Глава 13. Мистер Тич!
«А ведь это и правда Эдвард Тич, - думал я, когда тот, кто притащил меня на это милое свидание наградил мой затылок пинком и заорал по-английски:
- Вставай уже! Ты баба или мужик?
Лично я, вроде бы, не считал себя представителем прекрасного пола, а поэтому пробормотал:
- Если я - мужик, то что мне делать?
- Во-первых, встать на свои паршивые ноги!
- Чем они вам так не понравились? - поинтересовался я, снова получил пинок в затылок носком сапога и, покряхтев немного, ухватился за протянутую мне моим конвоиром руку.
То есть Хью не врал? Тич и правда приплыл, чтобы...
Тич?! Откуда он здесь?!
И я вновь, как в первый раз, посмотрел на сидевшего за массивным дубовым столом человека и чуть не завалился обратно на пол.
Что. Здесь. Делает. Тич?
- П-позвольте... - пролепетал я, заикаясь и тут же потеряв все остатки недавней наглости, - как вас зовут?
Несмотря на слой густой растительности на лице, я заметил, какую ужасно-возмущённую гримасу состроил капитан, и поспешил исправиться:
- Просто дело в том, что вы очень похожи на одного известного пирата...
Бородатый рывком поднялся из-за стола, и ножки его стула отчаянно заскрипели по надраенному полу.
- Хватит мне этого цирка! - гаркнул он. - Парни, приведите его в порядок! Сейчас же. Хочу поговорить с этим мерзавцем так, чтобы он хотя бы мог нормально отвечать. Ортис! Ты умеешь приводить в себя людей?
Ортис - так звали того, кто притащил меня сюда - понял приказ успокоить меня довольно своеобразно. Размахнувшись, он от всей души залепил мне затрещину, да такую, что у меня потемнело в глазах.
Клянусь, если бы не связанные руки, то этот мерзавец уже лежал бы на полу! Мои ладони превратились в кулаки, а сам я покраснел от ярости и пытался совершить невозможное: одним глазом смотреть на бородатого, а вторым - прожигать дыру в обидчике.
Это у меня, к сожалению, не получилось, и я решил, что пока лучше сконцентрироваться на том, кто имеет надо мной большую власть.
- Не могли бы вы, - как мне казалось, довольно учтиво обратился я к капитану, - сказать своему человеку, чтобы он держал свои грязные лапы при себе?
Тич - всё-таки это, наверное, он - хохотнул, пригладил бороду и прошептал (как будто бы я мог что-то понять из их разговора!) что-то по-испански моему новому другу на ухо. Тот тоже улыбнулся, кивнул и исчез, хлопнув дверью каюты.
И я остался один на один с воскресшим из мёртвых Эдвардом Тичем. А это, я вам скажу, неприятное ощущение.
Он уселся обратно на в очередной раз заскрипевший стул, порылся в верхнем ящике стола, достал оттуда револьвер и положил его на стол рядом с собой.
Рядом с левой рукой. Он левша? Странно. Об этом Хью мне не рассказывал.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Я (не буду скрывать) - с самым настоящим страхом, а он - с какой-то кривой и непонятно почему злобной усмешкой.
Мы с ним знакомы всего несколько минут, а он уже назвал меня мерзавцем. Чем я это заслужил?
- Значит так, - сказал он наконец, играя пистолетом, - пора рассказать тебе, кто я такой.
Я кивнул. И правда, пора.
- Я - Эдвард Тич. Судя по твоей овальной роже, ты уже слышал обо мне.
У меня появилось стойкое чувство, даже почти уверенность, что меня разыгрывают. А если разыгрывают, то бояться нечего. И я расслабился. Мне казалось, что ещё пара-другая минут, и всё прояснится и встанет на свои места. Либо же это просто бредовый сон. Тогда я проснусь, и всё будет так же, как и прежде.
- Да, есть у меня один знакомый, - ответил я. - Много про вас рассказывал.
