Глава 10. С того света.
Говорит Питер Пауэрс
Они ускользнули. Когда это проклятое солнце, якорь ему в печёнку, закатилось за горизонт, мы были ещё слишком далеко от них. А теперь они потерялись. Сидят, наверное, где-нибудь на берегу, да дерут глотки с нашей бестолковости.
Мы ведь подозревали, что Джек Шерман, который опять как дурак дал загнать себя в угол, попробует улизнуть. Но он со своим дружком до последнего торчал на палубе и глазел на нас в подзорную трубу. Как мы должны были догадаться, что в очередной раз придёт ему в голову?
Но Хью тоже хорош - какого чёрта он приказал всей командой бежать на «Чёрную Акулу», когда в Восточной бухте начали стрелять? Можно было бы оставить кого-нибудь сторожить крепость, или хотя бы проверить, сколько людей в ней сидит. Он до сих пор уверен, что там никого не было, но... Но в шлюпке с Шерманом сидело немало человек. Неужели они все смогли незаметно выбраться из крепости, пока мы спали?
Одним словом, я уже сам начинаю путаться в том, что происходит. Понятно немногое: то, что, на данный момент, не стоит ждать помощи от испанцев - чёрт знает, где они, но на палубе их шхуны никого не было, то, что Шерман в очередной раз просочился у нас между пальцами, и, пожалуй, то, что мы всё-таки победили.
Непонятно, на что надеется Джек со своими прихвостнями. Может быть, они попытаются стрелять в нас из кустов, когда мы будем таскать сокровища к себе на судно, может, попытаются снова проделать трюк с захватом шхуны... Однако второе у них точно не получится - прежде чем убраться из Восточной бухты, мы успели бросить парочку факелов на испанский корабль, вместе с которым сгорит и их посудина. Ну а если будут стрелять... Разберёмся. Это будет крик отчаяния, а не победная атака.
С полчаса мы продвигались вперёд почти в полной темноте. В парусах свистел ветер, «Чёрная Акула» покачивалась на волнах, а на небе виднелись лишь крохотные крапинки звёзд.
- Джон, мне кажется, нам тоже можно отдохнуть, - сказал я одноглазому. - В такой темноте мы ни за что не догадаемся, в какие именно кусты они залезли.
- Да, пожалуй, - согласился тот и с выражением блаженства на лице прибавил:
- Представляешь, Пит, завтра мы проснёмся и наконец-то сможем пойти за моими денежками! Клянусь своим единственным глазом, что я буду купаться в них, как в море. Джек думал, что сможет помешать мне... Но кто может помешать Джону Хью?
- Думаю, никто, - осторожно ответил я. Мне казалось, что в темноте я плохо разглядел его лицо. Вполне возможно, что он сейчас очень зол и пытается утешить себя мыслями о следующем дне. И если это так, то ожидать от него можно всё, что угодно.
Но ничего не случилось - оказывается, Краб был вполне благодушно настроен, несмотря на то, что Джеку Шерману удалось убежать, и даже с минуту поразмышлял, какой смертью заставит его умереть, когда тот попадётся ему в руки. Я прервал его мечты, напомнив о том, что мы до сих пор непонятно зачем идём под всеми парусами, и он наконец-то гаркнул:
- Эй, ребята! Отбой!
И только я было выдохнул облегчённо - день всё-таки выдался тяжёлым - как старая злая старуха под именем Фортуна преподнесла нам ещё один неприятный сюрприз.
«Чёрная Акула» вдруг резко дёрнулась и замерла на месте. В тот момент я, честно говоря, чуть не потерял штурманское достоинство и не повалился на палубу - удержаться на ногах было очень нелегко. Я услышал, как на палубе с грохотом повалилось что-то очень тяжёлое и грохочущее, услышал громкий всплеск и возмущённый вопль матроса, который слетел с реи в воду...
- Что случилось? - заорал Хью возмущённо, хватаясь за штурвал и пытаясь прокрутить его хоть в какую-нибудь сторону. Тот не поддавался.
- Может быть, риф? - предположил я, пытаясь найти на капитанском мостике опору для тела - палуба ощутимо накренилась. Нос выше, чем надо, корма ниже, чем надо. Неужели и правда риф?
- Никакой это не риф, - отмахнулся Хью. - Это северный берег, тут кроме песка и пальм ничего нет. Какие рифы, Пит?
