом развлекаться начал? И как, понравилось? Кто они, не подскажешь? — Сюэ Ян сыпет вопросами, не давая опомниться, наседая с каждым словом все сильнее. Еще чуть-чуть, и Сяо Синчэнь точно свалится вниз на трухлявые доски! Но это будет такая малость по сравнению с тем, что он заслужил: больше всего хочется вернуть ему глаза на место, чтобы выцарапать их собственноручно. А потом сделать то же самое с этими неизвестными шлюхами! Хотя нет, им светит гораздо более горькая участь...
На лице даочжана самая настоящая паника. Он понятия не имеет, как следует верно реагировать, впервые в жизни став жертвой ревнивых нападок — зато как самому их предъявлять без повода, так лучше всех знает! Однако в чем ему не отказать, так это в отваге и умении успокаивать.
— Послушай меня, — с прокикновенным вздохом просит он. Наугад чужие руки перехватить у него не выходит, поэтому он бесстрашно сжимает в ладонях искаженное злобой лицо Сюэ Яна. То есть не его, а той жуткой девки, в которую он превратился. — Во-первых, ты же сам понимаешь, что не прав, обвиняя меня в столь недостойных поступках.
Да, есть такое... Год назад для даочжана и в самом деле явилось великим открытием, что с людьми можно не только беседы душевные разводить! Нет, какое-то представление он, само собой, имел, но себя в качестве участника утех никогда не представлял. Да даже шутки распутные не все понимал — приходилось по полочкам ему раскладывать, кто кого, как и куда. На них и погорел: слишком уж занятными ему объяснения юного друга показались... При этом Сяо Синчэнь расширить свой опыт с кем-то посторонним не стремился и Сюэ Яну тоже не давал. Хотя тому и даром не нужно — с одним-то забот не оберешься, зачем еще кто-то?
— А во-вторых? — мнительно тянет Сюэ Ян, чувствуя, как океан бушующей ярости начинает понемногу утихать.
— Во-вторых, тебе не о чем беспокоиться — я уверен, что у тебя прелестный лик, не хуже, чем раньше! — с готовностью отзывается даочжан. И, словно в подтверждение своих слов, принимается аккуратно касаться пальцами пылающей кожи, чтобы вынести миролюбивый вердикт: — Не ощущаю особых различий... Нос вообще прежним остался! А он у тебя...
— Оставь меня без своих даосских подачек! — обрывает его Сюэ Ян, не желая дослушивать, что еще оскорбительного может сказать Сяо Синчэнь с его извращенными представлениями о красоте. Нос ему на ощупь нравится, совсем ненормальный! Да этот шнобель небось теперь половину рожи занимает... — И хватит меня лапать!
— Хорошо, — кивает даочжан, покорно убирая руки. Это было облегчение в его голосе или послышалось? — И я не закончил: есть еще и «в-третьих».
— Говори.
— Может, стоит выяснить, почему ты так изменился и как все вернуть на свои места?..
Он прав — это то, о чем следовало задуматься в первую очередь, а не про бабские печали. Сюэ Ян долго молчит, не ведая, следует ли ему себя укорять за то, что сам первым не задался этим вопросом, а принялся убиваться. А кто бы не принялся на его месте?.. Сложно сохранять трезвость ума после такого перевоплощения!
Но в каком бы теле сейчас Сюэ Ян ни был, последнее слово должно остаться за ним, поэтому, встряхнув волосами, он великодушно соглашается:
— Давай выясним. Но я отчего-то уверен, что во всем виноват ты.