- Одноглазый? - тут же спросил капитан, но я покачал головой:
- Сначала скажите, кто вы такой на самом деле и как здесь оказались. А уж потом...
Смелости договорить фразу у меня не хватило, и я до сих пор совсем не жалею, что, увидев побагровевшее лицо Тича, тут же замолчал. Это было сделано, кажется, вовремя - всё обошлось без физических увечий, и я отделался только тем, что выслушал в свою сторону длинный и крайне оскорбительный монолог, а потом получил злое:
- Либо ты будешь молчать и слушать меня, либо через минуту лишишься половины своих зубов. Что выбираешь?
Я перевёл дух - опасность миновала - и заявил:
- Я молчу и слушаю.
- Вот и отлично. А теперь я тебе вот что скажу. Ты, щенок, напоминаешь мне одного моего старого знакомого. Поэтому открой свой цыплячий рот и объясни, кто ты такой и откуда здесь взялся. Объясни всё. С самого начала до самого конца.
Я не смог удержаться и засмеялся. Это капитанское "закрой рот и говори" очень меня развеселило. Тич рявкнул что-то яростное и швырнул в меня своей трубкой, которая оставила мне на лбу неприятный синяк.
И я решил рассказать ему всё. Всё, что происходило с мной на этом проклятом острове, всё, что происходило до этого в Англии, всё, что было здесь восемь лет назад. Всё, от начала до конца.
Врать и запираться просто не было смысла. Всё, чего я тогда хотел - наесться и улечься спать где-нибудь в углу. И, откровенно говоря, на способы достижения этой цели уже было глубоко плевать.
***
То, что это случилось утром, я догадался только тогда, когда люк трюма распахнулся, впуская в моё место заточения солнечные лучи. В таких тёмных помещениях без открытого люка о времени суток не догадаться.
Я как раз только-только продрал глаза после того забытья, в которое впал, едва устроившись у переборки и коснувшись её головой. Чёрт знает, сколько я прохрапел, но могу сказать точно, что очень немало.
Поднимаясь на ноги, я чувствовал, что смертельно устал. Смертельно устал от всех этих бесконечных драк и смертей. А после того, что мои глаза увидели вчера в капитанской каюте этой посудины, ко всему прочему я ещё и совершенно разучился удивляться.
Верил ли я, что попал на судно знаменитого и каким-то дьяволом воскресшего из мёртвых Эдварда Тича? Не знаю. Может, да, а может, и нет. После вчерашнего допроса, итогом которого стало моё заключение в трюме, единственное, что я очень отчётливо понимал - то, что этот человек (или призрак) твёрдо намерен отправить на тот свет Джона Хью.
Он ведь так и сказал: "Джон зарубил меня на дуэли много лет назад, и теперь я вернулся мстить". И я бы, конечно, с удовольствием над этим посмеялся, но как-то не получалось. Хотя бы потому, что передо мной сидел Эдвард Тич, которого признал даже Одноглазый Краб. Уж кто-кто, а он своего бывшего бородатого капитана ни с кем не спутает.
- Вылазь, якорь тебе в печёнку. Да пошевеливайся! - сказали мне.
Говорившего я не видел - солнечный свет был таким ярким, что мои отвыкшие от него глаза просто отказывались смотреть наверх. И поэтому я, глядя только в землю, на свои босые ноги и грязные ступеньки трапа, взобрался на палубу.
Связанные за спиной руки затекли, и я, как мне казалось, довольно жалобно попросил:
- Сеньор, я не собираюсь никуда убегать. Можно мне...
- Катись к чёрту со своими просьбами, - посоветовали мне. - Это ещё цветочки, малец. Вот когда ты сделаешь своё дело, и капитан возьмётся за тебя по-настоящему, вот тогда ты запоёшь!
