Глава 7
Истерика накатывает на меня волнами. Я отчаянно цепляюсь за мысли о необходимости провести дыхательную гимнастику, найти якорь, запереть и, наконец, отвлечься от гнетущих меня воспоминаний, разрушающие мой хрупкий, построенный на боли, мир.
Но ничего не помогает. Мне становится хуже. Я задыхаюсь. Мою грудь сдавливает тисками и будто и так небольшая кухонька еще больше сжимается вокруг меня. Мои руки начинают сильно дрожать. Боже, неужели опять? Ведь столько лет у меня не проявлялись симптомы вегетативной дисфункции, и мне казалось, что все пришло в норму, но жизнь любит исподтишка ударить в самое больное место.
Соскальзываю со стула и упираюсь руками о пол, все так же пытаясь сделать такой желанный вдох. Такое чувство, будто сердце сейчас вырвется у меня из груди. Пульс зашкаливает. Тело пробивает сильная дрожь. Воздух. Надо дышать...
Вдруг сквозь шум в ушах до моего слуха пробирается какой-то звон. Я не могу понять, откуда он, но настойчивый звук, словно набатом, колотит по голове. Лишь краем сознания я понимаю, что это ничто иное как звонок. Кто-то звонит мне в дверь, причем делает это настойчиво. Найдя в себе силы, с трудом поднимаюсь на дрожащих ногах и, ничего не видя вокруг себя, по инерции, держась за стенку, направляюсь к входной двери. Не знаю, сколько времени я потратила на такое, казалось, простое действие, но у меня кое-как получилось до нее дойти и не с первого раза открыть замок.
Как только опускаю ручку, все также с трудом дыша и ничего не видя вокруг себя, обессилено падаю на пол, в то время как дверь резко открывается.
Больше не могу, я задыхаюсь... Не выдержу.
Чувствую, как сильные руки поднимают меня и прижимают к теплой твердой груди. Дальше все как в омуте ― мужской голос что-то говорит мне сквозь вакуум, но я не могу понять, кто это и кому он принадлежит, затем ощущаю, как меня кладут на кровать и убаюкивают, поглаживая по голове. Хочу поднять взгляд и посмотреть на своего гостя, но даже на это действие не хватает элементарных сил. Вскоре я понимаю, что дышать становится легче, и потихоньку делаю маленькие вдохи ртом, выдыхая носом, но мой организм оказался настолько вымотанным, что я не замечаю, как уплываю в сон.
Просыпаюсь уже вечером. Резко сажусь, вспоминая, что со мной произошло часами раннее. В спальне выключен свет, но луна беззастенчиво подглядывает в окно. Встаю с кровати и спешу осмотреть дом на наличие чужого человека, но, обойдя все комнаты, никого не нахожу. Везде темно и тихо.
Вернувшись в спальню, замечаю телефон на столике, снимаю блокировку, и передо мной появляется сообщение в заметках: «Я буду рядом». У меня перехватывает дыхание. Боже... Только сейчас я осознаю масштаб случившейся катастрофы. Я не помню, кого впустила в квартиру, не помню, кто меня убаюкивал, не помню голоса, что нашептывал мне слова, я не помню этих самых слов. Все, что тогда я чувствовала, было связано с паникой и болью, которые вгрызались в мое искалеченное сердце и пытались разрушить все до основания. Но эти объятия... Так, надо успокоиться, главное, что он ничего не укра... Не украл же? Быстро проверив все свои тайники, я окончательно расслабляюсь, но мозг то и дело подкидывает новые и новые мысли, не желая отпускать мое сознание. Но, как говорила Скарлетт О'Хара: «Я подумаю об этом завтра».
Еще раз просмотрев телефон на наличие других сообщений, либо звонков, понимаю, что меня никто, по сути, не терял. И я, не став звонить Кате, решаю ложиться спать. Все равно уже не в состоянии продолжать дальше корпеть над вопросами, понимаю, что в этом не будет никакого толка, только себя намучаю и ничего не запомню.
Наспех приняв душ, надеваю пижаму и ложусь в постель. Не буду отвлекаться на телефон, а постараюсь быстро заснуть и как следует отдохнуть перед завтрашними лекциями. Дав себе такую простую установку, сама же беспрекословно ее выполняю. Я засыпаю.
***
― Ты серьезно? ― в шоке спрашивает меня Катя, так и не поднеся вилку с салатом ко рту.
― Абсолютно, ― тихо отвечаю и смотрю в глаза подруге.
У нас случился внезапный перерыв на обед, так как преподаватель отпустила нас сегодня немного пораньше со своих пар, поэтому мы решили сходить в столовую, пока появилась такая возможность.
― Мать моя женщина, отец мой мужчина. Танюш, я сейчас реально напугана, ведь у тебя давно этого не было, но больше всего меня поражает, что этот приступ был намного мощнее...
― Погоди, а то, что я не помню, кому открыла дверь, позволила себя взять на руки и уложить в постель, да еще и заснула, как ни в чем не бывало, тебя не смущает?