- Тогда может мель? - спросил я, и тут же со стороны носа брига донеслось:
- Кажется, мы на мели!
Одноглазый яростно выругался, зачем-то сплюнул на палубу и спустился по трапу вниз, на палубу, где начал сыпать своими специально припасёнными для таких случаев крепкими выражениями. Зажгли факел, и он, окружённый толпой злых матросов, пошёл на полуют. Будет смотреть, куда мы снова влипли.
Оказалось, что влипли мы в самую обыкновенную отмель. В свете взошедшей на небе луны оказалось, что мы находились как раз напротив огромного песчаного пляжа Черепах, с северо-западной стороны острова.
- Проглоти меня акула, - яростно орал Хью, - где были мои мозги? Я ведь знал, что здесь есть эта треклятая отмель, знал! Как я мог о таком забыть, скажите мне, идиоты?
Он ругал последними словами то мель, то бриг, то себя самого, то нас всех, вместе взятых. Мы слишком увлеклись погоней, позабыли о том, где именно плывёт «Чёрная Акула», и в итоге уткнулись носом в песок.
Парочка матросов, спустившихся на верёвках за борт, чтобы осмотреть место происшествия, заявили, что глубина воды вокруг судна - не выше колена.
- Тут везде так, - заявил одноглазый. - Я знаю это место. Сколько от нас до берега? Думаю, кабельтов-полтора наберётся. И там почти везде можно просто пройти по дну.
- Идиотское место! - заявил кто-то из толпы. Знал бы он, как совсем скоро будет горячо благодарить небеса за это мелководье!
Впрочем, обо всём по порядку.
О том, о чём сейчас пойдёт речь, я до сих пор не могу вспомнить без дрожащих пальцев. Мы лениво ходили по палубе, ругали злодейку-судьбу, рассуждали, как будем завтра снимать «Чёрную Акулу» с мели...
И тут появилось оно. Зловещее судно на горизонте.
Я помню эту картинку так, словно бы видел её вчера - полутьма, продырявленная выглядывающей кое-где из-за туч луной, серебристые дорожки на белых гребнях волн и чернеющий на горизонте силуэт корабля.
Мы заметили его не сразу - когда кто-то крикнул «Судно по правому борту!», до него, на первый взгляд, оставалось не больше мили. Матросы на палубе, уже собиравшиеся идти дрыхнуть в кубрик, тут же заметно оживились и загомонили.
А я сразу почувствовал что-то неладное. От этой посудины даже издалека веяло бедой. И дело даже не в том, что мы являлись самыми настоящими пиратами, следы славных дел которых догорали сейчас где-то в Восточной бухте - с таким капитаном как Хью какая-то одинокая посудина, команда которой ничего не подозревает о наших намерениях, сокровища у нас не отберёт. Я был уверен, что сейчас они подойдут поближе, и мы просто возьмём их на абордаж, пока они будут стоять с открытыми ртами.
Но ощущение беды всё же витало в воздухе. Слишком зловеще выглядела эта сцена.
Одноглазый вернулся на капитанский мостик и, взяв в руки рупор, начал раздавать приказания. Его грязная, закапанная кровью рубаха, в которой он ходил на штурм крепости несколько дней назад, белела в темноте, словно какая-то вторая луна - тусклая, но большая, подтянутая и мускулистая.
- Всё очень просто, - говорил он хрипло. - Если они подойдут и встанут с нами борт о борт (что очень вряд ли), то тогда всё просто - кидаемся на них целой толпой и оставляем в живых только капитана и штурмана, для украшения какой-нибудь реи. Если же они спустят шлюпку, то мы запускаем их на судно и режем всем глотки, а потом грузимся в шлюпки и идём на абордаж. Не будем мудрить, просто отправим их на корм рыбам. Всё понятно?
Всё было более чем понятно. Проблема состояла лишь в том, что, несмотря на очевидное уменьшение разделявшего нас расстояния, странное судно и не думало спускать паруса и готовиться спускать шлюпки с парламентёрами. Неужели они и правда хотят встать борт о борт с нами? Откровенно говоря, такой способ знакомства встречается ох как редко, и используют его в основном люди нашего ремесла. Какого чёрта там такой доверчивый капитан?
