Часть 9
Арсений шёл по туманной улице. Утреннее солнце было скрыто за облаками, холодный ветер пробирал до мурашек. Мужчина кутался в своё чёрное пальто и спешил добраться до дома. От Алисы он ушёл, когда девушка ещё спала. Он укрыл её белым одеялом и оставил на прикроватной тумбочке свою визитку. Мало ли, что может случиться, а хороший секс никогда не бывает лишним. И вот сейчас он шёл к своему дому, который находился в спальном районе, выстроенной совсем недавно.
Не хотелось думать ни о чём, единственным желанием было просто лечь в кровать и неподвижно пролежать несколько часов, а может и суток. Арсений устал. Суды с женой давно закончилась, но началась новая проблема — невзрачный и долговязый парень с забавной фамилией Шастун. Парень с милой родинкой на носу и необыкновенными зелёными глазами. Попову почему-то на ум всегда приходил лес, непроходимый, полный тайн и загадок, опасный, но от этого не менее заманчивый и влекущий. Мужчина часто крутил в голове одну мысль: почему он? Арсений что, не мог найти себе красивую, заботливую, умную девушку, которая бы любила его и не чаяла души? Но нет же, нужно было обратить внимание именно на этого нескладного парня с порезами на запястьях. А может, в нём просто просыпался отцовский инстинкт? «Ага, вы ведь тоже своих сыновей целуете в губы?» — Мрачно усмехался Арсений.
Жена изменила, забрала дочь, другу рассказать о том пиздеце, что происходит в его жизни, Арсений не мог. Он боялся, что Шеминов может не так понять и осудить. Логично, он ведь адекватный мужик и на своих учеников не западает. Время было шесть сорок, а Арсений только пришёл домой. Он скинул с себя одежду, насквозь пропитанную сладкими духами Алисы, забросил её в стильную машинку. Попов включил в ванной воду, которая тёплыми струями стекала по его телу. Вдруг взгляд зацепился за красно-розовую бутылочку малинового гели для душа. «Сука, — пронеслось в голове учителя. — Надо это куда-то убрать. Так, от греха подальше».
Он говорил себе это каждый день. Но гель так и стоял на полочке рядом с другими.
Арсений надел чёрный рубашку и закатал рукава по локоть, тёмные джинсы как обычно облегали стройные ноги. Влажные волосы немного завивались, а для завершения образа Попов надел очки в чёрной оправе. Арсений знал, что красив. Знал, что на него пускают слюни его ученики и коллеги, ведь не каждый день ты видишь молодого сексуального учителя. Попов усмехнулся. Да, именно таким он и был. Но невесёлые мысли тут же поникли в его сознание, омрачая всё. А Алёне было этого мало. Она же изменяла ему с другим, хоть он и делал всё для неё.
Это была личная маленькая драма Арсения. Он не мог понять, что делал не так. Он ведь ради жены и дочери был на всё готов, а что получил в конечном итоге?
Пытаясь забыться, Попов находил себе партнёров на одну-две ночи, в основном девушек, но бывали и парни. И Арсений осознавал, что притяжение к Шастуну — не более, чем соломинка, за которую пытается схватиться его подсознание, чтобы отвлечь внимание от реальных проблем.
***
Голова раскалывалась.
«Блять, точно, школа», — первая мысль пронеслась в голове Антона яркой вспышкой.
Когда пелена перед глазами спала, а сознание вернулось в норму, то Шаст осознал, что лежит на полу Диминой гостиной, а в руках у него пустая бутылка вина. Друг нашёлся недалеко, свернувшись калачиком у дивана.
Антон отыскал телефон в кармане штанов. Восемь утра. А от Диминого дома до школы ехать минут тридцать на автобусе, который приходит в восемь-десять.
Блять.
Шаст понял, что если они сейчас не поторопятся, то приедут дай бог к третьему уроку, так как расписание у их автобуса было просто волшебное. Поэтому Антон оказался рядом с Позовым и начал трясти его за плечо.
— Димон, подъём!
— У-у-у... — Промычал Позов.
— Дима, блять, вставай!
— Отстань! — Поз скинул руку Шаста. Антон закатил глаза и застонал:
— За что мне это?! За какие-такие грехи? Поз, мы в школу опоздаем!
Дима не реагировал. Тогда Антон решился на крайние меры: он сходил в ванную и набрал стакан ледяной воды. Дима подскочил, матеря всё вокруг, когда Шастун вылил на него содержимое стакана.
— Ты охуел?! — Заорал насквозь мокрый Дима.
