Часть 11
Так неторопливо, размеренно и однообразно прошли несколько месяцев. Приближался Новый год, и зима окутала всё вокруг: снег лежал на крышах домов, на дорогах, на земле, он кружил в воздухе и падал на одежду прохожих, искрился и сиял в свете холодного солнца и бледной луны. Антон наконец-то носил куртку, хоть и короткую, и мёрз не так сильно. У них с Ирой было всё стабильно. Они гуляли, ходили в кино, целовались, но дальше этого дело не заходило. Шастун не решался предлагать девушке развитие их отношений, ведь не знал, как она отреагирует. Поэтому он ждал инициативу от Кузнецовой.
Серёжа и Оксана тоже не оставались в стороне. Они встречались и смотрелись вместе очень мило. Но иногда друзья замечали, что Фролова держится более холодно и отстранённо, но Матвиенко никто об этом говорить не решался. Несколько раз Антон, Ира, Серёжа и Оксана вместе ходили на парные свидания.
Один оставался только Дима.
Позов решил с головой уйти в учёбу. Не то чтобы раньше он не был отличником, но его часто отвлекали посиделки или прогулки с друзьями. А теперь, когда у Шаста и Серёжи были те, с кем они проводили всё своё свободное время, то и смысла отвлекаться от получения новых знаний Дима не видел. У него была цель, и он уверенно шёл к ней небольшими, но очень значимыми шажками. О Матвиенко Позов старался не думать иначе, чем о друге. Тему той ночи никто из них двоих заводить не решался, поэтому её забыли, словно этого никогда и не было. И Дима пытался забыть.
Антон понимал, что ему всё хуже. Что возможно, он не доживёт и до лета. Его постоянно тошнило, тремор появлялся каждый день, сон пропадал на несколько суток, пока организм сам не отключался. Шаст понимал, что гробит себя. Но он не мог ничего с собой поделать. Он знал, что он заслуживает эти страдания, эту боль.
Антон не показывал своего состояния. Он отдалился от друзей, а Ире говорить о своём состоянии не решался, ведь это бы разрушило всё, что Шастун так усердно строил прошедшие месяцы. Его проблемой было лишь существование одного человека.
Попов.
Каждая выкуренная сигарета (а их было слишком много), каждая бессонная ночь были наполнены мыслями об историке. Вернее, Антон пытался заставить себя не думать о нём, ведь Шаст имел любящую и любимую девушку, с которой ему было хорошо. Но чего-то не хватало. Возможно, той трепетной заботы, что дарил ему Попов, а может — просто сладкие духи Иры не успокаивали его так, как щекочущий запах лаванды...
А Арсений Сергеевич держал дистанцию, как Антон и просил. Они больше не общались на переменах или после уроков, не переписывались, разговаривали исключительно во время занятий, когда учитель задавал вопрос, а Шастун отвечал.
Попов вообще старался держаться от парня подальше. Арсений решил, что если Антон не желает с ним общаться, то нарушать субординацию он не будет. Стас, конечно, поддержал это решение друга, хоть в голове и назвал того дураком. Попов, конечно же, о Шастуне не забывал. Да и как тут забудешь, когда эта шпала постоянно мелькает перед глазами?
Но Арсений насторожился, когда Антон начал скатываться в учёбе. До экзаменов оставалось несколько месяцев, а оценки по обществознанию становились всё хуже и хуже. К тому же учитель стал замечать, что под глазами у Антона постоянно большие тёмные круги, а лицо ещё больше осунулось. Да и сигаретами от него воняло за километр. Но Попов не мог ничего сделать. Он просто наблюдал за этим, а в голове мечтал забрать этого парнишку к себе домой, накормить, напоить чаем с мятой, посадить к себе на колени и вдыхать аромат малины и ментола, исходящий от Шастуна.
Вот только все стеклянные мечты разбивались об острые камни реальности и падали прозрачными осколками на землю.
В один из таких серых декабрьских дней, когда последним уроком у класса была история, Арсений всё-таки решил, что проблему с учёбой парня надо как-то решать. Хоть Попов и злился на парня из-за того, что тот не хотел никак восстанавливать с ним связь, но искренне желал Антону хорошего будущего. А то, что оно у него возможно, Арсений не сомневался.
Поэтому после звонка Арсений Сергеевич, пытаясь перекричать гул одиннадцатиклассников, сказал:
— Шастун! Задержись после урока!
