«Тяжёлый» случай

Сейчас, стоя перед ректором университета и тренером, Мэйли думала о бесполезности ее затеи с переодеванием. Теперь уже все всё окончательно знали, а наслаждения от игры в команде она так и не получила.

— Вы могли бы пробиться в финал, если б ты, Чанёль, не выкрикнул, что она девушка? — укоризненно глянула на сына женщина, снимая очки.
— Ее глупая, необдуманная стратегия нас подвела. Неужели вы все думаете, что во всех бедах команды виноват я? Это всё ее беспринципный план! Парень из пусанской команды, который знал ее, как облупленную, тут же учел, как можно разбить нас. Он знал, что она — главный стратег и…
— А вы вообще с Сехуном, Тао следили моей стратегии? — не выдержала Мэйли, с досадой глядя на капитана. — Вы проигнорировали мои советы, не стали подавать пасы.
— Так в твоем понимании, мы все идиоты, — хмыкнул парень. — Твоя главная цель поступления в команду — это Чонин. Так вот, Чонин рядом.

Мэйли тут же вспыхнула от стыда, а Чонин с нескрываемым интересом глянул на нее, и следом в его взгляде отразилось разочарование. Девушку вдруг кольнула вина от того, что она так подло обманывала и Чонина, и Чанёля, и себя. Но именно в эту минуту к Паку она испытывала исключительную ненависть. Всего-то за несколько часов они отдалились столь сильно друг от друга. Мэйли чувствовала нестерпимую, изнуряющую и сковывающую боль в сердце. Всё это теперь казалось неправильным, дурным… Чанёль оказался не тем, за кого выдавал себя. Так крупно в человеке Мэйли впервые ошибалась. Даже в том Бэкхёне она была уверена. Бён был веселым, клоуном компании, а также хитрым стратегом. Он был ее первой детской любовью.

А Чанёль… Он стал для нее кем-то более значимым. Он стал для нее океаном, небом и землей в одном лице; стал чем-то запретным и отчужденным, тем, отчего стоит бежать и незамедлительно. От этой дилеммы девушка и мучилась.

— Ты не выслушал меня до конца, не стал давать мяч, и именно по твой вине, да, по вине капитана, мы проиграли! И не стоит складывать всю ответственность на меня, ибо я ухожу! Ухожу!

Мэйли со слезами на глазах сорвала кулон, подаренный Чанёлем перед матчем, и швырнула со всей силы ему в лицо. Парень ловко увернулся, сохраняя непоколебимое холодное выражение лица.
Подорвавшись с места, она кинулась к общей сумке, где лежала ее спортивная форма и прочие вещи остальных парней. Открыв сумку, она начала быстро копошиться в поисках своего костюма и расчески, как вдруг оттуда вывалилось еще пару чужих вещей, ярких листков и чьей-то тетрадки. Мэйли замерла, чувствуя, как сильнее стало пульсировать в висках, и как сердце отбивает глухой ритм, разгоняя кровь быстрее. Похолодевшими руками она взяла сначала тетрадь, на которой аккуратным, знакомым почерком было указано, что она принадлежит Чанёлю. Затем она подняла яркие стикеры, на которых тем же аккуратным почерком красовались всякие заметки. В памяти тут же всплыл тайный незнакомец, посылавший ей стикеры, и Мэйли с ужасом осознала.
Поднявшись на ватных ногах, она развернулась к вмиг побледневшему Чанёлю, что испуганным взглядом смотрел на записки в ее руках.

— Это ты, — прошипела она, чувствуя, как злость и обида неприятным, удушающим комом оседают в горле. — Это был ты… Ты посылал мне эти проклятые записки, от которых я не спала! Ты вынудил меня прийти в бассейн и столкнул туда же! Я тебя придушу…

Мэйли кинулась с кулаками на Чанёля, но Чонин ловко перехватил ее, прижимая хрупкое тело к своему. Пака перекосило от такой картины, но он продолжал молчать, стойко выдерживая оскорбления девушки.

