Danke

  Кисть с лёгким шуршанием двигалась по листу, оставляя за собой красочный след, рука чуть дрожала, от чего полоса получилась волнистой. Я отложил инструмент в сторону, пальцем чуть взбалтывая окрашенную воду в стакане, и откинулся на спинку стула, тяжело выдыхая и запрокидывая голову. С кончиков пальцев капала фиолетовая вода, попадая на ткань светлых джинс и окрашивая их яркими, расплывчатыми пятнами. Мокрая ткань холодила кожу ног, а кисть уже покрылась узором из подтёков, но я продолжал глотать прохладный, но пока ещё по-летнему душный воздух. Я так успокаивался. Немногие учителя в школе меня любили. С половиной из них у меня сложились очень сложные отношения, они меня на дух с класса шестого не переносили. И дело было даже не в неуважении, нет, я пиздецки уважал людей, которые были мудрее меня. Мудрее. Я не считал мудрым работать учителями тем, кто учить был не способен. На откровенное хамство я реагировал хамством, и, пусть это приносило много проблем Сергею Вячеславовичу, перекроить себя был не способен, как бы не старался. Но я не хотел с лёту так омерзительно шутить на немецком. Я запаниковал. Облажался. И теперь даже думать не хотел об этом, так стыдно было. Вздрогнул, когда волосы растрепала чья-то горячая рука. Автоматически припомнил, а закрыл ли дверь, а как от бандитов отбиваться, а вот кисточку можно в глаз воткнуть, если что. Обернулся и облегчённо улыбнулся, приглаживая назад взлохмаченные пряди. — Опять засиделся, — недовольно бурчала мама, устало облокачиваясь о комод. Пристыженно пожал плечами, мимолётно смотря на часы над тем самым комодом. Два часа ночи. Да, пиздец как засиделся. — Голодная? Я сварил суп, — обеспокоенно встал со стула, прошагал на кухню. Краем уха слушал тихое журчание воды в ванной. Пока разогревался суп, покрошил овощи в маленькую мисочку и приправил их солью, порезал хлеб. Когда шаркающие шаги оказались рядом, обернулся, облокачиваясь о кухонную тумбочку задницей. В тусклом свете маленькой комнаты мама выглядела ещё старше, чем была на самом деле. Её светлое круглое лицо было покрыто мелкими морщинками усталости, под глазами залегли глубокие круги, губы еле двигались, выражая тёплую улыбку. Она тяжело опустилась на стул, закалывая русые волосы на затылке. На пару минут я отвернулся, переливая уже разогретый суп из маленькой кастрюльки в тарелку. — Иди спать, Тош, — прошептала она, зачёрпывая полную ложку ароматной жижи, — Я уберу после себя. Мне-то в большинстве случаев было похуй на мнение озлобленных бабок, с пеной у рта кричащих на меня. Но вот маму трогать я не позволял. Эта женщина делала для меня слишком много, шла на слишком большие жертвы, чтобы позволять ей волноваться из-за моего поведения. Приходилось договариваться, просить прощения и умолять не звонить матери. Учителя ухмылялись таким терзаниям, удовлетворяя своё ехидство, а я, сцепив зубы, терпел. Но до этого момента в стычках с учителями они сами и были виноваты. В этот раз я налетел на немца ни за что. Я говорил, что мне было стыдно? Пиздец, как стыдно. Сел на стул напротив неё, руками подпирая голову. Опустил взгляд на обшарпанную краску столешницы и сжал виски длинными и чуть дрожащими от недосыпа пальцами. Ложка звонко стукнулась о керамическую тарелку. — Ну и что ты натворил на этот раз? Осторожно посмотрел на неё, боясь напороться на раздражение и разочарование в усталых глазах, но она улыбалась насмешливо, сочно прикусывая импровизированным салатом. Облегчённо выдохнул, чуть расслабляясь. Ну, мамка у меня — топ. Какие сомнения? — Опять с учителем каким-то поцапался? — Почему сразу это? — возмущённо буркунул я себе под нос, — Может, я подрался? Она прыснула от смеха. А я, ещё более оскорблённо бурча, поднялся, чтобы достать из холодильника сок. Налил. Поставил перед ней. — Нет, Тош. Ты у меня не из драчливых. Ты же такой... Такой.., — мама замялась, неопределённо крутя ладошкой в воздухе, подбирая слова. Я снова упал на стул напротив неё, помогая: — Нежный? Добрый? Не конфликтный? — Дрыщ. С громким стуком щёлкнул захлопнувшейся от шока челюстью и возмущённо уставился на задыхающуюся в смехе мать. — Мама! Она, успокоившись, потрепала меня по щеке ласково и заботливо. Что-то проговорила про быстрое взросление, и я растаял, улыбаясь, когда в её глазах наконец зажглись живые огоньки. Ну, говорил же. Мамка моя — топ.