И тут я, наконец, понял, что Тич знаком со мной. Да, он называл меня по имени, он расспрашивал меня об одноглазом, но тогда я почему-то не придал значения тому, что Эдвард Тич знает, кто такой Джек Шерман. А теперь у меня в голове вдруг всплыло его лицо, его глаза, его мерзкое хихиканье и фраза "Ты у меня ещё пожалеешь, что на свет родился".
Я моментально забыл про появившееся было после долгого сна безразличие к жизни. Меня бросило в жар.
Где я успел познакомиться с Чёрной Бородой? А где я успел сделать ему что-то такое, после чего должен жалеть, что родился на свет?
"Честное слово, как будто сон, - подумал я, вытирая выступивший на лбу пот. - Какой-то странный бредовый сон".
Это очень мерзкое чувство - понимать, что с тобой вот-вот и произойдёт что-то страшное, но не иметь ни малейшего понятия, что именно. Сейчас меня могут вздёрнуть на рее, а могут... Не знаю, что могут.
Кажется, моим спутником снова оказался тот боцман Ортис, который обыскивал меня вчера, когда я только поднялся на палубу этого странного судна. Кажется, кроме него и капитана здесь никто не умеет говорить на английском.
Чёрт!
Я вспомнил, что, по словам Хью, Тич люто ненавидел как Испанию, так и испанцев, и именно их кровь больше всего лилась на палубе его флагмана "Месть королевы Анны". Но тогда...
Тогда какого чёрта здесь вся команда говорит на испанском, а на флагштоке развивается испанский флаг?
Я вообще перестал что-либо понимать. И просто покорно поплёлся за боцманом на корму, в каюту Чёрной Бороды. Перед тем, как впихнуть меня туда, он злорадно подмигнул мне и сказал:
- Ох, малец, знал бы ты, что тебя ждёт... У тебя был шанс умереть - разбить себе голову о переборку в трюме. Ты его упустил. Так что теперь...
И он, не договорив, распахнул передо мной дверь.
Тич сидел на том же месте и в той же самой позе, что и вчера. Такое ощущение, что после разговора с ним я не валялся несколько часов в трюме, а только на пару минут вышел из каюты.
На большом, по-видимому, дубовом столе были рассыпаны монеты. Золотые, серебряные и ещё чёрт знает какие.
- Подойди ближе, - приказал мой собеседник, и я, конечно же, повиновался. Не то у меня сейчас положение, чтобы спорить.
- Чем могу быть полезен? - вежливо осведомился я.
- Для начала тем, что помолчишь и будешь внимательно меня слушать. И если мне не понравится, как ты слушаешь, то, клянусь громом, тому сырому трюму не придётся скучать по тебе.
- Всё предельно понятно, - улыбнулся я. - Я слушаю вас, мистер...
- Меня зовут Тич! - рявкнул капитан. - И даже не делай вид, что не знаешь!
- Благодарю, что напомнили. Постараюсь не забывать.
Тич чуть не просверлил во мне дыру своим взглядом. Почему в нём так много ненависти? Что я ему такого сделал?
- Слушай, - сказал он наконец. - Слушай внимательно, щенок. Ты вчера говорил, что не имеешь понятия, где находится мой старый одноглазый друг?
- Так и есть, - кивнул я. - После того, как он чуть не свернул мне шею, я не видел ни одной живой души кроме вас и ваших ребят.
- Они не ребята, - важно проговорил капитан, поглаживая свою роскошную бороду. - Они - самые настоящие волки.
Я кивнул. Что тут говорить?
- Значит, ты думаешь, что они удрали куда-то вглубь острова?
- Более чем уверен. Куда именно - понятия не имею, но то, что подальше от моря и от вашей бороды - это точно. Скажите, вы ведь призрак, да? Вы же можете ходить по суше? Или...
- Заткнись, сын осьминога и ракушки, и слушай меня внимательно. Мы будем искать твоих дружков, и обязательно их найдём и развесим на деревьях. Но в этом ты должен будешь нам помочь.
- В развешивании? - поинтересовался я.
