Профессор, зачтите уже!

Писать эссе по риторике — это всё равно что объяснять кошке, зачем ей будильник.
Бесполезно, странно и немного унизительно.
Но Алиса Беккер была не из тех, кто сдаётся. Особенно если на кону была не просто оценка, а игра с призом в виде реакции профессора Воронцова. Желательно — с приподнятой бровью и лёгким «чёрт» на губах.

Она устроилась в своём любимом уголке кофейни: окно, розетка, дальний столик, с которого видно всё. Как у Хемингуэя, только вместо Кубы — потрескавшийся фасад журфака.

На экране — заголовок:
«Между словами и действиями. Противоречие как искусство».

— Ты пишешь философский трактат или исповедь для Tinder? — уточнила подруга, проходя мимо и указывая на блок цитат.

— Не мешай. Я тут придумываю литературный способ заставить одного слишком собранного мужчину учащённо дышать.
— Ага. С помощью эссе. Ты правда веришь в силу текста?
— Я женщина. Я верю в силу всего.

Вдох. Глоток кофе. Вдохновение не приходило.
Алиса прищурилась, выглянула в окно — и, словно по заказу судьбы с извращённым чувством юмора, заметила знакомый силуэт.
Чёрное пальто. Чёрные ботинки.
Утончённая скука в человеческом обличье.
Профессор Воронцов.

Он стоял у стойки, что-то бормоча бариста, как будто заказывал кофе с подозрением, как будто в каждом капучино могли быть скрытые намёки на секс и дискурс.

Алиса прижалась к столику, словно была агентом под прикрытием, а не девушкой с Word-документом на тему противоречий.
Но было поздно.
Он уже шёл к ней.
Да, с чашкой.
Да, с тем же выражением лица, словно она — его незапланированная контрольная.

— Можно присесть? — спросил он, как будто они были случайными знакомыми, а не катастрофой с потенциалом для флирта.

— Это зависит...
— От чего?
— От того, собираетесь ли вы критиковать свой латте. Или мой мозг.

Он сел. Не дожидаясь разрешения. Как человек, привыкший к власти. Даже в кофейне.

— Вы действительно работаете над эссе? — Он кивнул на экран.

— А вы действительно выходите из кабинета? Мне казалось, вас питают солнечные батареи и отчёты студентов.

Он проигнорировал укол.
— Вы начали с интересного тезиса: «Самые опасные слова — это те, за которыми ничего не стоит».

— Личные переживания, — хмыкнула Алиса. — Чаще всего — по переписке.

— Интересно. А как вы докажете это?

— Практикой, — она поставила локти на стол и наклонилась ближе. — Например, я могу сказать вам сейчас: «Вы мне интересны, профессор». И что вы с этим сделаете?

Воронцов сделал паузу. Глоток кофе. Поставил чашку.

— Я подумаю, насколько это этично.
— А потом?
— А потом — насколько это взаимно.

И тут уже она замерла. Не по сценарию.

— Вы только что... флиртовали?

— Я? Ни в коем случае. Я анализировал. Как и вы. Мы оба — исследователи. Только вы изучаете границы дозволенного, а я — способы их игнорировать.

Она откинулась на спинку кресла, скрывая то самое тепло в груди, которое прорывается сквозь броню иронии.

— Значит, вы не возражаете, если я продолжу работать над эссе в этом ключе?

— Наоборот. Вы наконец-то начинаете понимать суть.
Он встал.
— Отправьте мне текст до пятницы. И, Алиса...

Она подняла глаза.

— Я читаю между строк. Так что... осторожнее с намёками. Иногда они слишком очевидны.

— А иногда слишком привлекательны, — добавила она вполголоса, когда он уже вышел.

Кофейня снова стала просто кофейней. Но ноутбук теперь светился чуть ярче.
А вдохновение писалось с буквы В.