Дело очевидно начинало пахнуть порохом. Кажется, то, что казалось Хью (да и всем остальным) наиболее маловероятным вариантом, оказалось именно тем видом знакомства, какой избрала команда этой шхуны. А значит, нам предстоит абордажная схватка.
Ну что же, разомнёмся немного перед сном, побываем в шкуре мясника. Резать команды случайно попавшихся судов - неприятная, но необходимая обязанность пирата. Тут ничего не поделаешь.
Когда нас и незваных гостей разделяло не больше пары кабельтовых, мы, несмотря на неверный лунный свет, смогли разглядеть, что капитанский мостик шхуны пуст. Пуст!
- Кажется, провидение играет с нами нашими приёмами, - усмехнулся одноглазый. - Я тоже люблю выходить в самый последний момент.
- Создаёт ощущение важности, - улыбнулся я.
- Но или мне кажется, - вмешался каким-то образом очутившийся рядом боцман Бэйли, - или им не очень-то важность нужна? Если бы они хотели казаться важными, то выстроились бы как-нибудь красиво. А они...
- Якорь мне в печёнку! - заорал Хью, наглейшим образом перебив рассуждения боцмана. - Вы посмотрите, что они делают!
Расстояние между нашими судами было уже совсем маленькое, и, благодаря вышедшей из-за облака луне, я смог разглядеть, что на шкафуте шхуны собралась внушительная толпа людей. А у каждого второго из них в руках поблёскивало что-то металлическое...
Тесаки!
- Все на правый борт! - гаркнул одноглазый, вырывая из рук боцмана палаш и разрубая им воздух. - Чёрт меня дери, они тоже идут на абордаж!
А мы надеялись на ничего не подозревающих, растерянных горе-морячков, которые будут падать на колени и молить о пощаде... Дьявол! Фортуна просто смеётся над нами. Кто-то решил брать на абордаж «Чёрную Акулу» капитана Хью!
Что же, эти смельчаки ещё не раз пожалеют о том, что родились на свет. Их смерть будет страшной. Лично зарежу хотя бы одного - нечего нам спать мешать.
А если погибнет кто-нибудь из наших ребят, то я попрошу одноглазого с них кожу содрать, и, уверен, он не откажется.
Я спустился вниз и потребовал у раздававшего оружие квартирмейстера пистолет и тесак, что, конечно же, без промедлений получил. Квартирмейстером у нас с недавнего времени был старик Алан Палмер - узнал, что на этой должности доля в полтора раза больше, чем у обычных матросов, и сразу же решил бросить варить похлёбки в камбузе. Я бы, честно говоря, не пускал его на такое место - готовить он умеет, а вот вести учёт всего, что есть на судне... Слишком уж у него временами хитрая рожа.
Но Хью доверяет ему чуть ли не больше, чем мне, Питеру Пауэрсу, и поэтому Палмер теперь, стоя на шкафуте, раздаёт всем оружие. А пудинг вчера был невкусный - его готовил какой-то ирландец, который первый раз в жизни стоял у плиты.
Впрочем, пудинги пудингами, а дело не ждёт. Шхуна подходила к «Чёрной Акуле» всё ближе и ближе, и, что самое удивительное, за время сближения наши враги - теперь мы могли смело называть их так - не произнесли ни слова. Капитанский мостик так и остался пустым, а матросы стояли на шкафуте, со свирепым выражением на лицах глядя в нашу сторону, сжимали в руках оружие... и молчали.
Обычно в такие моменты уже начинается перестрелка - на таком расстоянии кого-нибудь уже вполне можно продырявить из мушкета. Но на странном судне никто даже не вскинул ствола, и я видел, что Хью мялся в нерешительности - если мы сейчас выпалим, то начнём бой. А вдруг это всё-таки были меры предосторожности, и нас никто не собирается нападать? Тогда, может быть, получится поговорить с ними, усыпить их бдительность и кинуться в атаку тогда, когда они расслабятся.
Не знаю, как я поступил бы на месте одноглазого. Знаю только, что до тех пор, пока между судами не осталось только ярдов пять воды, все - и враги, и мы - молча смотрели друг на друга. Было в этом что-то странное, что-то пугающее...
Предчувствия меня обманывают довольно редко, и сейчас я ожидал какого-то подвоха со стороны команды шхуны и внутренне готовился как можно сильнее махать тесаком. Но того, что случилось дальше, никто предположить не мог.
