Cold Hands, Warm Lies

Родные СоИ напоминали креветок, со всех сторон облепивших Хёнджина. Они заглядывали ему в глаза, заглядывали в рот, пока он пробовал пиццу, заглядывали в свои пакеты с подарками. Они ещё не успели перейти в турбо-режим для допроса и выпытать у него малейшие детали их плохо продуманных, по мнению СоИ, отношений, но все они были на грани, и это чувствовалось.

— Почему ты сразу не сказала, что у тебя появился парень? — БоЫн буравила сестру взглядом через дымок, поднимавшийся из их кружек с чаем и какао.

СоИ не говорила Хёнджину, что не будет прикладывать усилий, но это было заметно по тому, как она вредничала, усложняя ему задачу своими странными пожеланиями, и как на автомате закатывала глаза, когда речь заходила о нём.

— Вероятно, потому что не хотела знакомить нас так скоро, — Хёнджин взял всё в свои руки, догадавшись, что СоИ не станет оправдываться, играя в его легенду, потому что толком не слушала её. — Я напрашивался к вам в гости ещё с лета, а потом на Чхусок... А она говорила, что ещё слишком рано.

Она не знала, чему больше была удивлена — тому, что они с ним «пара» уже несколько месяцев, или его чуть изогнутым губам.

Хёнджин обладал этой обаятельной улыбкой, которая могла растопить едва ли не любое сердце и открыть едва ли не любые двери, но никогда не пользовался этим при СоИ и при людях в офисе прежде. На работе она сталкивалась только с его ехидной ухмылкой, победной и наглой усмешкой ей прямо в лицо или поджатыми в раздумьях губами. Если он улыбался, то натянуто, если смеялся, то над ней.

Господин Юн кашлянул в кулак, отрывая СоИ от мыслей о том, какой Хван Хёнджин хитрый лис, какой змей, какой плут, нацелившийся на чужой бизнес и горе, на котором собирался строить не просто счастье, а блестящую карьеру.

— Вы встречаетесь так долго? — спросил дедушка, без осуждения и обвинений, но с лёгкой обидой в голосе.

Было время, когда СоИ им с женой всё рассказывала: о том, какой парень на неё в магазине взглянул, о том, на какие свидания она ходила, о том, какого киношного бойфренда она добавила в свой тайный гарем. Но с тех пор, как её бабушки не стало, эта часть её жизни была засекречена. Только вот господин Юн и подумать не мог, что настолько.

Как она могла встречаться с кем-то месяцами и лгать, что это не так?

— С конца весны, — сказал Хёнджин. — А работаем вместе с прошлого лета.

— С ума сойти! — мама была в полном восторге. — Оказывается, СоИ умеет хранить секреты! Она плохая лгунья. Совсем врать или скрывать что-то не умеет — у неё правда и на лице, и на языке...

— Теперь понятно, почему она так удивилась и разозлилась из-за цветов, — БоЫн хмыкнула. — Её секретные отношения были раскрыты таким глупым образом...

Хёнджин засунул хрустящую снаружи и мягкую внутри корочку от своего куска пиццы в рот и тщательно вытер руки салфеткой.

— Простите, — он вёл себя так, словно искренне раскаивается. — Я не хотел ставить СоИ в неудобное положение, но...

— Ты сделал что-то, что заставило её заблокировать тебя, — закончил за него дедушка. — Что именно?

Молчаливая Хёми выдала едва слышное поддерживающее «что?», а БоЫн, заинтересованно навострив уши, убрала за них тёмные прядки, чтобы не пропустить ни слова из этих увлекательных оправданий.

Хёнджин дал СоИ ещё один шанс принять в этом всём участие, но на его воодушевлённый взгляд она вздёрнула подбородок и сложила руки на груди, внушая ему мысль, что он сам должен разгребать это. А она будет смотреть и про себя критиковать.

— Ну-у, — он понял, что грести в этой лодке придётся одному, и ничуть не расстроился. — Стыдно признаться, но я насмехался над нашим общим фото... СоИ была очень милой и смешной там, а ей это не понравилось и она в отместку заблокировала меня.

— Какая у нас СоИ обидчивая, — в шутку заметила мама.

— Я не обидчивая, — впервые за обед отозвалась та, о которой шёл разговор. — Но он угрожал показать фото всем в офисе. Я разозлилась. И вы бы разозлились, если бы вас так сфотографировали.

