Глава 8
Конечно, Рин и Мири бросились в пучину академической жизни через считанные часы после того, как вышли из портала. Хорошо знакомые стены и коридоры словно изгнали из них отчаяние. Даже химера, под честное слово выпущенная из опостылевшей клетки, как-то приободрилась.
Как и подобает прилежным волшебницам, Мири в тот же день закопалась с головой в книги. Она с помощью заклинания скоростного чтения уже отыскала что-то о нитях, соединяющих миры, о богах, героях древности и, вдобавок, сказочки о защитном куполе в небе. Перед ней высилась еще огромная стопка книг из закрытой секции, и Рин, когда заглянул к Мири, даже не мог с точностью сказать, она больше боится излома мира или упивается преподавательской вседозволенностью в библиотеке.
Сам же Рин первым делом обошел все свои тайники, поднялся на крышу главного здания и спустился в подвалы. Немного поколдовав над хитрым запирающим механизмом, спустился даже в тот обособленный лабиринт, в котором много лет назад впервые и встретил химеру. Кстати, она и тогда сидела в клетке... Стабильность – признак мастерства.
Удовлетворив свое любопытство по некоторым вопросам, косвенно связанным со спонтанными немагическими перемещениями с места на место, Рин вернулся в общедоступную часть Академии. Немного побродил по тренировочным залам воинов, вышел на крытую галерею, через огромные арочные окна которой в здание заглядывал осенний сумрак. Становилось прохладно.
Рин укутался в плащ и постарался усилием воли заставить кончики ушей согреться. Хотелось по старой памяти прокрасться на кухни, согреть там вино и перелить его в кофейник, чтобы лучше сохранить тепло. По дороге захватить сладких пирогов, занести их Мири, вновь засевшей над домашкой за двоих, и, поймав ее торжествующую ухмылку, поверить, что все хорошо.
Когда-то на этой галерее Рин дрался с Сиэсом и под звон клинков рассказал ему три секрета – то есть, в общем-то, почти все, какие у него были. Теперь они оба уже не могли позволить себе такую роскошь...
Рин чихнул, чуть не ударившись носом о подтянутую к груди коленку, и, недолго думая, перекинул ноги через низкий подоконник. Галерея была на первом этаже, так что он скорее просто встал на землю, чем спрыгнул. Вздохнул, силясь прогнать вереницу призраков из головы, и приготовился было растворится в вечернем полумраке, но вдруг из ниоткуда перед ним встала тень.
Рин отреагировал мгновенно:
– Добрый вечер, профессор Мебиус. Прошу прощения, если потревожил вас на прогулке, – и опустил голову в годами заученном поклоне.
– Не очень-то он и добрый, – отрезал тайный декан факультета убийц. Он был по-прежнему больше черной вороной на вид, чем человеком, и ни капли не изменился. Даже, кажется, голову с их последней лекции не мыл. – Раз уж решились явиться, Феррерс, будьте любезны делать это как подобает.
Рин впервые позволил себе улыбнуться в его присутствии:
– Я понял вас, мастер.
– И не ведите себя так, как будто нас что-то связывает.
– Я понял вас, мастер.
Мебиус цыкнул, и улыбка Рина сделалась похожей на оскал:
– Благодарю за уделенное мне время. Теперь же, чтобы не сделать ваш вечер еще хуже, мне необходимо удалиться. До свидания... коллега.
И он пошел дальше по дорожке вглубь сада, внутренне холодея то ли от торжества, то ли от ужаса.
Профессор Мебиус не сдвинулся с места, а в спину Рину не вонзилось тонкое лезвие ни через пять шагов, ни через пятнадцать. Это было необычно, почти захватывающе. Что-то, о чем Рин мечтал с первого года обучения на своем факультете.
– Послезавтра преподавательский совет. Будьте добры, явитесь на него через дверь, – только и донеслось ему вслед.
Вскоре Рин не вытерпел и обернулся. Как он и предполагал, на дорожке никого не было, и даже трава на газоне не была примята. Он пожал плечами и пошел дальше, с удивлением прислушиваясь к новым поднимающимся в груди чувствам. Будто бы даже въевшаяся под кожу тревога немного отпустила, увидев, как легко теперь преодолеть старого врага.
Мири не знала, где он пропадал всю первую ночь после прибытия в Академию, и ни тогда, ни после она его так и не спросила.
Наутро Рин вернулся весь пропахший густым вязким туманом, травами и сыростью подземелий, со свежим, еще кровоточащим порезом на скуле и вновь разгорающимся азартным огоньком в глазах.
Мири, когда с нее беспощадно сдернули одеяло через часа полтора после рассвета, угрюмо ткнула в сторону Рина неприличным жестом и захлопнула книгу, в обнимку с которой уснула. И несмотря на это из-под маски глубочайшего оскорбления сумела рассмотреть все – возможно, даже больше, чем сам Рин осознавал.