— А как тебя ещё будить? Ты же дрыхнешь как не знаю кто! У нас десять минут до автобуса.
— Сука! — Позов рванул с места. Антон не понял, что случилось, но когда послышался хлопок двери в ванную, то он осознал всю горечь ситуации.
— Позов, блять! Я раньше встал!
Но Дима включил воду и не слышал его выкриков.
Они бежали до остановки, не замечая удивлённых взглядов прохожих. Они запрыгнули в транспорт как раз перед тем, как его двери закрылись. Антон и Дима тяжело и глубоко дышали после быстрого бега, ведь с физкультурой оба были не в ладах: Поз из-за небольшого лишнего веса, а Шаст из-за комплекции. Вернее, во время пробежки по стадиону он мог просто упасть в обморок, а потом его откачивать надо. Дима старался изо всех сил, но выше четвёрки, которая портила ему аттестат, получить не мог.
Они заняли свободные места и молились успеть в школу. Первым уроком как раз шло обществознание. Антон напускал на себя равнодушный вид каждый раз, когда разговор заходил об историке. Дима видел, как другу тяжело. Как он пытается забыть, даже использует для этого Иру (но на эту тему он поговорит с Шастом в другой раз), как терзает себя мыслями, убивающими изнутри. Дима знал это чувство и имел представление о том, что творилось внутри Антона. Как там говорил Оскар Уальд? «Никогда не люби никого, кто обращается с тобой, как будто ты обычный». Красивые слова, да вот только следовать им — невозможно.
Они вбежали в школу со звонком. Поднялись на второй этаж, прыгая через пару ступенек, а затем влетели в знакомый кабинет. Они остановились у порога, ожидая разрешения пройти дальше. Антон не решался поднять взгляд и смотрел в пол. Знакомый до мурашек голос.
— Молодые люди, почему опаздываем?
— Извините, такого больше не повторится, — вежливо ответил Поз, пытаясь разрулить ситуацию.
— А вы, Шастун, ничего мне сказать не хотите?
Антон наконец посмотрел на учителя.
На него с ожиданием взирали два больших голубых океана. Щелчок и всё внутри перевернулось, а сердце забилось быстрее. Зрительный контакт не прерывал, историк немного сощурился, пристально глядя на своего ученика.
— Извините, — сквозь зубы процедил Антон и резко отвернулся. Арсений проводил парня взглядом до его места, а затем перешёл к теме урока.
Антон записывал лекцию, словно робот. На вопросы, заданные классу, он не отвечал. Чёрной ручкой он старался выводить буквы, чтобы потом самому было легче разобраться в написанном.
Но Шастун снова пропал в своих мыслях. Марать тетрадь сознание не решилось, поэтому на клочке листа как-то сами собой появились совсем ненужные слова, которые он написал на автомате.
«Ненужные для кого? Для тебя? Или для Арсения?» — Язвил внутренний голос.
Антон опомнился. Что же он творит? А если это кто-то увидит? Это же такой пиздец будет.
Шастун накрыл листок тетрадью и попытался снова влиться в процесс. Он поднял голову и сразу же наткнулся на пристальный взгляд голубых глаз. Антон сжал губы в тонкую линию. Почему Попов не может просто отвести взгляд? Зачем мучает его?
«Ещё и очки надел, ну просто мачо».
Прозвенел звонок. Антон снова первым разорвал контакт и закинул тетрадь с пеналом в чёрный рюкзак, влился в поток учеников и, не прощаясь, покинул кабинет.
Арсений осмотрел пустующий класс скучающим взглядом. Эти не задвинули стулья, хотя он несколько раз напомнил, там бумажка на полу валяется, небольшая картонная коробочка от яблочного сока стоит на парте... Арсений нагнулся, чтобы поднять клетчатый листок и сумел различить знакомый почерк. Аккуратные буквы, немного мажущая паста ручки, которая наверняка оставила на руках владельца синие пятна. Попов глазами пробежался по строкам.
«Тебя настолько нет, что везде:
В чужих словах, в течении под кожей.
Ты мне не снишься, в этом нет нужды,
Ты наяву мерещишься в прохожих.
Я состою из музыки, злой усталости,
Бульварных романчиков, смеси тоски и нежности,
Что-то во мне — растаяло ли, осталось ли —
Но никогда не будет уже по-прежнему.
Нам бы учиться мудрости, состраданию,
И отпускать всё то, что так сильно гложет нас.
Я состою из вечного ожидания
Дня, когда всё действительно будет к лучшему.
Сколько всего могло бы ещё случаться,
Если бы время так не неслось стремительно.
Вообрази... Что мы... мы могли быть счастливы.