Антон растерянно и удивлённо уставился на учителя. Но тот никак не отреагировал на взгляд ученика и просто начал складывать нужные бумаги в кожаный рюкзак.
Когда ученики покинули кабинет, Антон подошёл к учительскому столу.
— Что-то хотели, Арсений Сергеевич? — Спросил Антон холодно.
— Да, Антон, хотел услышать твоё оправдание.
Попов посмотрел на Шастуна, с прищуром всматриваясь в зелёные глаза. А Антону этот цепкий и внимательный взгляд проникал прямо под кожу. Он забирался в вены и сковывал их ледяным холодом, из-за которого по всему телу появлялись мурашки, а коленки дрожали.
— По какому поводу оправдание? — Взял себя в руки Антон. Но взгляд не отвёл.
— У тебя двойка за последние тест по обществознанию. Ты понимаешь, Антон? Двойка. У тебя экзамен не за горами, а ты ничего не знаешь! — Арсений положил тест Антона на стол и ударил по нему ладонью. Шаст дёрнулся от громкого звука. Он не любил, когда на него повышали голос и громкий шум. Сразу же вспоминался отчим, который любил поорать и постучать по столу. Иногда он даже брал голову Антона и со всей силы впечатывал парня лицом в плоскую деревянную поверхность.
— Я учил, — тихо сказал он.
— Я вижу, как ты учил! Шастун, ты охренел? А понимаю, у нас с тобой не самые лучшие отношения, но ты можешь хотя бы учиться нормально? Или ты это мне назло делаешь?!
— Пожалуйста, не кричите на меня, — тихо проговорил Антон.
Но Арсений уже разошёлся. Он не мог остановиться, так как хотел высказать всё, что накипело внутри.
— Ты же понимаешь, что лишаешь себя будущего? С такими знаниями ты не поступил ни в один ВУЗ! И куда ты пойдёшь? Сопьёшься? Или в армию? Почему ты ведёшь себя, как маленький ребёнок?!
— А кто сказал, что у меня есть будущее? — Вдруг поднял глаза Антон.
Эта фраза парня буквально разрезала воздух, словно пуля, пролетевшая мимо лица. В кабинете стало тихо. Настолько тихо, что Антон слышал дыхание и биение сердца Попова. В данную секунду Шаст ненавидел учителя всеми фибрами души.
Кто он такой, чтобы учить его жизни? Не Попову думать о его дальнейшей судьбе.
— Антош, — замялся Попов. Шастуна словно пронзило током. Он замер и не мог пошевелиться. — Прости меня. Я... Я не должен был это говорить. Ты понимаешь, я просто хочу, чтобы ты всего достиг. Ты ведь умный парень, Тош. А я просто беспокоюсь за тебя, переживаю. Как бы ты на меня не обижался, как бы не относился, но я безумно тобой дорожу, котёнок.
Шаст замер. Нет, нет, он больше не попадётся. Уже один раз он пытался вновь довериться Попову. Но не получилось. Поэтому Антон проигнорировал высказывание учителя и спокойно сказал:
— Что вы хотите?
Арсений подавил разочарованный вздох.
— Я хотел предложить тебе допы. Снова. Там, где тебе будет удобно.
Антон задумался. Он же реально стал учиться намного хуже, хотя и старался. Его диета давала о себе знать. Поэтому перспектива заниматься дополнительно была очень заманчива.
— Мне и у вас удобно было, — ответил Шастун. Он поймал взгляд Попова, в котором уже разгорелись огоньки. — Вот только ночевать у вас я не буду.
— Хорошо, Тош, тогда со следующей недели по тому же расписанию, что и осенью, — кивнул Попов.
— Хорошо, до свидания.
— Пока, Тош...
Антон снова ушёл и закрыл за собой дверь.
Опять ушёл.
Арсений закрыл лицо руками и помотал головой. Так не могло продолжаться, но Попов ничего не мог сделать. Его тянуло к Шастуну, как разные полюса магнита. Вот только тот каждый раз отталкивал его.
На телефон пришло уведомление. Арсений разблокировал экран и увидел сообщение. Лёша.
«Встретимся сегодня?»
Арсений задумался, а есть ли смысл? Но через мгновение уже согласился на встречу с парнем.
«Тогда как обычно у тебя) я уже скучаю»
Арсений поморщился. Он не думал, что несколько ночей с Лёшей превратятся в его постоянные приходы домой к историку. Парень был очень милым, хоть и настырным. Зато его язык и рот затмевали все остальные. Арсу он нужен был только для секса, не более. Но Ольшанников (такая фамилия была у Алексея) хотел большего.