— Отпусти меня, я ему морду набью! Он хотел убить меня, слышишь?! Убить! Это всё ты писал, тут к гадалке ходить не надо! Твой почерк… Отпусти, Чонин!

Мэйли удалось вырваться из цепких объятий Кима, и она, не медля, швырнула все записки и форму в лицо капитана. Ректор, мать Чанёля и Леви, с нескрываемым ужасом смотрела на разыгравшуюся сцену, но вмешиваться, как и тренер, не решалась. Она всегда боялась своего сына, как когда-то бывшего супруга, с которым сейчас и жил Чанёль. Столько черт он перенял от своего отца, что становилось порой страшно: а не сам ли муж стоит порой перед ней? Но Чанёль, если капнуть, был мягче, чувственнее. Но в редких случаях.

— Подавись, тварь! — в сердцах вскричала она, глядя раскрасневшимися глазами на всё так же спокойного Чанёля. — Предатель, не я, а ты. Я своих друзей никогда не бросала в бассейн!

И громко хлопнула дверью, быстро спускаясь по ступенькам вниз. Чонин ошарашенно оглянулся, а потом воззрился на остолбеневшего Чанёля и его вдруг резко взяла обида. Обида за эту маленькую, ни в чем не виновную девочку, которая просто любила. Любила спорт и Пак Чанёля. Сдерживая порыв задушить капитана голыми руками, он начал тихо:

— А ведь именно она внесла в нашу команду дружеский дух и разбила все преграды, не так ли, Чанёль? Она так старалась, что даже я, которого за глаза обзывают бездушным, проникся этим. Мэйли помогла мне и очень сильно. Именно она поддержала меня в тот момент, когда я думал, что моя семья окончательно развалилась. А как она волновалась о каждом из вас?! И вы, услышав разговор ее с Бэкхёном, который специально спровоцировал ее, тут же ощетинились, как ужи морские! Да поперхнитесь вы своим баскетболом, если от этого я теряю друга ценного! — Чонин достал свою форму и сложил перед тренером. — Я ухожу из команды. Хотя мы и не команда. В командах не топят товарищей.

Все молча склонили головы, понимая, что парень прав, и Чанёль, пристыженный, как пятилетний ребенок, вдруг тихо пролепетал:
— Но я не топил ее тогда. Я спас ее. Спросите у Минсока и Лухана.
— Да, так и есть, — кивнули парни.
— А записки я отправлял, но это моё дело.
— А что ты ей не сказал, что не топил?
— Не поверила бы.

Сехун отчего-то вдруг резко выскочил следом за девушкой и погнался так, что пятки сверкали. Трясущаяся от накатившей истерики, Мэйли еле переставляла ноги. Плечи то и дело содрогались, а Сехуна уколола совесть. Какой же он дурак…

— Мэйли, постой! — в чувствах воскликнул он, подцепляя девушку и прячась за лестничным пролетом. Она недоуменно глянула на парня, утирая слезы рукавом голубой рубашки. — Я должен кое-что тебе сказать.
— Что считаешь меня предательницей, спасибо, я знаю, — хмыкнула она, отворачиваясь.
— Не-е-т, — протянул парень, придерживая девушку за дрожащие руки. — Я очень перед тобой виноват…
— Если ты волнуешься по поводу отношений с Леви, то не бойся. Я считаю, несмотря ни на что, она будет с тобой.
— Дай договорить! Не из-за Леви это, — сердце Сехуна так сильно билось о грудную клетку, что заглушало собственные мысли. Парень обхватил руки девушки и выдохнул: — Прости.
— За что?
— Я… Я столкнул тебя в бассейн.

Словно гром средь бела дня.

Мэйли взглянула в испуганные глаза Сехуна, который, кажется, сам с трудом верил в сказанное. Парень был бледнее мертвого, стоял, крепко сцепив руки за спиной и выдыхая через раз.