СоИ не верилось, что Хёнджин не смог придумать ничего получше и вновь напоминал ей об этом дурацком пьяном фото. Это тоже была часть угрозы? Маленькое напоминание, что он и дома, и на работе имеет на неё влияние?

— Что такого страшного на том фото? — не понимала БоЫн.

— Я покажу, — с явным удовольствием сказал Хёнджин, запуская руку в карман пиджака.

У СоИ сердце ухнуло в пятки.

— Нет! — воскликнула она.

Но уже было поздно — Хёнджин развернул к её родне мобильный, показывая то самое позорное фото в отличном качестве сначала её дедушке, потом маме с сестрой, потом мачехе и даже Санмину, что расхохотался на весь бар, тыча в телефон пальцем.

Да как он посмел использовать это против неё?

— Как мило, — Хёми немного улыбнулась, притягивая к себе сына за шкирку и легонько встряхивая его, чтобы заставить замолчать. — Это после корпоратива?

— Явно после корпоратива, — сказала мама.

— Но наша СоИ там всё равно красотка, — сказал дедушка, стараясь её подбодрить.

— Скажите? — Хёнджину это было на руку. — Я это и пытался ей сказать, но она уже заблокировала меня.

— И только из-за этого ты отправил ей столько цветов и приехал в такую даль? — БоЫн всё ставила под сомнение.

Хёнджин уверенно кивнул, уже после быстро добавляя:

— Ну и чтобы познакомиться с вами. Я знаю, как СоИ любит Рождество, — он делал выстрелы вслепую, но каким-то образом попадал в яблочко. — И подумал, что это лучшее время, чтобы задобрить её и представиться её семье.

Его присутствие, его улыбка и его слова были для того, чтобы сделать СоИ звездой дня, отеля и всего Ёнпхёна. Он со всей ответственностью подходил к своей части сделки, из-за чего она почувствовала лёгкий укол вины. Нужно было хотя бы сесть рядом с ним, а не через два стула.

— Кажется, она всё ещё немного обижена, — дедушка видел её насквозь.

— Совсем немного, — она вздохнула, убеждая себя в том, что подыграть Хёнджину можно и даже нужно, если она хочет и дальше видеть, как БоЫн места себе не находит от зависти, а мама видит только родную дочь и её потрясающий улов — сеульского пареня. — Всё-таки цветы, что Хёнджин отправил, красивые, а то, что он заявился сюда в тонюсеньких штанах и пиджаке — глупо до смеха.

Он и сам это теперь понимал, но никак не мог предположить, что ветер у подножья горы будет таким холодным, и что многие дорожки будут не расчищены, так как прежде на горнолыжных курортах не бывал.

— Но ты ведь взял с собой пару свитеров и нормальных штанов? — спросила мама.

— Изначально я ехал сюда только на день, но СоИ сказала, что я должен остаться... — он поморщился от неловкости, стесняясь признаваться, что у него с собой только рабочий портфель с документами касательно проекта и продажи отеля, и даже нет пары запасных носков.

— Ничего, — отмахнулся дедушка. — Ты можешь уехать сразу после знакомства...

— Отец! — мама всё ещё звала его так изредка. — Как вы можете такое говорить? Этот молодой человек приехал сюда, чтобы провести время со своей девушкой, а вы его выгоняете вместо того, чтобы предложить те коробки вещей Хэчана, которыми завалена наша бывшая спальня? Просто отдайте их ему.

Дедушка сидел с немного обалдевшим видом от такой наглости. Он берёг вещи сына и бывшей невестки даже после того, как они разбили сердце ему и СоИ, бросив родной дом и разъехавшись по новым семьям, а теперь должен был отдать их малознакомому парню?

— Точно! — на лице СоИ промелькнула злодейская улыбка. — Папины вещи идеально подойдут Хёнджину.

Те пёстрые лыжные комбинезоны из девяностых, колючие вязаные свитера и широченные джинсы, которые она так часто видела на распечатанных снимках в семейных альбомах.

— Я могу купить всё необходимое в магазинах на площади, — заметив её улыбку, сказал Хёнджин. — Кажется, там куча магазинов...

— Не стоит тратиться, — СоИ отмахнулась от его идеи. — Дедушка, своди его переодеться, а я пока займусь украшением отеля...

Хёнджин всё ещё мило улыбался, но в его глазах бегущей строкой читалось «Ну зачем ты так? Что такого плохого я тебе сделал, что ты бросаешь меня одного с твоим дедушкой так скоро, ещё и хочешь, чтобы я надевал какое-то старьё, хотя каждый день видишь меня в новеньких костюмах?»

