Danke

Это не было чем-то странным, но я не помнил своего отца. Совсем. Я был слишком мал, чтобы запомнить его внешность, лицо, слишком мал, чтобы ощутить его запах, слишком мал, чтобы понять, почему мама плакала по ночам. Она никогда не говорила, почему это произошло, она вообще ничего не говорила по этому поводу. Будто такого человека в нашей жизни никогда и не было. Может, так и было правильно. Не каждый ребёнок должен знать всю правду. Однако я слишком рано понял, что папа ушёл, бросил нас, и слишком рано принял это, как что-то хорошее. Не было больше криков под потолком тесной квартирки, не было душного запаха сигаретного дыма на подушках, не было мелких осколков битой посуды на полу кухни, не было фиолетовых синяков на руках мамы. Так вот я не помнил отца, но знал, что он точно был как эта ночь. Тёмный, холодный, мерзкий. Где-то вдалеке прогремел гром, неработающие фонари на пару мгновений вспыхнули предсмертным светом. Я поёжился, обнимая себя руками. Выбежав на улицу без куртки и телефона, в бессознательном состоянии пробежав несколько кварталов и забредя в тусклые районы, мне незнакомые, я почти подписал себе договор на долгую, продолжительную простуду. На голову упала холодная капля. Подняв лицо к чёрному небу, убедился, что не стоял под балконом, на котором развесили постиранное бельё. А значит, мне повезло ещё меньше, и начинался дождь. Восхитительно, блять. Домой пойти было не вариант: во-первых, я не был уверен, что найду правильную дорогу в такой темноте, во-вторых, не был уверен, что не замёрзну по дороге насмерть, и наконец, не был уверен, что захочу после такого дебильного поступка смотреть маме в глаза. Побегал. Остыл. Понял, что повёл себя, как идиот и истерик. Отвергнутая малолетка. Сейчас я уже осознавал, что построил догадки почти на пустом месте, выдумал невидимого врага и соорудил стену, через которую не пробились рациональные мысли. — Да и вообще, зачем тебе этот Попов ебучий? — бормотал себе под нос, плетясь через медленно заливающиеся холодным дождём проулки к единственному освещённому подъезду с, благослови советских строителей господи, небольшим навесом, — Чего ты так паришься из-за чувств? Нужно оно тебе? Сидя под дверьми и вслушиваясь в шум крупных капель по грязному асфальту, пытался не думать о том, что сидел в луже. И о том, что стало холодно. И о том, что связаться ни с кем не мог. И о том, что вернуться домой тоже. И о том, что, похоже, придётся собственные чувства(да чтоб тыщу раз через раскоряку) отвергнуть, себя пересилить и про Попова забыть. Нужно мыслить позитивно, да? Из позитивного я нашёл только значительное повышение опыта выживания в экстренных ситуациях. И то. Об этом можно будет поговорить, если доживу до утра. А утром, если руки-ноги не откажут, нужно будет выйти на главную улицу, понять, где я нахожусь. Ну, или попросить у кого-нибудь телефон и позвонить Диме или Окси. Чихнул, разбрызгивая мелкие капельки с волос по сторонам, почувствовал, как нос заложило и в ушах стрельнуло. Укутался в футболку, дрожа, думая о том, что стоило бы позвонить в домофон и надавить на жалость. А потом поплыл, брезгливо осознавая, что только жалость в окружающих и вызывал. Причём с самого детства. Сначала из-за отца, которого все считали единственной опорой семьи, потом из-за матери, пропадающей на работе, а потом просто из-за того, что выглядел как бедненький мальчик, которого не кормят дома. Вечно пытались утешить, приютить, взять под своё крыло. Я не хотел, мне надоело. Поморщился, съёживаясь от сильного дуновения ветра. Дождь кончился, но сил, чтобы встать и переместиться из грязной лужи