Часть 23
Антон стоял на пустующей остановке. Его пальцы с силой сжимали ручку чемодана. Шёл дождь, на улице было сыро и грязно. Но у Антона в голове эхом разносится слова Арсения. Нет, как он мог так поступить?
Антон не хотел верить во всё это. Слишком искренними были слова Попова о любви, слишком мягким был голос, а глаза... Его глаза никогда не врали. Верно говорят, что они отражают душу. Да, по ним можно всегда было понять, что Арсений испытывает по-настоящему: если он злился, то голубая глубина покрывалась корочкой льда, на которой в разные стороны, словно молнии, расходились синие трещинки, либо же бушевал шторм; если он смеялся, то лёд таял, превращаясь в нежное и спокойное озеро. Глаза Арсения никогда не врали. И Антон помнил, какими они были, когда Арсений смотрел на него: широкие зрачки, нежный взгляд, немного рассеянный и восхищённый. Нет, ему это точно не казалось...
Тогда что же случилось?
Антон не мог найти оправдание словам Попова. Он старался забыть о них, но мысли как назло подкидывали брошенные холодные фразы. Нет, Арсений просто не мог.
Но ведь он так сделал.
Попов поступил так с Антоном, как бы последнему не хотелось это отрицать. Он сказал, что это всё было ложью, и теперь он не хочет нести ответственность за Шастуна. Правда ли это? Антон не знал. Он просто пытался найти объяснения словам Арсения, но ничего не выходило.
А ведь ему через пару недель исполнилось бы восемнадцать, и тогда жизнь стала бы совсем другой.
Антон не знает, что ему делать. Его хрустальные замки разбили, а осколки попали прямо в тонкую кожу. Хотелось достать лезвие, но он вспомнил, что Арсений спрятал каждое, которое было в их квартире. «В его квартире,» — мысленно поправил себя Антон.
Руки сами тянутся к мобильному. Шастун и сам не знает, почему набирает именно этот номер, но ему кажется, что этот человек сейчас поможет и поддержит лучше всех. Именно он нужен, как никогда раньше.
Папа гудков, и Шаст слышит знакомый голос:
— Алло, Антон, привет! Что-то случилось? Ты чего звонишь? — Немного обеспокоено спрашивает Оксана. Она тяжело дышит: наверное, бежала куда-то.
— Тебе удобно говорить? — Бесцветным голосом говорит парень.
— Да, я только вернулась домой. Антон, что случилось? — Оксана спрашивает серьёзно, но без давления.
Наверное, она всё-таки помнит их дружбу и то, как он хорошо к ней относился. А эта ситуация с Поповым и Кузнецовой всё испортила. Шастун только сейчас понял, как обошёлся с Ирой: он был последней мразью, когда предложил ей встречаться назло Попову, а потом бросил из-за него же. Понятно, почему Окс отвернулась от него. Странно, что Позов и Матвиенко остались с ним рядом.
— Оксан, Арс меня бросил.
***
Они сидели за столиком у окна в Макдоналдсе. Перед обоими стояла картонка с картошкой и стаканчик с колой. Антон сбивчиво и нервно рассказывал всё с самого начала, а Оксана слушала его, не перебивая. Шастун впервые сказал вслух обо всём: об его знакомстве с Арсом, их поцелуе, реакции Попова на решение начать встречаться с Ирой назло ему, а потом понял, что не может её больше обманывать, рассказал, как хорошо ему было в их уютной квартире, где привычно пахло лавандой и яблоками, как хорошо было лежать на мягком плече Попова, чувствовать его тонкие изящные пальцы в своих волосах. Он начал и не мог остановиться, слова лились из него, вырывались наружу, будто буйная река, которую долго-долго сдерживала дамба.
Оксан слушала, лишь иногда задавая вопросы. Всё будто снова вернулось в то время, когда они были близкими друзьями. Словно не было тех слов и дней, которые разделяли их и ранили. Всё... Вернулось на круги своя? История циклична. Антон был печальным подростком, курящим сигареты на крыше — им он и остался, несмотря на месяцы, проведённые с Поповым. Оксана снова была рядом. От неё, как и всегда, исходило это невесомое и едва ощутимое тепло, которое грело лучше любого солнца.
— Антон, мне жаль, — прошептала девушка, поняв, что рассказ подошёл к концу. Она в поддерживающем жесте сжала его ладонь, лежащую на столе. Антон немного вздрогнул от неожиданности — её пальцы были обжигающе холодными, не то что у Арсения. Из-под его рук всегда будто текла лава.