— С двух часов новые гости заселяются, как я могу покинуть свой пост?.. — забухтел старик, явно не горя желанием так скоро впускать гостя в свой дом и неосознанно принимать его, отдавая ему вещи любимого сына без его согласия.

— Мы его сводим, — вызвалась БоЫн, говоря о себе и о маме. — И приоденем.

Это было ещё хуже, но СоИ считала, что чем хуже — тем лучше.

— Ладно, — она с радостью бросила его, вставая из-за стола. — Тогда я пошла за гирляндами и венками, а вы развлеките моего парня и вымотайте так, чтобы у него сил не оставалось смеяться над моими фото.

Она спустилась вниз в гордом одиночестве, мечтая немножко отдохнуть от семьи и подготовиться ко второму раунду, когда вернутся папа с отчимом, но оказалось, что насладиться украшением отеля одной не выйдет — Минхо, наконец, закончил с парковкой и уже притащил в холл коробки с ёлочными игрушками, гирляндами и дождиками. Он тихонько напевал себе под нос, распутывая шнуры и прочие украшения.

— Это «It's Beginning to Look a Lot Like Christmas»? — спросила СоИ.

Он кивнул и расплылся в улыбке, мурлыкая бессвязно слова, которые вроде как знал, а вроде как и нет, потому чаще слышалось «м-м», нежели что-то другое. Но СоИ нравилось. Благодаря такой музыке у неё всегда поднималось настроение, поэтому, начиная с первого декабря, — а иногда и с середины ноября — каждое её утро начиналось с любимого плейлиста, подписанного тремя голубыми снежинками. Пока чистила зубы, добиралась до работы и пританцовывала на пустом или переполненном людьми тротуаре под рождественскую музыку, уровень её счастья зашкаливал.

Пение Минхо немного притихло из-за разговоров, что доносились с лестницы — дедушка спрашивал у Хёнджина, не будут ли за него переживать дома или ждать его к Рождеству, а он отвечал, что уже взрослый и живёт один.

— Я займусь номерами, — шепнула СоИ, забирая коробку с рождественскими венками и убегая в соседнее здание через просторный задний двор без куртки и даже без шарфа.

Их старенький отель в последние годы пустовал непростительно часто. Завсегдатаи всё ещё приезжали — для них это место, как и для СоИ, было уютной ностальгией по детству. Но новые гости часто улыбались сдержанно, разочарованные несовпадением фотографий с реальностью и недостатками в обслуживании. И всё же СоИ верила в потенциал. Она думала: пускай те дорогие и блестящие снаружи и внутри отели привлекают крытыми бассейнами, шведскими столами и суетливой беготнёй персонала, в отеле дедушки по-семейному уютно и спокойно. Пока другие запихиваются переваренными крабами, у них подают приготовленную с душой пиццу и кимпабы на любой вкус, совсем как дома; пока другие ищут себе свободный шезлонг под зимним солнцем, пробивающимся через стеклянный потолок, у них устраивают вечера караоке и пьют согревающий глинтвейн или какао с зефирками; пока другие сколачивают состояние на приличном ремонте, у них зарабатывают немного, но достаточно благодаря семейной атмосфере, которую не купишь за деньги.

А теперь всё это рисковало исчезнуть из-за застройщика, которому не хватало земли и денег, и это наверняка разбило бы её дедушке сердце.

СоИ то и дело шумно выдыхала, клея искусственные зелёные венки с красными ягодками омелы на двери так, чтобы цифры были хорошо видны. Она старалась думать о том, как удивятся и обрадуются гости, когда выглянут из номеров или вернутся с прогулок, а тут это, но продолжала крутиться в вихре плохих мыслей.

— Вот ты где, — голос Хёнджина прокатился эхом по коридору, прежде чем подошвы его ботинок заскрипели по ламинату.

СоИ обернулась в надежде увидеть призрак из девяностых, но он всё ещё был одет в штаны от брючного костюма, а из-под старого папиного свитера выглядывали рукава и белый ворот рубашки. К сожалению, выглядело презентабельнее, чем она рассчитывала. Даже посмеяться было не с чего.

— Что, не нашлось ничего в стиле городского мистера Гринча, и потому ты решил и дальше морозить себе задницу?

— Разве этот чудик не ходит в фильме без штанов? — Хёнджин нахмурился, стараясь вспомнить постеры и рисунки, которые прежде видел.

— Вот именно, — ответила СоИ, смещая взгляд на брюки, плотно облегающие его бёдра и немного расходящиеся уже на лодыжках.