в более сухое место, не было. И я чувствовал, как ледяной холод медленно поднимался по телу, как мир вокруг замедлялся, а образы смазывались. Я думал, что так и замёрзну подобно брошенному котёнку у стен неизвестного здания, но дверь в подъезд открылась. А затем голос, знакомый и приятный, вырвал меня из оцепенения: — Антон? Ты как тут? Подсвеченный тусклой подъездной лампочкой, светящийся светлыми волосами словно нимбом, высокий и возвышенный, стоял парень, что виделся мне единственным средством спасения. Ангелом-хранителем с мешком мусора в руке. — Игорь, — прохрипел я, пытаясь встать, но от дрожи снова сползая по стенке в лужу, — А я тут... Потерялся... Продавец-консультант открыл было рот, чтобы что-то сказать, но быстро закрыл его. Нахмурился, потирая второй рукой затылок. Поставил мешок на выложенный плиткой пол, подпёр дверь камушком и уверенно двинулся ко мне: — Давай отогреем тебя, потеряшка. Я не помнил, как мы поднялись и на какой этаж, не помнил квартиры, не помнил звуков, не помнил лиц. Помнил только желтоватый цвет плитки в коридоре, где стоял некоторое время, помнил пряный запах выпечки и тепло. Обволакивающее и такое приятное. Восхитительное, уютное тепло. Убаюкивающее настолько, что я заснул, едва коснувшись подушки. Утро меня встретило ярким солнцем, прилипшим к белоснежному потолку, и всё таким же пряным запахом выпечки, который, зацепившись за мягкий плед, будоражил рецепторы ноющего болью во лбу носа. Первые пару мгновений я чувствовал себя невероятно потеряно, не мог даже осознать собственное существование, смотрел в потолок пустыми покрасневшими глазами и жмурился от слишком яркого света. — Доброе утро, котёнок, — проговорил чей-то нежный голосок сбоку. Я с трудом повернул голову, и увидел возле себя кареглазую девушку, держащую в руках стакан с водой и чем-то шипящим в нём. Нахмурившись ещё сильнее, огляделся. Вокруг были нежно-бежевого цвета стены гостиной, переходящей в маленькую кухоньку, пианино, два кресла, укрытых пушистыми пледами и покрывалами, длинная тумбочка с телевизором на ней, старенький шкаф с покосившимися дверцами и диван, на котором я лежал, сзади которого располагались деревянные окна, пропускающие тонкие струйки холодного воздуха. Чуть приподнявшись, осознал, что на мне не было штанов, а майка была явно не моя. С шоком уставился на девушку, обматываясь пледом и тут же кашляя от слишком резкого движения. — Ой, выпей быстрее! — сунула она мне в руку стакан. Не особо сопротивлялся, чувствуя, как по горлу наждачкой проходились приступы кашля. Вода с растворённым в ней лекарством лимонного вкуса почти сразу смягчила дыхание, и я кивнул, благодаря. Хотел было что-то спросить, но девушка встала, — Я поставила тебе завтрак на кухне. Иди, ты, наверное, голоден, — живот согласно пробурчал достаточно громко, чтобы она улыбнулась мне умилённо, а я залился краской смущения. Ну, правда, словно редкий раненный зверёк в руках заботливой зоозащитницы, — Игорь! — чуть подпрыгнул от неожиданности, не ожидая, что эта особа была способна на такие высокие тона, — Когда же ты уже выкинешь этот блядский мусор? — пазл в голове сложился, восстановились события прошлого вечера, и я окончательно расслабился, наблюдая, как хрупкая на вид девушка подпинывала достаточно высокого парня в сторону входной двери, — Ангелина Алексеевна нам глаза на жопы натянет, если увидит, где ты оставил пакет! — Игорь, всё ещё недовольно похрапывая, с трудом вывалился за дверь, и та за ним тут же захлопнулась, а кареглазая повернулась ко мне, вытирая руки о полотенце, висящее на плече, и кивнула в сторону, — Ну, что? Завтрак?