— Оу, — нервно хихикнула она, почесывая за ухом. — Значит, зря я накричала по поводу этого на Пака… но, как?!
— Твоего брата легко подкупить или вывести на правду. Я заплатил ему, чтоб он написал в твоем ежедневнике ту запись…
— Зачем?! — она чувствовала себя крайне паршиво. Собственный брат подставил.
— Я тогда думал, что ты парень. И моя ревность… Леви и ты…
— Замолчи! Я всё поняла.
— Прости, прости меня пожалуйста! — Он кинулся в ноги Мэйли, жмуря глаза и начиная без конца тараторить. — Я чуть не убил тебя, прости! — В глазах парня стало пощипывать, как и в носу, от подступающих слез.
— Прекрати! — Мэйли тут же кинулась к нему и помогла подняться с пола. — Не нужно. Хоть теперь-то ты знаешь и понимаешь, что никаким соперником я тебе не была.

Хандра, так долго не посещавшая Мэйли, вмиг охватила с головой. Слезы душили, и она, схватившись за горло, шла вдоль стены, намереваясь перебрать вещи в шкафчике.

По рассказам Леви, Мэйли узнала многое о Чанёле, открыла для себя нового человека. Леви и Чанёль брат и сестра, жившие порознь друг от друга. Сын — с отцом, мать — с дочерью. Чанёль всегда осуждал мать за ее мягкость в характере и в уходе отца из семьи винил именно ее.
На первом курсе Чанёль встречался с девушкой по имени Суён, с которой после пяти месяцев отношений они расстались. Однако чуть погодя Суён пришла к парню и слезно призналась, что беременна. Парень, конечно же, растерялся, но вскоре объявил, что попытается воспитать ребенка, вложив в него всю свою любовь. Месяца шли, и когда Суён подарила Чанёлю сына, тот неожиданно отказался, обрывая все связи с девушкой. Всё пронеслось столь быстро и спонтанно, что ни один из них и глазом моргнуть не успел. Леви говорит, что отказался парень под напором не унимающегося о отца. Именно он заставил Чанёля отказаться от родного сына.

— Мэйли, эй, Мэйли! — Леви надавила на плечо подруги и развернула лицом к себе. — Ты плачешь?
— Нет-нет, — выдавила из себя измученную улыбку, более походящую на оскал. — Не представляешь, Чанёль подкладывал те записки.
— Ты уверена? — скривилась подруга.
— Я нашла в его сумке стикеры. Но в бассейн толкнул меня Сехун.

Леви оторопела. Ее словно током разрядом в двести двадцать вольт шарахнуло, и лицо вмиг побагровело от злости.

— Сехун?
— Он сам признания и слезно просил прощения.
— Вот овца паршивая! — Леви открыла свой шкафчик, затем снова закрыла и тяжело выдохнула. — Где он?
— Не трогай парня, он сделал это ради тебя. Думал, что я, правда, парень…
— Но он столкнул тебя! Я ему лицо раскрашу, мама родная не узнает! Чудовище…

— Леви, — Сехун застыл позади них и выглядел, как побитый щенок. Скребся пальцами о шкафчик и хлопал ресницами виновато, понуро опустив голову. Девушка резко развернулась к нему на пятках, буравя испепеляющим взглядом, и влепила оплеуху. Мэйли понимая, что тут ей не место, технично ретировалась, оставляя «недо-пару» решать свои проблемы. — Леви, прости…
— Почему ты у меня просишь прощения?! Ты должен вымаливать его у нее, кинувшись в ноги! Ты, слизняк противный, да я тебя…

Сехун грубо притянул девушку к себе да прижал к груди так, что она прочувствовала птицей бьющееся сердце в его груди.
— Я люблю тебя, люблю, слышишь?
— Да пошел ты со своей любовью! — выпленула девушка, вырываясь из цепкой хватки парня. — Ты чуть не убил человека. А жизнь — это самое ценное, что у нас есть…

И ушла не оборачиваясь. Сехун сжал кулаки и спрятал их в карманы, чтобы не дай Бог не врезать кому-то в состоянии аффекта.