- Если будешь задавать идиотские вопросы, то тебя повесят и без твоей помощи. Ты должен будешь подумать, куда они могли убежать. Можешь думать до обеда. А потом отправишься на остров вместе с небольшим отрядом. Вы будете искать Хью.
- А если я, допустим, откажусь?
Тич с презрительной усмешкой посмотрел на меня.
- Откажешься? Одноглазого я всё равно поймаю. Я проделал слишком долгий путь, чтобы не поймать его сейчас, когда он в ловушке. А ты будешь гнить в трюме, а потом умрёшь страшной смертью, в этом я тебе клянусь.
- А если я соглашусь, то мою смерть отменят?
- Если будешь задавать тупые вопросы, точно не отменят. Чёрт побери, о чём я говорил? А, точно. Ты назовёшь несколько мест, где твои дружки могут прятаться, и если мы их и правда найдём, то ты будешь жить. Даю тебе три дня срока. Три дня вы будете на острове, и если ты всё-таки не найдёшь их...
Я вздохнул. Выбора у меня нет.
- Я согласен. Буду думать до обеда. Может быть, и завтраком меня накормите? Чтоб лучше думалось?
Капитан долго смотрел на меня тяжёлым, ненавидящим, но в то же время немного заинтересованным взглядом.
- Ты самый наглый англичанин из всех, которых я только видел. Мерзкие вы, однако, люди. Ортис! Загляни!
Из-за приоткрытой двери появилась голова моего, кажется, вечного сопроводителя - боцмана Ортиса.
- Скажи коку, чтобы он накормил этого придурка. А потом отведи его обратно, пусть там думает до обеда.
Подождите... Тич сказал, что англичане - мерзкие люди? Или мне послышалось? Но, позвольте, кто же тогда он сам?
- Мистер Тич! - закричал я. - Мистер Тич, а вы разве не англичанин?!
Капитан издал какой-то животный рык, стукнул по столу кулаком и, под звук зазвеневших монет, начал подниматься на ноги...
И тут меня - думаю, к моему счастью - вытащил из каюты Ортис и захлопнул дверь прямо у меня под носом.
- Пошли, - сказал он и, с опаской оглянувшись на дверь, из-за которой доносились отборные ругательства, чуть ли не за руку повёл меня на камбуз.
О том, что мы пришли именно туда, я догадался по запаху.
Как же я соскучился по этому аромату готовящейся похлёбки! Если меня когда-нибудь спросят, о чём я скучал на необитаемом острове, я, не задумываясь, отвечу, что по запаху вкусной еды.
Перед входом в каюту мы остановились. Ортис помолчал немного, а потом проговорил:
- Молчал бы ты почаще, малец. Твой язык тебя погубит.
- А чего этот бородатый на меня взъелся?! - счёл нужным возмутиться я. - Если он хочет найти Хью, то я, конечно, готов ему помочь. Мы с одноглазым точно не друзья. Но, чёрт возьми, зачем на каждую мою фразу делать такие страшные глаза?
Ортис вздохнул:
- Я бы сказал тебе, да не могу. Тич обещал за болтовню на рею вешать. Но ты всё-таки придержи язык. Особенно в присутствии капитана.
Я пожал плечами и поинтересовался:
- Когда есть будем?
Боцман впустил меня в каюту. И перед тем, как дверь закрылась, я успел прочитать на его лице что-то такое, чего я не видел ещё ни у кого из экипажа этого проклятого судна.
Неужели жалость? Почему он смотрел на меня так, как будто бы я иду не на завтрак, а на эшафот?
Я ни черта не понимаю. Вокруг происходит что-то странное, и если к тому, что на острове объявился погибший восемь лет назад Тич я уже начал привыкать, то к тому, что он не только жуткий призрак того, чей труп уже много лет разлагается на дне устья реки Окрокок, но ещё и испанец, привыкнуть довольно сложно. Пожалуй, даже сложнее.
