Глава 16
Аве ван Белль - бесчеловечная псина.
Шел вдоль канала и не знал, куда деться. Черт подрал, как Харберт Клаус в этих ботинках шлялся и в канал не сбросился от жары? Он вообще их не снимал!? Я б снял их, оставил где-нибудь, только другая мертвая псина удрала бы.
Ну их.
Я валялся рядом с бездомным и саксофонистом на скамье поляны у Рейксмузея. От бомжа пахло мертвечиной. Даже я, мертвец, не пах так пагубно, как он. Я пробовал затянуться сигаретой раз у него, пока тот вынул изо рта курево. Не получилось. Он постоянно уходил куда-то, а после возвращался с бутылкой Хайнекена, выдувал ее и заваливался на скамью. Так продолжалось пару гребанных суток, пока я сам не решил слинять.
Пару раз заходил к mama на Сингел, видел, как Пим бухает, и уходил играться с магнитиками на Цветочный рынок.
Семнадцатого февраля добрался до вокзала и там нашел громадную карту с транспортом. Хоть там был отмечен проезд до Шеллингвуда. Я хотел побывать на участке Корнелиса и Хендрики и найти Харберта. Туда можно было добраться на девятнадцатом трамвае, а потом на тридцать седьмом автобусе, а после драть чертпоймикуда, благо я в Шеллингвуде ориентировался. В общем, я доехал до «Лиергоу» и искал участок, пытаясь вспомнить, когда последний раз думал о дяде с тетей.
Время я не знал сколько, но когда дошел, стемнело. Я расплакался, когда понял, что на этом дерьмовом участке помер Монно, и я валялся с Кикоем. Мурашки проходили по спине, как вспоминал.
Все так дерьмово на самом деле!
Я пытался найти Харберта, но не нашел.
Потом я остановился, просто откинул голову и орал во весь голос.
- Чувак! - я начал. - Если ты улетучился куда то-туда, в это чертово голубое небо, но слышишь меня, то слушай, братан! Спасибо тебе за ботинки! В них, конечно, жарко стало, жесть, но не суть. Ты стал мне настоящим братаном, Клаус! Скоро я тоже улетучусь, как ты, и мы встретимся. Хотя, наверное, мы будем в разных полюсах - ты в раю, а я в аду, - я смолк. - Я оставил Эль. Все-таки малышке нужно жить самой, с живыми, но... - я замолк. - Я очень сильно люблю ее, Харберт Клаус, - у меня сильней заслезились глаза. - Боже, как я ее люблю... Она такая чудесная, Харберт! Я весь не свой стал без нее. Может мне и вправду вернуться? Хотя я не вынесу. Она должна была быть со мной живым, черт подери, а не мертвым! - у меня отваливалась голова. - Боже, как я люблю ее!
Потом я плакал и пинал дерево. Лег на траву. Снег сошел. Так, я лег на траву и смотрел в небо, ждав, когда улетучусь. А меня только притягивало и прижимало сильней, да так, что я мог провалиться под землю.
Да я уже провалился.