7
Ноябрь 2022 г.
Располагаясь в Большом зале во время перерыва, Сяо Чжань, если честно, надеется перекусить в одиночестве, почитать учебник, попить чай. Но в итоге к нему подсаживается Миранда Эббот, однокурсница, которая давно строит ему глазки. Спасибо, что хотя бы с другой стороны стола, а не рядом. Нет, против девушки он ничего не имел. Она была довольно привлекательной: миниатюрная, с очаровательными ямочками на щеках, большими зелеными глазами и роскошными блестящими каштановыми волосами. А самое главное Миранда никогда не навязывалась. Они неплохо общались в свободное от учебы время, иногда вместе выбирались в Хогсмит, одним словом, все вело к тому, что кто-то из них должен сделать первый шаг к чему-то большему. Но Сяо Чжань медлил, потому что до сих пор не знал, испытывает ли вообще к ней хоть что-то, кроме дружеской симпатии.
– Всегда было интересно, как ты пьешь наш чай, – подперев ладонью подбородок, мило улыбается ему девушка. – Я читала, что у китайцев целые чайные церемонии. Тебе, наверное, непривычно? – Сяо Чжань едва не давится тем самым чаем, который решил выпить в этот самый момент. За шесть лет обучения ему, конечно, задавали разные вопросы. Как он так быстро выучил английский, например, как давно живет в Великобритании, скучает ли по родной еде, и все в таком духе. Но чтобы про чай? Такое впервые.
– Я родился в Англии, – с трудом сдержав улыбку, терпеливо поясняет Сяо Чжань. – Мои родители тоже. Мы только благодаря визитам бабушки и ее нравоучениям не забываем наши корни, – Миранда очаровательно краснеет, и за это ей уже можно простить многое, особенно когда она вполне искренне добавляет:
– Ой, я не знала. Извини. Просто обычно ты так мало рассказываешь о себе или о своих родителях. Я бы хотела узнать больше. Да хотя бы для того, чтобы не позориться каждый раз со своими глупыми вопросами, – Сяо Чжань открывает рот, чтобы успокоить ее, когда у него за спиной раздается знакомый насмешливый голос.
– Не знала, что в Англии есть китайцы? – Ван Ибо, в отличие от Миранды, садится рядом, нагло тянет свои ручонки к чаю когтевранца и без спроса отпивает с той же стороны кружки, заставляя всех присутствующих замереть в удивлении.
– Нет, я просто всегда думала, что родители Сяо Чжаня переехали в Англию из-за его поступления в Хогвартс. Такое ведь бывает, да? – Сяо Чжань смотрит на нее и с возрастающей уверенностью понимает, что у них с Мирандой ничего не получится. И дело вовсе не в том, что она чего-то о нем не знает. Ему не нравится, что девушка делает свои выводы на основе придуманных ею же факторов. Для того, кто ей нравится, она катастрофически мало интересуется жизнью этого человека. Хотя Сяо Чжань тоже хорош. О своих друзьях или том же Ван Ибо он знал куда больше, чем о Миранде.
– Ты ведь в курсе, что за пределами Великобритании есть другие школы? – насмешливо вскидывает бровь слизеринец, снова вмешиваясь в разговор, как будто так и задумано. Сяо Чжань, все еще витающий где-то в облаках, не возражает. Ему все равно нечего сказать Миранде. – А еще Хогвартс высылает письма только местным, – с умным видом сообщает Ван Ибо, в пару глотков осушая кружку с чаем. Вот же бессовестная змеючка.
– Нет, – растерянно хлопает ресницами Миранда, явно не понимая, что вообще происходит и почему Сяо Чжань позволяет слизеринцу так с ней разговаривать.
– Дивный новый мир, – даже не пытаясь скрыть издевки в голосе, язвит Ван Ибо, прожигая девушку своим убийственным пристальным взглядом, внимательным и цепким.
– Ладно, мне пора на занятие, – не выдерживает Миранда, явно чувствуя себя некомфортно в обществе слизеринца. – Встретимся позже, Чжань, ладно? Я хотела бы тебе кое-что сказать, – и вот эта многозначительная фраза заставляет Сяо Чжаня поморщиться, как от зубной боли. К счастью, девушка этого уже не видит, а то наверняка расстроилась бы.
Кружка снова наполняется чаем, и когтевранец на автомате тянется к ней, вдыхает приятный аромат, прикрывая глаза от удовольствия, а затем пробует напиток на вкус, совсем позабыв, что еще минутой ранее в этом же месте были губы Ван Ибо.
– Не встречайся с ней, – раздается рядом с ним недовольный голос слизеринца. Чай идет носом, когда Сяо Чжань закашливается, отодвигая от себя кружку, чтобы не пролить на колени. Ибо заботливо стучит его по спине с невозмутимостью, достойной Оскара. Когтевранец переводит на него ошарашенный взгляд и тяжело сглатывает.
– Чего? – хрипит он, а затем, прочистив горло, переспрашивает: – В каком смысле?
– Говорю, не встречайся с ней, – терпеливо повторяет Ван Ибо, сверля его своим недовольным взглядом исподлобья. Ну ей-богу, как будто когтевранец тут не с девушкой мило беседовал, а сожрал его любимую «Помадку» из патоки втихаря. – В том самом смысле не встречайся.
– Давай я сам решу, с кем мне встречаться, а с кем нет? – Сяо Чжань отставляет кружку подальше, ну так, на всякий случай, и поворачивается всем корпусом к слизеринцу, недобро сужая глаза. Это просто неслыханная наглость. Мало того, что он сел к ним за стол без приглашения, так теперь еще и смеет ему указывать, с кем строить отношения. Да кем себя этот Ван Ибо возомнил? Его парнем?
«Не очень удачное сравнение», – запоздало думает Сяо Чжань, краснея щеками. Да как оно вообще ему в голову-то пришло? Но фантазию уже было не остановить.
– Нет, – упрямо поджимая губы, заявляет Ван Ибо, придвигаясь к нему ближе. Дыхание обжигает щеку, и это почти неприлично. Забавно, немного поразмыслив, Сяо Чжань вдруг неожиданно понимает, что такой тесный контакт его совсем не напрягает. В животе только что-то непонятное приходит в движение. Наверное, желудок запоздало решает переварить недавний обед. Или всему виной то, как Ван Ибо пахнет? Что-то травяное и цитрусовое одновременно (бергамот?), приятное до дрожи. Хочется уткнуться ему носом в шею и вдыхать. Аромат оседает щекоткой в горле и мурашками на коже. Да какого черта? Почему Сяо Чжань странно реагирует теперь еще и на запахи? Ибо же вроде всегда так пах. Или нет?
– Что?
– Нет, – все так же отказываясь давать какие-либо пояснения, категорично говорит слизеринец, всем своим видом демонстрируя решимость и недовольство одновременно. А затем берет и – опять! – без разрешения ворует теперь уже с тарелки последний бисквит, запихивая тот целиком в рот. С оттопыренной щекой и нахмуренными бровями Ван Ибо становится похожим на застуканного с поличным хомяка. На него, такого нелепого и смешного, даже злиться теперь не хочется. Но Сяо Чжань для приличия все же цокает языком, демонстрируя свое раздражение, и закатывает глаза.
– С чего ты вообще взял, что можешь мне указывать?
– Просто всял и рефыл, – бубнит с набитым ртом этот несносный слизеринец, даже и не думая сдавать позиции. Если честно, Сяо Чжань не понимает, что вообще на него нашло. Раньше Ван Ибо не было никакого дела до его личной жизни. Ну, кроме тех случаев с тупыми шутками в адрес ее отсутствия. Но сейчас-то что происходит? Это какой-то новый вид издевательства? Тогда почему Сяо Чжань не рассержен, а скорее озадачен чужим поведением?