Всё-таки живые мертвецы - это далеко не так странно, как Тич, говорящий по-испански и плавающий под испанским флагом с испанской командой. Тич и Испания просто несовместимы! Судя по рассказам Хью, больше всего на свете он ненавидел именно этот язык, этот народ и этот флаг. Какого чёрта?
Загробный мир, видимо, меняет людей.
Происходит что-то не то. Что-то такое, что не могло присниться даже в самом абсурдном сне.
Именно с этой мыслью я наелся до отвала прекраснейшей похлёбки, и именно с ней просидел несколько оставшихся до обеда часов в трюме. Это было, пожалуй, самое бесполезно проведённое мной за всю жизнь время - я просто сидел и смотрел в одну точку, в дальний тёмный угол трюма, и ничего не понимал.
И, конечно же, не придумал никаких вариантов, где мог бы спрятаться одноглазый с командой. Я думал о Тиче, а не о его приказе.
И поэтому когда люк в трюм снова распахнулся, и меня снова полоснули по спине горячие солнечные лучи, я, очнувшись, вдруг понял, что мои дела очень плохи. Никакого плана по поиску Хью у меня нет. Как вообще я могу найти пару-другую десятков человек на необитаемом острове, который хоть и не особо велик, но и отнюдь не мал? Это почти как искать иголку в стоге сена.
Но отступать некуда. Отказаться я не могу - висеть на рее, честно говоря, не очень хочется. А поскольку пришлось согласиться, то придётся ходить с каким-то отрядом три дня по острову, терпеть их насмешки и зуботычины, а потом ещё и тумаки (когда они догадаются, что мы ни черта не найдём)...
Что делать? Я уже устал каждый день задавать себе этот вопрос. Все мои планы в любом случае обломаются об действительность, в которой есть живой Эдвард Тич, плавающий под испанским флагом.
Решено. Плана у меня не будет. Пойду, куда ноги поведут, а там, может быть, что и получится. А если подохну... Значит, так суждено.
Я устал. Устал от бесконечных боёв, погонь, смертей, несбывающихся планов и воскресающих из мёртвых пиратов.
Чёрт знает, что меня ждёт впереди. Но отныне с проблемами буду разбираться на месте.
Мне ещё туже затянули узел на руках за спиной и спихнули в шлюпку - туда, где уже собрались человек десять моих попутчиков.
Как же я всё-таки обрадовался, когда увидел среди них Ортиса! Он - единственный человек на этом судне, с кем я могу говорить на родном языке, и, кажется, единственный человек, кто обращает на меня хоть немного внимания. Хотя, уверен, и ему в конечном счёте плевать на бедного Джека Шермана.
Кажется, всем на меня плевать. Даже моим ребятам - они ведь убежали без меня куда-то не пойми куда.
Быть может, Хью им рассказал про Тича, и они, перепугавшись, ринулись в кусты. Наверное, так и было. Я бы на их месте тоже не остался равнодушным - с призраками знаменитых пиратов не шутят.
А я в это время лежал на песке, как труп. Думаю, они и правда подумали, что я отправился на тот свет.
Чёрт теперь разберёт, что они там думали. Я знаю только одно - они бросили меня наедине с этим то ли живым, то ли не очень Тичем и его звероподобной командой.
В шлюпку с весёлой руганью (о примерном смысле слов матросов несложно было догадаться) спускали мешки с провизией и огромные охапки мушкетов. Слышался смех, кто-то громко чем-то возмущался, и над всем этим стоял Эдвард Тич - огромный, как бочка с вином, в чёрных сапогах с отворотами, чёрных ботфортах, чёрном камзоле и с как-то даже неестественно роскошной чёрной бородой. Её, грязную и всклокоченную, трепал ветер, из зажатой в зубах трубки курился сизый табачный дымок, а под ногами капитана пошатывался дощатый настил полубака - шлюпку спускали с кормы.
Мне хотелось протереть глаза, чтобы этот признак исчез так же внезапно, как и появился. Можно даже поменять его на Хью. Пусть я буду в плену хоть у кого, но только не у этого бородатого дьявола.