– Ну что? Сколько процентов триумфа ты чувствуешь? – бесцеремонно поинтересовался он, накидывая одеяло на плечи на манер плаща и присаживаясь на край кровати.
Мири размахнулась и от души пнула его в бок, а Рин позволил ей это сделать.
– Вот столько!
– Для такой маленькой засранки это уже довольно много.
От второго удара он легко увернулся, и Мири яростно засопела, но вроде бы немного оживилась. Рывком села и глянула на Рина с искренним нетерпением:
– А ты? Узнал что-нибудь?
И тогда им обоим вдруг показалось, что этот разговор у них уже был. Так же засветло, до того, как в большом зале накроют столы для завтрака, и с тем же предвкушением они уже спрашивали друг друга, удалось ли за ночь что-нибудь найти. И пусть в прошлый раз это был совершенно другой секрет, другие обстоятельства и совсем другие вещи стояли на кону, именно теперь, сидя по разным углам кровати холодным осенним утром они почувствовали, как Академия раскрывает для них свои объятия.
Правда, теперь их дуэт нечаянно превратился в трио: из комода, который, как Рин выяснил, упирался в содранную со стены вентиляционную решетку, вывалилась взъерошенная и пыльная химера. Усы у нее торчали в разные стороны, а хвост больше обычного походил на ершик.
– Нечего пялиться! – гаркнула она, будто прочитала мысли у обоих. – Знаю я, что вы ничего толкового не нашли! На то у вас есть возможность консультироваться у настоящего эксперта, чье богатство знаний граничит с гениальностью...
– У Фаэлитин, что ли? – перебил химеру Рин, распахнув глаза пошире.
Химера зашипела и распушилась еще больше, но расцарапывать ему лицо не бросилась. Она вообще с прибытия в Академию будто бы успокоилась, даже перестала кричать... ну, иногда.
– Неуч ты эльфийский!.. Ладно, забыли, – химера махнула лапкой. – Вы мне лучше вот что скажите, декан Торрегросса все так же запирает свой кабинет? Я помню, как вы мастерски вскрыли замок в прошлый раз...
– Мы говорим о судьбе мира, а тебе лишь бы добраться до изменяющей сознание травы, – обличающе выпалила Мири. – И тебе не стыдно?
– Разумеется, нет. У меня стресс. А чтобы разобраться с миром вокруг, сначала нужно разобраться с миром в душе!
Рин хмыкнул, Мири закатила глаза, и через секунду они расхохотались.
До начала учебного года оставалось еще несколько дней.
ххх
Рин почти успел забыть, каково это – быть причиной для сплетен.
По пути в зал для фехтования, куда он шел, чтобы размяться и попробовать поймать Риберто на подсматривании, Рин чувствовал на себе слишком много взглядов. От них хотелось укрыться, сбежать, раствориться в тенях, в крайнем случае – прикинуться Сиэсом. Но в Академии Золотого Дракона теперь был только один Феррерс, и ему пришлось свыкаться с новой ролью.
В зале почему-то никого не было, должно быть, даже самостоятельные тренировки еще не начались. Зато Рина встретили привычные тренировочные мечи, которые при свете дня уже вовсе не казались ностальгическими. Скорее уж дурацкими. И как он только мог на них драться...
– Присматриваетесь к новому рабочему месту, мастер Феррерс? – рокочущим басом поинтересовался голос у Рина за спиной.
Тот крутанулся на месте, едва не выхватив из рукава магический кинжал. Полы в зале оставались все такими же скрипучими, как и раньше. И даже на мягком ковре, поглощающим любые звуки, даже профессор Мебиус теперь вряд ли бы смог подкрасться к Рину незамеченным. Кто же тогда...
– Декан Умравиль?!
Серебряный дракон добродушно рассмеялся, изображая свое драконье подобие улыбки.
– Я знал, что мы еще встретимся в стенах Академии, – все так же спокойно объявил он, – и вот этот день настал. У меня ведь сегодня день рождения. Выходит, это мой праздничный подарок, Анариэн Феррерс.
Рин замер, не решаясь даже пошевелиться. Декан Умравиль был лет на двадцать старше Баласара, и к моменту, когда Рин закончил обучение, уже вышел из возраста самого расцвета сил. Декан Умравиль родился ровно сто лет назад и с рыцарской честью прожил непростую, полную смертельных боев и неуемных студентов жизнь.
Декан Умравиль давно умер, а теперь стоит посреди тренировочного зала и опирается на свой любимый двуручный меч.
Кем бы он ни был, чем бы он ни был, но Рин не чувствовал ни опасности, но привычного холодка по спине, который появлялся, стоило ему встать спиной к двери или позволить кому-то подойти к нему слишком тихо. Было спокойно, как во сне.