– Нет, ну какой же ты зараза, – тяжело вздохнув, беззлобно подводит итог он, имея в виду и беспардонное вмешательство в приватный разговор, и выпитый чай, и съеденный бисквит. – Я не буду это с тобой обсуждать, – пресекая дальнейший спор, строго предупреждает Сяо Чжань, тыча в сторону парня указательным пальцем, а затем переводит тему: – Расскажи лучше, что тебе сказала профессор Рейкпик насчет бладжера. Я вообще удивлен, что преподаватели так легко отреагировали на заколдованный мяч. Мне казалось, это серьезное нарушение, разве нет?
– Ну, начнем с того, что она очень ругалась на одного когтевранца и его варварские методы избавления от проклятых вещей, так как без улик невозможно найти виновного, – многозначительно поигрывает бровями Ван Ибо, намекая на то, как Сяо Чжань беспардонно расправился с бладжером на поле, просто-напросто взорвав мяч. Когтевранец ни о чем не жалеет. Он сделал бы так еще раз, если бы увидел, что тот снова летит в сторону этого дуралея, который, кажется, совсем не беспокоится за свою жизнь. – Но бладжер однозначно кто-то проклял. Возможно даже, что это тот же недоброжелатель, что заколдовал метлу и «Плюй-камни», – Сяо Чжань обреченно стонет и прячет лицо в ладонях. Вот как знал, ну. Только этого им и не хватало. Какой-то сумасшедший школьник, который покушается на их жизни. Когтевранец просто спал и видел, что приедет на шестом году обучения в Хогвартс и закончит свои дни молодым. Десять эпичных смертей из десяти.
– И что нам делать? – устало вздохнув, интересуется он, глядя на такого же замученного жизнью Ван Ибо. Тот неопределённо пожимает плечами и отвечает:
– Искать, – на такое когтевранец только раздраженно фыркает. На словах все легко и просто, а на деле... Хотя какой еще ответ он ждал? Подробный план по поимке неизвестного и список подозреваемых с перечнем того, чем они могли им насолить?
– Легко сказать, – в итоге только безрадостно вздыхает Сяо Чжань.
– У меня есть парочка претендентов, – задумчиво изрекает Ван Ибо, глядя когтевранцу куда-то за спину. Он прослеживает его взгляд, и весь вспыхивает, понимая, что слизеринец смотрит на Миранду, которая все еще была в Большом зале и над чем-то заливисто смеялась с подругой, застыв у дверей.
– Что? Не сходи с ума, Ван Ибо, – возмущенно шипит Сяо Чжань, пихая Ибо локтем в бок. Тот мычит в ответ недовольно, потирая ушибленное место, но отодвигаться даже и не думает, наоборот, плотнее прижимается грудью со спины, щекоча своим дыханием когтевранцу ухо и не скрытый мантией участок шеи, который тут же покрывается мурашками.
– Говорю же, парочка. Чего ты сразу так завелся?
«А нечего на меня тут дышать! Или постойте, он, кажется, не об этом. Ай-я, да и плевать, бесит меня», – нетерпеливо отмахивается от своих мыслей Сяо Чжань и разворачивается к слизеринцу лицом, все же вынуждая немного отодвинуться, иначе со стороны это выглядело бы совсем бесстыдно. Кто-нибудь запросто мог подумать, что они тут задумали целоваться прилюдно.
– А кто второй?
– Пока не могу сказать, мне нужно убедиться, – Ван Ибо отводит взгляд и нервно облизывает губы, и вот это когтевранцу ну совсем не нравится. Что еще за секреты? Его жизнь, между прочим, тоже под угрозой из-за того сумасшедшего ученика, а слизеринец решил поиграть в молчанку?
– Это я? – не собираясь ходить вокруг да около, спрашивает Сяо Чжань, и Ван Ибо в удивлении вскидывает голову. Он смотрит на него с немым укором, как будто тот сказал настоящую глупость, прищуривает глаза и говорит:
– Ты дурак?
– А ты?
– Нет.
– Ну вот тебе и ответ, – резюмирует Сяо Чжань, ощущая растущее в нем раздражение от этого бессмысленного диалога. Мерлин, как же с Ибо иногда было сложно. – Я ведь тоже могу быть в числе подозреваемых, – напоминает он. Учитывая все их драки и ссоры, когтевранец идеально подходит на роль подозреваемого. Хотя, если подумать, это, наверное, должно работать в обе стороны. Почему тогда Сяо Чжань не считает Ван Ибо тем, кто способен навредить ему?
– Не можешь, – словно читая его мысли, немного резко отвечает слизеринец.
– Это еще почему? – искренне удивляется Сяо Чжань. Он знает, почему сам думает так, но вот какие причины у Ван Ибо, неясно. Возможно, тот руководствуется похожей логикой. В конце концов, им не раз говорили, что они мыслят одинаково и из них вышли бы неплохие друзья. Ибо краснеет ушами и неожиданно отворачивается, явно чем-то смущенный.
– Не можешь и все, – бурчит он себе под нос. – Чего пристал?
– Я пристал? – весело хмыкает Сяо Чжань, тыча пальцем себе в грудь. – Ты сам ко мне подсел! – Ван Ибо бросает в его сторону короткий взгляд, так сразу и не понять, чего в нем больше, обиды или грусти. Но вслух слизеринец так ничего и не говорит. Он просто молча встает и уходит, оставляя растерянного Сяо Чжаня сидеть на скамье в одиночестве.
Декабрь 2022 г.
Сяо Чжаню начинает казаться, что у него настоящий талант появляться в нужное время в нужном месте. Или наоборот? Он пока еще не определился. Но когда до его ушей доносится жуткий грохот, когтевранец идет проверить, не нужна ли помощь. Элементарная вежливость, ничего такого. Но в итоге он натыкается на Ричи Кута, семикурсника, капитана Пуффендуя по квиддичу и по совместительству их охотника, довольно неприятного типа и вечного инициатора конфликтов, и Ван Ибо. Между ними, судя по царящему в кабинете разгрому, завязалась драка. Слизеринец пытается подняться из-под груды доспехов, на лбу блестит кровь. Он опирается на руки да так и замирает, видя в дверях слегка обескураженного Сяо Чжаня.
– Импедимента! – выкрикивает Ричи Кут, намереваясь, вероятно, добить соперника.
– Протего! – направляя палочку на парня, одновременно с ним на инстинктах произносит он, блокируя заклятье. В воздухе взрываются яркие искры, и Ричи пораженно отступает на несколько шагов, теперь тоже глядя на Сяо Чжаня. Внутри когтевранца поднимается волна такой удушающей злости, что ему с большим трудом удается сдержаться и не запустить проклятье в ответ. – Еще одно заклинание, – голос наполняется жаром клокочущего внутри него негодования, – и ты пожалеешь, что купил в одиннадцать лет волшебную палочку.
Соблазн причинить вред оказывается настолько велик, что Сяо Чжань на секунду зажмуривается и делает глубокий вдох, дабы успокоиться. А когда открывает глаза, смотрит исключительно на Ван Ибо, который тут же ловит его взгляд и недовольно хмурит брови.
– Очень эффектная речь, мистер Сяо, – раздается у когтевранца за спиной голос профессора Рейкпик, и он испуганно вздрагивает и оборачивается, глядя на то, как женщина с холодным равнодушием осматривает весь беспорядок. – Опустите, пожалуйста, свою палочку, – наконец, произносит она, возвращая внимание на Сяо Чжаня. – Она вам больше не понадобится. Минус пятьдесят очков Пуффендую за вопиюще неправильное поведение. И потрудитесь объясниться, что здесь произошло. Считаю до трех и начинаю вычитать еще очки.