Интересно, призраки умеют читать мысли? Если да, то понятно, почему он меня так ненавидит.
На дно шлюпки с грохотом опустились несколько связок пистолетов, висевших на верёвках такими же гроздьями, какими висит виноград на лозе
- Зачем нам столько оружия? - поинтересовался я у Ортиса. - Мы же будем только искать. Или...
- Там посмотрим, - ответил боцман, не глядя на меня. Он набивал табаком трубку. - А что если этот Хью выследит нас и решит напасть? Что тогда делать будем?
Сверху послышался хохот. Он был какой-то хриплый, больше похожий на кашель, и мы сразу поняли, кому там стало смешно.
Смеялся Тич. Его жуткий смех раз услышишь - не забудешь.
В ответ на наши вопросительные взгляды он, поглаживая бороду, сказал:
- Если что, то выставляйте этого щенка - он ткнул пальцем в мою сторону - как живой щит. Его могут немного продырявить, но притащите его ко мне живым. Всё-таки лёгкой смерти у него быть не должно.
Меня передёрнуло. Уж кто-кто, а я прекрасно знал, что если перед Одноглазым Крабом возникнет преграда в виде Джека Шермана, то он устранит её, ни на секунду не задумываясь.
Я пообещал себе, что при первой же возможности сбегу. Куда угодно. Пусть в лес, пусть ещё куда-нибудь. Поживу немного один, а как оголодаю, так сразу отправлюсь искать Хью. Найду и сдамся на милость победителя.
А он меня застрелит. Точно застрелит.
Хотя, может быть, это и к лучшему.
Тич сверху заговорил что-то на испанском, и, судя по тому, что моряки внизу кивали, это "что-то" напрямую относилось к нам.
- Что он хочет до нас донести? - спросил я боцмана.
- Он говорит, что у нас есть три дня. Что если найдём Хью, то остаёмся рядом и следим, чтобы он никуда не делся, и посылаем двоих подать сигнал нам.
"Глупо, - пожал плечами я. - Почему бы им не высадиться всей командой? А то отряды эти... И риска гораздо меньше, и..."
И тут я понял, что пираты не знают карты острова. То есть они даже примерно не подозревают, что и где там находится.
Тич махнул рукой - дал сигнал к отплытию. Шлюпка плавно опустилась на воду.
Мне в голову пришла идея. Возможно, стоит умереть красиво? Завести эту компанию идиотов куда-нибудь, откуда им не выбраться. Например, в болота Жёлтого Джека. Пусть они там подохнут.
Ну и я вместе с ними.
А почему бы нет? В команде Тича станет на десяток меньше людей, я отправлюсь на тот свет с осознанием выполненного долга... Мне идея нравится!
Шлюпка скользила по воде. Внизу, под нами, был песок, и для того, чтобы затронуть дно, достаточно было протянуть руку.
Это то самое мелководье, по которому вчера ночью бежала команда капитана Хью.
У меня есть стойкое ощущение, что всё это мне приснилось. И что вообще всё происходящее со мной - сон.
Шлюпка, скрипя уключинами, с взмокшими пыхтящими матросами, плывёт к острову, кое-где шурша по отмели днищем.
Солнце немилосердно печёт голову - я забыл выпросить для себя шляпу. Грязный песок берега, усыпанный водорослями, ракушками и чёрт знает чем ещё ослепительно желтеет, и, когда я выбираюсь из шлюпки, обжигает ноги - прошло всего лишь полдня, а он уже успел раскалиться.
Ортис, которого, видимо, назначили главным, командует что-то на испанском. На меня взваливают огромный мешок - видимо, с провизией - и пинком в спину отправляют вперёд. И я бегу через кусты к торчащим невдалеке пальмам, в тень, царапаясь об ветки, утопая по щиколотку в горячем песке и утирая со лба пот.
Я хочу в тень.
А ещё я хочу проснуться и понять, что всё происходящее со мной - просто плохой сон.