Гуляя по коридору, Мэйли не понимала, как докатилась до всего этого. До эгоистичного и циничного Чанёля, в которого, похоже, влюбилась по уши; до обожания Чонина, у которого несколько масок на каждый случай жизни; до вроде бы обычного Сехуна, который на самом деле сталкивает кого можно и нельзя в воду… Было ли правильным решением с её стороны вступить в команду? Конечно же нет, и множество обстоятельств уже доказали эту теорию.

— Мэйли! — непоколебимая Леви преградила ей путь и словила за руку, притягивая к себе. — Мы сейчас кое-куда поедем.
— Куда? Ты и я?
— Я и ты. Поедем в, — девушка отвела взгляд и посмотрела на мимо снующих студентов, дожидаясь, когда те испаряться из ее поля зрения. — Точнее к девушке, которая родила ребенка от Чанёля.

Ли и так было не особо хорошо в связи с последними событиями и известиями, а тут Леви, упрямая, в точности, как её брат, созывает ехать к бывшей Чанёля. Все мысли о нем причиняли нестерпимую боль и сожаление, а осознание того, что всё могло выйти гораздо лучше — угнетало хуже некуда. Неужели это она, любовь? Не столь радужная и розовая, какой ее описывает в стихах. Серая и блеклая, ассоциирующаяся с холодным чаем, приправленным грустью.
— Зачем это мне?
— Я давно их не навещала. Да и ты не хочешь взглянуть на их ребенка?
— Издеваешься? Мне и так плохо…
— Но ребенок ни в чём не виноват… За это я и ненавижу Чанёля и отца. Ума не могу приложить, что он сказал брату! До сих пор…
— Хорошо, я согласна. Где они живут?
— Далеко. Полчаса езды на такси, в другом районе.
— Ладно, — сдается Мэйли, поднимая руки в примирительном жесте. Спорить с Леви всё равно, что с коровой или стенкой говорить. Ты вроде им говоришь, а тебя или не слушают, или слушают, но ни черта не понимают и смотрят остекленевшими глазами.

Выйдя из университета, девушки поймали первое такси и сели. В салоне играет песня ливерпульской четверки «The Beatles — hey, Jude», и Леви начинает подмахивать головой в такт ей. Мэйли же озадаченно косится на подругу, и та неожиданно говорит:
— Любимая группа Чанёля. Он любит классику.

Мэйли бы смолчать и позабыть, как это всегда бывает, но, противореча самой себе, выпаливает:
— Да что он у вас только не любит. Плевать мне.

Леви, стуча аккуратными пальчиками по окну, вымученно выдыхает:
— Тяжелый случай.

А случай и правда тяжелый, думает Мэйли, которую мысли о Чанёле не намерены были покидать. Он въелся настолько глубоко в её подсознание, в сердце, в душу, что она не представляла себе теперь, как будет жить, проходя мимо спортзала, слыша отбивания мяча и догадываясь, что это он. Проходить, зная, что там любимый человек, не желающий видеть тебя.

— Почему ты не сказала, что вы родственники?
— Когда я поступила в университет, у нас был уговор, что мы никому не рассказываем кем друг для друга являемся. Брат и сестра мы только по крови, по матери и отцу, по документам. Но духовной связи между нами нет. Мы — чужие. Когда мне было двенадцать, а ему четырнадцать, отец ушел из семьи. А он был авторитетом для Чанёля, и брат в его уходе винил маму. Мол, не была столь хорошей женой и прочая чепуха. И мне безумно было жаль ее. На почве этого мы с ним даже сильно подрались, — улыбается она, вспоминая детство. — Я сломала ему тогда руку, а он разбил мне нос. Когда Чанёлю исполнилось шестнадцать, отец позвал его к себе, и он как миленький прискакал. Любит ли он тебя сейчас? Да, это понятно по повелению. Но я этого не знала до тех пор, пока сама ты не рассказала о походе в клуб. Всё же, я его знаю лучше многих, но и не очень то хорошо. Всегда думала, что кроме себя и баскетбола он никого не любит сильнее. И еще раз в этом убедилась.

Машина тормозит у пятиэтажки, и девушки выходят, расплачиваясь.

