Ритуал

В помещении было слишком душно. Адам провел рукой по лицу, вытирая капли пота. Усталость охватила его тело.  Он чувствовал себя опустошенным, словно из него вытянули все силы, оставив только болезненную, глухую слабость. 

Чёртов кондиционер не работал!

Не стоило ему здесь засыпать, в этом доме столько комнат, а выбрал именно нижний этаж и оказался в душной коробке, закрытой со всех сторон. Тут даже нет окна.  Только это неважно сейчас, совсем неважно. В комнате жарко, но внутри ощущал жуткий холод, и тело его настолько тяжелое, что он не мог пошевелиться. Ему пришлось остаться здесь. С трудом перевернулся на бок и вздохнул. Еще немного, всего пару минут – и он смог бы  подняться, чтобы дойти до более  удобного места. 

 Сколько же времени прошло? 

Адам попытался открыть глаза. Когда это, наконец,  удалось,  он заметил: стрелки на часах двигались в обратном направлении. Еще немного. Совсем немного.  Он прислушался к звукам, которые проникали сквозь стены: едва слышный шорох, что-то шевелилось в углу. Мысли путались. Он провалился в сон.

Сначала возникают светящиеся точки, размытые изображения, лица, линии, орнаменты, фрагменты человеческих тел. Затем всё предметы вокруг начинают крутиться,  предметы распадаются на частицы, сливаются обратно  в единое.  Это действие повторяется многократно. Кажется, что это происходит бесконечно.

 Бах. Щелчок.  Сердце замирает на мгновение.

Второй щелчок  – и возникает ощущение, что мир переворачивается.  Словно тело повисло вниз головой,  и вдруг падает.  Сердцебиение учащается, после наступает темнота.

Перед парнем возникает длинная узкая тропинка. Ему приходится делать аккуратные шаги, чтобы идти четко по ней. С двух сторон тянутся две чёрные полосы.  Если вглядеться – на их  поверхности заметна рябь, будто вода слегка дрожит.  Шум постоянно нарастает, когда доходит до пика, то сразу же затихает, а затем цикл повторяется. При каждом шаге полосы поднимаются выше, будто подгоняют: иди, не смей остановиться.

«Хочу отсюда выбраться!»

Мысли сменяются действием.

Вот уже Адам находится в другом месте – это местность, заросшая травой, кругом высокие ветвистые деревья, а рядом расположилось строение. С виду  здание похоже на бумажную коробку, но, с одной стороны, можно заметить небольшое окошко, которое неумело вырезали ножницами.

 Оттуда раздается веселая музыка.  

Адам подбирается поближе, чтобы послушать, и старается не шуметь, даже боится дышать.  Еще ближе он подходит к окну, оглядывается по сторонам, будто бы он собирается сделать что-то постыдное сейчас. Убедившись, что вокруг никого, тогда уже заглядывает внутрь. Тут же вздрагивает, быстро отстраняется, но затем опять смотрит в окно.

Громкие, звонкие голоса, доносящиеся оттуда пугают его, когда резко начинают петь. Выстроившись в несколько рядов – люди в белых одеждах, звонко поют, а ими руководит существо в наряде шута. Шут трясется, прыгает с ноги на ногу.  

 Адам вслушивается, но слова песни тяжело разобрать, кажется, этот язык и мотив песни ему неизвестны.  Надо бы подобраться еще ближе, также желательно осмотреть здание, чтобы найти вход.  Адам удивлен, ведь входа не существует.  Тем временем песни незнакомцев становятся все громче и громче. 

Внезапный шорох за спиной, на который парень оборачивается, всматривается в темноту, но ничего не  замечает. Он вновь пытается найти вход.  

Перед ним возникает деревянная старая дверь. И Адам сразу же ее распахивает.

Внутри ничего нет. Разве, что  коричневые, картонные  стены.  Осознав, что совершил ошибку, делает пару шагов назад, лучше убраться, пока не поздно. Только двери больше нет. 

 Это ловушка! 

Как можно быть настолько глупым, чтобы забраться в неизвестное место, где царствует  безумный черт в облике шута.

 Глупец!

