Глава 4. Молодец, Джек!
Говорит Бен Корт
Когда-то где-то вдалеке громыхнул, будто раскат грома, первый выстрел, я подумал, что просто-напросто ослышался. Я первый раз за весь день наконец-то смог уснуть и, едва продрав глаза, отчаянно попытался отогнать от себя все лишние мысли и снова мирно захрапеть на лавке.
Но пушка выстрелила ещё раз, и мне волей-неволей пришлось открыть глаза. Почему я не могу вернуться назад лет этак на десять и снова стать беззаботным матросом, которому не вверила свои жизни целая команда?
Над островом пронёсся грохот третьего выстрела. Я вскочил на ноги. Что там, чёрт возьми, происходит?
После ещё одного такого раскатистого грохота, докатившегося до нас с восточной стороны, стало понятно, что происходит что-то неладное.
Что там может быть? Этой (или следующей, зависит от Джека Шермана) ночью мы будем пытаться сбежать из мышеловки, в которую по его воле угодили.
Хотя, скорее, не по его воле, а по своей несусветной глупости. Нам не стоило слушать его советов. Тогда мы ещё не знали, к чему это может привести.
Всё-таки этот Джек Шерман — толковый парень. Молодой, правда, горячий и, пожалуй, бывает слишком самоуверенным. Но соображать может не хуже меня, а ведь я старше в два раза. Из него точно выйдет толк.
"Страшно подумать, что будет, если он подастся в пираты", — подумал я и улыбнулся. Жара начинает сводить с ума. Ну какой из него пират?
Хотя... Таким, как он, под королевским флагом места нет. Если мы выберемся живыми из заварушки, в которой оказались, то он либо люто возненавидит море и станет сухопутной крысой, либо страстно его полюбит. Торговцем или китобоем ему не быть — не тот человек, Джек не умеет и не хочет спокойно жить. А на королевском флоте таких не особо привечают. Дисциплина ему быстро надоест.
И тогда его вполне может занести на разбойничий корабль. И для честных мореплавателей это будет совсем не приятная штука, головой клянусь.
Очередной выстрел вывел меня из оцепенения. Целый день сегодня думаю о командире ушедшего нас спасать отряда. Так нельзя. Надо и о своей команде подумать.
Хью что ли решил чаек из пушек пострелять? Какого чёрта он ядра транжирит?
И вдруг сквозь моё полусонное сознание пробилась одна мысль. Она была такой неприятной, что всю сонливость с меня как рукой сняло, и я покрылся холодным потом. До меня дошло.
Шермана нашли. Других вариантов и быть не могло — стрелять могли только по нашей "Подруге Шквалов". Или...
Нет, без "или". Если Хью не сошёл с ума, то стрелять он мог только по Джеку.
Раз он удостоился чести получить в свою сторону ядра, значит, не сидел на берегу. Скорее всего, он уже захватил судно.
Ох и влип ты, мистер Шерман! Говорил же тебе, дурья ты башка, аккуратно свои грязные дела проворачивай!
Где он сейчас? Что делать? Столько вопросов и ни одного ответа.
Сердце отчаянно забилось у меня в груди. Надо найти Ферфакса!
Я босиком, не утруждая себя натягиванием стоявших под лавкой сапог, понёсся искать штурмана. Он, как оказалось, был в заветном углу с припасами — помогал юнге, толком ещё не умевшему считать, вычислить количество оставшихся в мешке сухарей.
Судя по тому, что он советовал юнге мальцу считать на пальцах, этих сухарей там осталось очень и очень немного. Не больше десяти.
— Ферфакс! — едва увидев его, крикнул я. — Неужели вы не слышите?!
Пальбу услышали уже, кажется, абсолютно все, и даже матросы, целый день валявшиеся на полу, как тюлени на берегу, поднялись на ноги и зашумели — обсуждали.
Штурман, увлечённый спором, кажется, и правда ничего не слышал. Только теперь он, дав лёгкий подзатыльник недогадливому юнге, прислушался.
Как раз сейчас вдалеке вновь прогремело. Лицо Ферфакса тут же вытянулось в овал и приобрело серый оттенок.
— Дружище, — пролепетал он, — это же... Там же Джек!
Я кивнул, но не сказал ни слова. Что мне было говорить?
Из-за моей спины раздался возмущённый возглас боцмана Элисона:
— Какого чёрта мы стоим, ребята? Джека надо спасать!
— Понятно, что он напоролся на пиратов, — подхватил кто-то из матросов.
Я обернулся. Элисон — маленький человек, которому до моего роста было не меньше двух голов, стоял передо мной с тесаком в руках. Он был готов хоть сейчас сорваться и нестись спасать нашего непутёвого капитана.