– Скрестим клинки на прощание? – пророкотал драконорожденный по-прежнему без всякой угрозы. – У меня остался один раз, самый последний, и я не хочу потратить его зря. Старику вроде меня уже давно пора на покой. Впереди пропасть, и дна у нее нет. Ну так что, Феррерс, мы скрестим клинки?
– Давайте, – выдохнул Рин, сам ни жив, ни мертв. Едва осознавая, на что он согласился, Рин легко вытащил из стойки с оружием тренировочный, но все равно грозный в умелых руках полуторный меч. Он привык драться другим оружием, более изящным и совсем легким, но почему-то теперь именно это казалось ему правильным.
Когда-то давно при первой встрече декан Умравиль вложил ему в руку не по силам тяжелый меч и вынудил драться. Тогда Рин еще не знал, какому мрачному мастерству ему предстоит учиться. Не знал даже, что вместо этого залитого солнцем зала будет гораздо чаще тренироваться на подземной арене, пожираемый страхом и яростью. И не знал, что будет вспоминать этот беззаботный, почти веселый бой, после поражения в котором впервые в жизни не был обвинен в слабости.
Рин встал в правильную стойку, чтобы декан-рыцарь не расстраивался, глядя на него.
И стоило ему перехватить меч для боя, как декан Умравиль сорвался с места, будто в его износившееся тело вернулась сила из его драконьей молодости.
Мгновение, и их клинки скрестились. Умравиль одобрительно рыкнул, ударил снова. Рин оторвал одну руку от рукояти и успел выставить блок, с трудом выдерживая напор такой мощи. Он даже не успел атаковать – Умравиль уже через мгновение попытался отбросить легкого по сравнению с ним эльфа в сторону.
Рин сам удивился, что ему удалось оттолкнуть огромный меч, а после, не давая себе думать, уклонился, подныривая под клинок и уходя с линии атаки. Рука уже устала, он снова положил обе ладони на рукоять, и следующий удар остановил клинком.
Звона не было. Рин понял это только теперь, когда заныли кости и застонала закаленная сталь.
Как же просто все оказалось!.. Рин давно ничего не сознавал так ясно.
– В бою на мечах я до сих пор вам не ровня, – усмехнулся он, встречая одобрительный оскал дракона. – Но кое-чему все-таки научился.
– И чему же, мастер Феррерс?
Казалось, декан Умравиль только этого от него и ждал, и теперь добивался последней отгадки, произнесенной вслух. Как добросердечный преподаватель, который принимает экзамен у растерянного студента и рассыпает перед ним подсказки, будто разноцветные камешки.
Рин должен был разозлиться, обидеться на это унизительное снисхождение. Но вместо этого у него внутри разлилось согревающее тепло.
– Делать шаг назад для разгона.
И он плавным, скользящим вдоль ребер клинка движением убрал свой меч в сторону.
Никто не успел бы среагировать в подобной ситуации. Не успел и декан Умравиль. Его огромный двуручный меч, нависавший над Рином вплоть до этого мгновения, обрушился вниз – и вошел в его плечи, как в масло.
Боли не было, только холод сотни морских ветров и буря на побережье. И тишина, у которой тоже, как и у моря, оказалась соленая пена и глубина. Клинок оказался призрачным, и не было понятно, от этого грустно или легко.
Рин, подтвердив свою догадку, не зажмурился и даже не испугался: сказались годы дуэлей на тайной учебной арене, а после – годы, которые он потратил на хладнокровную и грязную работу. Не перехватывая меч поудобнее и не останавливаясь ни на мгновение, он развернул клинок и всадил его серебряному драконорожденному в сердце.
Декан Умравиль удовлетворенно кивнул. Клацнул челюстями, как будто бы был жутко доволен разыгравшейся сценой. И рассыпался серебристыми искрами, которые сверкали в воздухе еще мгновение, а потом исчезли без следа.
Рина обдало одновременно холодом и огнем, на зубах у него скрипнул откуда-то взявшийся песок, а перед глазами промелькнули образы далекого прошлого, одновременно невиданные и такие знакомые. Словно он видел уже много раз то, что отголосок души декана хотел ему показать, видел и не осознавал, что же это такое.
Теперь же память сжалилась и вернулась к нему, и все встало на свои места.
И на мгновение даже ему почудилось, что среди серебра таились и фиолетовые огоньки. Хотя кто знает, что может померещиться после такого боя?..
Тряхнув головой, Рин хмыкнул и бесшумно пошел к стойке с оружием. Бросил в нее меч, не глядя, и зашагал прочь. Ему сегодня предстояло еще так много всего успеть, а впереди уже открывалась пропасть, у которой не было дна.
ххх
На следующий день Мири исчезла.