Первый подъезд, третий этаж, дверь справа. Леви стучится, и у Мэйли аж начинает покалывать неприятно в кончиках пальцев от ожидания, а волнение не дает спокойно дышать.
Вскоре дверь открывает женщина лет пятидесяти, и улыбается, видя Леви на пороге.

— Здравствуйте, миссис Чон, Суён дома?
— Дома-дома, проходите! — и улыбается, делая шаг назад и вытирая руки полотенцем.

Квартира трехкомнатная, скромная, но довольно уютная, и Ли вдруг щипает злость по отношению к Чанёлю, бросившему своего маленького ребенка. Мэйли идёт вслед за мамой Суён и Леви.
Женщина толкает дверь в комнату, и Мэйли застывает. Перед глазами кормящая грудью двухлетнего ребенка молодая девушка, года на два старше их.

— Суён, к тебе гости.

Черты лица у Суён очень красивые и тонкие, подмечает Мэйли, а фигура великолепная, несмотря на то, что даже рожала. Длинные светлые волосы заплетены в косу, доходящую до поясницы, и Мэйли колит зависть.

— Опять ты? — тяжело вздыхает молодая мать, убирая ребенка от груди и надевая полноценно футболку. — Что тебе нужно? Я же просила тебя сюда никогда не приезжать, так ты еще с собой привезла…
— Суён, расскажи ей о Чанёле.
— Что это я должна? Он твой брат, ты и рассказывай.
— Мэйли, это сын Чанёля, — кивает на задремавшего на коленях у матери ребенка. — Вот так вот.
— Ты правда уже надоела, — закатывает глаза Суён, а Мэйли начинает бить крупной дрожью. Вот, это не сон. Перед ее носом родной сын Чанёля. Маленький, крохотный, беззащитный карапуз, под охраной матери, которая у него единственная. — Сколько раз я могу повторять…
— Расскажи о нем! — настаивает Леви.
— Слушай, это не ребенок Чанёля, сколько я тебе, идиотка, должна это говорить?

Мэйли застывает с озадаченным выражением лица, метая взгляд от Суён к Леви и обратно.
— Когда ты мне такое говорила? — хмурится Леви.
— Всегда, слышишь, всегда! Это вы, семейство твердолобых, любите изводить меня всеми способами! Это ребенок не Чанёля, а Эдда, что не понятно? И кстати, он скоро придет, так что проваливайте.
— Какого Эдда? Ты что мне тут заливаешь?! Чанёль подкупил?
— Я твоего Пака полтора года не видела, очнись! Чем ты слушаешь?!
— А почему ты тогда…
— Выгодно было, вот почему! Услышь меня хоть в этот раз и больше не возвращайся сюда. Забудь дорогу сюда!

У Мэйли отлегает от сердца, и она устало проводит рукой по взмокшему лбу. Вот это да… что только и не случится в жизни этой.

— Мне Чанёль ничего не сказал! — с обидой восклицает Леви, садясь в такси.
— А может ты его, как и Суён, не слушала? — тихо брякает она, и Леви задумывается.
— И такое может быть… нужно будет узнать об этом.
— Я считаю, ты должна оставить брата в покое.
— Теперь уж точно не оставлю… Поехали ко мне домой? Дело одно есть.
— А Чанёль?..
— Если этот осел и дома, то нас не потревожит. Запрётся в комнате и будет струны начищать.
— Вы живете сейчас вместе?
— Недавно он переехал к маме. С отцом вроде поругались. А сегодня отец обратно приезжает, дела, мол, есть. Поехали со мной.

А Ли и не остается ничего другого, кроме как согласиться. Ей нужно развеяться, отвлечься от всей этой белиберды, но не в доме Чанёля. Однако Леви тверда в своем решении и бежать с «корабля» поздно, ибо якорь поднят.

— Он на гитаре играет?
— Есть такое, — хмыкает Леви, рассматривая сломавшийся ноготь на безымянном пальце. — Когда делать нечего, достает гитару. И знаешь, я заметила одну примечательную вещь. Играя, он расслабляется и словно растворяется в музыке, в перебирании этих тонких струн… Вообще, будет хорошо, если ты сама это увидишь.
— Не думаю, что он сохранит всё тот же невозмутимый вид при мне, — невесело замечает Мэйли.