***

Я пытался вникнуть в тонкости построения декабрьского сочинения, когда в кабинет ввалился Сергей Вячеславович. — Шастун! Да блять. Только не это. Оксана рядом вздрогнула от неожиданности, как и весь класс, и посмотрела на меня немного обеспокоенно, но в большей мере насмешливо. Я почти физически почувствовал ехидный прищур Позова и так сильно захотел показать ему фак, что аж средний палец зачесался. Вставая с места, не отказал себе в удовольствии, получая в ответ насмешливое фырканье. Классный, облачённый в кристально-белый спортивный костюм, не отрывающий от меня строгого взгляда, ещё сильнее нахмурился, складывая руки на груди и выражая недовольство. Я вперился в него взглядом в ответ, не проронив ни слова. Упрямо и смело. Да, мне было стыдно за свои слова, но это не значило, что я собирался терять свой авторитет драчуна. Собирался знатно выебать упрямством мозги классному, да. Ну а хуле? Мне и так пизда. — Что произошло? — заинтересованно втиснулся в наши переглядки Павел Алексеевич. — Он знает, — всё ещё недовольно прогремел классный, сводя брови на переносице и буквально валя меня с ног своей сильной мужской энергетикой. Весь его вид так и говорил: «Ты снова облажался, мне пришлось прикрывать твою жопу, поэтому я еле сдерживаю себя, чтобы не влепить тебе подзатыльник». Я сдался, не выдерживая мурашек, пущенных по телу ледяным тоном учителя: — Сергей Вячеславович, но я же не оскорблял его даже! Это была просто тупая шутка! Видел, как русист захихикал в кулак, услышав объяснение сложившейся ситуации от Оксаны. Он поднял мне в знак поддержки большой палец, и я еле заметно кивнул. Классный же почему-то разозлился ещё больше: — Шастун, упоминание порно на уроке — уже оскорбление! Класс захихикал, а я насупился, тоже складывая руки на груди, но скорее из чувства признания ошибки, чем упрямства. Я почувствовал, что это мне припомнят надолго, ещё в классе немецкого. О боже, как же вытянулось от шока лицо Попова! Я старался забыть это, но теперь, видимо, мне это будет сниться по ночам. А как он начал ругаться на немецком! Блять, я и так от смущения был красным, как рак, а его ругань на повышенных тонах с рычащими агрессивными нотками и вовсе заставила меня покрыться нездоровыми пятнами. Сука, Позов мне потом полчаса его возмущения переводил. А знаете, как сложно со стояком собирать свои вещи и двигаться в сторону задних крайних парт? Я теперь знаю. Как не сдох там, до конца урока ловя на себе осуждающие, строгие взгляды немца — всё ещё открытый вопрос. Худший. День. В. Жизни. — Значит так, — обратил на себя моё внимание физрук, — Ты подойдёшь к Арсению Сергеевичу в течение дня и извинишься. Я вскинулся, жалостливо строя глазки классному. Прийти в его кабинет? Смотреть на него? Просить прощения? Я почти, блять, уверен, что это похоже на сюжет для порно. Нетушки. — Это не обсуждается, — надавил Лазарев, видя мои метания, — А в качестве наказания останешься сегодня после уроков. Есть одно дело. Классный быстро удалился, удовлетворённо вертя свистком на указательном пальце. Я лишь проводил его несчастным взглядом, грохаясь на место под насмешливый рокот русиста и развеселённые взгляды класса. Показал фак Позову через Оксану. Услышав его возмущённое фырканье, чуть развеселился.