***

Игорь и Катя встречались ещё со школы. Долго общались просто друзьями, а потом поняли, что жить друг без друга не могут. Часто ссорились, долго мирились, а потом ещё дольше признавались в любви. Вместе объездили пол-Европы, а Россию пересекли с одного края к другому раз десять. Квартиру купили ещё во времена студенчества, накопив некую сумму, работая по ночам. Игорь окончил юридический, но место работы не нашёл, поэтому «временно» сидел в художественном магазине, а Катя окончила факультет иностранных языков в позапрошлом году и теперь учила младшие классы. А знаете, какой язык она преподавала? Немецкий, блять. Ахуенно. Я сидел за маленьким столом на не менее маленьком диванчике, спрятанным за холодильником, и жевал вкуснейшие булочки с корицей, слушая рассказ о жизни пары. Игорь уже успел вернуться и теперь помогал невесте мыть посуду, изредка добавляя короткие комментарии. Завтрак растянулся на пару часов, во время которых я начал помогать Кате проверять работы первоклашек. Они вставляли в слова буковки, и за время проверки я успел и сам выучить все эти слова, уже даже не сверяясь с правильными ответами. Мне повезло оказаться возле их подъезда именно в этот вечер, потому что ещё вчера они были на даче у родителей, планируя предстоящую свадьбу. Катя накануне долго не хотела меня принимать (и призналась в этом с раскаянием), всё думала, что я просто бомж, которых, оказывается, Игорь любил холодными ночами таскать в дом отогреваться, но, узнав, что я красиво рисую и вообще всего лишь жертва ситуации, сжалилась. Меня умыли и одели в сухую майку, хотели напоить чаем, но я настолько переморозился, что еле держался вертикально. Так что меня уложили в зале, укрыв самым тёплым пледом в доме, оставив все выяснения до утра. Я почувствовал, что в повисшей на несколько минут тишине был заключён вопрос. — Мама пригласила на ужин моего учителя. И я убежал, забыв взять с собой вещи. В темноте запутался и потерялся, — выпалил на одном дыхании, шумно шмыгая носом. Ковырял ногтем поцарапанную поверхность старого советского стола, почему-то стесняясь смотреть на пару. — Этот тот учитель, на котором ты испытываешь метод косичек? — поинтересовался Игорь. Я посмотрел на него, кивая и заливаясь краской смущения. Как девка, да чтож такое, — И как, помогают мои советы? Я даже ответить не успел, потому что на парня внезапно обрушился девичий гнев, сопровождаемый побоями. Он прикрывался, прятался и вообще всячески избегал попадаться невесте под руку. — Ты чему детей учишь, скотина?! — дубасила жениха Катя полотенцем, — Метод косичек?! Тот, который меня чуть до инфаркта не довёл?! Я улыбался, наблюдая за перепалкой. Слушая шутливую ругань, черкая красной ручкой работы малолеток и попивая горячий противопростудный чай, я ощущал себя как никогда хорошо и спокойно. Будто я был дома, будто рядом была семья, а завтра намечался выходной, и родители ссорились из-за выбора мяса для шашлыка. Аж слюнки потекли и в горле запершило. Отпил большой глоток чая, успокаивая больную часть тела. Зазвонил телефон, и Игорь, посмеиваясь, вышел, отвечая. Катя некоторое время поправляла волосы, недовольно сопя, а потом повернулась ко мне, и её лицо стало настолько серьёзным и сосредоточенным, что мысли о воскресном шашлыке тут же улетучились. — Антон, тебе не нужно придумывать какие-то методы, ты же понимаешь? — она скрестила руки на груди, и я мотнул головой: — Не в моём случае. — Разве не легче просто признаться? — Это уже не имеет значения, — хрипло проговорил в стол сломано, — Он, видимо, во мне не заинтересован. Девушка потупила взгляд, дёрнувшись от желания меня приласкать и обнять. Нежная женская душа, заботливая и уютная. Я улыбнулся, пусть и чувствовал себя разбито. Она, наверное, заметила это, потому что обеспокоенно спросила: — Это он тебе так сказал? Я опешил. Он ведь действительно так не сказал. Может..? Да бля! Ну его в пизду! Заебало! Ответить ничего не успел. На кухню бодрым шагом вошёл Игорь с глазами по пять рублей. Вручил мне телефон и подал Кате какие-то тайные знаки кивками головы, та тоже крайне удивилась и уставилась на меня поражённо. Из трубки ревел грубый мужской голос, и я ахуел до глубины души: — Сергей Вячеславович, Вы как этот номер нашли?!

***

Никита любил смотреть Фиксиков. Он миленько улыбался и смеялся, наблюдая за маленькими светящимися человечками. В какой-то момент сериями заинтересовался и я. Ну, а хули? Мы эту тему сейчас на физике проходим. А Симка всяко лучше Натальи Павловны рассказывает. — Антон, ты хоть представляешь, как сильно все перепугались? — сокрушался с водительского сидения классный. Зыркал на меня зло и продолжал, — Ни стыда ни совести! Все со вчерашнего вечера на ушах стоят, ищут Антона, а Антон где? Дома у друга! Я угукнул, не отрываясь от мультфильма и спрашивая у Ника имена некоторых персонажей. Надо же, человечков-то всё больше и больше! В моё время такой херни не было! — Антон! — мужчина взревел, стукнув рукой по рулю, — Немедленно обрати на меня внимание! — я покорно повернулся, уже чисто физически не способный игнорировать такой властный тон и взгляд, прожигающий и пристальный, — Чтоб больше такой херни не было, ты меня слышал?! Или я лично буду следить за тем, чтобы после десяти вечера ты находился дома, понял? Кивнул, сглатывая. Никита рядом тоже немного вздрогнул, дёргая ремнями безопасности, но, когда его папа отвлёкся на дорогу, расслабился. Счастливый ребёнок, видимо, не так часто слышит ругань родителя, вот и удивился. — Никит, а чё твой батя такой злой сегодня? — не удержался я, чуть приобнимая за плечики пахнущего сладкой ватой ребёнка, спрашивая шёпотом, чтобы лишний раз не нервировать и так излишне дёрганного преподавателя физкультуры. А то ещё и правда скакалкой отходит мне по мягкому месту, нахуй надо. — У нас в садике ветрянка, — так же шепотом проговорил мальчик, косясь в мою сторону, — А я ей не болел, но папа сказал, что теперь буду. Мы Аню к бабушке отвезли, чтоб она тоже не заболела. — Аааа, — протянул я, улыбаясь, — Весело. Будешь зелёный, как Шрек. И костюм на Хэллоуин не нужно готовить. Только чесаться нельзя. Вот это неприятно. — А я на Хэллоуин Эльзой быть хотел, — шмыгнул парнишка носом расстроено. — Почему? — удивился я выбору костюма. Сергей Вячеславович закатил глаза, я видел это в зеркале заднего вида, по-видимому, этот вопрос достаточно часто задавали его сыну. — Потому что она крутая. Может сама себе сделать мороженое, — тоже закатывая глаза (дети это умеют?!), ответил Ник, не отрываясь от планшета и еле слышно недовольно посапывая. Я уселся ровно, чуть откидываясь в сидении. И не поспоришь же.

