Фриковские шалости
С момента концерта в оранжевом доме прошло пять дней. За этот период времени Хосок разругался со многими знакомыми после произошедшего и был хорошо проучен Ли на пару с Сокджином, единственное, что сейчас напоминало о произошедшем и заставляло чувствовать стыд и вину перед исполнетелем - воспоминания, обиженная Ли, разочарованные приятели, Чонгук, который подшучивал над старшим, и синяки, которые достались Хосоку от некоторых, так называемых, друзей в тот же вечер за его проступок. Вполне заслуженно, даже очень, однако можно было хотя бы лицо не трогать, ибо каждое утро замазывать свой левый глаз и правую скулу уже надоедало. Хосок, в целом, за эти три дня научился делать макияж, ибо стоило ему один глаз замазать, как второй само собой приходилось красить по причине не соответствия и чрезмерной гладкости. После весёлого концерта Хосок около трёх дней поедал себя за содеянное, ибо Пак Чимина он не ненавидел, попросту не интересовался этим исполнителем, как бы это тяжело не было, ибо его группа сейчас была буквально отовсюду, не глядя на то, что являлась рок жанра. И от чего он так поступил с ни в чём невинным музыкантом - неизвестно. Алкоголь - зло. Винил себя, правда винил, приезжал даже на третий день к Ли и прощение, в прямом смысле сего слова, на коленях просил, Сокджин даже заснял сее действо, однако Ли сказала, что подумает. Сейчас Хосок уже начал мириться с произошедшим, от чего собирался на прогулку с Наён, они хотели пойти в кафе и обговорить список гостей на свадьбе, однако у девушки произошла непредвиденная перестановка по маникюру, от чего Чон сейчас шёл туда один, в компании попутного ветра и шума суетящейся столицы. Чонгук уехал на две недели в Италию вместе с мамой на модный показ и для организации своей выставки, от чего никак не мог составить компанию Хосоку, а с остальными после того денька отношения были натянутыми. Лишь десятеро, влючая Чонгука, из тридцати, никак не отреагировали на произошедшее, ибо они попросту пришли в тот вечер на концерт, и дабы выпить, а что и с кем произошло их не особо интересовало, однако с ними Хосок не был слишком тесен для совместного времяпрепровождения.
Войдя в кафе, парень занимает свободное место у окна, снимает свои солнцезащитные очки с золотой оправой и кладёт их на стол перед собой. Взяв в руки телефон, он начинает проверять, не смылся ли тональный крем с его лица, позабыв о меню. Да и не особо-то и нужно оно, достаточно будет чашки кофе, он есть отовсюду, это точно, тем более в кафе. Ждать долго официанта Чону не приходится, к нему подошли, по сути, сразу же, однако он не ожидал, что его обслуживать будет Чимин? Чимин? Пак Чимин, у которого двухэтажный коттедж на окраине Сеула и популярность, просочившаяся далеко за границы Азии, какого лешьего он в униформе официанта, это розыгрыш такой? Встретившись взглядами, по спинам обоих парней пробегает табун мурашек, а Чимина ещё и словно током пронзает, вот чего-чего, но такого никто из них не ожидал. У Пака, на деле, сейчас проходили съёмки для одного корейского теле-шоу и он должен был отработать день в роли официанта, исполняя разные прихоти покупателей и режиссёров, от чего ему пришлось натянуть на свою синюю широкую рубаху от Gucci чёрный фартук, собрать чёрно-огненные пряди в очень даже милый хвостик, открыв вид на все проколы в своих ушах и на своём лице, и начать обслуживать клиентов, которых было очень-очень много, хоть лопатой откидывай, так как откуда-то просочилась информация о местонахождении звезды. Правда похож он был по большей части не на официанта, а на бармена-байкера либо же мясника, такой бармен-мясник с хвостиком, тату и проколами, косынки с черепами только не хватало.
— Здравствуйте, — Чимин, всё-таки, берёт себя в руки, и прикусив свою нижнюю губу в зоне пирсинга, неловко глядит на Хосока, доставая из кармана фартука ручку и блокнот — вы готовы сделать заказ? — а Хосока в этом мире нет, он в прострации, сейчас так на колени перед Паком упасть хочется, лишь бы тот простил и сказал всем остальным, что всё в порядке. Рыдать хочется от того, что что-то в мире сеем явно против стороны Хосока и специально толкает к нему Чимина, мол "на, двуногий, раз натворил делов, второй не натвори, рыдай и вымаливай прощение у пяток", однако что-то внезапно просыпается в Чоне, давая мысленно совести сковородкой по голове, и, вступая во власть, он не может так просто обмякнуть, обомлеть, не по-аристократичному это.