Катя просто смотрит на меня, на ее красивом лице не отражается ни единой эмоции. Ну и что это значит?
― Если ничего не украли, значит, не стоит переживать...
― Катя, блин! Да это сюр какой-то! ― Хватаюсь руками за голову и стону. ― Знаешь, что самое интересное?
― Что?
― Что у меня молчит этот гребаный инстинкт. Никакой паники, будто все в порядке вещей. Ко мне пришел человек, которого я не помню, а я, как удав, спокойная! Кошмар, мне пора в психушку, к будущим коллегам, так сказать.
― Ох, Таня, не забивай себе голову лишними волнениями. Что случилось, то случилось. Меня все же больше беспокоит твое эмоциональное состояние. ― Затем она добавляет шепотом: ― А еще я боюсь за твою жизнь.
Вот тут я вздрагиваю. За всеми этими переживаниями я совершенно забыла про виновника моего текущего состояния ― человека, который биологически является мне отцом. Тяжело сглотнув ком в горле, я говорю:
― На самом деле, я тоже...
Катя берет меня за руку и крепко сжимает в знак поддержки.
― Как только он появится на горизонте, сразу звони мне или Роме, мы разберемся.
― Ты что? Зачем тебе это?
― Танюша, милая моя подруга, запомни одну простую вещь: ты у меня единственная, и я ни за что тебя не дам в обиду, поняла?
Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, и не очень эффектно шмыгаю носом. Катя нежно улыбается мне и отпускает руку.
― Запомни, мы с тобой семья и друг за друга горой. Угу?
― Угу, ― подтверждаю я, значительно успокоившись.
― Вот и славно. Так, время наше подходит к концу, давай все доедим и пойдем к нашему секси Марку, ― командует подруга и принимается за еду.
Я несколько секунд смотрю на неё и, воздержавшись от комментариев, доедаю свой обед.
Войдя в аудиторию, мы застаем всех своих одногруппников и Марка Александровича на месте. Я как-то опешила от такого хода событий и останавливаюсь прямо в проходе, отчего Катя в меня врезается. Я хмурюсь, достаю телефон из кармана и смотрю на время. До лекции еще семь минут, так почему все здесь собрались и смотрят на нас, как будто мы опоздали?
― Таня, блин! Ты когда успела стать коровушкой? ― возмущается Катя.
― Катя... ― шепотом предупреждаю я.
Подруга замолкает, осматривает аудиторию, которая погрузилась в тишину, и громко спрашивает:
― Я чего-то не понимаю, Марк Александрович, у нас какое-то архиважное собрание, а нас с Никитиной не пригласили?
― Нет, Екатерина, ― с улыбкой отвечает наш преподаватель, но пристально смотрит почему-то на меня. Я сразу вспоминаю вчерашнее утро, и мое лицо покрывается ярким румянцем. Стоп, а может, это он тот самый незнакомец... Я стремительно бледнею, и Марк Александрович, естественно, замечает во мне резкие перемены.
Он быстро вскакивает со стула и подходит ко мне, не отрывая взгляда. Приложив прохладную ладонь к моему лбу, тихо спрашивает:
― Тебе плохо?
А я стою, словно громом пораженная. Это. Что. За. ХРЕНЬ????
― Все хорошо, просто душно... ― мямлю я и делаю шаг назад, но тут же наступаю на ногу Кате.
― Уиу! ― восклицает она и поднимает ногу. ― Таня, вот не зря коровушкой обозвала...
― Прости, Катюш, я не хотела, ― говорю я, мельком взглянув на нее, затем перевожу взгляд на преподавателя, в то время как он с беспокойством наблюдает за мной, будто действительно переживает за мое самочувствие. ― Марк Александрович, ― уже обращаюсь к нему, ― со мной все в порядке.
― Хоррошо, ― протягивает он и жестом руки приглашает нас занять свои места. ― Присаживайтесь, дамы. ― И тут звенит звонок.
В аудитории стоит такая же тишина, только уже с примесью шока. Откуда я это знаю? Да потому что все таращатся на меня, и я вижу, как в их головах крутятся шестеренки. Это просто кошмар. Зачем он это сделал? Что им движет? Ведь после этого поступка в отношении меня начнутся пересуды.
― Итак, уважаемые студенты, наши сегодняшние занятия будут посвящены повторению пройденного материала, чтобы вы смогли тщательнее подготовиться к экзамену, который состоится уже в эту пятницу. Я решил дать вам возможность задать уточняющие вопросы и обсудить те или иные ситуации, которые могут встречаться на практике. Всем понятно?
― Да, ― хором ответили мы и зашуршали лекционными тетрадями.
― Ну что, подруга, ― шепотом говорит мне Катя, ― будем нанимать секьюрити или Рому с Максом попросим?
― Ты о чем? ― недоумеваю я.
― А о том, что после такого показательного проявления заботы со стороны секси Марка добрая половина нашей группы сейчас мысленно проводят на тебе гастро- и колоноскопию, и это в лучшем случае, а в худшем...
― Быстрова? ― окликает Катю Марк Александрович.