Грустный плач скрипки.  Затем появляется новая дверь в коробке, такая же кривая, как  окно.  Музыка грохочет, голоса превращаются в раздражающий вой.  Кругом ничего не видно, шут и его хор пропали, хотя их пение Адам отчетливо слышал. Парень тянется рукой к двери, но некая неведомая сила толкает  его в другую сторону – в темноту. Тени то возникают, то пропадают. Их голоса обрываются, через пару секунд заново начинают выть.  Их вытье перерастает в плач. У Адама возникает ощущение непонимания происходящего вокруг него. Чертовщина какая-то творится, а за спиной смех.

– Смерть Ноа! – вопит хриплый голос незнакомца.

И ответ:

– Самаэль идет! – отвечает странный голос, явно принадлежавший пожилой женщине. – Наш Спаситель!

Колокольный звон. Адам уже снаружи. Шут скачет наверху коробки, бубенцы на шапке издают: дзинь-дзинь. В этом танце мрака дьявольское создание двигается уверенно, словно хищник.  Шут хохочет. Его дикий смех звенит, как раскат грома, проникает в самые темные уголки души, вызывая у Адама ощущение тревожного ожидания неминуемой гибели.

 Вот он ползет по стене, как паук. Быстро-быстро. 

Возле кромки поляны внезапно возникает хор. Их головы повернуты в левую сторону, они по-прежнему поют все тот же незнакомый мотив.

– Смерть... Ноа!  – кто-то шепчет последние слова на ухо Адаму и делает вздох.

Адам вздрагивает и на мгновение закрывает глаза, сразу же возвращается в коробку. 

Шут скачет, падает, вновь подскакивает,   снова и снова повторяет действия. Улыбка на его лице широкая, такая жуткая, что вызывает дрожь, иногда он клацает жёлтыми массивными зубами, будто хочет вцепиться, как бойцовская собака, и порвать глотку. Шут противно хихикает, подскакивает к одному из хористов, и ныряет под длинное белое одеяние.

– Ноа-Ноа, – хрюкает шут, щекоча хориста между ног.

Нет, Адаму не страшно, ему хочется ударить чертового шута, чтобы тот прекратил разыгрывать комедию. 

Как же раздражает!  

Хористы же за кем-то пристально наблюдают. Адам машинально тоже поворачивается, но никого не замечает.  Они резко открывают и закрывают рты, а на их белых одеждах расползаются красные пятна. Вот они уже воют, как ветер, взмахивая руками вверх.

Шут уже кружит возле него.  Его длинные, кривые руки, как змеи ползут по телу, жаждут зажать свою жертву в смертельных объятиях. Становится невыносимо душно. Скрипачка отыгрывает свою партию, а шут хохочет. Его толкают, Адам падает в могилу, чьи-то холодные пальцы прикасаются  к лицу.

– Смерть! – раздается неприятный старческий голос.

***

Не удержавшись, Адам упал с дивана.  Он озирался по сторонам, пытался понять, что с ним произошло. Сердце бешено стучало.  Как хорошо, что дурной сон закончился.

Сейчас он находился в гостиной и совсем не помнил тот момент, как сюда попал.  На телевизоре мигали картинки, там прыгал нарисованный кот. Адам проглотил комок в горле, провел  рукой по лысой голове. Этого момента тоже не помнил, когда успел облысеть. Ах, да вчера, кажется, события произошли вчера. Как же много случилось за один день, за одну ночь, но этого достаточно, чтобы разрушить всю жизнь.

Выдыхает. Еще несколько минут парень пытался прийти в себя.

«Хватит сходить с ума. Все нормально. Абсолютно нормально» –подбадривал себя Адам и облизал пересохшие губы. Надо выбираться отсюда.

– Ноа...Ноа, - повторил Адам. Черт, может быть, стоит ему позвонить?! Они не виделись уже пару лет.

Слова шута «Смерть Ноа»  встревожили его. 

Ублюдский шут.

Это просто глупый сон. Если бы с Ноа что-нибудь случилось, то ему сообщили бы – у них есть общий знакомый, с которым Адам тоже последнее время не общался. Уверен, что Ли непременно бы  рассказал. Ли долго не умеет держать при себе информацию. 