Да, боцман Шермана любил. То есть почему, собственно, любил? Он и любит. Раньше времени хоронить ни боцмана, ни Джека не надо.
— Чёрт побери! — заорал Элисон так громко, что я аж отшатнулся. — Кого мы ждём?
Не ему ли Джек не так давно расквасил нос в лесу? Чего он так рвётся его спасать?
— Спокойно! — я пытался выглядеть хладнокровным, но, думаю, получалось скверно. — Надо хоть немного подумать, прежде чем очертя голову кидаться в пекло. Где-то вон там, на востоке, палят из пушек — это факт. Как думаете, что именно там может твориться?
В разговор вмешался Джим Мейер — главный плотник на "Подруге Шквалов" и, пожалуй, самый спокойный человек из всех, кого я когда-либо видел. Ничто не могло поколебать его наплевательского отношения к происходящему вокруг, даже этот в буквальном смысле гром, грянувший посреди бела дня, не оставил на его лице, в отличие от наших вытянутых физиономий, никаких следов.
— Нечего тут варианты придумывать, — проговорил он. — Всё очевидно. Нет никаких вариантов. Джек крепко влип, и я очень сомневаюсь, что с командой из трёх человек у него получиться выбраться из заварушки, которая там началась.
Это было как раз то, чего я боялся. До последнего у меня всё ещё теплилась надежда, что найдётся какое-нибудь железное опровержение этому...
Но теперь это было фактом. Тот, кто должен был сегодняшней ночью спасти нас, в очередной раз влип туда, куда не следовало. И ему теперь придётся как-то спасать нашу единственную надежду — "Подругу Шквалов". И постараться спастись самому.
Нужно было срочно решать, что делать.
— Если наша красавица окажется у пиратов, — приглушённо, каким-то почти что гробовым голосом проговорил штурман, — то можно будет, не колеблясь, ложиться вместо сокровищ под землю. Шерман — наша последняя надежда.
— А ведь мы даже не знаем, где они стреляют и что там происходит. Может, Джек уже на судне и палит по людям одноглазого с берега. А может, он стреляет по другой посудине. А может, он на берегу сидит и по нему стреляют. А может...
— Стойте! — перебил я. — Ясно одно: оставаться здесь мы не можем. Надо идти туда, на звук пальбы.
— Только чем мы им поможем? — поинтересовался штурман. Дрожь в его голосе была слишком хорошо слышна, он смущался этого, но не замолкал.
В тот момент я проклял, пожалуй, всё живое и неживое на этом свете. Проклятая экспедиция, проклятый остров, проклятый Джон Хью! Неужели судьба мало над нами издевалась? Почему она не дала осуществиться хотя бы одному нашему плану?!
— Мы прибежим туда, а там посмотрим! — заявил Элисон. — Как-нибудь, может быть, заберёмся к ним на судно. А уж там работа точно найдётся.
— Интересно, как именно мы до него доберёмся? Вплавь?
— Наверное, придётся вплавь.
В окружившей нас толпе матросов завязалась перепалка, и я крикнул:
— Тихо! Я вам вот что скажу: многие из нас, боюсь, не дойдут до моря. Думаете, так легко выбраться отсюда? Ночью нам помогла бы темнота и Шерман с ребятами в тылу у пиратов. А сейчас добрую половину из всего нашего войска перестреляют, как куропаток, прежде чем мы успеем добежать до леса. Если мы вообще доберёмся дотуда.
Матросы замолчали.
Немногие, ох немногие из них доживут до этой ночи!
Несколько секунд висела тишина. А потом Ферфакс сказал:
— Разве у нас есть выбор?
Выбора у нас и правда не было.
Уже, наверное, не меньше десяти минут почти не переставая грохотали пушки. Бедная "Подруга Шквалов", наша красавица! Её, должно быть, уже знатно потрепало и потреплет ещё. И одному чёрту известно, останется ли она после этого на плаву.
Надо торопиться — каждая минута дорога. Бежать будем на восток... Нет, пожалуй, на северо-восток, куда-то в сторону Восточной бухты. Насколько я помню, называется она именно так. И, голову даю на отсечение, стреляют именно там. Или в соседней гавани, название которой я, признаться, позабыл. Но ни в том, ни в другом случае на нашем пути, если мне изменяет память, не будет ни рек, ни болот.
Всё хорошо. Всё хорошо, кроме одного. Нам придётся прорываться через лагерь пиратов.