— Я не понимаю, почему ты мне ничего не рассказал? А ребята знают? — Антон неуверенно помотал головой.
— Я рассказал все подробности только тебе.
— Почему, Антон? У тебя было столько времени, чтобы рассказать, а ты молчал. Мы же друзья, в конце концов.
— Я думал, ты меня ненавидишь, — честно ответил он, переводя зелёные глаза на девушку. — Из-за ситуации с Ирой.
— Да, тогда ты поступил, как последний козёл, я этого не отрицаю, — кивает Оксана. На её губах играет мягкая улыбка. — Но ведь это было из-за того, что ты врал. Ты никогда ничего не рассказываешь, Антон. А ведь это и есть дружба — доверять друг другу. Просто помни, что я рядом. И ты всегда можешь мне рассказать.
— Окс, спасибо, — искренне произносит парень. — Я такой дурак.
— Что правда, то правда, — театрально вздыхает девушка.
Антон вдруг понимает, что скучал. До невозможности скучал по ней. Фролова всё-таки была особенной. Может, в другой Вселенной, они бы даже могли быть вместе, но... В этой они просто самые близкие люди.
— Оксан, прости меня. Я правда мудак. Понимаю, почему Арс так со мной поступил. Я бы на его месте сделал то же самое.
— Не говори так, — хмурит изящные брови девушка. — Да, ты бываешь не прав, но мы люди, все совершают ошибки. А Арсений... Я не знаю, что повлияло на его решение. И, честно, я не знаю, что тебе делать. Вряд-ли кто-то из вас сейчас захочет поговорить. Но просто знай, что как бы не случилось, я на твоей стороне.
— Спасибо, Окс, — впервые за день Антон улыбается искренне. На душе становится так тепло, будто кто-то включил летнее солнце.
Они болтают ещё долго, об их дружбе, об Арсении, Серёже, родителях. В конечном итоге оба покидают помещение, оставив на столе две нетронутые порции картошки и полные стаканчики с колой.
***
Антон стоял в школьном коридоре, облокотившись на стену. На нём было неизменное худи, капюшон покрывал кудрявую макушку, а в наушниках на полную громкость играла музыка. Он листал ленту соцсети в телефоне, периодически лайкая чужие посты, но делал это на автомате. Честно, ему было вообще всё равно на то, что выкладывают эти люди. Мысли его были вовсе о другом.
Антон ждал его.
Попов почему-то всё не выходил из своего кабинета, а нагло врываться Шастун не хотел. Арсений уважает личное пространство. А Антон просто хотел поговорить с ним, без эмоций, без истерик, просто, по-человечески. Понять, почему тот так поступил. Для Антона неизвестность была страшнее, чем даже самая горькая правда.
В конце концов, всё казалось слишком странным и неожиданным. Много несостыковок. Да, Антон порой сомневался в том, что Арс любит его, но тот не давал повода, это были лишь загоны самого парня. А сам он любил Арсения больше всего на свете, он дышал им, он жил им.
Для Антона любовь была чем-то особенным, неземным. Любовь — это когда хотят дотронуться. Придвигаются поближе за столом, кладут свою ладонь на твою, зовут к себе, чтобы приобнять, убирают со лба непослушную прядь. Когда вдыхают аромат твоих волос с наслаждением, когда целуют просто так в щёчку, проходя мимо, держат за руку, переходя с тобой дорогу и просто гуляя по улице, притягивая к себе, чтобы сфотографироваться вместе. Любовь — это когда тебя хотят. Трогать, ощущать, слушать. Это невозможно изобразить, сыграть, если этого нет. И Станиславский был тысячу раз прав, говоря, что любовь значит «Хотеть касаться».
Любовь на сцене сыграть нельзя.
Дверь резко отворяется, и Арс выходит из кабинета. Он ни капли не изменился: всё тот же идеальный. На нём чёрная водолазка и чёрные брюки, волосы идеально уложены, а полы пальто развиваются при каждом шаге. Антон знает его наизусть.
Антон замирает и неотрывно наблюдает за удаляющейся фигурой.
— Арсений Сергеевич! — Резко окликает он историка.
Попов останавливается. Медленно разворачивается на носках и смотрит на Антона. Они стоят напротив друг друга по разным концам коридора. Кажется, что они оба — по разгул сторону баррикад, а между ними пропасть — бездонная, бесконечная, пугающая.