 Как-то он не заметил, что отстранился от всех: старых друзей, семьи. Вряд ли он решится на звонок. Проклятый шут!

Дома так тихо, что Адаму  стало не по себе. На секунду он подумал, что по-прежнему спит.  Адам пробрался к холодильнику,  выудил оттуда бутылочку с холодной водой, выпил с такой жадностью, что быстро опустошил.

Дзинь. Звон монет. Адам вздрогнул. Дзинь! Дзинь!

– Кто здесь? ­– не узнал своего голоса. – Кто? – повторил вопрос.

Если это младшие братья балуются, то им нужно получше спрятаться. Чертовы засранцы! Они вечно выкидывают номера, за которые им следовало отвесить наказание. Только их мать слишком мягко на это реагирует: иногда снисходительно ругает, а отец порой просто занят.

Адам прислушался, стараясь уловить каждый шорох. Тихо. Значит, не близнецы. Они бы уже себя выдали.

Машинально взглянул на часы. Цифры показывали четыре  утра.

– Теперь-то... я точно не усну.

После такого кошмара больше не до сна, придется занять себя чем-нибудь.  Он выудил еще бутылку с водой, после чего открыл окно, которое заскрипело при подъёме. Звук оказался настолько сильный, что Адам поежился. Надо бы еще закурить, мачеха всегда прячет сигареты в верхнем шкафчике, за банкой какой-то красной ерунды.  Не подвела, привычки не меняются.

По ту сторону дома тоже ничего особенного не происходило. Дома соседей, свет, темнота, снова свет, тишина. Обстановка навевала ему тоску. Зачем сюда вернулся, в этот идеальный мир, с идеальными семьями внутри. Ладно, они не такие уж и идеальные люди, он это знал, это радовало порой, особенно когда он сталкивался с ними.

От неприятных мыслей его отвлекла тень, мелькнувшая у  соседского дома, через дорогу. 

Шут!  

Это точно был шут! 

Адам отпрянул от окна.

– Что за черт?! 

Пальцами сжал кожу на руке, тут же ощутил боль. Не спит. Точно не спит. 

Просто почудилось,  решил Адам. 

Хотя особо впечатлительным человеком никогда себя не считал, а трусом тем более, поэтому вновь выглянул, чтобы убедиться.  Ему точно показалось, потому что шута не существует, разве что в его воображении. Просто дурной сон, еще пару дней, тогда придет в себя. Надо просто подождать.

К соседскому дому подъехала машина. Особым любопытством Адам тоже не страдал. Мало ли какие гости приезжают к одинокой женщине.

 Она была хорошим человеком! Немного странная, но  он всегда по-доброму относилась к нему. 

Однажды, Адам, а также его лучший друг Ли оказались в дворе соседки. Просто случайность, как утверждал Адам. Случилось это через год после его переезда в дом отца. Про загадочную женщину ходили весьма странные легенды.  Соседка редко выходила, если это случалось, то вид у нее бы, как у убийцы из фильмов ужасов. 

Этот безумный взгляд.  

К  Адаму пришла идея пробраться к ней в дом.  Опыт, как незаметно проникнуть у него имелся. Оставалось уговорить Ли. Только друг сопротивлялся: мол, если их поймают, то накажут, а он и так на испытательном сроке у родителей. Адам решил его подловить, на том, что тот просто боится.  Немного помявшись, друг согласился. Будет чего рассказать друзьям.

– Хорошо, только ненадолго! На пару минут? Да?

– Конечно-конечно, – согласился Адам, но у него был совсем иной план.

И они сразу же попались, даже не успели проникнуть в дом, как женщина открыла дверь сама. К их удивлению, они не отругала наглецов, а пригласила пройти внутрь. Затем показала свою коллекцию статуэток-ангелов. 

Говорила  она много, меняла темы разговора постоянно и очень быстро.  Они понятия не имели, что она несет, поэтому молчали.  Не выдержал первым Ли, друг пробурчал: «Вот чокнутая», и толкнул Адама в бок.