Иногда Арс виделся и с Алисой. Это случалось, когда ему надоедали ласки Лёши, и они встречались в отеле. Девушка, в отличие от парня, не рассчитывала ни на что, она просто хотела получить удовольствие, как и Попов.
Но почему-то каждый раз с ними Арсению было стыдно. Как будто он предавал чьё-то доверие. Но изменять было некому. Жена с ним развелась, постоянных отношений он не заводил. Но образ Антона, уткнувшегося в его плечо, впечатался в память слишком ярко.
***
Антон стоит у двери учителя. Его рука замерла в паре сантиметров от звонка. Сейчас он ещё может развернуться и уйти. Зачем он вообще сказал, что лучше заниматься в квартире учителя? Что ударило в его тупую голову в тот момент? В ней ведь всё напоминало о тех злосчастных днях, когда Антон всей душой тянулся к Попову, а тот, вроде как, даже отвечал взаимностью. Но тот нелепый поцелуй разрушил между ними абсолютно всё. И теперь, чтобы снова не попасть в эту ловушку, Антону пришлось выстроить вокруг себя ледяную стену. Такую же, как и глаза его любимого учителя.
Пересиливает себя, Антон всё-таки нажимает на дверной звонок. Несколько секунд он ждёт, а затем слышит щелчок и дверь отворяется, а в щели появляется голова учителя.
— Привет, Антон, — улыбнулся Попов. — Проходи. Как добрался?
— Здрасьте, нормально.
Антон вошёл в квартиру, в которой теперь уже отчётливо ощущался запах лаванды. Он разулся, поставив свои кроссовки на коврик. Да, хоть на улице и была минусовая температура, а снег впервые за долгое время шёл почти без остановки, теплее обуви у парня не было. А просить родителей о чём-то ему не хотелось.
Антон прошёл в знакомую кухню. С последнего его визита здесь ничего не изменилось. Шастун присел на диван, достал из рюкзака тетрадь и ручку и положил на стол.
— Будешь чай? — Спросил Арсений Сергеевич, заходя в кухню.
Антон замялся. А что такого в обычном чае? Тем более, что после холодного зимнего воздуха организм требовал тепла. Поэтому горячий чай Попова лишним уж точно быть никак не мог.
— Да, спасибо. Зелёный с...
— Двумя ложками сахара, — закончил Попов.
Антон поднял глаза на учителя. Тот стоял к нему спиной и тянулся, чтобы достать кружку с верхней полки. Шаст поймал себя на мысли, что хотел бы провести ладонями по этой спине, обвести чуть выпирающие лопатки, а затем оставить влажный поцелуй на шее, вдыхая аромат историка. «Антон, о чём ты думаешь?» — Внутренний голос бил тревогу.
— Держи, — Попов поставил кружку перед Антоном, возвращая того из мыслей.
— Спасибо, — кивнул Шастун.
— Да на здоровье, — Арсений Сергеевич чуть улыбнулся и сел напротив парня, подперев щёку рукой. — Ну что, Антон, давай начнём с разбора полётов. И так, тест мы завалили...
Следующие полтора часа Арсений третировал Шастуна, гоняя по теме, которую он никак не мог усвоить, заставил решить несколько тестов, ещё и выдал домашнее задание — сделать конспект следующего параграфа. Кружка с чаем давно опустела, а Попов снова стал строгим учителем в очках, хоть и время от времени кипятил чайник и выкидывал шуточки. Такой Арсений Сергеевич вызывал в груди ноющую боль.
— Ну всё, Антош, на сегодня хватит, — мягко сказал Попов и чуть улыбнулся уголками губ. Он снял очки в чёрной оправе и положил их на стол. Шаст кивнул и принялся сгребать многочисленные листочки в рюкзак.
— Может, всё-таки останешься? — Тихо спросил Попов.
Антон замер.
— Зачем?
— Уже поздно.
— И что?
— Вдруг что-то случится... Знаешь, сколько в последнее время педофилов развелось?
— Вот не надо всех по себе судить, — хмыкнул Антон. Попов выразительно выгнул бровь и окинул парня взглядом а-ля: «Ты что, дебил?».
— Антон, останься. Там холодно и темно, а у меня тепло и уютно.
— Ладно, — протянул Шастун и кинул рюкзак на диван. — Приставать не будете?
Попов фыркнул.
— Не-а.