Она не пыталась думать о нём без штанов, но эти были буквально как вторая кожа.

— Не волнуйся, в мою комнату уже отнесли тонну тёплой одежды, тёплых одеял и советов касательно того, как за тобой ухаживать, — он сморщил нос, последнее считая откровенно лишним.

Он уже понял, что указывать другим, как вести себя в отношениях, у них семейное, потому что госпожа Ма четыре раза повторила, чтобы он хорошо заботился о СоИ за те пять минут, что они шли к дому, и за последующие десять, пока он примерялся.

— Во-первых, я не волнуюсь, — сказала СоИ, скидывая мусор от двустороннего скотча в красный тканевый мешочек. — Во-вторых, твоя комната?

Она немного надеялась, что дедушка включит строгость и вынудит Хёнджина остановиться в их отеле, пускай и со скидкой для своих.

— Да, самая последняя дверь в конце коридора, ведущего из гостиной.

У них был довольно большой и приятный дом, пахнущий дровами фруктовых деревьев, тлеющими в потухшем камине, и чем-то до боли знакомым из детства, что Хёнджин так и не смог узнать за время пребывания там.

— Слева или справа?! — СоИ уставилась на него в нервном ожидании, сомневаясь, что мама с ней поступила бы так, но кто знает...

— Слева, — ответил Хёнджин.

— Невозможно, — сразу же фыркнула СоИ. — Это моя комната!

— Тогда, наверное, справа, если... — он запнулся, стараясь понять, с какой стороны находилась дверь, когда он пришёл и когда уходил. — Да, точно справа, если стоять лицом к окну.

— Но это всё ещё моя комната, если «справа» по направлению к окну, — у СоИ от гнева брови сходились на переносице. — Это мама тебя туда поселила? Вот же! Дедушка ни за что этого не допустит...

— Так эти мягкие игрушки на кровати и вокруг твои, а не твоего младшего брата? — рядом с ней ему не нужно было притворяться милашкой, и на его лице появилась глумливая усмешка.

— Они не мои, — солгала она, несколько агрессивно припечатывая праздничной венок к двери.

— Но...

— Тебе напомнить четвёртое правило?

Хёнджину и правда не помешало бы напомнить — у него все они перемешались в голове, но он не видел как такового смысла, потому что СоИ сама была не готова им следовать.

— Зачем? — спросил он. — Чтобы я пытался быть милым с тобой и твоей семьёй, а ты отсаживалась от меня подальше, лишая шанса хоть раз взяться за руки при остальных? Мне кажется, ты намудрила с правилами, выдумав то, чего сама не хотела.

— Ничего я не намудрила, — она была рождена для того, чтобы спорить с ним. — Я просто жду, что ты будешь проявлять больше инициативы.

— А ты? — сразу же спросил он, следуя за ней по пятам к двери напротив. — Ты не собираешься проявлять хоть немного инициативы и вести себя так, будто я тебе нравлюсь? Мы ведь встречаемся, всё-таки.

— Я от тебя не без ума, я просто дала тебе шанс, потому что ты бегал за мной и уговаривал, — это было абсолютно не в её стиле, но заставить себя играть влюблённую у неё не получалось — дедушка ни за что не поверил бы, что Хёнджин СоИ сильно нравился. Он уже не верил.

Хёнджин сжал челюсти, напрягая их до глухого скрежета.

— Работать с тобой крайне сложно, — сказал он.

Она пожала плечами.

— У меня отпуск, так что я здесь не для того чтобы работать, а для того чтобы отдыхать. Если хочешь их убедить — придётся самому постараться.

Хёнджин ещё пару секунд постоял в стороне, составляя план действий, а потом вдруг выхватил у СоИ из рук скотч и ножницы.

— Вешать прямо над номером комнаты? — спросил он, передвигая коробку с венками ногой, подальше от девушки.

— Так, чтобы он был по центру.

Он слышал с первого раза и получалось у него сразу. В чём-то даже лучше, чем у СоИ.

— Напомни ещё раз, твои любимые летние духи с апельсином и базиликом, а зимой ты используешь лимитированную коллекцию с зимними запахами?

— Да. От Guerlain, — добавила она.

— Если что, мне нравятся одеколоны от Calvin Klein. Особенно «MAN», — сказал он. — Твой любимый цвет зелёный, а мой — серый...

Её не заботило, что ему нравится, но он всё равно рассказывал ей, клея венки на двери и вместо неё сбрызгивая коридор спреем с запахом ели.