«Давай, отсюда уберемся, как можно скорее» – мямлил Ли.

У нее даже взгляд, как у сумасшедшей, и на вид слишком худая, можно сказать болезненная худоба, от такой психопатки лучше держаться подальше.

«Вам нравится скрипка? Хотите послушать? Уверена вам понравится!» – с придыханием воскликнула женщина.

С такой мольбой соседка смотрела на ребят, что незваные гости не смогли отказать. Ли с ненавистью поглядывал на друга, в его взгляде было написано «Это ты виноват, из-за тебя я здесь!»  А Адам просто игнорировал его, будто ничего страшного не произошло: подумаешь на полчаса задержимся тут. Может быть, у него появится шанс прогуляться по дому, заглянуть в комнаты.  Вдруг она  действительно прячет скелеты, в прямом смысле.

У скрипачки были поразительно красивые руки: тонкие и грациозные, словно созданные, чтобы творить искусство. Адам не мог отвести взгляда от нее, когда женщина принялась играть. В её облике было что-то чарующее, мрачное и, в некотором роде трогательное, что не могло  его не задеть. 

Все жуткие истории про нее испарились в одно мгновение.

 Ему нравилась мелодия, хотя понятия не имел что это, но было совсем неплохо. Друг же настроен был иначе, заметно нервничал, постоянно посматривал на огромные часы. Как только женщина закончила играть, Ли тут же вскочил, даже не поблагодарил за бесплатный концерт, бросился к выходу. Чтобы придать больше трагедии, Адам ринулся за ним с криком о помощи.

Друг побоялся приходить еще, а Адам стал частым гостем в ее доме. Скрипачка три года назад потеряла сына, а он год назад мать. Они понимали друг друга. Это именно то, что мальчик искал, пытаясь осознать, что матери больше нет в мире живых.

Из машины никто не появился, а фары погасли. Адам усмехнулся, представив, как оттуда выпрыгивает гадкий шут. Шут на черном джипе. Наверное, весь свой дьявольский хор спрятал там. Это дьявольское создание настолько врезалось в память, что будет тяжело избавиться от ночного кошмара.

Ему вскоре надоело следить за соседкой, поэтому Адам побрел в свою комнату.  Успел только выйти из кухни, как вновь послышались шорохи.

– Да что такое!

– Эй, чего не спишь? – раздался хриплый голос за его спиной.

– Боже! – Вскрикнул Адам, вздрогнув от страха.

Младшая сестра не на шутку его напугала. Неизвестно кого лучше повстречать:  шута или Софи – утром.

– Какого черта, ты не спишь?

– Испугался? Ха-ха!

– Еще бы, ты еще спрашиваешь! Какого хрена, Софи?!

Сестра захихикала в ответ, ей понравилась реакция брата, потому что именно этого и добивалась. Теперь будет рассказывать, как ей удалось его напугать.

Они не виделись год, а вчера ей было не до семейных объятий. 

Он совсем не изменился. Все такой же старший брат: высокий, худощавый, с выразительным лицом и  четко очерченными чертами. Разве что пропала темная густая шевелюра и взгляд стал мрачнее.

 От Адама можно  было ожидать все что угодно. Порой он был ей непонятен, возможно из-за разницы в возрасте, все же шесть лет. Раньше они виделись редко, он приезжал на выходные, но однажды остался с ними надолго. Не сказать, что ей понравилась эта идея, ей просто сказали: «Привыкай».  

Недавно Софи нашла старый фотоальбом отца.  На одном из снимков  была запечатлена мама Адама – симпатичная, стройная женщина среднего роста, с очаровательной улыбкой.  Они выглядели такими счастливыми.  Девочка долго  вглядывалась в их лица. Адам казался ей похожим на мать и на отца. «Удачное слияние генетика» так про себя она отметила. Наверное, в ней говорили художественные способности от матери. Софи умела замечать детали в людях, но к рисованию её вовсе не тянуло. Зато умела много фантазировать. Так она мечтала, чтобы мама Адама была и её матерью. 