– Пятьдесят? – словно и не слыша требования профессора, возмущенно выкрикивает пуффендуец, который, впрочем, тут же замолкает под строгим взглядом преподавателя.
– И еще двадцать с каждого за участие в драке, – вкрадчиво добавляет она, отбивая всякое желание спорить.
– Но профессор, – Сяо Чжань недовольно цокает языком, раздражаясь с Ричи Кута, для которого слово преподавателя, кажется, совершенно ничего не стоит. А еще его не на шутку беспокоит состояние Ван Ибо. Тот с трудом встает на ноги из-под груды доспехов и, покачнувшись, отмахивается от протянутой руки помощи. Гордый и упрямый тогда, когда не надо. Мерлин, как же Ибо раздражает его сейчас. Если бы не был покалечен, Сяо Чжань бы ему точно отвесил подзатыльник. Но все, что он может, это недовольно поджать губы.
– Еще минус десять очков, мистер Кут, – от холодной улыбки профессора Рейкпик у когтевранца по спине ползут мурашки. Ее взгляд, пронзительный и цепкий, не предвещает ничего хорошего, и Сяо Чжань беспомощно смотрит на Ван Ибо, без слов прося того вмешаться.
– Профессор, это была дружеская дуэль, – поняв его намек, вклинивается в разговор слизеринец. – Просто кое-что не поделили и решили выяснить этот вопрос старым проверенным способом.
– Кабинеты Хогвартса, мистер Ван, предназначены для получения знаний и их отработки, а не для размахивания волшебной палочкой без причины и порчи имущества, – оглядев Ван Ибо с головы до ног, в конце концов произносит профессор Рейкпик. – Для дуэлей существует специально отведенное место и день. Если вы не способны держать себя в руках, мы это исправим. Жду всех троих завтра в моем кабинете для отбывания наказания. Мистер Сяо, – повернувшись к Сяо Чжаню, обращается профессор. – Проводите мистера Вана в Больничное крыло, – мысленно когтевранец выдыхает с облегчением. Легко отделались, можно сказать.
– Не нужно, – слишком поспешно возражает Ван Ибо, придерживая правую руку. – Я в порядке, просто небольшой ушиб, – заверяет он, сверля хмурым взглядом Ричи Кута. Сяо Чжань недовольно поджимает губы и встает напротив него, упирая руки в бока, готовый толкнуть нравоучительную речь на тему того, почему нельзя пренебрегать собственным здоровьем, но его опережает преподаватель.
– Еще слово, мистер Ван, и до матча с Пуффендуем в феврале я вас не допущу, – желание спорить у Ван Ибо исчезает как по мановению волшебной палочки. Он сразу сникает и даже позволяет Сяо Чжаню осмотреть себя.
– Профессор? – неожиданно спохватывается слизеринец, и профессор Рейкпик, уже собравшаяся было уйти, застывает в дверном проеме, повернув в их сторону голову. – Сяо Чжань не виноват, он пришел уже под конец дуэли, не нужно его наказывать, – Сяо Чжань пораженно распахивает глаза, ощущая разливающееся в груди тепло от его слов. Что ж, это крайне мило со стороны Ван Ибо, вот только он не нуждается в такого рода защите. А еще ему, ну, страшновато теперь оставлять слизеринца наедине с этим Кутом. Мало ли, что тому еще взбредет в голову во время наказания.
– Все в порядке, я приду, – заверяет ее Сяо Чжань, ободряюще улыбаясь Ван Ибо, уже открывшему было рот, чтобы возразить. – Проконтролирую, чтобы они снова не подрались.
– Чудесно, – сухо отзывается на это преподаватель и скрывается за поворотом, оставляя трех парней одних в комнате.
– Да, видок у тебя тот еще, – еще раз осмотрев парня на предмет повреждений, резюмирует Сяо Чжань, стараясь игнорировать сверлящий затылок взгляд пуффендуйца. – Пойдем, – он протягивает руку, и Ван Ибо тут же хватается за нее, морщась от боли. Однако возражений от него не поступает. Когтевранец напоследок смотрит на Ричи и решает кое-что уточнить: – Если я увижу или услышу, что ты снова его задираешь, простым предупреждением с моей стороны ты не отделаешься. И поверь, – Сяо Чжань ярко улыбается пуффендуйцу, зная, что улыбка не касается его глаз, – я всегда держу свое слово. Тебе лучше не иметь меня во врагах.
– С каких пор ты его защищаешь? – даже не пытаясь скрыть насмешки в голосе, интересуется Кут. – Вы же цапаетесь вечно как кошка с собакой.
– С тех пор, как такие, как ты, решили, что могут говорить ужасные вещи, не опасаясь последствий, – резче, чем он от себя ожидал, отвечает Сяо Чжань. – Так вот, я твои последствия, и лучше тебе не дожидаться моего наступления, – Ван Ибо на это только насмешливо фыркает, а в следующий миг возмущенно шипит от подзатыльника. Больше желания комментировать происходящее у него не возникает. Ричи Кут же смеряет обоих брезгливым взглядом и первым поспешно покидает помещение, решив не нарываться на ссору вновь из-за численного преимущества. Половину пути они преодолевают с переменным успехом. Сяо Чжань то и дело тормозит на лестницах, стараясь придерживать слизеринца за руку или плечо. Тот без конца поджимает губы – наверняка от боли – и морщится, каждый раз заметно напрягаясь из-за прикосновений.
– Я в полном порядке, – в конце концов, не выдержав, заявляет Ван Ибо, пытаясь вырваться из цепкой хватки когтевранца, но тот только сильнее сжимает пальцы вокруг его ладони, не желая отпускать.
– У тебя рана на лбу, что-то не так с рукой и, судя по тому, как ты держишься за бок, трещина в ребре, – сухо начинает перечислять Сяо Чжань, глядя на слизеринца со всей возможной строгостью, какая только возможна. – Скажешь еще хоть слово, и я тебе вторую руку сломаю, – обещает он и даже не врет. – Понял? – тот обиженно дует губы и смотрит на него исподлобья, насупившись. Однако, немного поразмыслив, послушно кивает, больше не споря. Какой молодец. Может же, когда захочет.
Остаток пути проходит куда проще и быстрее. Никто больше не толкается, не вздыхает недовольно и не ворчит под боком. Уже около дверей Больничного крыла они останавливаются, и Сяо Чжань произносит то, что вертелось на языке всю дорогу сюда.
– Я не говорил никому, правда, – не трудно догадаться, о каких разногласиях говорил Ван Ибо, объясняя свою драку с Ричи. Это, наверное, злило когтевранца больше всего. У него не укладывалось в голове, как можно задирать кого-то за то, что тот лишился родителей. Чем надо руководствоваться, чтобы в один прекрасный момент решить, а не поиздеваться ли над тем, кто и так уже словил одну из пощечин судьбы, будет весело?
– Я знаю, Сяо Чжань, – обращение кажется теперь непривычным после насмешливого «Чжань-гэ» и «гэгэ». К хорошему быстро привыкаешь, да? – Это все боггарт, сплетни разносятся довольно быстро, – недовольно морща нос, бормочет Ван Ибо. – Те три ученика и растрепали, скорее всего. Зная любовь местных школьников чесать языком, я уверен, через пару дней это будет известно всему Хогвартсу, – безрадостно улыбается слизеринец.
– Вот же говнюки, – шипит Сяо Чжань, ощущая злость и собственное бессилие из-за невозможности хоть как-то остановить этот снежный ком. – И что? Другие школьники теперь издеваются над тобой? Вызывают на дуэли? Это безумие.
– Вроде того, – пожимает плечами слизеринец и тут же шипит от боли. Сяо Чжань тут же дергается к нему, придерживая за руку. Это, конечно, не сильно помогает, но ведь иногда важен сам факт поддержки, да? – На самом деле, я не врал. Я сам его вызвал. Он слишком много трепал языком, ненавижу таких людей.