***

— Тох, я думала, ты — натурал. Ладно, мне не от всех удалось скрыть в тот позорный день свой стояк. Всё-таки моя соседка по парте была нереально наблюдательна. К сожалению. Мы шли по узкому коридору, соединяющему корпуса здания. Уроки уже закончились, и я был отправлен классным ждать его на улице. Помимо проницательности, Оксана была одарена добротой, поэтому она не стала спрашивать меня о таком, пока нас не осталось трое. За это я был ей ахуеть как благодарен, потому что реакции Позова мне хватило с головой. — Чего?! — мы остановились возле входа, и Дима чуть отстал, обрабатывая новую информацию. Он смотрел на меня ошалело и обиженно, а я всё ещё пытался незаметно ткнуть Ксанку в бок, — Когда ты успел педиком стать? И почему я об этом узнаю от неё? Перегнувшись через перила лестницы главного входа, я повис, громко воя в землю перед своим носом. Совсем не по-мужски вскрикнул, когда ткань рубашки соскользнула вверх и моё бренное тело начало заваливаться вперёд. Земля приближалась неминуемо быстро. Две пары рук тут же затащили меня назад, спасая от незапланированного суицида. — Шастун, смерть — не выход. Я прыгну под поезд и заебу тебя на небесах, — злобно шипел Позов, пока Оксана заботливо поправляла на мне одежду, — Если педики попадают в рай, конечно, — мы с соседкой тут же шокировано уставились на друга, собираясь начать долгий процесс психотерапии, но он тут же выставил руки перед собой, отходя на пару шагов: — Шутка. Просто пошутил. На всякий случай показав четырёхглазому фак, я облегчённо выдохнул. Сел на пыльную плитку лестницы, устроил портфель на коленях и, обхватив его руками, уткнулся носом в холодный металл застёжки. — Я не думаю, что всё так плохо. Оксана надо мной фыркнула, одаривая насмешливым взглядом: — Уверен? Просто твоя.. ммм.. реакция была очень однозначна. Я покраснел, ещё сильнее зарываясь носом в грубую ткань сумки. Промычал туда что-то даже для меня невнятное. Собравшись через полминуты с мыслями, резко откинулся в спине, посмотрел на заинтригованных друзей: — Это не так. У меня просто кинк на немецкий. Девушка хитро прищурилась, всем своим видом говоря, что не верила мне. Позов немного успокоился, задумчиво осматривая моё тело цепким взглядом, будто после признания у меня мог вырасти хвост: — А почему, когда я зачёт у тебя на хате по немецкому учил, у тебя не вставал? — Поз, ты сейчас это обиженно сказал? — вскинулся я. — Нет? — напряжённо молвил друг. Мы на несколько минут подвисли, сверля друг друга взглядами и упорно пытаясь не задохнуться от неожиданной неловкости. Молчание разорвал заливистый смех Оксаны. Девушка почти согнулась пополам от приступа хи-хи, и мы с Димой не могли не подхватить её настроение. — Значит так, — неожиданно прервалась она, потирая болящие от широкой улыбки щёки, — Варианта два. Первый: ты действительно просто залипаешь на немецкий язык и немецкий акцент, — повернулась к Диме, поучительно кивая, — У тебя отвратительный акцент, Поз, не обижайся, — он хмыкнул, но кивнул согласно, — Второй: ты залипаешь на учителя немецкого языка и его акцент. Поз, на какой вариант ставишь? Я не сразу понял, что означала её последняя фраза, пока друг не вынул из кармана сотку и не отдал её Оксане: — Первый. Я верю в гетеросексуальность своего друга. Девушка умело и деловито сунула бумажку в свою сумку, а я даже возмутиться не успел. Из здания бодрой походкой вышел Сергей Вячеславович и тут же уволок меня к своей машине.