Потом просыпайся и принимай действительность.»
Арсений читал, затаив дыхание. Его глаза бегали по неровным строчкам, сердце билось быстрее с каждым словом, а дышать он и вовсе забывал. Почему-то незатейливые строки, написанные Антоном, вызвали в его груди трепет и уважение к этому парнишке. Он был совсем непростым. Арсений понял это ещё тогда, когда столкнулся с Шастуном в коридоре и его ушам представилось звонкое «Сука!».
Арсений аккуратно сложил бумажку и сунул в карман брюк. Потом как-нибудь отдаст.
Телефон, лежавший на столе, завибрировал. Попов кинул взгляд на экран, на котором высветилось сообщение от неизвестного номера.
+7***
9:15
«Привет, это Алиса. Может, встретимся как-нибудь ещё раз?»
Арсений раздражённо закатил глаза. Он не любил, когда ему писали вот таким вот образом. Арсению было достаточно указания места и времени. Он не любил все эти диалоги с людьми, которые не приносили ему ничего более, чем просто секс. Это было обычное расслабление, удовлетворение потребностей, которые имел обычный мужчина. Попов не видел в этом ничего более. Да и не желал. А зачем ему видеть что-то, если чувства — не его стезя? Бывшая жена на корню обрубила все возможные проявления заботы и эмпатии, хотя Попов и старался скрыть это. Он пытался всё также шутить, смеяться, не показывать свою настоящую боль. Чужие проблемы никогда никому не нужны. Люди жестоки по своей натуре и ничего кроме жалости или насмешки дать неспособны. А жалость Арсению была не нужна, он же не больной, как и насмешки со стороны людей, ведь его сердце и так изранили достаточно сильно для того, чтобы кровотечение не останавливалось.
Поэтому просто секс и ничего более.
Вы
9:17
«Сегодня. В 22:30. У тебя»
***
Антон нашёл друзей в столовой. Они сидели за одним столом, располагающимся прямо у окна. Оксана, Дима, Серёжа и Ира о чём-то переговаривались. Девушки смеялись, видимо, кто-то из ребят пошутил. Антон подошёл к ним, потрепал по волосам Оксану, поздоровался завтраку с Позом, дёрнул за хвостик Серёжу и обнял Иру, закончив её в кольцо длинных рук.
— Привет всем, — улыбнулся Шаст, садясь рядом с Кузнецовой. Она тут же положила голову ему на плечо, вдыхая аромат ментола, сигарет и чего-то почти незаметно, сладкого, только Ира никак не могла понять, что это. Этот контраст между терпкостью сигарет и сладостью неизвестности очень нравился Кузнецовой, поэтому каждый раз она старалась приблизиться к Антону.
— Может сегодня погуляем? — Вдруг предложил Шаст.
— Я не могу, мне нужно сделать доклад по биологии, — показал головой Дима и поймал на себе сочувственные взгляды. — Эй, ну что такое?
— Бедненький ты наш, совсем со своей учёбой свихнулся, — ласковым голосом пролепетал Матвиенко.
Антон знал, как тяжело другу давалась учёба, но он всё равно шёл к своей цели, учился на отличные оценки и имел план на будущее. Вот только родители всё равно считали, что сын недостаточно старается и терроризировали его ещё больше. Шастун знал, как чувствует себя Дима, когда его друзья гуляют, играют в приставки и настолки, ходят в кино, а он вынужден сидеть дома и зубрить материал.
— Ничего, Поз, мы с тобой сходим тоже куда-нибудь, когда каникулы будут, — попытался поддержать друга Шаст. Позов благородно улыбнулся ему в ответ. На сердце сразу стало как-то легче и теплее.
— Окей, тогда в пять у парка, — объявил Серёжа.
***
Антон и Матвиенко стояли у входа в парк. В руках у первого была бутылка обычной воды, а Серёжа что-то печатал в телефоне.
Девушки немного опаздывали. Холодный осенний ветер, который, впрочем, походил скорее на зимний, пробирал до мурашек, проскальзывал сквозь толстовку Шаста и достигал тёплой кожи. Парень поёжился. Он пытался держать руки в карманах, чтобы согреть порядком окоченевшие пальцы, но и это не помогало. Тогда Антон решил закурить. Закрывая огонёк от порывистого ветра, Шаст поднёс зажигалку к сигарете. Первая затяжка, и ядовитый дым проникает в лёгкие. В груди становится теплее, хоть на языке и губах и остаётся горьковатый привкус.