– Ты не должен ввязываться в драки, – из уст Сяо Чжаня это звучит довольно смешно, ведь они со слизеринцем раньше дрались по несколько раз за неделю, а тут какая-то сторонняя потасовка, и сразу «не связывайся». Двойные стандарты, получается. Или это он так ревновал Ибо к другим парням, потому что с ним тот драться перестал?
«Какая еще к черту ревность? Это не ревность, а обычное беспокойство. Вот еще, ни к кому я его не ревную!» – кричит в себя Сяо Чжань, готовый провалиться сквозь землю от собственных мыслей. Он даже отпускает чужую ладонь из пальцев, чтобы убедить себя в этом.
– Без тебя разберусь что мне делать, – тут же огрызается на него Ван Ибо, даже не скрывая раздражения в голосе. – Не надо мне читать здесь нотации.
– Ты не понимаешь, это опасно.
– Из-за того, что с меня очки снимут? – кривит уголок губ в усмешке слизеринец, глядя на Сяо Чжаня с недоверием, мол, чья бы корова мычала.
– Из-за того, что другие ученики не я, они могут не знать меры, – терпеливо объясняет когтевранец прописную истину. Он и вправду всегда знал, когда стоит остановиться и какие границы лучше не переходить. Но другие... другие были способны на что угодно. Люди очень страшны в своей слепой ненависти к чему-либо или к кому-либо. – Из-за того, что тебе могут навредить, а ты ловец. Это уже своего рода ответственность, не надо полагаться на свою замену, – да, у них в команде действительно есть запасные игроки на случай, если кто-то из основного состава простудится или получит травму, но это не одно и тоже. – Не думаешь о себе, подумай о команде. У тебя наверняка сломано запястье и трещина в ребрах, – Сяо Чжань кивает в сторону груди, к которой Ван Ибо тут же инстинктивно тянется здоровой рукой. – Тебя наверняка оставят здесь на всю ночь и заставят выпить «Костерост», – когтевранец как-то пил его. Вкус не из приятных, еще и больно ужасно. Удовольствие не для всех, так сказать. С тех пор он свои кости бережет как зеницу ока. – А представь, что могло произойти, если бы я не пришел? Этот Ричи Кут бессовестный засранец, хотел добить лежачего.
– Ой, проваливай, мать Тереза, – морщась, как от зубной боли, отмахивается от его нотаций Ван Ибо, однако на губах появляется легкая тень улыбки. Настоящей, а не той, что он натягивал на лицо, когда сердечно заверял, что с ним все в порядке. Сяо Чжань раздраженно фыркает, но больше ничего не говорит. Только кивает ему коротко в знак прощания и уходит.
Наутро Ван Ибо обнаруживает у себя на тумбочке рядом с больничной койкой коробочку «Шоколадных лягушек». Их он, к слову, тоже боится, но не может перестать глупо улыбаться, разглядывая подарок. Без записки, конечно же. Это было так в духе Сяо Чжаня.
***
– Одолжи журнальчик, Сяо Чжань.
Вообще-то, идя в библиотеку, он рассчитывал просто пошататься среди книжных стеллажей и подумать о смысле жизни. Потом наткнуться на какую-нибудь интересную книжицу с заклинаниями и предаться бурному чтению за одним из столов. Но уж точно не шарахаться испуганно от подкравшегося со спины Джимми Пикса, загонщика пуффендуйцев. Тот улыбается ему как ни в чем не бывало и прислоняется плечом к стеллажу рядом с Сяо Чжанем, многозначительно поигрывая бровями.
– Какой еще журнальчик? – глядя на парня с подозрением, уточняет он. Не то чтобы к нему раньше не подходили с подобными просьбами, но сегодня у него уж точно не то настроение, чтобы играть в дилера.
Почему в дилера? Все просто. В гостиной Когтеврана была собрана самая большая коллекция журналов с порнографией, запрещенной в стенах Хогвартса. Там тебе и «Дьявольские силки» (профессор Стебль так и не смогла понять причину смущенного смеха учеников на своих занятиях) с колдографиями изгибающихся в неприличных позах ведьм для любителей «мрака и влажности» и «Ядовитые тентакулы» с обнаженными магами, демонстрирующими свои «щупальца» от мала до велика для одиноких девушек, да даже «Pork» для тех, кому нравится пожестче. Одним словом, эротика на любой вкус и цвет. Ученики привозили журналы в своих чемоданах тайком и прятали здесь, чтобы не рисковать каждый раз, если вдруг их вещи решат проверить. Да и так удобнее, нужная литература всегда под рукой на случай одиноких вечеров. Сами понимаете, буйство гормонов, пробуждающееся любопытство. Самоудовлетворение считалось самым безопасным способом обуздания страстей.
– Ой, не прикидывайся дурачком, – тут же закатывает глаза пуффендуец. – Я знаю, у вас на Когтевране много запрещенки. Сто пудов есть порнушка, – к слову, делиться своим богатством когтевранцы не любили. Только с близкими друзьями или в обмен на деньги. Сами понимаете, большой риск получить нагоняй от преподавателей или – не дай Мерлин – от родителей. Так что в вопросах того, кому можно доверить журнал, а кому нет, играло роль множество факторов.
– Катись отсюда, пока я с тебя очки не снял, – предупреждает Сяо Чжань, окидывая парня презрительным взглядом с головы до ног. Он терпеть не мог этот тип людей. Они максимально дружелюбны с тобой, когда им что-то надо, а в остальное время делают вид, будто тебя не существует. Лицемеры.
– Да ладно тебе, ну подсоби по-братски, – будто и не слышит его Джимми Пикс, и когтевранец начинает раздражаться по-настоящему. От резкого комментария в адрес парня спасает Ван Ибо, который опять возникает из ниоткуда. Невозмутимости слизеринца можно только позавидовать. Тот в удивлении вскидывает брови и делает вид, словно не ожидал здесь никого встретить. Они же такие тихие, что их не услышать за поворотом, ага.
Волосы у него в свете свечей отливают изумрудным. Это Сяо Чжань постарался. Но он не хотел, честно. Слизеринец сам первый начал. Они на днях снова повздорили из-за того, что Ибо в шутку окрасил форму когтевранца в зеленый. Выучил-таки «Коловари», засранец. В отместку Сяо Чжань покрасил ему в этот цвет волосы, и парень, судя по всему, настолько проникся новым имиджем, что решил ходить с этим цветом и дальше, на вопросы учителей отвечая невинное: «Неудачный эксперимент с заклинанием, профессор. Это мое наказание, пока я не научусь правильно его накладывать».
«Да ты сам ходячее наказание!» – хотелось в такие моменты закричать когтевранцу.
– О чем речь? – интересуется Ван Ибо, безмолвным стражем застывая позади Сяо Чжаня, который на секунду поворачивает голову в его сторону, а затем снова возвращает все свое внимание книгам. Интересно, если сделать вид, что он не слышит парней, те уйдут? Наверное, нет.
– Блин, Ибо, ты как коршун над ним вьешься. Как ни пойду к Чжаню, везде ты, – Джимми Пикс выглядит раздосадованным, словно появление Ван Ибо нарушило все планы. Но его слова, если подумать, не лишены смысла. Слизеринец действительно всегда появлялся в нужное время и в нужное место, когда Сяо Чжань попадал вот в такие неприятности. Кажется, в этом преуспели оба. – Вообще я тут собирался просить Сяо Чжаня помочь мне со стояком, – доверительно сообщает пуффендуец и сам же смеется со своей шутки. Ван Ибо его юмора не разделяет. Он недоуменно приподнимет бровь и переводит вопросительный взгляд на Сяо Чжаня, что мгновенно заливается краской, но головы так и не поворачивает, упорно изучая содержимое стеллажа.