Мы стояли на внутреннем дворе крепости. Рядом со мной переминался с ноги на ногу Ферфакс, вокруг тревожно перешёптывались матросы. Небо было удивительно голубое, солнце, отражавшееся в лезвиях палашей, удивительно ярким, а стены удивительно надоевшими. Сколько раз за время заточения здесь мы мечтали о том, как выберемся, наконец, из-за этих бревенчатых перегородок! А теперь, когда время наконец настало, я чувствовал лишь страх, липкий страх, заползающий под рубаху. И никакого желания выбраться на волю у меня почему-то не было.
Скольким из нас суждено вернуться домой, в Англию? Боюсь, что немногим. Или вообще никому.
К горлу у меня подкатил ком.
— Парни, — сказал я, изо всех сил пытаясь сглотнуть его, — не у всех шкура останется целая. Не буду скрывать — шансов добраться до Джека невредимыми у нас очень мало. Вы и сами это прекрасно понимаете. Но...
Было тихо. Пахло смолой.
— Но шансы всё-таки есть, и мы попробуем прорваться. Попробуем.
Я первым взбежал по ступенькам на крышу и услышал за собой топот ног.
Мы шли спасаться и спасать Джека Шермана.
С крыши было прекрасно видно всю просеку и стоящие вокруг неё глухой стеной сосны. За то мгновение, что я потратил на изучение окружающей обстановки, мне не удалось разглядеть ни одного признака жизни под сенью густых древесных крон.
Ничего, сейчас они забегают. А пока бежать надо нам.
Я спрыгнул на землю и, заорав для бодрости что-то нечленораздельное, понёсся вперёд, яростно размахивая тесаком. Матросы за моей спиной подхватили крик, и вскоре и земля, и воздух содрогались от топота и криков. Мы бежали на верную смерть и пытались казаться при этом как можно более устрашающими.
Сосны были всё ближе и ближе. От волнения ладони у меня стали мокрыми. С каждым новым шагом ощутимо росло напряжение команды, всё яростнее вопившей и пытавшейся заглушить этим чувство опасности.
Почему пираты молчат? До леса осталось совсем немного, а мы даже ни разу не увидели ни одного врага. Ни одного!
Тут явно что-то нечисто. Они что-то задумали. И если уж решили ради этого сидеть тихо, как мыши, то значит, что это "что-то" будет совсем не приятным для нас.
— Мистер Корт, — раздался откуда-то справа голос боцмана, — вам не кажется, что тут что-то нечисто?
Кажется. Ох как кажется! Но...
— Есть какие-то другие предложения? — бросил я и понял, что ответа не последует.
С каждым шагом вперёд мне становилось всё страшнее. Чем дольше у нас всё хорошо теперь, тем хуже будет впоследствии. Если поначалу молчание пиратов можно было расценивать как желание подпустить нас поближе и расстрелять в упор, то теперь стало понятно, что затевается нечто совсем нехорошее.
Неизвестность, неопределённость, невозможность понять, что произойдёт даже мгновение спустя — худшее, что может испытывать человек, когда бежит в кишащий пиратами лес.
Впрочем, мы уже не бежали к лесу, мы были в нём — всё-таки просека перед крепостью была не такой уж и большой. Я остановился в тени огромной сосны и до боли в глазах вглядывался в заросли перед собой. Я знал, что если сейчас откуда-то выскочат пираты, то первым на землю упадёт, истекая кровью, некий Бен Корт, жизнь которого мне очень дорога.
До сих пор удивляюсь, почему рукоятка тесака у меня в руках не раскрошилась — я сжимал её так, что было больно в суставах.
Где пираты?
Да, это был тот редкий случай, когда мне очень хотелось, чтобы враг появился. А иначе... Иначе хватит ли у меня смелости повести команду дальше, в заросли?
Что здесь происходит?! Я чувствую, что над всеми нами навис Домоклов меч, но не имею ни малейшего понятия, как выскользнуть из-под его лезвия.
Одноглазый дьявольски умён — это знают все, до последнего матроса. И то, что вокруг нас так тихо — далеко не случайность. Он знает, что делает, наверняка знает. И у меня начинает зарождаться уверенность, что если всё пойдёт по его плану, то ещё до наступления темноты наши черепа украсят ветки сосен.
Собрав остатки воли в кулак, я зашагал вперёд. Быстро, но не переходя на бег. Надо показать команде, что ситуация под контролем.
Спустя с десяток шагов, показавшихся мне бесконечно долгими, я оказался на небольшой поляне между деревьями. И, оглядев её, остановился. Замер, как вкопанный.
Передо мной было пепелище костра. Не сказать, что большое, но вполне приличных размеров — как раз такое, чтобы огня хватило на котелок с похлёбкой и не хватило на то, что бы зажечь что-нибудь ещё рядом.