Дома у Леви тихо и спокойно. Мэйли разувается и поднимается наверх, в комнату подруги, совершенно не ожидая, что прямо перед носом распахнется находящаяся рядом дверь, и оттуда вынырнет Чанёль. Парень на минуту застынет, глядя потерянно на остолбеневшую Мэйли, а сама девушка только отведет взгляд, в который раз замечая, какой же Пак до чертиков красив. Эти тёмные глаза, с завораживающей искринкой на дне, чуть пухлые и приоткрытые губы, потрескавшиеся и обветренные местами, да шоколадные волнистые волосы, беспорядочно лежащие.

— Ты, — лепечет Чанёль, но Мэйли не дослушивает и уходит в соседнюю комнату. Следующая за ней Леви останавливается рядом с братом и тихо осведомляется:
— Я тут была у твой Суён. Оказывается, ее ребенок — не твой?
— Ты где была?! — ахает парень, и глаза на лоб чуть ли не лезут.
— Почему ты мне не сказал?
— Она тоже с тобой поехала?
— Да.
— Ты вроде не глупая девушка, Леви, но порой тебе так не хватает ясности разума, — и захлопывает прямо перед носом дверь.

Сестра только хмурится и идет к себе в комнату, после чего начинает излагать свой план.
— Дело такое. Отец приезжает сюда потому, что к нам решили наведаться старые друзья семьи. А точнее, бывшая Чанёля со своими родителями. Они сейчас приедут, оставят эту стерву здесь и поедут отрываться, забыв о нас. Не хочу одна с ними торчать, поэтому позвала тебя.
— Не-е-ет, — качает головой Мэйли, подозрительно щурясь. — Это не главная причина. Ты хочешь сорвать встречу Чанёля и той девушки.
— Да без разницы, просто побудь со мной.

Гости и правда приходят через некоторое время к ним. Мэйли прячется в комнате Леви, пока та здоровается со всеми. Когда Пак поднимается обратно, то сообщает, что их дома осталось только четверо.

— Идем-идем! — настаивает Леви, утягивая подругу за собой. — Залезай сюда.

Леви открывает перед ней большой шкаф с кастрюлями и прочими кухонными принадлежностями, да запихивает туда изумленную Мэйли. Что к чему — она без понятия. Очередной безумный план Леви, которую жизнь ничему не учит!
— Потом объясню! Не вылезай, пока я не приду!

Леви уходит, а за ней наведываются Чанёль с его бывшей, да усаживаются за стол, включая телевизор.
— Твоя сестра не спустится? — слышится бархатистый голос девушки, и Мэйли глядит в маленькую щель.
— Забудь о ней, — хмыкает парень, разливая вино по бокалам. — От нее одни проблемы.
— Давно я тебя не видела, — даже не видя полностью ее лица, Мэйли чувствует сквозящую радость и кокетство в девушке. — Ты практически не изменился.
— Как и ты, Лиён. Какие новости?
— А какими они могут быть без тебя? — девушка кладет свою маленькую ручонку поверх чанёлевской большой. Мэйли аж передергивает от этого, и она больно стукается головой о полку, с которой тут же валится рисоварка. — Но да ладно. Что у тебя?
— Ничего нового, -пожимает плечами парень. — Баскетбол, учеба.
 — Ты… скучал по мне?

Мэйли в который раз не удерживается и валит очередную порцию кастрюль, на что Чанёль реагирует моментально.
— Я отлучусь, ага?

Он раскрывает шкафчик и застает чудо чудное. Мэйли, сжавшая в комочек, сидит и молится, хоть бы не умереть от всех этих летящих и падающих на нее кастрюль.
— Что ты тут?..
— Я?! Заснула чуток, — нервно хихикает она, глядя снизу вверх. — Но теперь пойду домой. Спасибо за гостеприимство.
Чанёль пораженно замирает с открытым ртом, пока его не окликает ждущая на кухне Лиён.