«Что ты там изначально задумал, урод?» – мрачно думает про себя когтевранец, рассеянно скользя глазами по корешкам книг, пока взгляд не цепляется за старинный трактат с полустертым названием.
– Охраняю от таких идиотов, как ты, – в итоге все же отвечает Ибо пуффендуйцу, и тот сразу же перестает смеяться.
– Чего сказал? – атмосфера между ними резко меняется, становясь из непринужденной максимально напряженной. Джимми Пикс делает шаг вперед и натыкается сначала на палочку Сяо Чжаня, а потом на его предупреждающий взгляд. Он тут же замирает и мрачнеет еще больше, глядя на обоих парней со смесью недовольства и презрения.
– Что слышал, – ничуть не испугавшись интонаций в чужом голосе, отвечает Ван Ибо, всем своим видом – от расслабленных плеч, спрятанных в карманы мантии рук до широко расставленных ног – показывая абсолютное равнодушие к происходящему.
– Минус десять очков Пуффендую, – растянув губы в сладкой улыбке, сообщает Сяо Чжань, с удовольствием наблюдая за тем, как лицо Пикса кривится в гримасе раздражения.
– Гад ты, Сяо Чжань, – выплевывает Джимми и наконец-то уходит, так ничего и не добившись. Может, и гад, но уж точно получше некоторых.
Когтевранец выдыхает с облегчением и прислоняется лбом к корешкам книг, на мгновение прикрывая глаза и неторопливо считая от одного до десяти, чтобы успокоиться. Палочку он предусмотрительно прячет в карман. Кажется, на почве подготовки к экзаменам и предстоящему матчу в феврале Сяо Чжань стал слишком нервным.
– Что это сейчас было? – ни к кому конкретно не обращаясь, интересуется Ван Ибо и придвигается к когтевранцу вплотную.
– Домогательство, – он бросает красноречивый взгляд в его сторону, давая понять, что этим страдает не один Джимми Пикс, а сам отходит подальше, возвращаясь в свою зону комфорта. Люди сегодня сговорились что ли? – А тебе чего от меня надо? – настороженно интересуется Сяо Чжань, уже прикидывая, какой книгой можно будет стукнуть Ван Ибо в случае чего. Мало ли, вдруг тот наконец-то придумал, как отомстить за зеленые волосы. А ведь на тот момент они поквитались друг с другом! – Только не говори, то почитать зашел и случайно на меня наткнулся, я в это не поверю.
– Перестань слать мне своего Патронуса, – как ни странно, сразу переходит к теме визита Ибо, недовольно дуя щеки и пытаясь прожечь в нем дыру своим взглядом. Напрасно, у него за годы общения выработался иммунитет. Ну, как и у слизеринца к яду Сяо Чжаня. Да-да, он тоже может шутить на тему своей сущности.
– А что не так с моим Патронусом? – а еще когтевранец блестяще умеет косить под дурачка. Потому что на самом-то деле Сяо Чжань прекрасно знает, в чем причина визита Ван Ибо. Не зря же он его доставал всю прошедшую неделю своим Патронусом после того, как понял, что слизеринец из-за него чихает, как от настоящей кошки. И неважно, что у Сяо Чжаня лев. Суди дела это не меняет. Стабильно раз в день когтевранец отправлял ему Патронус с какой-нибудь дразнилкой, а потом сам же возмущенно кричал и шипел на возникающую в воздухе змею.
Наверное, Эмма все же оказалась права. Они оба были придурками.
– Что не так с Патронусом? – где-то вдали раздается недовольное красноречивое покашливание мадам Пинс, и Ван Ибо приходится прикусить язык и снизить свой возмущенный тон на пару октав. – У меня аллергия на кошек. Вот что! – теперь он тоже практически шипит, звучит довольно забавно, поэтому Сяо Чжань не отказывает себе в удовольствии похихикать в кулак.
– Это иллюзия кошки, у тебя не может быть на нее аллергии, – рассеянно поправляет он слизеринца. Но загвоздка заключается в том, что она была, и оба это прекрасно понимали. Именно поэтому Сяо Чжань периодически отправлял к нему своего Патронуса, чтобы насладиться потом рассказами других учеников о том, как задорно Ван Ибо чихал на весь коридор три минуты к ряду. Ну чем не сладкая коварная месть? После таких вот взаимных издевок Сяо Чжань даже начинает привыкать к змеям. Ладно, к одной конкретной змее и то только потому, что она прозрачная и не способна причинить ему вред.
– Чжань-гэ такая змеюка, тебя не туда отправили, – обиженно раздувает щеки Ван Ибо, щипая когтевранца за бок. Сяо Чжань уворачивается от нового щипка и хохочет, пятясь в сторону выхода под предупредительный кашель мадам Пинс. Лучше уйти до того, как в них полетят заклинания кусачих стикеров.
– А ты слишком правильный, что ты забыл среди змей?
– Ну, – тут же тушуется Ван Ибо, когда за ними закрывается дверь библиотеки. – У них форма зеленая, а я люблю зеленый, – ну конечно, как же иначе. Кажется, теперь Сяо Чжань начинает понимать, почему на самом деле цвет волос до сих пор остается нетронутым.
– Все с тобой ясно, – резюмирует он, бездумно следуя за слизеринцем по коридору в неизвестном ему направлении. Что угодно, лишь бы не писать эссе по Рунам. – На самом деле, все это распределение полная ерунда, – после небольшой паузы продолжает Сяо Чжань.
– В смысле? – Ван Ибо рядом с ним озадаченно хмурится и останавливается посреди коридора. В него со спины влетает четверокурсница, пищит то ли от испуга, то ли от смущения, краснея под его пронзительным взглядом, и сбегает под хихиканье стоящих неподалеку подружек. Ах, женщины.
Они отходят к одному из витражных окон, чтобы не мешать другим ученикам, и остаются там, наблюдая за пробегающими мимо детьми. Их даже штрафовать на очки не хочется, вот насколько у когтевранца хорошее расположение духа сегодня. Сяо Чжань мгновение колеблется, размышляя над тем, стоит ли рассказывать, а потом вздыхает и решает, что хуже уже точно не будет:
– Распределяющая шляпа предлагала отправить меня на Слизерин или Гриффиндор, по внутренним качествам там было пятьдесят на пятьдесят между язвительностью и благородством, а я попросил ее отправить меня на Когтевран из вредности.
– Ты серьезно? – он бросает на Ибо короткий взгляд и снова прыскает со смеху. Слизеринец выглядит пораженным до глубины души, даже не пытаясь скрыть свой шок. Наверняка парень даже не знал, что так можно было.
– Да, а еще у нас есть целая библиотека в гостиной, и там есть запрещенная эротика с колдографиями. Собственно, из-за нее Джимми Пикс и докапывался до меня, – Сяо Чжань морщится от воспоминаний и трясет головой, отгоняя их от себя. – Да многие ученики, в общем-то, из-за них докапываются. Все хотят отхватить себе кусочек запрещенки.
– А можно на шестом курсе менять факультет, не знаешь? – Сяо Чжань пинает в голень счастливо гогочущего Ван Ибо и не может сдержать ответной улыбки.
Ну точно два идиота.
***
Рождественские каникулы для учеников по праву считались одними из самых любимых. Во-первых, они длинные, во-вторых, на них не задавали домашние задания. Многие уезжали домой к своим семьям, чтобы отметить праздник в узком кругу близких. Но те, кто оставался в Хогвартсе по тем или иным обстоятельствам, погружались в настоящую ожившую сказку. К Рождеству замок преображался, кругом появлялись украшения, в Большом зале наряжали гигантскую елку, принесенную Хагридом из леса, под потолком парили сотни свечей, а столы ломились от сезонных блюд, настолько вкусных, что язык можно проглотить. А главное – старшекурсникам можно было безнаказанно устраивать вечеринки в Выручай-комнате.