***

— Ты перед Арсением Сергеевичем извинился? Мы шли по узким переулкам между трёхэтажными частными домами. Здесь жили далеко не бедные люди. Высокие заборы загораживали вид на дорогие усадьбы, и я лишь хлопал глазами, ловя и запечатлевая в памяти переливы розового заката по шлифованным черепицам крыш. Пахло сыростью и шашлыками. У меня забурчало в животе. — Не успел сегодня. Как и поесть. Но классному об этом знать было необязательно. Он и так покачал головой недовольно. Мужчина сверился с картой навигатора и внезапно остановился, сделал пару шагов назад и уверенно подошёл к калитке высокого дома из тёмного кирпича. — А куда мы приехали? — Резиденция Перерубовых, — я шокировано уставился на помрачневшего физрука, уже просчитывая пути побега, — Не волнуйся, ты со мной не пойдёшь, — и облегчённо выдохнул, улыбаясь во все двадцать восемь и внезапно осознавая, насколько жизнь прекрасна, — Я тебя не для этого с собой взял. — А для чего? Учитель подозвал меня к себе жестом. Мы привстали на носочки, цепляясь руками за край забора, и оглядели широкий двор перед домом. Я увидел чистую плитку, аккуратно выложенную дорожкой до входа в дом, опрятные газоны, подстриженные и чуть блестящие после вечерней поливки, высокие мраморные горшки с пальмами и собаку, мирно спящую на лежанке. В чём подвох? — Видишь эту псину? — шёпотом проговорил классный, я кивнул, — Ты должен её отвлечь. Погреми чем-нибудь, привлеки её внимание к себе, а я перелезу через забор и зайду в дом. Пару минут я стоял в прострации, пытаясь понять, что сделал в прошлой жизни не так и за что мне, блять, такое наказание. О том, что Перерубовы домофонов не имели, а на стуки в калитку не отзывались, какими бы сильными они не были, я уже был наслышан. Но почему наш физически развитый батя так сильно боялся этой маленькой чихуахуяшечки, что был готов пожертвовать мной, своим учеником, за которого нёс ответственность? О. Ну, разумеется, блять.. — Это она Вас в прошлый раз покусала?! Физрук отозвался мрачным молчанием, а я лишь кивнул, сразу унимая шок и настраиваясь на великую битву. Времени на раздумия не было. Действовать нужно было быстро. Если погибну, не стыдно будет. Всё шло хорошо. Собака с раздражающим визгом вилась у калитки с той стороны, пока я долбил в железо найденной неподалёку палкой. Сергей Вячеславович достаточно легко перебрался через забор и пересёк двор незамеченным. Когда хлопнула входная дверь, я облегчённо отложил ветку в сторону, мысленно показывая визгливой шавке язык. Оставалось только дождаться классного обратно. И домой. Через пару минут ожидания мне стало скучно, и я позвонил Оксане. Ещё через неопределённое количество времени к нам присоединился Дима. Мы говорили о чём-то незначительном, Ксанка жаловалась на то, что не могла найти биолога в инстаграмме, Поз не переставал спрашивать её о том, зачем ей вообще была нужна его инста, на что девушка загадочно отмалчивалась, а я внутренне хихикал. Кажется, я потерял счёт времени, потому что, когда оторвал взгляд от экрана с изображением друзей, оказался окружённым потемневшим воздухом. Не успел выразить своё беспокойство, как издалека послышался смутно знакомый голос: — Шастун! — А? — в темноте не сразу разобрав, кто ко мне обращался, отозвался я. В голове уже начали прокручиваться сцены драк, да. Две тени приблизились, я напрягся, ожидая их появления, и блять. Кто-то сверху