Вскоре он замечает Иру и Оксану, бегущих к ним навстречу. На лице Антона расцвела улыбка. Девчонки были такие радостные, что только один их вид сразу же прогонял всю тоску. А по факту, какие у него проблемы? Только если в семье, но и там отчим перестал буянить и успокоился, поэтому Шасту доставалось не так часто; его организм это только его дело, ведь он сам желает достичь определённого веса; а Попов... Арсений Сергеевич ясно и чётко дал ему понять, что их поцелуй был простой ошибкой, что он просто поддался искушению, и будущего у них нет. Ну и пусть. У Антона была Ира, которая с любовью и обожанием смотрела на него и каждый раз обнимала, будто Шастун был для неё самым главным в жизни. И Антон понимал, что должен делать также. Что Попова у него не будет никогда, а вот Ира — всегда рядом с ним.
— Просите, ребят, немного задержались, — сказала Оксана, пытаясь перевести дыхание. Она обняла сначала Антона, а потом Серёжу. Матвиенко задержал девушку в своих объятиях чуть больше, чем нужно. Они оба отстранились, смущённо глядя друг на друга, что не укрылось от Антона. Но его внимание переключилось на Иру, которая положила ладони на его плечи и встала на носочки. Он поддержал её за тонкую талию и прижался к её губам. Во рту появился сладкий вкус клубники, а знакомый шлейф духов окутывал и дурманил.
Они отстранились, и Ира блестящим взглядом посмотрела в глаза Антона. Внутри разлилось странное тепло, которое Антон не чувствовал давно — последний раз это был поцелуй с Поповым.
Они гуляли в парке, Антон купил Ире глинтвейн, а себе горячий чай с мятой, держались за руки, целовались, смеялись. Беззаботно, как и должно быть. Свободная юность одиннадцатиклассников, пока ещё не обречённая на волнение перед предстоящими экзаменами.
А Серёжа мучился и думал, как бы поговорить с Оксаной. При Шасте и Ирой заводить этот разговор было плохим вариантом, поэтому Матвиенко дождался момента, когда друг вызвался проводить до дома свою девушку. А Серёжа решил, что нужно идти с Фроловой, да и жили они рядом — через пару домов.
Серёжа и Оксана шли по пустой тёмной улице, которую освещал лишь жёлтый свет одного единственного фонаря. Ветер трепетал серое пальто девушки, раскидывал её золотистые волосы. Серёжа задержал взгляд на её лице, на которое падали тёмные тени, а голубые глаза блестели в свете фонаря.
— Оксан, я хотел поговорить...
Фролова посмотрела на него с долей удивления. Она нахмурилась, но кивнула.
— Что-то случилось?
— Нет-нет, всё нормально... Просто... Просто я хотел сказать, — смутился Матвиенко. — Хотел сказать, что ты мне очень нравишься.
Оксана замерла. Её губы сжались в тонкую полоску, она прикрыла глаза.
— О боже, — протянула девушка. Внутри Матвиенко что-то оборвалось. Может, сердце, которое висело на тонкой ниточке над пропастью, наконец упало? А ниточку эту перерезала Оксана.
— Ладно, забудь, — пробормотал парень и опустил голову.
— Серёж, — сердце внутри девушки пополнилось жалостью к другу. — Серёж, мне надо подумать, понимаешь?
Её голос звучал мягко, настолько убедительно, что парень хотел ей верить. Но внутренний голос кричал: «Всегда так говорят! А потом кидают!»
Но голубым глазам девушки он доверял больше. Поэтому Серёжа улыбнулся и кивнул. Он пошёл вперёд, не заметив, что Оксана облегчённо выдохнула и прикрыла глаза. Вскоре они дошли до дома Фроловой. У подъезда Серёжа неловко обнял девушку, а затем смотрел, как она исчезает за массивной дверью.
Теперь Серёже надо было идти в пустую квартиру, ведь родители уехали на дачу. Банка пива и просмотр телевизора, которые должны были стать его вечерними товарищами, не прельщали. После короткого и неловкого признания на душе остался горький осадок, будто ему отказали, но сделали это настолько скрытно, чтобы он не догадался раньше времени. А может, он сам себя накручивает, и Окс правда просто нужно время?
Серёжа вернулся в пустующую квартиру. На плите стояла сковородка с жареной картошкой и котлетами, которые успели остыть. Он достал из холодильника пиво и сделал несколько глотков. Почему-то даже это не принесло ему заветной эйфории и наслаждения.
Матвиенко набрал знакомый номер. Этому человеку он мог позвонить когда угодно, и Серёжа знал, что он обязательно ответит.
— Ало, Дим? Приезжай, пожалуйста.