Разумеется преподаватели о них знали, просто не вмешивались, издалека контролируя, чтобы ситуация не выходила из-под контроля. Даже Филч чудесным образом добрел, воркуя со своей кошкой во время патруля коридоров, не обращая внимания на шумных школьников. Хотя там, возможно, свою роль играло огневиски, подлитое ему в чай. Учеников, к слову, оставалось не так много, и можно было спокойно шататься по этажам, не боясь быть сбитым кем-нибудь. В Большом зале все садились как хотели, не соблюдая рассадку факультетов, и, в целом, в это время во всем замке царила теплая атмосфера приближающегося чуда. Забывались все печали, поражения, а в сердце снова зарождалась вера в лучшее.
Сяо Чжань любил оставаться на Рождество в Хогвартсе. В основном потому, что родители были в вечных разъездах и никогда не появлялись дома на праздники, а еще потому, что общая спальня оказывалась в его полном распоряжении. Марк в этот раз поехал знакомиться с семьей Эммы. Это же можно считать серьезным шагом в их отношениях? Когтевранец на всякий случай пожелал им обоим удачи и заранее отправил сову с подарками для них на один адрес.
Первый день каникул проходит чудесно-монотонно. Даже Ван Ибо, тоже оставшийся в замке (как, впрочем, и всегда), не достает его сегодня. Посматривает только странно в сторону Сяо Чжаня, но на это когтевранец великодушно закрывает глаза. Он обязательно подумает о странном поведении парня, но завтра. А сегодня только наслаждение вкусными блюдами, объедание до отвала и распевание рождественских песен. Никакого негатива, не-а. Сяо Чжань засыпает, едва голова касается подушки, с блаженной улыбкой на лице, впервые за долгое время довольный тем, как прошел день.
Ему снятся прикосновения. Вообще, если быть точным, ему снится змея. Длинная, насыщенно-синяя, полупрозрачная, совсем как Патронус Ван Ибо. Наверное, именно поэтому во сне она Сяо Чжаня совершенно не пугает, только вызывает какой-то странный болезненный трепет во всем теле с легким налетом стыда. Ему хочется оттолкнуть ее и одновременно посмотреть, что будет дальше. И это губительное любопытство, как ни странно, побеждает, разливаясь волной предвкушения по венам. Мозг, слишком утомленный за день, отмечает это как-то отстраненно, совершенно отказываясь воспринимать происходящее в адекватном ключе. Даже не задает вопросов, почему, собственно, хозяину снится, мать его, змея. Так что когтевранец совершенно никак не реагирует на факт ее наличия в своем сне.
Призрачные прикосновения проскальзывают под растянутую футболку для сна. Прохладные чешуйки щекочут живот, заставляя втянуть его, а затем едва касаются мгновенно твердеющих сосков так, что перехватывает дыханье. Сяо Чжань даже не знал, что они у него такие чувствительные. Он тихо выдыхает неожиданно горячий воздух из своих легких и растекается бесформенной массой по кровати, позволяя змее хозяйничать на своем теле. Это так странно и одновременно приятно. Кожа покрывается мурашками в тех местах, где ее касается рептилия. В животе начинает скапливаться знакомое тепло, отдаваясь легкими спазмами судорожного удовольствия в пах, и когтевранец отчетливо понимает, что возбуждается.
Он приоткрывает рот в немом стоне и вскидывает бедра, когда дразнящая неторопливая ласка спускается ниже, кончик хвоста пробирается под резинку спальных штанов, поддевает ее и касается нежной кожи члена, оттягивая крайнюю плоть. Парень содрогается от этой близости и низко стонет, весь напрягаясь и запрокидывая голову, каждой клеточкой тела ощущая электрические разряды тока от этого прикосновения. Сяо Чжань вцепляется пальцами в простыню и шире разводит ноги, до крови закусывая губу. Определенно это самый сумасшедший сон в его жизни, о котором никому даже не расскажешь, потому что сгоришь на месте со стыда.
Он жмурится от удовольствия, когда хвост продвигается дальше, в несколько тугих колец оборачиваясь вокруг неумолимо твердеющего от щекочущей стимуляции ствола и давит на щелочку уретры, уже сочащуюся смазкой. Широкая часть змеиного тела сдавливает грудь и живот, практически душит в своих объятьях, заставляя чувствовать себя беспомощным. Раздвоенный язык гладит мочку уха, и когтевранец вдруг отчетливо понимает, насколько ему нравится это удушение, срываясь на жалобный скулеж, потому что слишком много всего и сразу обрушивается на него.
В голове вместо мозгов образуется кисель, густой и сладкий, становится ужасно жарко и хорошо одновременно. Сяо Чжань плывет в каком-то удушающем мареве из наслаждения, в ушах появляется знакомый шум крови. Оргазм уже маячит на горизонте. Боже, он такой слабак, раз ему столь мало требуется, чтобы кончить. Но, возможно, всему виной необычная ситуация и этот противоречивый коктейль из щекочущего внутренности страха и восторженного любопытства. Когтевранец дрожит и облизывает начинающие сохнуть губы, с которых рвутся первые тихие стоны, стоит хвосту скользнуть ниже и сжать ласково яички. Сяо Чжань поджимает дрожащие ноги к животу, раскрываясь, кажется, еще больше. Все лицо парня горит от смущения и от собственных грязных желаний, когда он, доступный и покорный, ощущает, как кончик хвоста на пробу осторожно касается входа и толкается сквозь тугие мышцы. Совсем немного, просто чтобы обозначить присутствие.
А затем пытка выходит на новый уровень, потому что от накатывающего волнами удовольствия хочется кричать. От ласки на члене, от скользящего движения внутри него, когда кончик хвоста задевает что-то такое, у Сяо Чжаня выгибает спину, заставляя податься навстречу ласке. Когтевранец не знает, сколько длятся эти сладкие мучения. Он жалобно всхлипывает то ли от удовольствия, то ли от страха и просит прекратить, однако змея оказывается глуха к его мольбам. С губ срывается скулеж, жар в низу живота все нарастает, пока не взрывается, растекаясь судорогами удовольствия по телу. Сяо Чжань пораженно стонет и кончает, растекаясь бесформенной лужицей по простыням. Сил что-либо делать совершенно нет.
Давящее ощущение исчезает, змея ослабляет хватку и сворачивается клубком у него на груди. Чувство тяжести настолько реально, что когтевранец даже приоткрывает глаза и первое время отказывается верить тому, что видит. Забавно, на нем как будто действительно лежит Патронус Ван Ибо. В животе неприятно скручивается в тугой узел тревога на грани с паникой. Сяо Чжань трет глаза и смотрит снова, ощущая себя так, словно на него кто вылил ушат холодной воды. Потому что на нем на самом деле лежит змея. Огромная призрачная змея!
Он без преувеличений испуганно вопит и дергается настолько резко, что падает с кровати, больно ударяясь копчиком об пол. А затем с бешено колотящимся от страха сердцем быстро вскакивает на ноги и чуть ли не бегом несется к двери, застывая в проеме и глядя на то, как Патронус неторопливо взвивается в воздух и растворяется в голубом мареве магии. Сяо Чжань на секунду прикрывает глаза и делает глубокий вдох, пытаясь унять дрожь во всем теле. Он даже не знает, чего ему сейчас хочется больше, кубарем скатиться с лестницы и ворваться в Слизеринскую гостиную, чтобы наорать на Ван Ибо, или просто поплакать где-нибудь подальше отсюда.
Какого. Черта?