— Вы что-то хотели, Шастун? — Холодно спрашивает Арсений.
«Да, вас,» — проносится в голове.
— Да, поговорить с вами, — говорит Антон.
— Что ж, я вас слушаю. — он складывает руки на груди. Перед Антоном вновь тот Попов, которого он встретил осенью: холодный, строгий, неприкосновенный. Этакая Снежная Королева.
Но Шастун знал, что у этой Королевы сердце греет теплее и жарче, чем самый большой вулкан.
— Я бы хотел поговорить с вами в кабинете, так будет удобнее.
Арсений на секунду задумывается, а затем кивает.
Сердце в груди Антона бьётся быстрее, оно трепещет, по коже бегут мурашки, а по всему телу разливается приятное тепло. Он заходит в кабинет вслед за Поповым. Историк закрывает дверь на ключ, дёргает ручку для надёжности. Он стоит спиной к Шастуну, который сверил дыру в его спине. Антон пытался казаться уверенным.
Он замечает, как поднимаются плечо Арсения — тот тяжело вздыхает. Раз, два, три. Попов поворачивается и оказывается прямо напротив Антона. Глаза в глаза.
— Что ты хочешь? — Устало спрашивает Арсений. Только сейчас Антон замечает, как Попов изменился: морщинки стали более заметными, под глазами пролегли тени, а глаза словно остекленели.
— Арс, я хочу поговорить, — с мольбой говорит Антон.
— Я тебе всё сказал, Антон. За 24 часа в моей жизни ничего не изменилось.
Больно.
— Но я просто хотел бы понять...
— Я всё сказал, — обрывает его Попов.
Глупо.
Глупо было надеяться.
— Но Арс, я...
— Антон, ты не понимаешь?! Оставь. Меня. В покое, — чётко, выделяя каждое слово, повышает голос Арсений. Эти слова словно гром, разрывающий ясное небо на клочья.
Антон ничего не отвечает. Он просто кивает и идёт по направлению к двери. Парень не оборачивается, просто поворачивает оставленный в замке ключ и выходит из коридора. Антон не чувствует ничего. Почему-то вся надежда, вера и все чувства — всё исчезло, испарилось. Он стал обычной серой массой. Без души, без сердца.
Арсений в ярости.
Он со всей силы ударяет кулаком по стене, разбивая в кровь костяшки. Физическая боль отрезвляет.
Как же ему было больно.
Но больнее от осознания того, что он говорит, и того, как это отразится на Антоне. Всё короткое время, что Шастун провёл в его кабинете, Арсений думал лишь о том, как сдержать себя, чтобы не наброситься на парня с поцелуями, прижать к стене, запустить пальцы в волосы, крепко обнять и вдыхать любимый аромат волос, который теперь ощущался в его квартире не хуже лаванды.
В его голове звучало лишь: «Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю...»
Антон был как глоток свежего воздуха. Такой дикий, осторожный, неприручённый. Арс же сделал его своим.
***
Антон сидел за рабочим столом Димки. Его родители как обычно уехали в командировку, а Поз остался совсем один дома. Время было уже за полночь, но Антон не готовился спать, слушая, как храпит друг. Он потирал покрасневшие глаза, грыз ручку, мял листы, но писал.
«Если спросят, что я люблю:
я люблю осень,
горькую правду,
парки, усыпанные листьями,
венские вафли с горячим кофе,
арабику,
простую искренность,
небо, цвета морской волны,
глаза людей, когда они влюблены,
ночные беседы обо всём и ни о чём,
воздух, пропитанный солнечным сентябрём,
утыкаться носом в твоё плечо,
свитеры грубой вязки,
чай с молочным шоколадом,
последние тёплые дня сентября,
твой сонный голос,
твои утренние смс,
твои глаза.
И тебя.
А ещё я,
конечно люблю тебя.»
Это было сумасшествие, помешательство, да что угодно. Антон почему-то потерял связь с реальностью. Ему стало все равно. Арсений будто сначала забрался в его душу, поселился там, обустроился, а затем резко выдернул её из груди, оставив кровоточащую рану.
Что там он говорил Димке? Любовь — как алкоголь, ты вроде знаешь последствия, но веришь в лучшее. Поэтому сначала тебе хорошо, а потом как всегда хуёво.