— Если ты больше любишь морепродукты, почему на обед всегда идёшь с нами на мясной бульон, а на корпоративы выбираешь кафе с говядиной? — Хёнджин спрашивал её, пока они перебегали в другое здание с отельными номерами, чтобы и там всё обклеить венками, а длинные деревянные поручни в коридоре под окнами обмотать жёлтой гирляндой.

— Что за глупый вопрос? Я выбираю мясо, потому что господин Ё больше любит мясо. Настолько, что тому, кто будет готовить ему подарок на Тайного Санту, лучше подарить ему хорошую вырезку или набор для гриля.

— Ты ешь то, что не хочешь, ради него? — он не понимал. — Не слишком ли много чести для того, кто тебя даже не ценит?

Сам Хёнджин редко ел со всеми: то пересекался с коллегами из других офисов в их кафетерии, то обедал в одиночестве, то засиживался на своём рабочем месте с остывшим чизбургером или ещё какой-нибудь гадостью. От него, впрочем, никто и не ожидал большего — он был хорошим работником, у которого всегда находилась куча дел. А вот СоИ, по мнению господина Ё, не занималась ничем важным, чтобы пропускать обеды. Он никогда не спрашивал, чего она хочет, и даже не слушал, когда она пыталась что-то предложить.

— Я же его секретарь, — сказала она.

— И что?

Хёнджин был слишком оторван от реальности, в которой жила СоИ.

— И то, что моя оценка в конце каждого квартала зависит не от того, сколько бумажек я распечатаю или сколько ваших отчётов вычитаю, а от того, сколько раз соглашусь с мудаком Ё. Каждое «да, мой господин» — плюсик к оценке.

— Но минусик в карму. Разве можно всё время соглашаться с ним?

СоИ была такой бессовестной и требовательной, когда указывала Хёнджину, но при начальстве толком голову не поднимала, ведя себя как провинившийся щенок.

— Можно, потому что именно этого он от меня и ждёт. Буду спорить и возражать — вылечу. И тогда буду плакать не от бестолковой работы, а от её отсутствия, что определённо хуже...

— Когда продадите отель и ты разбогатеешь, сможешь с чистой совестью однажды сказать ему «нет» и уволиться по собственному желанию, — Хёнджин старался поддерживать дружелюбный тон, но от этого СоИ не начинала относиться к нему лучше и смотреть менее враждебно.

Пока он так спокойно говорил о продаже её любимого места, она мысленно откручивала ему голову и прикручивала её к верхушке высоченной ёлки, что прямо сейчас папа с господином Чу везли с ёлочной фермы в отель.

— Ты умеешь кататься на лыжах? — неожиданно спросила она, быстрым взглядом окидывая коридор, над которым он так искусно поработал.

Украшения и гирлянды в сочетании со слепящей белизной за окном даже днём делали всё по-настоящему рождественским. А вечер на склоне и предумышленное убийство одного придурка могло бы дополнить праздничное настроение.

— На лыжах? С горы? — Хёнджин выглянул в окно на виднеющуюся впереди вершину Пальвансан. — Я никогда не пробовал, но...

— Придётся попробовать, — перебила его бормотания СоИ. — Моей маме ты, может, и понравился, но она практически не имеет отношения к дедушке или к отелю. В отличие от моего отца.

— А твой отец катается на лыжах, — догадался Хёнджин.

— Он не просто катается, он — Юн Хэчан, победитель лыжных соревнований 2002 года! — СоИ подняла палец, словно делала объявление о королевской особе.

Хёнджин вскинул брови.

— Лыжных соревнований? На Олимпиаде, что ли?

— Не на Олимпиаде, но это первое место. Кубок. А ещё его имя выгравировано на табличке в холле нашего отеля.

— То есть это был профессиональный турнир?

— Любительские гонки, — исправила его СоИ, отворачиваясь к окну, как будто эта деталь не имела особого значения.

Хёнджин покачал головой.

— Кажется, ты просто пытаешься меня запугать, — сказал он. — Я и без лыж твоему отцу понравлюсь.

Ему уже по секрету рассказали, что господин Юн младший забрал цветы у курьера, и больше всех мечтал познакомиться с парнем своей дочери.

— Без лыж — никак, — отрезала СоИ. — Так что после того, как украсим ёлку, пойдёшь домой за нормальными штанами и солнцезащитным кремом. Ты не получишь этот отель и тем более моё сердце, если сядешь на задницу при спуске с Пальвансан.

— Ох, и не даёт же тебе покоя моя задница...