 Он почти никогда про нее не  говорил. Лишь однажды проскользнули пару строк. Из чего сделала вывод: это  была очень добрая женщина, которая любила своих детей. Поэтому девочка представляла, как они всей семьей собираются вечером, как мать по утрам готовит ей вкусный завтрак, затем сгребает в объятиях перед школой, желает прекрасного дня. Сначала Софи хотела отдать ему фото, но все же передумала. Ей нравилось смотреть на них, придумывать истории, как она была бы счастлива, поэтому приклеила свое лицо рядом с ними, с её идеальными родителями. 

А  дома... все иначе. Ивонн постоянно носится с близнецами. Софи их терпеть не может, поганцы, маленькие демоны.  Вечно шатаются по дому, вечно противно визжат. Никто ими особо не занимается. 

Как говорит мать:

 "Пусть дети ощущают свободу, тогда они вырастут личностями."

Только на неё это понятие не распространяется. У близнецов –свобода и всецелая любовь матери, Адам делает, что захочет, а ей приходится из дома выбираться, когда никто не видит. Если бы родители не поссорились, и Ивонн не была в прострации некоторое время, то она начинала бы доставать дочь: никуда не пойдешь, переоденься, занимайся учебой. К ней слишком строги. 

Это не справедливо!

— Испугался!  Испугался, —захохотала сестра.

— Только никому не говори, — ответил Адам, улыбаясь.  Он и правда соскучился: по ее глупым шуткам и вечно недовольному лицу.

На ней была легкая куртка, массивные ботинки, а в руках она сжимала шапку. Они увиделись, сегодня днем, буквально на пару минут.

 Сестра заметно подросла, из несуразного ребенка постепенно превратилась в юную девушку.  У неё были  очень выразительные глаза, такие же зеленые, как и у матери. Даже характером  они похожи, разве что в Софи присутствовала некая  лёгкая надменность. Девушка   закатывала глаза, когда кто-то говорил глупость, по ее мнению, порой грубила,  в силу возраста, пыталась уколоть словами.

А еще Софи явно недавно вернулась домой, потому что от нее исходил аромат улицы. Вот только Адам точно помнит, как сестра ушла к себе в комнату, когда мачеха пожелала всем спокойной ночи. Часов так в десять. Ивонн ложилась спать рано, принимала снотворное, а просыпалась к пяти или шести утра. Значит, отца не было дома, раз сестра улизнула.

– Только родителям не говори! Ты же не скажешь?

– Эх, – вздохнул Адам. – Нужно подумать.

– Ну... Адам, не будь занудой. Ты-то точно примерным поведением не отличаешься. Еще курил здесь!

– Нет, этого не было. Не понимаю... о чем ты?

– Да-а-а, я знаю, что ты не скажешь правду.

– Зачем тогда спрашиваешь, если знаешь?

– Решила убедиться на всякий случай. Мало ли. Знаешь что? Она меня на дух не переносит. Я это чувствую! А знаешь почему?

– Кто? Почему? – спросил Адам, чтобы поддержать разговор. Хотя понятия не имел о ком говорила сестра. Его даже это не особо интересовало.

– Не скажу. Вот ты почти год не появлялся тут, а у нас много чего изменилось. И ты не в курсе.

– Насколько все плохо?

– Катастрофа.  Хаос! – воскликнула Софи, закатив глаза.

– В твоем возрасте у меня тоже постоянно случались катастрофы.

– Ох, сейчас только про возраст и говорить.

– Почему нет?

– Почему нет? – Софи скривила рожу, передразнивая брата.

Несмотря ни на что, она рада была его видеть. Когда Адам приезжает, то есть кому высказаться, он всегда выслушает, не сказать, что поможет, но может удачно пошутить, чтобы Софи переставала волноваться на пустом месте.

– Ты же надолго? – спросила Софья, сбросила куртку на пол, щелкнула по выключателю, в комнате сразу стало светлее. – И выглядишь уставшим. Так печально...всё происходящие тут.

Еще бы в четыре утра после кошмаров выглядеть на все сто. Но он и вправду устал.  Карие глаза казались тусклыми, и чуточку печальными. Софи сравнила бы его с несчастным щенком, но знала, что брат умеет притворяться, когда хочет, чтобы от него отстали. И нет, она не купится в очередной раз, ей больше не десять лет.  Голова хоть немного кружилась, но Софи прекрасно соображала, а алкоголь придавал побольше бравады, чем обычно.