точно надо мной издевался. Передо мной совсем скоро оказались учителя биологии и немецкого языка. Оба в домашних трениках и растянутых футболках (что я там говорил о рубашках? Запретить? Майки тоже!) и с уютным беспорядком на головах. Оксана и Позов что-то спрашивали у меня через связь, а я не мог оторваться мыслями от пронзительных глаз напротив. Вокруг будто ничего больше не существовало, только голубой лёд, пленящий и не позволяющий думать о чём-либо, кроме его обладателя. — Hat dieses Kind gesagt, dass deine Rede wie Porno ist?* Меня будто вырвало из транса, когда я услышал немецкую речь из уст биолога. Его акцент был идеален, он немного усмехался, отчего звуки становились ещё глубже. Я уже было приготовился к приливу тепла внизу живота, и даже друзья на связи замерли и замолчали, но.. Ничего. Не. Произошло. — Ja.** Пиздец. Он произнёс лишь одно слово, один звук, а у меня уже перехватило дыхание и в голове взорвалось фейерверком удовольствие. Немец сложил руки на груди, недовольно оглядывая меня строгим взглядом, и я, клянусь, слышал громовое рычание, готовое вырваться из его груди. — Еr ist hübsch.*** Сергей Борисович хитро ухмыльнулся, искоса смотря на своего спутника. Я опять с нескрываемой грустью отметил, что его идеальное произношение ни капельки не всколыхнуло моё либидо. Это, видимо, отразилось на моём лице, потому что Оксана вдруг объявила Позову, что не вернуть ему свою сотку, на что тот разочарованно засопел. — Ja. Mir gefällt er.**** Я бы обязательно поплыл от такого количества глубоких тонов, но Дима неожиданно закашлялся, да так громко, что было слышно даже учителям, всё ещё стоявшим в нескольких метрах от меня. Они заинтересованно подошли ближе, обдавая меня облаком аромата своих одеколонов. — Поз, ты в порядке? — он махал руками, не переставая кашлять, Оксана рядом на экране хитро щурилась, явно догадываясь о чём-то, — Не стоит так убиваться из-за сотки. Друг сразу замер, показал на камеру фак и отключился. Следом за ним это сделала и Суркова, помахав на прощание учителям и подмигнув. Я заблокировал экран, всё ещё непонимающе моргая, и уставился на стоящих рядом мужчин, изо всех сил подавляя дрожь в коленях. Они заговорчески переглядывались, и я поёжился, ощущая себя лишним. — Что ты здесь делаешь, Шастун? — внезапно спросил Матвиеныч, даже слишком широко и насмешливо улыбаясь. Попов за его спиной раздражённо фыркнул, улыбаясь самым уголком губ, почти незаметно, если не приглядываться. А я приглядывался, за что словил хищный и всё ещё недовольный прищур мужчины. Ответить не успел. Калитка открылась, и из двора со свистом выбежала визгливая шавка, направляясь прямо ко мне. Послышались крики сразу нескольких взрослых, и я не сразу понял, что начал убегать. Адреналин ударил в голову, круги наматывались на бесконечный поток размытых фигур. Не знаю, как долго это продолжалось, но потом наступила острая боль. В самом, блять, нежном месте. Почёсывал кровавый укус, неизвестно каким образом спрятавшись за широкой спиной немца. Он твёрдо стоял на земле, держа идеальную осанку и гордо и уверенно расправляя плечи, выставил одну руку вперёд, пристально следя за вертлявой собакой и закрывая меня от опасности. Я бы обязательно поплыл, но сука, эта шавка чуть не откусила мне часть тела. Пошли нахуй, светлые чувства, я ощущал только ненависть ко всему, что меня окружало. — Сеня, фу! Плохой