С дрожащими от пережитого шока коленями когтевранец крадется к кровати, осматривает ту на предмет постороннего присутствия и хватает в руки подушку, крепко прижимая к груди. А потом прячет в ней свое лицо и позволяет себе от всей души проораться. После чего незамеченным сбегает в ванную для старост, чтобы смыть с себя мерзкое ощущение ползущей по нему рептилии. И как только не перебудил своими воплями половину учеников? Ах да, тех осталось единицы, и им нет никакого дела, где там кто кричит. Это элементарно мог быть Пивз.
Сяо Чжань то и дело нервно дергается и вздрагивает, брезгливо кривится и чуть ли не плачет, когда мозг усердно подкидывает ему тему для размышления о том, что случившееся ни черта не было сном. К нему на самом деле приходил Патронус, и... Дальше Сяо Чжань развивать мысль не хочет. Он гонит ее прочь, отмахиваясь руками, едва не поскальзывается на мокром кафеле и сворачивается в клубок прямо на полу, подставляя спину под горячие брызги воды. Когтевранец не знает, сколько проводит так времени, но, когда разгибается, шок уже немного отпускает, и у него в голове начинает формироваться план мести, от которого губы сами собой разъезжаются в злорадной усмешке.
Кто еще кого, Ван Ибо.
За завтраком Сяо Чжань чувствует себя более чем прекрасно, стараясь гнать прочь все воспоминания вчерашней ночи. Он порефлексирует немного позже, когда признает, что кончил из-за змеи, и это не травмирует его психику. А пока когтевранец мило улыбается однокурсникам и краем глаза поглядывает за тем, как Ван Ибо заходит в Большой зал, садится за свой стол и накладывает еду. Он достает незаметно из кармана палочку и нацеливает ее в сторону слизеринца, а затем с губ неясным шепотом слетает заученное на зубок заклинание трансфигурации.
И вот, момент триумфа. Ничего не подозревающий Ибо тянет ко рту навильню с яичницей, а в следующий момент испуганно вскрикивает и вскакивает со скамьи, едва не падая от того, что запутался в полах мантии, когда в его тарелке вместо еды появляются огромные коричневые тараканы. Он смотрит на них немигающе, на лице отражается настоящий шок, а затем парень поднимает взгляд, натыкаясь на Сяо Чжаня, склонившего голову на бок и с интересом наблюдающего за ним. Когтевранец улыбается ему одними губами, ощущая растекающееся в груди удовлетворение, и салютует кубком с тыквенным соком, получая в ответ только обиженно поджатые губы. Ван Ибо покидает Большой зал, так и не позавтракав. Сяо Чжань чувствует себя отомщенным.
Впрочем, радость от свершившейся вендетты быстро отпускает. Слизеринец пропадает с радаров, не появляется ни во время обеда, ни даже во время ужина, на следующий день ситуация повторяется, и ко второй половине дня Сяо Чжань даже начинает немного нервничать. Это очень несвойственно Ван Ибо и кажется довольно странным. И если в первое время удавалось гнать от себя мрачные мысли, то после появления рядом с ним Бай Лу, гневно ударившей ладонью по столу, игнорировать происходящее уже не получается никак. Тревожность выходит на первый план. Девушка смеряет его гневным взглядом, мечущим молнии, губы сжимаются в тонкую линию.
– Ты, засранец голубой, – по слогам цедит она сквозь зубы каждое слово. – А ну иди со мной, – Сяо Чжань оглядывается по сторонам и снова поворачивается к Бай Лу, насмешливо вскидывая бровь.
– Не понимаю, к кому ты обращаешься. Я не вижу здесь таких, – девушка раздраженно рычит и хватает его за руку, дергая на себя. Приходится все-таки подняться со скамьи и выйти вместе с гриффиндоркой из Большого зала под немногочисленными удивленными взглядами. Что-то ему подсказывает, что после рождественских каникул в Хогвартсе станет одной сплетней больше. Мысленно Сяо Чжань заранее извиняется перед Ло Юньси.
Они останавливаются неподалеку, рядом с витражным окном, из которого открывается вид на чудесный заснеженный двор. Снег крупными кружащимися в воздухе хлопьями плавно опускается на землю, укрывая ее новым слоем белизны, и Сяо Чжань непроизвольно зависает, наблюдая за танцем снежинок, на мгновение даже позабыв о девушке рядом с ним, пока та не пихает в бок, напоминая о себе.
– А где твой ручной слизеринец? – рассеянно потирая рукой ребра, как можно непринужденнее интересуется когтевранец. – Он решил себя заморить голодом? Или ты решила теперь до меня докапываться?
– Из-за тебя, придурок, – выделяет последнее слово Бай Лу, и ее глаза недобро сужаются. – Он больше не ест в общем зале из-за тебя, боится повторения истории. Дергается каждый раз, когда ему кто-то протягивает вкусности. Ест, когда никто не видит, прокрадываясь к эльфам на кухню. Я знаю, что это из-за тебя, – она тычет в его сторону пальцем, недовольно хмурясь. – Только ты на такое способен, – Сяо Чжань хочет возразить, что на такое способен кто угодно, учитывая их количество недоброжелателей, но Бай Лу не дает ему вставить даже слово. – Ты разберешься с этим. Мне плевать, как ты это сделаешь, но ты извинишься. Я затащу его на сегодняшнюю вечеринку в Выручай-комнату. Не дай Мерлин он уйдет с нее расстроенным.
– И что ты сделаешь? – пряча руки в карманы, сухо интересуется Сяо Чжань, насмешливо вскидывая бровь. Его лицо, он уверен, наверняка сейчас выглядит пугающе холодным. Этому когтевранец научился у Ван Ибо. Сяо Чжань делает шаг в сторону Бай Лу, и та поспешно пятится к противоположной стене, пока не упирается в нее спиной. – Натравишь на меня тараканов? – губы растягиваются в жуткой улыбке, опасной и ни черта не милой, а голос становится глубже, наполняется вкрадчивыми нотками угрозы. – Я их не боюсь. Змей? С ними мне удастся договориться, – после того, как ему отдрочил Патронус, обычные змеи уже не кажутся такими пугающими, как раньше. Вот уж спасибо слизеринцу, удружил так удружил. На всю жизнь травмой наградил. – Прежде чем угрожать кому-то, подумай дважды, вдруг объект твоих угроз гораздо сильнее тебя и может сделать что-нибудь гадкое в ответ, – Бай Лу поджимает губы, не находясь с ответом, и Сяо Чжань уходит, довольный собой.
Тем не менее, весь остаток дня он тратит на то, чтобы проанализировать ситуацию и понять, что, наверное, действительно переборщил. Когтевранец от процесса хотя бы получил удовольствие, а Ван Ибо теперь даже к еде боится прикасаться. И пусть от пережитого шока Сяо Чжань будет отходить еще долго, он все же решает первым пойти на встречу и объявить короткое перемирие. В отличие от слизеринцев, ему не со составит проблемы извиниться словами через рот. Поэтому когтевранец все-таки идет на эту дурацкую несанкционированную вечеринку в Выручай-комнате и около получаса тратит на то, чтобы среди уже немного подвыпивших огневиски учеников найти Ван Ибо. А тот в итоге сам неожиданно возникает перед ним как по мановению волшебной палочки. Весь из себя красивый и уютный в простых джинсах, кедах и в изумрудно-зеленом свитере крупной вязки, который так кстати подходит под дурацкий цвет волос, гармонируя с ними. Если бы не важный разговор, когтевранец, наверное, даже залип бы.
– Нам надо поговорить, – сообщает ему Сяо Чжань, однако слизеринец даже бровью не ведет. О чем речь, Ван Ибо вообще делает вид, что не знает его, смеряет брезгливым взглядом и демонстративно обходит, чтобы продолжить путь. Просто берет и проходит мимо!