И с первого взгляда становилось понятно, что на этом месте ещё минут пятнадцать назад весело трещал костёр. А потом его в один прекрасный момент вдруг решили срочно потушить и сделали это с помощью древнего, как мир, способа — засыпали землёй, но в спешке, второпях — кое-где до сих пор догорали синеватым пламенем и тлели красным угли.
Я обернулся к собравшейся за моей спиной команде и то ли облегчённо, то ли чёрт знает как ещё проговорил:
— Пиратов здесь нет.
По толпе матросов прокатился изумлённый вздох.
— Почему вы так решили? — выкрикнул кто-то.
— Потому что этот костёр в спешке потушили минут десять-пятнадцать назад. Причём в такой спешке, что даже лопату забыли — вон она, валяется. А это как раз-таки случилось примерно тогда, когда в бухте начали пальбу, только чуть позже. Они ушли отсюда — даже скорее убежали — минут пятнадцать назад.
— Почему? — ошарашенно спросил Элисон.
— Видимо, потому что тоже услышали выстрелы.
Кажется, я начал о чём-то догадываться. Мне пришлось заставить только раскрывшего рот Ферфакса замолчать и, хоть и не без труда, но всё же установив относительную тишину, сказать:
— Убежали они точно из-за пальбы, тут сомнений быть не может. Элисон, неужели вы и правда думаете, что они могут ждать нас в засаде где-то на пути к бухте? Но в чём смысл? Почему бы им тогда было не подождать нас здесь? Нет, это не вариант. И, поскольку их здесь нет, мы можем сделать вывод, что смылись они всей командой — иначе по нам бы уже кто-нибудь палил. А это значит...
— Что теперь мы будем бежать с ними наперегонки? — догадался Ферфакс.
— Именно, — кивнул я. — Чёрт знает, понеслись ли они сразу к бухте, разделились ли или все ушли устраивать посадку на судно. Очевидно лишь одно — они твёрдо уверены, что большинство из нас уже там, палит из пушек. Настолько твёрдо, что даже не стали тратить время на проверку догадки. И...
— Тогда вперёд! — заорал боцман и, одним прыжком перемахнув через пепелище, кинулся бежать в лес. И я, конечно же, заорал, и прыгнул, и побежал... Потому что команду было не остановить. Нам надо было спасать наши шкуры.
Какая же чертовщина здесь всё-таки происходит! Джек с командой из трёх человек, кажется, захватил целую шхуну, и теперь биться с ним пошла вся команда Джона Хью. Почему одноглазый так оплошал? Почему не оставил никого сторожить крепость? Видимо, очень серьёзно отнёсся к происходящему. А почему настолько серьёзно?
Чёрт знает, время покажет. А пока очевидно одно — если мы успеем погрузиться на судно и убраться от берегов этого проклятого острова, то мы спасены. Непонятно, где мы можем встретиться с пиратами, сколько их будет, в кого сейчас стреляет Джек...
У нас есть шанс — вот что я понял точно. Одноглазый совершил страшную оплошность и дал нам шанс.
Мы неслись по лесу, как стадо бешеных коней, ориентируясь исключительно на слух. А это было не так уж и сложно — палили довольно часто. То, что стреляют два судна, я уже понял. Значит, Джек всё-таки захватил одно из них. Но наша ли это шхуна?
Если она, то мне страшно даже подумать, сколько ядер за этот вечер попыталось продырявить ей обшивку. Но это ничего. Главное чтобы плавала, а остальное приложится.
Лес довольно быстро кончился, и теперь мы продирались через кусты. Ноги налились свинцовой тяжестью, отчаянно саднило исцарапанное тело, число ссадин на котором из-за проклятых сучков всё увеличивалось, по нам ручьями струился пот...
Однако мы бежали. Бежали, как в последний раз, потому что знали, что, если мы хотим жить, то у нас нет вариантов. Нет выбора.
Справа от нас возвышались чуть ли не остроконечные, уткнувшиеся в небо вершины горного хребта, склоны которых в этот вечерний час были залиты солнечным светом. А вот перед нами...
Прямо перед нами раскинулась водная гладь той самой Восточной бухты, про которую Джек рассказывал мне как про кишащую подводными камнями зловонную лужу с солёной водой и разными, как солнце и луна, берегами.
Чем ближе мы подбегали к ней, тем сильнее — хотя, казалось бы, сильнее уже невозможно — колотилось сердце и тем явственнее вырисовывались перед нами очертаниях двух шхун, так разнообразивших досуг всех находившихся на острове людей.
И на одном из этих кораблей — молодец, Джек! — гордо развевался английский флаг.