мальчик! — кричала женщина на чихуахуёныша. Тот не унимался до тех пор, пока его не взяли на руки, но и оттуда умудрялся скалиться на меня своими острыми, смертоносными зубами. Я вздрогнул, вцепившись в майку учителя мёртвой хваткой, практически залезая на него с ногами. Он не терял самообладания от ощущения шпалы, медленно ползущей к его шее, только раздражённо плечами водил, будто отмахиваясь. Или не будто. Ах, он отмахивался! У меня травма, урод! — Арсений Сергеевич, посмотрите! Вы так на своего тёзку похожи! — говорил я ему на ухо, мерзенько хихикая. Он сразу развернулся, всем своим видом давая понять, что сейчас и сам был готов попробовать мне ногу откусить. А был бы я против? Здравый смысл быстро нагнал мой улетающий, как воздушный шарик, мозг, схватил и как следует ёбнул об землю, напоминая, что, когда мужчина, физически превосходящий, сжимает кулаки, надо бежать, а не залипать на вздувшиеся на кистях вены и блестящие гневом глаза. Мне повезло, рядом засмеялся заливисто Сергей Борисович, а его смех подхватили и остальные. В конце концов я и сам начал смеяться, но тут же умолк, словив суровый прищур немца, обещающий серьёзный разговор в будущем. Когда конфликт разрешился, Перерубовы удалились в свою резиденцию, а меня было решено немедленно отвезти домой. Сергей Вячеславович заверил, что Сеня не был носителем бешенства. Классный проверил это на личном опыте. Некоторое время учителя уговаривали меня показать место укуса, хотели проверить наличие грязи в ране, но я упрямо отказывался, краснея. Подошёл к машине Сергея Вячеславовича, сопровождаемый свитой учителей, готовых в любой момент подхватить меня, и замер перед открытой дверью. — Антон? — звеня ключами, обратился ко мне классный, — Ты чего тормозишь? Садись, поехали. — Я не могу. Мужчины уставились на меня, и я покраснел ещё гуще. Да блять, этот день бьёт все рекорды по уёбищности. — Сесть не можешь? — не понимал Матвиеныч. Он окинул коллег взглядом, ища поддержки и объяснения, но и они продолжали хмуриться, не понимая моей проблемы. Наконец, через пару минут напряжённого молчания биолог хмыкнул развеселённо громко, — Сеня тебя за жопу куснул что ли? Арсений Сергеевич рядом поражённо замер, оглядывая меня со спины и замечая кровавые разводы на выдающейся части моего тела. От пристального разглядывания я зарделся ещё сильнее, переминаясь с ноги на ногу с шипением от боли. Физрук сочувствующе кивнул. Тоже на собственной шкуре протестировал зубы этой тварины. Садясь за руль, он крикнул через плечо: — Ложись тогда! Пару минут я всё ещё стоял, слегка покачиваясь, выясняя, какова вероятность, что я ёбнусь, пытаясь залезть в высокий автомобиль. Неловко закинул колено на заднее сидение, наклонился и, собираясь с духом, уже хотел продвинуться вглубь салона, выполняя самый сложный элемент, как почувствовал через слои ткани на бёдрах горячие, твёрдые руки, придерживающие от падения. Хриплый, глубокий голос над ухом проговорил на неизвестном для меня языке: — Pass auf dich auf, süßer Junge.***** Я тут же нырнул головой к другой двери, чувствуя, как даже сквозь боль начало подниматься возбуждение. Уткнулся горящим лицом в сложенные на сидении руки, выдыхая горячий стон в холодное железо колец, слыша смешок биолога и стук захлопывания двери. Классный попрощался с коллегами, и машина тронулась с места. Как и моя крыша, определённо. Блять, во что я вляпался.