— Ты иди, тебя ведь зовут, — неловко лепечет Мэйли, прикрывая голову на всякий случай, если ещё одна сковородка отправится в счастливый полёт.
— Меня зовут?
— Бывшая твоя… или уже нынешняя.

— Чанёль! — Лиён не выдерживает и встаёт из стола, направляясь прямиком к застывшему у шкафа парню. — Что-то случилось?

Парень нехотя закрывает дверцу и улыбается больно фальшиво, говоря:

— Сковородка упала. Пойдем, позовём Леви, что-то она засиделась у себя…

— Мне кажется, нам и без неё хорошо, — шепчет девушка Паку прямо в губы, и он замирает, вспоминая, что сам когда-то первым тянулся навстречу долгожданному поцелую.

— Н-нет, — Чанёль впервые за долгое время теряется. Он опирается рукой о столешницу, и ладонь соскальзывает со скользкой поверхности, отчего парень чуть не падет. И волнуется он не из-за крайней близости с Лиён, нет, всё-таки он не четырнадцатилетний парень, а из-за присутствия Мэйли в доме. — Она тебя хотела увидеть.

Слышится звук разбивающейся тарелки и громкий хлопок двери, после которого Чанёль резко оборачивается и видит успевшую ускользнуть из дома Ли.

— Мне нужно во двор выйти, подожди тут! — выпаливает парень и бежит со всех ног наружу, надеясь нагнать Ли.

Мэйли далеко не уходит, даже не торопится, и Чанёль в этот вечер благодарит Бога, в которого до сегодняшнего дня не верил. Парень ускоряет шаг и хватает девушку за руку, не позволяя уйти. Скользит своими дрожащими от волнения руками по ее телу, непрерывно смотря в ее коричневые глаза. Ли смотрит недоуменно, ожидая объяснений, а Пак вмиг теряет всю свою настроенность вместе с даром речи, и впервые краснеет, как нашкодивший, пристыженный школьник.

— Что?

— Почему ты заставляешь чувствовать меня так, словно во всей этой истории виноват я? Это нечестно. Нечестно по отношению ко мне.
— Ты ради этого поймал меня?
— Не-е-ет, — тянет парень, потихоньку притягивая недоуменную девушку к себе. — Не поэтому, — и в следующую секунду выдыхает прямо в губы, — а поэтому.

Пак осторожно, боясь, что девчонка убежит, касается её губ, придерживая за хрупкие запястья, и ждёт, как она отреагирует на это. Мэйли с широко распахнутыми глазами глядит на Чанёля, не веря происходящему, и он резко притягивает ее еще ближе к себе, укладывая чужие руки на своем теле. Мэйли и вздохнуть не успевает, как Чанёль уже с ощутимым напором целует её, кладя свои руки на талию девушки, скользя руками вверх и вниз, вызывая табун мурашек по коже и рой бабочек в животе. Вмиг что-то вспыхивает перед глазами, а сама Мэйли пьянеет от новых, неизведанных ощущений. С Бэкхёном это было просто, слишком просто. Они были совсем малы, и всё казалось шуткой, о которой ты чуть позже забудешь. Бэкхён касался ее нелепо, глупо хихикая при этом и заражая девушку своим смехом. А с Чанёлем не до смеха, нет. Тут не отведешь просто так глаза. Ты в плену у этих глаз с потемневшей радужкой; в темницу и почему-то не рвешься вырваться наружу. Потому что и так безумно приятно, до покалывания в пальцах. Бэкхён бы коротко чмокнул ее в губы, после чего рассмеялся бы и притянул к себе, обнимая, как друга лучшего. Чанёль другой…

Момент портит поспевающая к ним Леви, намеренная оттолкнуть паршивого брата от подруги.

— No, no, no, — качает неодобрительно головой она, одёргивая Мэйли от Чанёля. — Не сейчас.

А Ли и в этот раз не сопротивляется, позволяя подруге утащить себя от парня. Чанёль на это смотрит с едва скрываемым изумлением и шепчет:

— И почему среди семи миллиардов людей, мне досталась именно такая сестра…