Сяо Чжань задыхается от такой наглости, а потом его охватывает злость. Он догоняет слизеринца, хватает за руку и резко дергает на себя. Ибо оборачивается, гневно сверкая глазами и раздувая ноздри. Губы кривятся в брезгливой гримасе, однако сказать парень ничего не успевает. Сяо Чжань тащит его за собой через весь зал, мысленно представляя себе небольшую комнатку, возможно, класс, где им никто не сможет помешать и они будут иметь возможность поговорить без лишних ушей. Выручай-комната внемлет пожеланиям, и материализует недалеко от них дверь, которую когтевранец тут же открывает, вталкивая Ван Ибо внутрь.
Кажется, с мыслями про класс когтевранца поняли уж слишком буквально. Они оказываются не в какой-то случайно сотканной заклинанием комнате, а в кабинете Теории зельеварения. Знакомые панорамные окна, длинные ряды парт, зависшие под потолком свечи. Ван Ибо выдергивает свою руку из цепкой хватки и буквально прожигает Сяо Чжаня полным злости взглядом, явно сдерживаясь из последних сил, чтобы не наговорить гадостей или не вытащить палочку из кармана. Если, конечно, додумался ее с собой взять. Когтевранец вот нет.
– Ну и зачем ты меня сюда привел? – после непродолжительной игры в молчанку первым не выдерживает слизеринец. Взгляд его становится настолько ледяным, что Сяо Чжань чувствует, как по коже ползут мурашки. Но он только упрямо вздергивает подбородок – вот еще, пугаться тут всяких змеюк – и спокойно отвечает:
– Чтобы поговорить, чтобы извиниться. Этот детский сад пора заканчивать. Мы оба немного увлеклись, и шутки вышли из-под контроля.
– Детский сад? – недоверчиво переспрашивает Ван Ибо, с губ которого срывается короткий смешок. – Я из-за тебя есть не могу. Это очень низко даже для тебя – трансфигурировать тараканов еду. Ты хочешь извиниться? К черту иди со своими извинениями.
– Я хотя бы извинился! – тоже начинает распаляться Сяо Чжань, проглатывая обиду от чужих слов. Вот еще, обижаться на этого идиота. Не дождется. – А ты даже этого не сделал.
– Мне не за что извиняться, – с поразительной наглостью заявляет Ван Ибо, гаденько усмехаясь уголком губ.
– Не за что? – едва не задыхается от такого заявления Сяо Чжань и толкает слизеринца в грудь. Тот толкает в ответ, а затем еще и еще, пока не оттесняет к стене, вторгаясь в чужое личное пространство. – Не за что? – Сяо Чжань громко и натянуто смеется, пихая парня в бок, однако Ибо не сдвигается с места. – А я думаю, есть за что. Я боюсь спать в своей постели! – и это только малая часть того, что он боится делать. Просто об остальном мозг пока что отказывается даже думать, каждый раз заставляя его содрогаться в ужасе с собственной реакции, ведь к страху и отвращению неизменно примешивалось еще и возбуждения, заставляя стыдливо прятать лицо в подушке в попытке привести дыхание в норму.
– Это не одно и то же, – упрямо поджимает губы Ван Ибо, даже и не думая отодвигаться.
– Да что ты? – язвит в ответ Сяо Чжань, недоверчиво приподнимая одну бровь. Видит Мерлин, он не хотел говорить об этом вслух, но, кажется, все-таки придется. – То есть как накладывать Патронус для секса со мной, так все в порядке, а как я тебе тараканов в еду подкладываю, то я изверг. Так что ли?
У Ван Ибо заметно краснеют кончики ушей от этой информации, тот даже немного тушуется под красноречивым взглядом Сяо Чжаня, но глаз не отводит, жадно ловя каждую реакцию на чужом лице. Вообще, если честно, смотрит тот ему на губы, и это немного отвлекает, но не настолько, чтобы прервать пламенную речь.
– Я, блин, до сих пор чувствую прикосновение этой змеи у себя на члене! – когтевранец искренне надеется, что его не слышно за пределами класса. А даже если так, плевать, он сейчас слишком зол, смущен и возмущен. Ему не до реакции случайных слушателей на свои слова. – Ты хоть знаешь, насколько это жутко? Я кончил из-за змеи. Об этом даже никому не расскажешь, – обреченно стонет Сяо Чжань, зарываясь пальцами в волосы на затылке и сжимая до боли, чтобы хотя бы немного прийти в себя, потому что мозг снова возвращает воспоминаниями в ту ночь и в те ощущения, посылая импульсы электричества по телу. – Стыд-то какой. Как мне теперь мастурбировать, Ван Ибо? Давай, скажи мне. Я постоянно вспоминаю змею, и меня всего трясёт от отвращения и возбуждения одновременно. Ты мне психику сломал!
– Кончил? – странно облизнувшись, хрипит всего одно слово Ван Ибо, по-прежнему гипнотизируя его губы.
– Это все что ты услышал? – мгновенно вспыхивает раздражением Сяо Чжань, раздосадовано пихая того в грудь. – Боже, ну почему ты такой дурак? – жалобно хнычет он, прикрывая глаза и откидывая голову на стену. – Как тебе вообще в голову пришла такая глу... – договорить ему не дают. На него неожиданно наваливается чужое твердое тело, вжимая в холодную каменистую кладку, а губы, с которых срывается недовольное шипение, чем-то затыкают.
Сяо Чжань пораженно распахивает глаза и понимает, что Ван Ибо его целует. Перехватывает своими большими ручищами тонкие запястья когтевранца, вероятно, чтобы не дергался, и целует! Даже глаза закрыл, зараза, полностью отдаваясь процессу. Ресницы трепетно вздрагивают, выдавая волнение слизеринца, и в груди что-то болезненно-сладко сжимается от вида этой трогательной картины. Слегка обветренные губы Ибо прижимаются к губам Сяо Чжаня напористо и немного грубовато, неумело. Язык робко касается сначала верхней губы, потом нижней, а затем без особых проблем проскальзывает к нему в рот. Когтевранец не сопротивляется. Тело буквально окатывает такой огромной волной жара, что Сяо Чжань замирает как громом пораженный.
Он настолько удивлен тем, что делает Ван Ибо, что отмирает только тогда, когда парень резко отстраняется, напоследок больно укусив за нижнюю губу, будто в отместку за холодность, не почувствовав ответной реакции. Но когтевранец не виноват! Сяо Чжань в слишком глубоком шоке, чтобы вообще понять, что сейчас произошло. Слизеринец отпускает запястья, облизывается, но даже не смотрит на него после этого странного порыва, а потом и вовсе молча разворачивается и бежит прочь, не говоря ни слова.
Когтевранец тяжело сглатывает, глядя перед собой пустым взглядом, рассеянно касается горящих от поцелуя губ пальцами, воспроизводя в памяти свои ощущения, и медленно сползает по стене вниз, прикрывая рот ладонью, чтобы снова не закричать. Ван Ибо поцеловал его. Не ударил, не накричал. Он его поцеловал. Все естество переполняется каким-то неясным трепетом и... надеждой? Это еще что за чертовщина? Откуда тут взяться надежде? Надежде на что? Эх, если бы он знал.
Вообще не разобрать, что Сяо Чжань испытывает по этому поводу, помимо глубокого шока. Щеки горят огнем, внутри тоже все пылает, а сердце бьется так быстро, что становится страшно. Слишком много всего, и все такое страшное. Это, блин, был первый поцелуй Сяо Чжаня. И его украл Ван Ибо! Он тяжело вздыхает и запрокидывает голову, поднимая глаза к потолку. Взгляд невольно цепляется за пучок травы прямо над ним, и с губ сам собой срывается нервный смешок.
Какая ирония. Ван Ибо поцеловал его прямо под веточкой омелы в Рождество.