Пролог
Миэтиль Анариэн Феррерс спрыгнул с подоконника и швырнул в угол изодранные перчатки. Одним движением ослабил ремни на бедрах, чтобы верхние кинжальные ножны повисли свободно, и под легкий звон клинка о клинок сделал несколько шагов по полутемной комнате. Свет ему и не был нужен.
У него за спиной остался город, не засыпающий никогда, даже самыми глухими ночами, и мириады огней, разожженных, чтобы отпугивать кошмары, воров и страх. Он уже не уставал, когда выходил через мансарды и возвращался через окна, и уже забыл, что когда-то было иначе.
Кто-то шевельнулся в темноте.
– Явился! От тебя воняет вспоротыми кишками, – визгливо завелось сварливое существо, что-то ударилось о решетку, – надеюсь, твоими, и ты издохнешь и избавишь меня от своего безмозглого общества!
Анариэн пожал плечами и стянул неприметную сумку через голову. Золотые волосы почти отросли до прежней длины, и лежали снова теми же непослушными изумительными волнами, что и во время его учебы. Кажется, это было в прошлой жизни...
– Да, прямо здесь, а ты останешься сидеть в запертой комнате с моим мертвым разлагающимся телом, пока сама не превратишься в такое же, но поменьше и отравленное, – весело согласился он. – Поздравляю!
Существо в клетке заверещало, заколотило лапками о решетку, а Анариэн беззаботно расхохотался. Даже слишком беззаботно – так смеются только дети, убийцы или безумцы, обреченные на казнь.
– Да-да, знаю, да пошел я, – отсмеявшись, он спихнул со стола на пол пустую бутылку от вина, огрызок яблока, хрустальный бокал и какие-то письма и сам присел на краешек так, чтобы оказаться на одном уровне с устроенным в клетке домиком для диковинного сварливого существа. Оно опять перевернуло поилку – обиделось, что перед рассветом, уходя, хозяин оставил ей всего лишь простую воду. От клетки пахло легкой дурманящей травой.
Существо притихло, едва эльф оказался так близко. Просунуло лапку через прутья и принялось играть с прядью его волос. Оно давно уже не пыталось их ему отгрызть, пожалуй, даже слишком давно.
Темную комнату затопила тишина. Анариэн смотрел невидящими глазами будто не перед собой, а куда-то насквозь, в пустоту. Бездумно крутил на пальце кольцо с гладкой слепой печаткой.
– Эй, – злое создание припало к решетке и попыталось дотянуться лапкой до плеча эльфа, – эй, только попробуй сейчас подохнуть...
Анариэн поднял на него взгляд, нечаянно качнулся вперед, и крошечная когтистая лапка не слишком трепетно, но все же погладила его, как могла.
Он заговорил не раньше чем через четверть часа, спокойно и мягко, как говорят с умирающими.
– Ты же помнишь ее, да? Концентрированная вредность, гадкие шутки и отвратительная привычка тыкать локтем мне в ребра в абсолютно любой ситуации. Как-то она чуть не бросилась на жрицу с одним кинжалом, думая, что это богиня, потому что та косо на меня посмотрела... Брат называл ее магию карательным прорицанием. Из-за меня она научилась зашивать любые раны и... Ты помнишь?
Существо без предупреждения больно всадило все четыре когтя ему в ногу, но Анариэн даже не вздрогнул, только ласково погладил лапку по шерстке – вряд ли он вообще что-то почувствовал.
– В первую встречу твоя мерзавка обозвала меня мышью, – проскрежетало существо, немного подумав и все же сжалившись над ним, – и продолжала звать так каждый раз, даже перед лицом опасности.
– Я бы весь этот проклятый город променял на нее, – прошептал эльф. – Весь мир. Ей бы это понравилось... И себя заодно – а это уже не понравилось бы, но не все же ей решать...
Его перебил обиженный визг:
– Многоликой мерзавке не хватило мозгов без следа свести с лица шрамы от знакомства со мной. А нечего было угрожать мне своими глупыми гадостями! Вот ведь засранка!
– Хорошо, что ты такая злопамятная. Даже этим напоминаешь...
– Ненавижу ее!
– Конечно, – Анариэн просунул в клетку пучок какой-то приувядшей, но все еще обманчиво-сладко пахнущей травки. В блюдце положил фрукты, не вырезая косточки – существо обижалось на заботу, хотя не могло даже покормить себя само. Как она. Какая болезненная ирония. – Конечно.
Они так давно уже остались одни.