― А? ― отзывается моя подруга, застигнутая врасплох.
― Неужели общение с Никитиной вам больше приносит пользы, чем заниматься подготовкой к экзамену?
― Я просто советую нашей Тане нанять качественных амбалов.
― О, боже, Катя... ― громко стону я на всю аудиторию и прячу лицо в ладонях.
― Это почему же? ― любопытствует преподаватель.
― Оу, так это... Ваш фан-клуб теперь негодует, что нашей отличнице перепало все ваше внимание.
Класс взрывается от смеха парней и шипения некоторых девушек. Я подглядываю за Марком Александровичем через пальцы уже красная, как рак. Он улыбается в ответ на реплику Кати и спокойным голосом отвечает:
― Не переживайте так за честь своей подруги, Быстрова. Если вы в курсе, то Татьяна через две недели будет представлять наш университет в Москве. Все очень и очень серьезно, поэтому я, естественно, переживаю за самочувствие своей студентки. Нам еще предстоит много работы, и она не простая. Татьяна, жду вас сегодня у себя после ваших занятий, мы будем разрабатывать с вами концепцию нашего выступления.
― Хорошо, Марк Александрович, ― говорю я и мысленно даю себе напоминание о том, что необходимо его предупредить о моей работе, чтобы скоординировать часы посещения.
Гул в аудитории утих, тут и там я слышу, как громким шепотом меня поздравляют и дают напутствия показать столичным, кто тут батюшка. Я улыбаюсь и киваю всем в ответ. Катя как-то незаметно притихла.
― Ты чего? ― чуть слышно спрашиваю я.
― Потом, ― отвечает она, и мы принимаемся за работу.
После занятия, выйдя из кабинета, мы с Катей направляемся на следующую ― последнюю ― лекцию в противоположный коридор. Меня никто не преследует, не окликает. Вроде все спокойно. Можно спокойно выдохнуть.
― Катя, что-то случилось? ― не выдерживаю я спустя минуту.
― Тебе Даня звонил? ― Это вопрос ставит меня в тупик.
― Нет, ― недоуменно спрашиваю я. ― А что такое?
― Что-то он часто стал уезжать в командировки, не находишь? ― Катя напряжена. Я на миг задерживаю дыхание. Она в чем-то его подозревает?
― Катя, если ты что-то знаешь...
― Нет, ― перебивает она меня. ― Но что-то не хорошо у меня на сердце. Я тебе уже говорила, но повторюсь ― не нравится он мне. Вот хоть убей как не нравится. И я не пойму, что в нем такого отталкивающего. Вроде с виду симпатичный, но внутри как будто... с гнильцой.
― Катя...
― Прости, дорогая. Я правда стараюсь его принять, очень стараюсь, но внутри какой-то блок стоит. Иной раз хочется ему хорошенько треснуть за высокомерный взгляд и тон, с которым он обращается к нам. Скажи, у вас точно все в порядке? Ты ничего от меня не утаиваешь?
― Катюш, все хорошо, правда, ― заверяю я подругу.
― Ладно, ― на выдохе шепчет она и приобнимает меня за плечи. ― Я просто тебя очень люблю и не хочу, чтобы тебе делали больно.
― Катюша, ― всхлипываю я и обнимаю в ответ. ― Я тебя обожаю. Но у нас все замечательно. А по поводу работы: вспомни, его босс депутат, и поэтому такие командировки для него являются частым явлением. Дане могут позвонить в любое время суток, и он сразу срывается на работу. Там зарплата хорошая, вот он и держится за нее.
― Да, да, конечно, все правильно, ― вяло отвечает подруга. ― Хорошо, что-то я совсем раскисла. Не будем о плохом. Сейчас последнее занятие, я сразу домой, а ты идешь к секси Марку, ага? ― Катя шевелит бровями, сверкая своими глазами.
Я опять стону. Третий раз за последние часы.
― Ты невыносима, ― произношу я, когда подходим к двери кабинета.
― Потом расскажешь, какой он в постели, ― со смешком говорит Катя, и я ударяю ее кулачком в плечо. ― Ой, ты чего дерешься, Халк недоделанный? ― А затем громко смеется. Вот дурочка.
― Вот не надо мне тут романы приписывать, бога ради! На самом деле я боюсь. После слов Марка Александровича я не на шутку испугалась. Не слишком они поторопились с выбором моей кандидатуры?
― Ну началооось. ― Закатывает глаза Катя. ― Таня, давай прекращай это свое самоедство. Ты врач!
― Пока нет, ― парирую я.
― Ну, будущий. Ты должна смотреть трудностям в лицо и махать перед ними трусами.
― Что?
― Да это моя речь для поддержки твоего морального духа, ― торжественно заявляет она.
― Очень впечатляюще. ― Качаю головой и улыбаюсь.
― А то! Катя Быстрова на язык очень скора! О, етить я поэт. ― Подруга опять смеется, и я присоединяюсь к ней.
А затем мы входим в аудиторию, но я почему-то сейчас думаю не о Дане, совсем не о нем.
Я буду рядом.