Дверь каюты на корме вдруг распахнулась - в повисшей над нами тишине был прекрасно слышен звук её удара об переборку. А потом...
А потом загрохотали по доскам сапоги, и на палубу вышел человек.
Я сразу же почувствовал, что где-то я его уже видел. Где-то я видел эту огромную, какую-то бычью фигуру, этот висевшей на перевязи на поясе огромный тесак, эти штанина с меня шириной каждая, огромные чёрные сапоги с отворотами...
А потом он повернулся к нам лицом, и я узнал его.
Узнал.
Эту огромную, всклокоченную, годами нечёсаную бороду до пояса невозможно было не узнать.
Это был Эдвард Тич.
Я почувствовал, как палуба подо мной хочет поменяться местами с небом, и желание это было такое настойчивое, что мне пришлось плюхнуться мягким местом на доски.
Эдвард Тич.
Эдвард, тысячу чертей на полуют, Тич.
Чёрная Борода. Гроза морей, от имени которого даже сейчас каждого третьего моряка бросает в дрожь. Легендарный морской разбойник, погибший (как всем известно) много лет назад от руки лейтенанта королевского флота - Мейнарда.
Но я был в команде Чёрной Бороды. Я, канонир Каммингс, Гарри Тёрнер, Алан Палмер, наш первый боцман - Филипс по кличке Череп - все, кто сейчас в ближайших друзьях у Одноглазого Краба, мы все сдружились с ним именно там, в команде Эдварда Тича.
Потому что Джон Хью был самым молодым членом нашего экипажа, и, в то же время, самым уважаемым после капитана. Чёрт знает, сколько ему было лет, когда мы после пирушки, пьяные, зачем-то подобрали его в каком-то порту и отвели на судно.
Прошло не больше двух лет, и тогда ещё не одноглазый Джон - молодой парень, почти мальчишка - стал квартирмейстером на флагмане пиратской эскадры под названием «Месть королевы Анны». Он всегда стоял рядом с Тичем, и, по мере того, как тот с каждым годом всё больше глотал рома и всё меньше соображал, что и как надо делать, становился неформальным вторым капитаном. Я не помню ни одного случая, когда он, прославленный пират, не советовался бы со своим молодым, но не по годам умным квартирмейстером.
Мы, команда фрегата, любили его, и слушали порой даже больше, чем Тича. И всё вроде бы шло своим чередом, пока в один прекрасный день наш капитан опять не налакался рома и не заявил вдруг, что для того, чтобы пополнить запасы пресной воды, мы должны отправиться в устье реки Окрокок. А даже самому последнему балбесу на судне было понятно, что там нас, если верить словам капитана захваченного недавно судна, поджидают королевские шавки.
Хью так и сказал этому бородатому идиоту: «Извини, но иди-ка ты к чёрту» и уложил его спать - думал, что он проснётся куда более умным. Но тот ни с того, ни с сего поднялся с койки посреди ночи и, ещё не протрезвевший, рявкнул на нас, чтобы мы брали курс на это злосчастное устье.
До него было совсем недалеко, и мы оказались там к утру. Хью, который продрал глаза чуть ли не в полдень, чуть не взорвался от ярости, когда увидел, где мы находимся, и пошёл разбираться к Тичу.
Тот, уже осознавший свою ошибку, но не желавший её признавать, проклял его всеми известными в мире проклятиями и объявил, что вызывает его на дуэль за оскорбление. А может, там было что-то другое - я, честно говоря, не особенно помню.
Суть, однако, совсем другая. В драке на тесаках Тичу не было равных - ещё ни один не смог устоять против этого бородатого кабана. А вот у Джона какой-то талант на такое - машет так, что даже следить не успеваешь. Дрался он минут, наверное, тридцать, взбесил Тича, тот начал скакать, как бешеный, и в итоге пропустил удар. Лежал на палубе в луже собственной крови, корчился, а потом Хью подошёл, отрубил ему голову и сказал:
- Помогите кто-нибудь его за борт выкинуть.
Весил он ровно столько, сколько весит очень тяжёлый человек, и в одиночку поднять этакую тушу было просто-напросто невозможно. Помочь вызвался я.
Я собственными руками выкинул его тело за борт, а голову пну, словно мяч, и она покатилась по палубе, а за ней волочился ярко-красный след.