Он стек со стола и подошел к двери, в темноте перешагнув и через пустую бутылку, и через разбитый бокал по вдолбленной годами привычке, а не потому, что у него были на это силы. Один раз дернул что-то на двери, и три хитроумных замка, один из которых запирался магией, хором щелкнули. Анариэн распахнул дверь.
За ней стоял человек с занесенной для стука рукой – давно уже немолодой мужчина с проседью в некогда темных волосах, в роскошной одежде, с тростью, вроде бы незнакомец, но... На его лице были глаза, которые могли принадлежать только Морнингстару – Рин узнал бы упрямый, направленный снизу вверх, но глядящий сверху вниз абсолютно на всех взгляд Джаспера, на чьем бы лице они ни были.
Существо в комнате притихло, хотя полоса света от двери падала только на ковер и не освещала ничего в роскошной комнате. Все равно – если ты годы и годы живешь бок о бок с убийцей, то даже самый паршивый характер рано или поздно удастся удержать в узде. Лучше рано – тогда, если повезет, даже не посмертно.
– Что вам нужно, Морнингстар, – устало проговорил Анариэн, не спеша ни протягивать руку, чтобы сгладить неловкость, ни приглашать ночного гостя войти.
Мужчина, кажется, стушевался, но свою поднятую руку опустил плавно, будто не удивился вовсе.
– Я... Ваше имя Миэтиль, верно?
Анариэн поморщился, но кивнул. Его слишком давно никто так уже не звал.
Он понимал, как это выглядит. Напротив мужчины, пусть красивого и статного, но доживающего свой и без того чересчур долгий век, Рин выглядел как юноша – изящный и легкий, наверняка годящийся в младшие братья внукам почтенного гостя. Мужчина казался печальным, а по Рину ни одна живая душа не смогла бы сказать, что его мысли омрачает хотя бы легкая грусть.
– Продолжайте. Мое имя пока не похоже на повод для нашего знакомства – тем более такого. Что вам нужно? – он распахнул безмятежные голубые глаза и замер в ожидании.
– Позвольте, я объясню. Я уже немолод, и иногда воспоминания о прошлом приходят ко мне во сне. Недавно я увидел тот же сон, что являлся ко мне на протяжении без малого тридцати лет каждую ночь... Когда отцу было совсем плохо, он метался в бреду, и среди прочего, кроме бессвязных проклятий и молитв, он говорил о девушке: та, которую не знал никто из нашей семьи, по словам отца звала некоего Миэтиля, когда... уходила. Он говорил с горечью, смешивал сожаления с раздражением, мол, хорошие манеры проявились у нее только перед смертью, и снова принимался кого-то беспорядочно проклинать.
– При чем же здесь ваши сны? И я.
– Мне приснилась незнакомка, и я даже не мог рассмотреть ее расплывчатых черт. Но в свете луны она подбрасывала и подбрасывала монету, подбрасывала, ловила, снова подбрасывала... Пока монету чей-то летящий кинжал не пробил насквозь, и они не упали в пустоту. Это был всего лишь сон, но недавно я увидел его снова, и мне показалось, что это была она – не могу объяснить, как я почувствовал, но...
– Довольно, – Анариэн нетерпеливо взмахнул рукой. – Вас тревожит некоторое затруднение, и вам продали информацию, где найти меня и как со мной говорить. Продали за достаточно крупную сумму, чтобы вы снизошли до придумывания красивой легенды – ход, признаюсь, хороший, но для знакомства со мной – недостаточно.
У Морнингстара дернулся уголок губ, но в глазах даже в полутьме сверкнула знакомая Рину упрямая синева.
Убийца улыбнулся, сам не замечая, у кого эту угрожающую ухмылку крадет. Звякнули кинжалы в ножнах, словно намекая, как легко в случае нужды смогут их покинуть.
– Если вы придете ко мне без приглашения еще раз, вам придется переступить этот порог, – он чуть наклонил голову к плечу, – но в единственный и последний раз. Так сказать, перейти реку жизни, – пояснил он, даже не стараясь согнать улыбку с лица. – Но у вас есть десять минут, чтобы убедить меня, почему мне стоит назначить вам вторую встречу. Время уже идет.
И он потянулся, будто стряхивая с себя сон, потому что ему снова предстояло убивать, а верные отточенные движения рук – единственное, что у него осталось, после того как он вдел в ухо вторую сережку со звездой, которую когда-то носила его родная злая девчонка, и перестал по-настоящему жить.