— Здравствуйте. Да, можно пожалуйста кофе по-венски. — молвит рыжеволосый, гордо, с уверенностью глядя на Пака, и приподняв с интересом свою голову, а Чимин стоит съеженный, скукошенный и пишет быстро и меленько "кофе по-венски", лишь бы уйти поскорее от этого горе-столика, лишь бы так убежать в какой-то иной невидимый портал, и сейчас уже, кажись, он вовсе не мясник, лишь жертва, пытавшаяся им стать, дабы отпугать от себя настоящего мясника.
— Да, это весь Ваш заказ?
— Да.
— Хорошо, ожидайте пожалуйста. — тепло улыбнувшись, и, низко поклонившись, Пак поворачивается в противоположную от Хосока сторону, после чего закатывает глаза, направляясь к барной стойке, и, тяжело вздыхая, а в Чоне что-то внезапно просыпается снова "Нужно попросить прощение будет, была не была" и он решается, что прощение просить будет, валяться на полу, правда, нет, но словесно - да. Стоило пяти минутам пройти, как к столику Чона подходит нежно улыбающийся Чимин и осторожно ставит кофе с подноса на столик рыжеволосого.
— Кофе по-венски пожалуйста. — поклонившись, он собирается покинуть Чона, как тот осторожно берёт его за запястье и тянет к себе.
— Чимин, можно с тобой поговорить? — шёпотом просит Хосока, держа Пака за руку, и, заглядывая с мольбой тому в глаза, Чимин лишь задумчиво смотрит в даль и молчит, замечая перед собой оператора, он вспоминает о съёмках и нервно сглатывает. Накричать на Хосока он не сможет, прогнать его не сможет, побить не сможет, обругать - тоже нет. Нужен выход из сего положения и Пак уже даже знает какой. Взглянув растерянно на Хосока, Чимин забирает свою руку из-под хватки жилистой карамельной руки Чона, и взяв в руки чашку с кофе со стола, одним быстрым движением выливает его на брюки Хосока, и ошатавшись, отходит.
— Как вы смеете меня просить о таком? — поставив чашку на стол, Пак прикрывает своё тело руками и металлическим подносом, с великолепно наигранным страхом и возмущеним заглядывая в глаза Хосока. Конечно, глупый выход, несомненно, нужно будет попросить редакторов телепрограммы вырезать сей спектакль, однако это было первым, что посетило обиженную огненную головушку Пака.
— Чёрт побери! — рыжеволосый тем временем подскакивает от проникнувшей в самые боксерки горячей жидкости и начинает шипеть, хватая сгорстку салфеток со стола, и, спешно кладя их себе на брюки в зоне паха. — Ты издеваешься? — Чон сверлит своим ненавистным взглядом напуганного Пака, который всё ещё стоит в позе аля "Я голая, уйди, дорогой!", и едва ли удерживается от того, дабы не закричать на всё кафе. Посетители тем часом косо смотрят на Хосока и начинают шептаться, вместе с персоналом заведения и стаффом телепрограммы, а Чимин лишь кусает свою нижнюю губу и с неловкостью смотрит на Чона, к которому уже через минуту подходят два охранника и просят покинуть заведение, немедленно, что он и делает, оплатив свой кофе по-венски немалой купюрой, тем самым же оставив отменные чаевые. Встретившись напоследок взглядами с Паком, он разъяренно дышит, находясь за пять сантиметров от его белоснежного личика, и со злобой заглядывает шатену в глаза, после чего глубоко выдыхает и с последними каплями оставшегося спокойствия покидает заведение, отлепив промокшие насквозь салфетки от своих брюк, и швырнув их в сторону, на что Пак лишь победно ухмыляется и шлёт ему незаметный воздушный поцелуй в спину.
Хосок сидит на подоконнике на кухне и подносит к своим устам бокал белого полусладкого, что произошло днём в кафе - парень души не чает, скорее всего, месть, тоже заслуженно, н
однако можно было хотя бы не при таком количестве людей мстить? Хотя, безразлично, лишь бы простили и никогда больше не вспоминали. Комната освещается лишь лунным светом, во всём доме царит тишина - отец уехал к матери на Шри-Ланку, Хосок весь этот месяц был один на хозяйстве и следил за родительским домом, временно перебравшись со своей обители сюда. Можно было бы позвать Наён для совместного просмотра комедийных сериалов и составления списка гостей, однако не было желания, они виделись позавчера и этого парню было достаточно на ближайшее время, а гости подождут. Как же хорошо, что у неё сегодня внезапно появился маникюр. Из головы так и не выходила личность Пака. Хосок вычитал в интернете, что Чимин является одним из влиятельных людей Южной Кореи, его, буквально, несколько человек от президента отделяет, так-то он даже входит в топ 5. Ещё он вычитал, что Чимин занимается благотворительностью и при возможности принимает участие в различных субботниках, регулярно помогает с закупкой нужного оборудования в детские дома и больницы, которые лишь недавно открылись, а так же частенько посещает приюты для животных.
