Эпилог
Потом был диковинный мир, где алые крыши домов тянулись вверх, а между ними повсюду были такие же кроваво-красные арки, украшенные золотыми фонарями и печатями на незнакомом языке. Городок раскинулся на горе, и между деревьев выше на склоне горели синие огни, вряд ли созданные без помощи магии.
Рин с Мири быстро выяснили, что на этих улицах не осталось ни одной живой души: всех забрал какой-то демон, запер в ловушке и заставил в муках искать выход.
Стараясь не оставлять после себя следов, Рин провел Мири по пустынным улицам прочь, и они вышли из города как раз перед рассветом. А когда солнце поднялось над горами, стало видно, что в глубине долины высится другая Башня, с такой же алой крышей, странным плавным скатом и каменными драконами на козырьке.
Они покинули этот мир спешно и запомнили из него только рассвет, самый золотой и захватывающий дух из всех, что они видели. Судьба вела их дальше.
ххх
Мир, утопающий в золотом свете от двух древ вместо луны и солнца понравился Мири больше всего. Он был похож на сладкий сон, который снится, если задремать в библиотеке над книгой под шум моря. И там были эльфы, правда, они больше походили на величественных богов, которые не ведают смерти.
А Рину больше приглянулся мир, почти лишенный магии, где в странном месте под названием Дикие Земли без света солнца обитали страшные твари, предводителя Дикой Охоты можно было вызвать на дуэль, а Башен боялись, как самого страшного ночного кошмара.
– Какое у тебя проклятье? – спрашивали у Рина, стоило ему хоть немного расположить собеседника к себе.
Он не знал, что на это ответить, но в какой-то степени понимал каждого, кого встречал здесь.
Они сбежали из этого мира сразу же, как представилась возможность, но мысленно Рин почему-то все время возвращался к нему, словно там осталось что-то, что было для него важно. Может быть, там было так хорошо, потому что не нужно было притворяться?..
Следующий мир был сплошным чопорным чаепитием на острове Феррерс. Не хватало только строгого выговора от матери, и Рин с Мири ворвались в новую Башню раньше, чем его получили. Потом было множество других миров, каждый из них был по-своему причудливый и странный, узнаваемые и совсем чужой, понятный и диковинный.
Рину снился Оромэ. Он никогда не был Орионом Лайтхартом, всегда только его любимым, родным Оромэ, и он сообщал кое-какие вести из дома, если оставалось время. Если нет, то просто проводил ночи с Рином, сам такой же изголодавшийся и замерзший, как и путники между мирами.
Корона лежала на каштановых кудрях так, словно Оромэ был для этого рожден, но в его взгляде поселилось что-то новое и пока еще мало знакомое остальным. Он справлялся, конечно – просто не мог позволить себе не справиться. И сердце мира продолжало работать, солнце всходило, делало круг по небосводу и заходило с другой стороны, а новый владыка этих земель крепко держал всю власть в своих руках, пусть никогда об этом и не мечтал.
– Когда ты позволишь мне вернуться к тебе, мой император? – спросил Рин однажды, стоя на коленях и вопреки всем правилам глядя ему прямо в глаза.
Сквозь распахнутые окна балкона было видно небо, на котором сверкали тысячи ярких алмазных звезд, знакомых им с детства. Ласково шептало о чем-то спящее море. Оромэ нежно погладил Рина по щеке, большим пальцем провел по едва заметной ниточке шрама на точеной скуле.
– Ты вступил на путь сквозь тысячу миров. Пройди все, что тебе предначертано, и он сам приведет тебя домой. А я... я буду ждать.