Да, буквально через пару часов на нас накинулись королевские суда. Да, Мейнард потом сговорился со своими дружками и, чтобы получить награду, они объявили, что именно он укокошил Чёрную Бороду. Но ведь я, Питер Пауэрс, собственноручно выкинул его тушу без башки в воду! Я жал руку Хью, от лица команды поздравляя его с тем, что, по законам Берегового Братства, теперь он является капитаном фрегата «Месть королевы Анны». Мы вместе с ним прыгали с охваченного огнём, залитого кровью и набитом королевскими солдатами судна, чтобы спасти свои шкуры.
Все - и Филипс, и Палмер, и Каммингс, и чёрт знает кто ещё, и, конечно же, сам одноглазый - все знают, что Тич подох. Краб зарубил его тесаком и выкинул труп в воду!
Мне казалось, что всё происходящее - просто-напросто сон. Что надо только ущипнуть себя посильнее, и я проснусь в своей каюте, рядом с островом, где зарыты несметные богатства...
Но на нас смотрел Эдвард Тич. Эту фигуру, эту мерзкую, покрытую густой чёрной растительностью рожу я узнал бы из миллиона других мерзких рож.
Это Эдвард Тич!
Но... Но как?!
- Вы можете сложить оружие! - проревел бородатый, и голос - даже голос! - я тоже не мог не узнать. Сколько раз этот низкий, трубный, густой бас гремел с капитанского мостика легендарного фрегата!
Справа от меня схватился за голову Хью. Помнится, однажды, когда мы захватили какую-то посудину с грузом соли в трюме, ребята порвали один из мешков, и мне казалось, что то, что оттуда высыпалось - самое белое из всего существующего на земле. Но сейчас при одном взгляде на лицо одноглазого я понял, что оно какое-то противоестественно бледное. Гораздо белее той соли.
Никогда до этого, и уж тем более никогда после мне не приводилось видеть как такого лица у короля трёх океанов, так и подобных лиц вообще. Оно вытянулось, челюсть отвисла, глаза стали размером с мои кулаки, и на фоне побелевшей кожи резко выделялись жёлтые прокуренные зубы во рту.
- Тич... - пробормотал он, дрожа крупной дрожью. - Я... Я зарезал тебя много лет назад! Я насадил тебя на тесак, как курицу на вертел!
Снова грянул голос Чёрной Бороды:
- Всем, кто добровольно сложит оружие, обещаю помилование!
Ответом ему было гробовое молчание. Этого не может быть, не может!
- Я убил тебя... - прошептал Хью, медленно отползая назад и с невыразимым ужасом в глазах глядя на свою давнюю жертву. - Т-ты... Ты пришёл с того света... Чёрт...
Я весь трясся, как в припадке падучей болезни. Что теперь делать? Куда бежать? Если это призрак, то что с ним делать?
Ясно одно - сдаваться нельзя ни в коем случае. Не знаю, можно ли убежать от призрака, но очевидно, что если я попадусь ему в руки, то пощады ждать не стоит. Не думаю, что он забыл свою отрубленную голову, которую я пинал, как мяч. Чёрт возьми, я ведь не знал, что за всё придётся расплатиться! Кто же мог подумать, что это животное даже помереть нормально не может!
Так, стоп. А где Хью?
Рядом со мной его не было. Где он, акула его проглоти со всеми потрохами? Если помирать, так вместе!
Я обернулся.
Вот же собачий сын! Он на четвереньках улепётывал через всю палубу к противоположному борту, повиливая мягким местом и опасливо оглядываясь назад.
- Стой! - заорал я и, вскочив на ноги, кинулся вдогонку. Сердце у меня ушло в пятки, когда позади защёлкали мушкетные выстрелы - команда Тича пошла в атаку. А может быть, у них вся команда из призраков? Тогда их, наверное, нельзя убить.
С какой стороны не посмотришь, выход остаётся один - удирать. Причём удирать, не оглядываясь и не пытаясь спасти остальных. С этим бородатым дьяволом у меня свои счёты, и платить по ним я не собираюсь.
И я припустил вслед за нашим доблестным капитаном, вслед за ним перемахнул через фальшборт, вслед за ним плюхнулся в прохладную ночную воду, ударился головой о дно, а потом поднялся и, поднимая фонтаны брызг, понёсся по мелководью в сторону берега, горячо благодаря небеса за то, что воды здесь было мне всего лишь по колено...