— Ангелы являются рокерами. — уста Хосока скрашивает лёгкая ухмылка, а сам он делает большой глоток белого полусладкого, всё не отрывая взгляд от телефона, на экране которого красовалось фото радужноволосого Чимина, и задумывается. — Сейчас бы поговорить с тобой по-нормальному, по-человечески, ты ведь юноша далеко не плохой-то, оказывается. — поставив бокал рядом, Чон берёт бутылку вина и доливает из неё ещё жидкости в сосуд, после чего обхватывает посудину своими длинными пальцами и приподносит к устам, вычитывая различные новости и факты о Чимине. Заметив, на случайно найденом фан аккаунте анонс выхода теле-шоу с Пак Чимином, до парня доходит, от чего же рыжеволосый шатен в официанты подался, и здесь до Хосока доходит ещё одно - он не просто опозорен прилюдно, он опозорен на половину планеты, так точно. Рыжеволосый лишь с ухмылкой выдыхает, и цокнув, прикрывает глаза. Издав обременённый крик на всю кухню, он закрывает своей огненной чёлкой лицо, взъерошивая её, и разваливается с бокалом в руках и бутылкой спиртного между ног на подоконнике, как тесто.
Чимин тем временем стоял у туалетного столика в своём нехилом коттедже на втором этаже и смывал макияж. Он принял ванну в эфирных маслах и готовился ко сну после насыщенного дня. Хосок не покидал его мысли, Пак был обижен на него в глубине души, от чего и проделал с ним столь злую шутку, вот правда о чём сейчас же начал жалеть, ибо по-детски всё получилось, но Чимин договорился со стаффом о том, дабы они вырезали моменты с Чоном, пояснив это тем, что прекрасно знает этого парня и сам во всём разберётся. Всё-таки, позорить его не хотелось. Пролитого на дорогущие брюки кофе с головой было достаточно. Выбрасывая очередной ватный диск в мусорное ведро, Пак засматривается на своё отражение в зеркале, он избавляется от разноцветных линз, возвращая глазам их природный вид и цвет - чёрный, и пристально смотрит на свои проколы, на веснушки, осыпавшие его щёки и горбинку носа, который, между прочим, до сих пор давал знать о себе болями, всё-таки, кулак у Хосока сильный, а глазометр - точный, служит Чону преданно, не давая никаких сбоев, даже когда тот пьян в зюзю. Смотрит на природный румянец в зоне своих объёмистых щёк, на фиолетовые мешки под глазами из-за недосыпа и ему становится интересно. Он с осторожностью снимает пирсинг, который украшал его брови, нос и губы, избавляется от энного количества серёжек в ушах и металлических колец на пальцах, после чего снова начинает рассматривать своё отражение. Он такой простой и обыденный без серебра и металла, никакой не рокер, не <i></i>фрик. Парень склоняет свою голову немного направо и нежно, не спеша, оглаживает свою карамельную острую ключицу с левой стороны, которую не прикрывала шёлковая ткань халата, и внимательно наблюдает за своими действиями через зеркало. Пухлые губы сами размыкаются, а дыхание становится сбитым, вот-вот лёгкие в клочья разорвутся от переизбытка кислорода. Взгляд становится затуманенными, как и разум, и парень оглаживает осторожно свою щеку, медленно блуждая своими бархатными пальцами к мягким персиковым губам, и оттягивает нижнюю губу чуть ниже в сторону, пристально глядя на свои уста через отражение, томно выдыхает, слегка улыбнувшись, и, закинув голову назад с прикрытыми глазами. Парень выключает свет за собой и спешно идёт в своём шёлковом бежевом халате в спальню, где в темноте валится на двухспальную кровать, и выгнувшись тазом вперёд, в позе лёжа на спине, начинает, не спеша, и осторожно развязывать шёлковый пояс, чувствуя как по всему телу проходит какой-то разряд, как бегут мурашки. Прикрыв глаза, он плавно проводит пальцами своих мягких рук по шее, опускаясь к груди, и, останавливаясь у сосков, которые так же были у парня проколотыми. Опускаясь всё ниже руками, и, оглаживая свой торс, на котором красовались крепкие кубики пресса, что на них можно было запросто бельё стирать, ибо Пак активно посещал спортивный зал, он так же нежно касается своих боков и внутренней части мускулистых бёдер, парень облизывает два своих пальца, сложив их пистолетом, и, перевернувшись на живот, оглаживает ими анальное отверстие, после чего повторно смачивает их подступившей жидкостью изо рта, и снова огладив кончиками влажных пальцев колечко мышц, одним толчком входит пальцами во внутрь, выгибаясь в спине, как кошка, которая только пробудилась и подтягивается. Из уст вырывается рванный выдох, парень складывает левую руку в локте, и сделав её своей главной опорой на пару с согнутыми коленями, закидывает голову назад, расставляя свои ноги как можно шире, после чего начинает не спеша двигаться внутри себя. От чего-то именно в такой блаженный момент Паку думается о разъяренном Хосоке с мокрыми брюками, от чего он с неловкостью прикусывает нижнюю губу и начинает двигаться в себе быстрее, специально издавая грязные стоны, дабы думать хотя бы о тех же дрянных стонах, о самоудовлетворении, но только не о Чон Хосоке, не сейчас, по крайней мере. Однако получается плохо, теперь его фантазия, работающая на высшем уровне в моменты, когда Чимин устраивает себе подобного вида разрядку, показывает в голове Пака картинки с обнаженным Хосоком, который так бы взял и сделал Паку приятно. Который, широко расставив его белоснежные и гладенькие ножки, шепча различные пошлости, двигался бы в нём.
