Часть 7
Потом меня перевезли в Киров, где удалили три пальца на ногах. Там я пролежал до апреля, и за это время Алина так и не нашлась. Когда я вернулся в Москву, меня нашёл её отец и угрожал засадить меня за похищение и даже убийство. Поиски тела через месяц прекратились. Следствие же, допросив водителя «пионерки» о нашей поездке, не нашло признаков посягательства на личную свободу человека, а покушение на убийство не рассматривалось, потому что я сам был найден при смерти. Мне дали год условного срока за причинение смерти по неосторожности, но благодаря американскому гражданству, разрешили выезд к месту жительства. Через риелторов я выставил квартиру на продажу и улетел в Денвер. Там меня отстранили от преподавательства на 5 лет. Квартира продалась только через три года и я вернулся в Россию. Меня до сих пор мучила досада от того, что я был совсем рядом с могилами предков и я не успел как следует расспросить старуху. И я решился съездить туда ещё раз. К тому же, всё это время в Опарино оставалась моя машина. Доехал я тем же путём, по узкоколейке. Было лето и я всего за два часа добрался до места, где когда-то стояла наша палатка. А там и заброшенная деревня Нюкпалэзь оказалась совсем рядом. Но я надеялся, что в одном доме кто-то до сих пор живёт.
Старуха сразу меня узнала. Первым делом я её поблагодарил за спасение и вручил конверт с деньгами.
— Расскажите про моего дедушку.
— Это был большой человек — вӧсясь. Добрые дела делал, людей и скотину лечил, урожай хороший являл. Потом ушёл в лес и много лет его не видели.
— Да, после смерти бабушки.
— Это как посмотреть.
— То есть?
— Видели его в Опарино, сапожки женские покупал. Оживил он бабку свою, слухи такие долго ходили.
— Как это возможно? Мы же сами её хоронить приезжали!
— Вот поэтому он и ушёл в лес. Не хотел видеть её помершей, чтобы колдовство сработало.
— И дед все эти годы скрывался в лесу?
— Искали его долго — жизнь без него плохая стала, скотина вся померла от чумки, урожай худой получался. Никто не смог найти священную рощу, где он хоронился. Заколдовал он место, чтоб жену не увидели те, кто видел помершей её.
— Чтобы колдовство не снялось?
— Да. Только Туно может отыскать эту рощу, но такие с тех пор не уродились — все наши вотяки переселились на юг. Ты ведь тоже вотяк?
— Не совсем, у меня мама иностранка. А где примерно эта священная роща?
— Да кто её знает? Туно на другой берег Велдорьи из деревни ушёл.
Я перебрался через речку и пошёл в глубь соснового леса. И всё это время я думал над словами старухи, что священную рощу может найти только Туно. Мог бы я унаследовать дар деда? Ведь моя мама финка, а значит её далёкие предки когда-то жили в этих местах. Меня даже посетила мысль: а не случайно ли отец женился на суомалайнен? Может он хотел таким образом сохранить шанс передачи дара по наследству? С такими мыслями я вышел на небольшую опушку, по другую сторону которой, совершенно неожиданно, росли берёзы. Я зашёл в рощу и увидел ключ. Сняв кроссовки, я опустил свои уставшие ноги в ледяную воду. Всё тело как будто вздрогнуло от разряда дефибриллятора — до чего вода была ледяной. Я вдруг почувствовал, что могу шевелить отсутствующими пальцами. Испугавшись фантомной боли, я вытащил ноги — пальцев не было. Опустил — вновь шевелю пальцами под водой! Я вдруг осознал, что это она — та самая священная роща. Мне захотелось прочитать молитву Воршуду — главному божеству. Я вспомнил, что в шутку перевёл стихотворение Данилы Багрова на удмуртский, чтобы он меня не донимал в самолёте по пути в Россию. Стоя босиком на траве я стал громко зачитывать молитву:
Мон тодӥсько, мар-а мон
Семьямы бадӟым вал:
Но ветлон сюрес но, тылое,
Бусые – котькуд шепез!
Шур, чагыр ин –
Та ваньмыз мынам, аслам.
Мынам та вордскем шаере!
Та мон ваньзэсты яратӥсько!
Ничего не произошло, но мне стало хорошо на душе. Я слушал пение птиц и журчание ручья. Ручей как будто приглашал прогуляться вдвоём и мы пошли с ним вниз по течению. Он повернул в сторону — я за ним. Так он вывел меня к пепелищу. Когда-то здесь была хижина. Раскидав обугленные брёвна, я обнаружил кости. Рядом с остатками кровати что-то блеснуло на полу — это были монеты, оставшиеся от женского национального костюма. Франки, центы, лиры, соли, евро, сентаво, сентесимо, филлеры, которые мой отец не успел подарить бабушке. По всей видимости, когда дед умирал, он зажёг какую-нибудь тлеющую ветошку. Бабушка сидела возле него до тех пор, пока он не умер. Она была жива, пока был жив он. А потом хижина сгорела. Я вышел из домика и заорал на все четыре стороны, как псих:
— Алина!!! Алина!!! Алина!!! Алина!!!
Она вышла из-за деревьев. Повзрослевшая на три года Алина в камуфляжном костюме. Сбивая дыхание всхлипываниями, она бросилась ко мне:
— Ты нашёл меня!
— Я дождался тебя, — поймал я её в объятия.
Мы долго обнимались, пока она плакала в моё плечо.
— Что с тобой произошло? — я не верил, что это происходит наяву.
— Я не помню... долго не могла заснуть, всю ночь не спала... а под утро, пока ты спал, решила погулять, но заблудилась... я долго плутала и сильно устала... а потом нашла заброшенную деревню и заснула... проснулась ночью и пошла на запад, как ты говорил... кажется, на запад... потом я услышала волчий вой и побежала... бежала, пока не упала без сил... я больше ничего не помню...
— Постарайся вспомнить, тебя кто-нибудь видел? Это важно!
— Если бы! А потом я услышала твой голос — совсем рядом!
— Ты не помнишь, что с тобой было эти три года?
— Три года?
— Запомни: у тебя была потеря памяти. Ты пряталась в заброшенном доме от волков. Так и прожила эти годы в той заброшенной деревне, питаясь с одичавших огородов. Ничего этого ты не помнишь. Поняла?
— Поняла. У меня провал в памяти...
— А когда я тебя нашёл, ты вспомнила, что было до этого.
— Вспомнила, что было до этого, — повторила она, поправляя резинку подштанников.
— Там у тебя до сих пор моё термобельё? Снимай, сейчас уже лето. И помоги мне похоронить останки дедушки.
Старуха выставила на стол перепечи с капустой и начала разливать кубышку по чашкам.
— Алине не наливайте, ей ещё 21 не исполнился, — я закрыл ладонью одну из чашек.
— Начинается! — Алина сделала обиженное лицо.
— Ты всё это время жила в заброшенном доме? — старуха цокала языком и качала головой. — Чудеса-а.
Потом, когда Алина вышла из избы, старуха посмотрела на меня с прищуром:
— Нашёл-таки рощицу...