— А жаль...
Арсений хотел что-то ответить, но его телефон зазвонил. Антон увидел высветившееся на экране имя «Лёша».
Арсений Сергеевич извинился и ушёл в комнату, закрыв за собой дверь.
Антон знал, что подслушивать плохо.
А ещё Антон знал, что в квартире у историка тонкие стены.
Он пристроился у двери и пытался услышать то, о чём говорил Попов. Из-за ужасной шумоизоляции Шастун сумел различить даже голос того самого Лёши.
— Арс, ну пожалуйста.
— Нет, Лёш, не сегодня.
— Ну Арсюш, ну я же скучаю... Ну зайчик...
— Сколько раз я просил не называть меня так?! — Повысил голос историк.
— Прости, милый. Просто я правда скучаю...
— Лёша, я сказал нет. И напомню: наши встречи назначаю я. Не звони мне сегодня.
Антон кинулся на кухню. Арсений как раз открыл дверь комнаты, когда парень прыгнул на диван и достал телефон, делая вид, будто листает ленту социальной сети. Ни о чём не подозревавший Попов прошёл на кухню и спросил:
— Будешь ещё чай?
— Нет, я скоро лопну.
— Может, кушать хочешь?
— Нет, спасибо.
Арсений покачал головой.
— Тош, когда ты в последний раз ел?
— Сегодня днём, — парировал Шаст. Он привык врать про питание.
— Не ври, — рассерженно выдохнул Попов.
— Вчера.
— Что ты ел?
— Картошку с курицей.
— Слушай, может, всё-таки поешь?
Арсений, не обращая внимания на протесты со стороны ученика, открыл крышку кастрюли, которая стояла на плите, и положил в тарелку макароны. Антон наблюдал за действиями историка, а внутри у него всё похолодело.
— Вот, ешь.
Попов поставил тарелку перед Антоном. Тот посмотрел на аппетитную пасту, от которой исходил замечательный аромат. Рот наполнился слюной. «Боже, какая же она, наверное, вкусная,» — промелькнуло в голове парня. Но к горлу уже подступила тошнота.
— Ну, давай же, — Арсений протянул парню вилку. «Надо съесть хоть немного,» — подумал Шастун. Он подцепил макароны и направил вилку в рот. Прожевал. Паста просто таяла во рту. «Как же это вкусно...» — успел подумать Антон перед тем, как сорваться со своего места и кинуться в ванную. Под возгласы Попова, Антон заперся и припал к унитазу. Казалось, будто внутренние органы сейчас выйдут наружу. Ну вот опять. Снова.
Антон вышел из ванной. С его лица стекали капли воды, которой он умылся. Арсений ждал его на кухне. Он приготовил стакан воды, который протянул Антону. Парень жадно пил, стараясь делать это маленькими глотками, дабы не вызвать новый приступ рвоты.
— И что это такое, Шастун?
Голос учителя пробирал до мурашек. Он был до жути спокойным и холодным, словно сталь.
— А что это такое?
— Понятно, нормально ты разговаривать не умеешь, — покачал головой Арсений. — Раздевайся.
— Арсений Сергеевич!
— Не арсенесергеевичай мне тут! Снимай кофту, Шастун, иначе это сделаю я!
Глядя на учителя, Антон понял, что тот не шутил. Сейчас в ледяных океанах бушевала буря, готовая смести на своём пути всё, что только попадалось.
Антон стянул толстовку, оставаясь в серой футболке, которая не скрывала его худобы и висела, словно на вешалке.
— И футболку снимай.
— Но...
— Никаких «но», Шастун.
Антон тяжело вздохнул но всё же снял футболку. Смутившись, он обнял себя руками и попытался отвернуться от учителя. Но Попов вцепился в его плечо и резко развернул к себе, а затем расцепил руки, открывая обзор на худое тело парня.
Шастун и вправду был худым. Не просто тощим, а реально худым. Его кости выпирали настолько, что их можно было пересчитать. Впалый живот покрылся мурашками, когда на него опустилась горячая ладонь учителя. Тот провёл по нему, а затем по рёбрам, переместил руку, очертил лопатки. Антон молился, чтобы учитель не заметил вставшие соски и тело, покрытое мурашками.
Но Попову было не до этого. Он, нахмурившись, осматривал ученика. Затем отошёл на несколько шагов и покачал головой, чуть прикусив губу.
— Ты переезжаешь ко мне, — наконец изрёк Арсений Сергеевич.