– И?

Адам не спешил отвечать. Сестра лукаво на него посмотрела. 

Ну,  давай же, брат, признавайся в чем суть твоего неожиданного визита.

Когда он утром заявился, то Софи не успела спросить, потому что была занята, теперь-то не отвертится. У тебя ничего не выйдет, Адам!

– Так что? Что-то случилось? Даже не думай врать.

–  Это допрос что ли? Я не в полицейском участке! Почему что-то должно случиться? Я же просто могу вернуться, если захочу. Правильно?

Разнервничался Адам, давая понять, что разговор ему совсем не нравится.

– М-м-м... Нет!

– А ты где была? – Адам  решил перевести разговор. 

– С другом или подругой. Такой ответ устроит?

– А я соскучился по семье.  Такой тоже устроит?

– Ха-ха! Серьезно, Адам?! – девушка забралась на стол. – А если правду!

"Кому ты врешь, братишка", –  хотела крикнуть Софи, потому что была в курсе их ссоры с отцом.

 Все началось с того,  что Адам отказался приезжать к умирающей бабушке, которая просила его приехать, чтобы проститься. Сначала  он всеми способами пытался увильнуть, намекая на свою занятость, строил из себя прилежного ученика, потом заболел чуть ли не пневмонией. 

Когда же бабушка умерла, он вовсе отказался приезжать на похороны. 

Тогда отец вспыхнул, как факел. Пригрозил, что не будет платить за обучение. Затем они сошлись, что он не хочет видеть сына больше, устроил драму, что и на его похороны сын не пожелает появиться.

Адам ответил: «Покойникам вообще без разницы, не драматизируй».

После этого  отец сбросил звонок, назвав своего сына: «Неблагодарным идиотом». С тех пор их отношения перешли в подвешенное состояние, потому что никто не хотел найти путь, чтобы помириться первым.

– А если это правда. А?

– Ох... – разочарованно сказала Софи, какой же сложный. Почему нельзя сразу рассказать. – Ладно, я скажу тебе, что происходит, а ты мне. Да-да! Согласен?

Ее зеленые глаза заблестели, Адам представил, что Софи бы сойти за ведьму, которую сожгла бы на костре святая инквизиция. Пристала в четыре утра с идиотскими вопросами.

– Нет! Даже не мечтай развести меня на откровения.

Ко всему, Адам видел картину Ивонн, и уже понял, что катастрофа и хаос – это мягко сказано. Ситуация куда сложнее в доме.

– Хорошо, нет так нет. Я устала! Не хочу больше с тобой общаться.

Софи раздумывала – нанести ему последний удар или сохранить хорошее расположение брата, начав допрашивать про суть их ссоры с отцом. Если бы она пошла в атаку, то выкинула бы что-то вроде:  «Бабуля спрашивала о тебе постоянно. Так хотела увидеть!» Пожалуй, в следующий раз, сегодня девушка устала, потому что алкоголь окончательно размазал ее мозг, заставив чувствовать себя не совсем хорошо по прошествию времени.

– Иди проспись! От тебя воняет алкоголем, – заявил Адам, сразу же понял, что сестра заявилась домой пьяной.

– Что? Что за ложь! –  то были последние слова Софи. Когда пыталась сползти со стола, то чуть не упала. – Спокойной ночи, братишка. – И помахала на прощание рукой.

– Спокойного утра. Проспись.

Ответа не последовало. Отлично, она ему тоже наскучила.  Адам же  был рад, что шута не существует, а вместо него только сестра-подросток.

– Хаос, хм...

И правда.

Только за хаосом всегда наступает – пустота.

Адам заметил возле стола картонную коробку, исписанную карандашами. Наверное, братья притащили её откуда-то, а потом наигравшись бросили. 

Он поднял её и осмотрел. Нужно что-то острое. Пришлось вернуться на кухню за ножом. Когда нож очутился в руках, он принялся прорезать отверстие, а после заглянул внутрь.