— Вот же чёрт! — тяжёлое дыхание слышится всё чаще, Пак заваливается на спину, и ещё шире расставив ноги, продолжает напористо двигаться в себе, заломив "работающую" руку под себя, а другой лаская свои затвердевшие соски, оглаживая внутреннюю часть левого бедра, в которое он жадно впивается своими белоснежными коготочками. Сейчас он представляет, как Хосок сзади держит одной рукой его за подбородок, а другой - оглаживает его притягательное и девственное тело, плавно двигаясь в нём, и, оставляя засосы на белоснежной вспотевшей шее. — Ах! — захватывая воздух всё тяжелее, жаднее впиваясь левой рукой в простынь, Пак начинает раздвигать пальцы правой руки внутри себя и смыкать их обратно, как ножницы, он начинает что-то стонать, словно в бреду, и изгибаться в спине, как можно сильнее вжимаясь своим тазом в постель.
— Ах! Ты мне нужен! — кусая свою напухшую нижнюю губу, и, проходясь обильно своим языком по губам, стонет парень — Я хочу тебя в себе, Хосок! — протянув возбуждённое "Хосок", парень изливается себе на живот, жадно хватая воздух своими лёгкими, и, утопая в волнах блаженства. Он всё ещё с закрытыми глазами облизывает искусанные губы, оставляя шлепок на своем бедре, и достав из анального отверстия свои пальцы, после чего устало поворачивается набок. Ему хватило лишь пяти минут для разрядки, сегодня всё слишком быстро. Жадно вдыхая воздух, он складывает руки у своего лица и прижимает ближе к своей груди колени, и спустя несколько минут возвращения обратно, в мир наш, неохотно покидает свои белоснежные покои и плетётся в ванную, не взяв с собой никакого одеяния, и, взъерошивая свои волосы на ходу. Всё-таки, жить одному хорошо, вот правда изредка скучно и одиноко бывает, однако для подобных моментов всегда есть друзья и семья. Так-то парень мог спокойно расхаживать по обители обнаженным и никто ничего не скажет, мог расслабляться подобным образом, когда захочется, и попросту никого не стесняться. Пожаловав в ванную, Пак включает освещение одним хлопком в ладоши и скрывается за стеклянной душевой кабиной, ванну он уже принимал, в этом нет необходимости, этого достаточно. Может, душ поможет ему спуститься на землю, душа достаточно. Возвращается Чимин в спальню уже через пять минут, взяв свой халат с постели, он начинает кутаться в него, завязывая пояс выше пупка, и, разваливаясь звездой на просторной кровати. Он задумчиво смотрит в потолок, на котором рассыпались многочисленные, не особо яркие, блики от небоскрёбов, на которые открывали вид окна, что были на всю стену и тянулись от самого потолка в самый пол, жмурится в темноте и закрывает своё лицо руками, думая о произошедшем буквально несколько минут назад, после чего жалобно смеётся. Как же хорошо, что рядом нет никого, особенно Хосока. С досадой простонав, Пак с головой кутается в чёрное и пушистое одеяло, прикрывая глаза, и, засыпая с мыслью о том, что он сегодня чуть согрешил в очередной раз в своей жизни. Да и вообще, нужно будет купить чипсы и обязательно сходить в парикмахерскую.