***

Дома было тихо настолько, что я слышал тиканье наручных часов, что лежали в тумбочке в моей комнате. Разулся, снимая кеды, что мне одолжил Игорь, поставил пакет, в котором были мои всё ещё мокрые вещи, на пол возле шкафа с обувью и двинулся по квартире на разведку. Мама сидела у окна, разложив на подоконнике какие-то бумаги и бездумно смотрела куда-то вдаль. Её сгорбленная фигура выглядела так устало и холодно, что я был уверен, она сидела так всю ночь. Вина снова накатила на меня душной волной, и я подбежал к родительнице так быстро, как вообще мог. Обнял её, уткнувшись холодным носом в шею, ловя грудью вздрогнувшую спину. — Тебе нужен отец, Антон, — собирая бумаги, прошептала она, вызывая во мне тупые приступы ненависти к монстру, который заставил её думать, что она не сможет воспитать сына в одиночку. — Мам, если тебе не нужен мужчина, то мне он не нужен тем более, — присел перед ней на колени, обнимая за бёдра и прижимаясь щекой к животу, ощущая что-то невероятно тонкое и возвышенное в душе, — Я знаю, что повёл себя ужасно вчера, прости, — пробубнил в мягкий свитер, почувствовав на затылке нежные пальцы, перебирающие локоны отросших волос, — Я больше так не буду, мам. — Дурашка ты, — дёрнув, проговорила она. Я поднялся и облегчённо выдохнул, ловя её мягкую улыбку и успокоенный блеск глаз, — Я совсем забыла, что ты вырос, — погладила меня по щекам, заставляя жмуриться от удовольствия и уюта, что был, безусловно, гораздо лучше того, что царил в доме Кати и Игоря. Почему? Потому что свой. Потому что свои оладушки, свои краски, свои вечера и свои воспоминания. Потому что мама своя. И заменила она мне и отца, и бабушек, и дедов, и дядь, и тёть. Семью. А немец? Ну, ещё успею ему битву под Сталинградом устроить. И с чувствами разберусь обязательно. Вчера я чуть не умер всё-таки, теперь весь мир для меня был прост. — Мам, а я ветрянкой болел? — всё ещё прижимаясь щекой к тёплым коленкам, пробубнил я. — Нет. Ахуенно.

***

Пока мама на кухне созванивалась с классным, обсуждая методы лечения и карантина, я сидел в комнате, перечитывая сообщения, что накопились за последнее время. Отписавшись Диме и Окси в беседе обо всём случившемся и написав Игорю о том, что благополучно добрался до дома, просмотрев все новые записи и даже почекав инсту, я наткнулся на иконку смс, непривычно горящую оповещениями. Открыл, собираясь, как всегда, удалить рекламный спам. Неизвестный номер: Антон, ты где Неизвестный номер: Немедленно ответь Неизвестный номер: Scheiße* Неизвестный номер: Junge, ты действительно подумал, что я заинтересован в том, чтобы стать твоим отчимом? Dummes Kind**, ты назовёшь меня папочкой совсем в других условиях Я отшвырнул телефон в сторону, густо заливаясь краской и ощущая, как жар растёкся по телу. Мама за стенкой быстро тараторила что-то про зелёнку, а я думал, можно ли дрочить, если сыпь ветрянки на члене появится? Если нет, то я сдохну от спермотоксикоза.