21 Глава
После всего случившегося в море, после отплытия корабля «Вир» и известия о том, что его затопили серены, в следствии чего было объявлено о пропаже команды, хотя многим, если не всем, было понятно, что выжить никто не мог. Люди стали оплывать те земли, все больше и больше боясь наткнуться на серен. Все торговые судна начали плавать окольными путями, тратя на это конечно гораздо больше средств, но успокаивая себя тем, что так и товар и они доплывут в целости. Вскоре и на дальних водах были замечены случаи с крушением кораблей «Сантьяго» и «Любовница». И совет морских плаваний Америки и, главным образом самая главная компания водных перевозок, «Морис и Марис» запретили всем кораблям кроме почтовых покидать бухту, без особых документов, на сбор которых уходило не меньше трёх лет. Потому что многие чиновники сейчас находились на землях Красного и Черного морей, откуда также было запрещено выплывать. Однако не смотря на все запреты около трёх нелегальных судов выплывало от Американской стороны каждый месяц, направляясь в Китай, однако по известиям службы охраны страны ни одно судно не доплыло до места назначения. Также по всей стране прокатились слухи о всех утонувших кораблях. Судя по сплетням, капитан «Вир» давно уже охотился на серен, и якобы набирал на свое судно женщин, привлекая певиц. Следом затем послышались известия о «Сантьяго» и «Любовнице», капитаны которых везли в Китай не продовольствие на продажу, а женщин, которых в общей сумме пропало около пятидесяти и объясняли это маленькими размерами суден. Также было замечено, что почтовые суда ни разу не подвергались нападению и даже, так иногда чудилось морякам, находились под защитой серен. Часто, например, при сортировке замечались письма, не вписанные в список отправленных, иногда отправлялись даже целые посылки, которые почтовая служба должна бы отправить назад, однако обратного адреса у таких писем не было, а иногда адрес отправителя и получателя совпадал, поэтому в конечном счете служба смирилась и доставляла все посылки по нужному адресу. Поэтому те, кому необходимо было отправиться куда-нибудь или собирали документы три, а то и больше, года или проходили экзамен на право передвигаться на государственном имуществе, что занимало порой еще больше времени. После ссоры с Кэтрин Эрик закрылся в своем кабинете и на все расспросы матери отвечал односложно: не желая не говорить, не слушать. Он в нервозности перебирал документы, рвал их случайно, слишком сильно переворачивая страницы, ставил кляксы подписывая, совсем не замечая, что зачерпнул слишком много чернил и вообще перевернул весь кабинет. Чучело орла валялось теперь на полу, а перья бедной птицы разметались по всему помещению, стеклянные статуэтки были или перевернуты, или безвозвратно разбиты. В кабинете творилось черт знает что. Стояла пыль, весь новенький накрахмаленный прислугой костюм, а в особенности фрак, был помят, кое-где порван, измазан в пыли, перьях и чернилах, безнадёжно снят, смят и кинут куда подальше. Мужчина был раздосадован и раз за разом вспоминал горестное лицо Кэтрин, по которому совсем медленно, точно, чтобы он заметил, текли слезы. Он стучал по столу, сжимая ладони в кулаки, кричал и не выходил. Пришедший Майлз был так удивлен, что его брат в полном и безоговорочном бешенстве, что немедля пошел к матушке спросить, что произошло. Илари тоже была не в порядке. Она бегала по гостиной, то и дело поправляла прическу, делая ее только хуже и вводя волосы в окончательный беспорядок. Она сама плакала и причитала вслух. Разговаривала, останавливалась, смотря на дверь и вновь повторяла все. Майлз, окончательно устав и поняв, что ни от матери, ни от брата ничего не добьётся решил разыскать Кэтрин. Уж эта милая дама точно разъяснит ему все, но обыскав весь дом и сад, зайдя к Онис спросить не вышли ли они погулять вместе, он понял, что девушки в доме нет. Он в полном недоумении пришел домой и все наконец стало складываться в один пазл в его голове. Она ушла из дома! Кэтрин ушла, сбежала... Но от чего же? Не мог же Эрик накричать на нее. Но вспомнив взбешенного брата помотал головой. Нет, он мог. Мог. Ах! Да ведь ей же нельзя волноваться. Вот чего мама так переживала. Ну, нет. Стоит добиться от них толку. Не дело ведь надумывать себе чего.
-Мама. Мама, ты слышишь меня? Где Кэтрин? Ты меня слышишь? Да приди же в себя, мама! Где Кэтрин?! – спрашивал парень, тряся мать за плечи.
-Он выгнал ее, прогнал прочь и накричал. О как он кричал на нее! Я вся переживалась как бы она там в его кабинете не упала. О, милый, она так была рада его приходу, а он так бессовестно на нее на кричал. Сказал уплывать ей. Я ей сказала, чтобы она не смела, но пока я разговаривала с ним, она ушла. Забрала свою дорожную сумку и ушла! Я отправила Генри на пристань, но он все не возвращается...
-Глупец! Как он мог?!
-Милая, - в зал вошел мужчина.
-Ну что? Что? Ну же, Генри!
-Ее там нет. Сказали, что какая-то девушка просила добросить ее до Обенро, но ей отказали. Но похоже она все-таки нашла судно.
-О, боже. Глупец, глупец! Как же она, ведь в море серены! Дай бог, ей хорошо добраться. – Илари безвольно осела на пол и, закрыв глаза руками, заплакала.
-Бедная девочка. Да куда же она. Ведь может навредить себе. А если что с ней случилось после того, как он на нее накричал. Как она плакала! Слезы стояли в ее глазах, а цвет их стал, словно в море бушевал шторм. Казалось она теперь будет в нем жить. Ах! И кулаки, как она сжимала их, чтобы он не увидел ее слез. Милая девочка, милая Кэтрин... - женщина плакала, а муж и сын пытались поднять ее. Ни одному из них не нравилась вся эта ситуация, но уже было поздно что-либо предпринимать. Эрик вышел ближе к вечеру следующего дня, то есть к тому времени, как Кэтрин поняла, что стала сереной. Он был весь измотанный и взлохмаченный. Волосы из аккуратной укладки разметались в беспорядке, глаза не могли найти точку для того, чтобы сфокусировать зрение. Подтяжки слегка спадали с правого плеча, а рубашка немного выбилась из брюк. Парень устало потёр переносицу и оглядел зал. На диване спала мать, а за столом сидели отец и брат и что-то обсуждали. Эрик подошел взять плед, чтобы укрыть мать.
-Не трогай ее. Ты вообще понял, что сделал сегодня? Или тебе адреналин в голову ударил? – спросил отец, грозно смотря на парня.
-Она отчётливо сказала, что не любит меня, и что боится этим меня обидеть. И надо же! Я обиделся!
-Глупец, - прошипел Майлз и ударил брата. -Да любому понятно будет только взглянуть на нее, чтобы понять, что она тебя обожает. А ты посмел усомниться в этом? Ты накричал на девушку, носящую под сердцем твоего ребенка за то, что она тебя не любит. Может и ребенок не твой? А? Братец? - глаза Эрика округлились, и он ударил брата в ответ.
-Майлз! – вскрикнула мать и бросилась к сыну. На глазах у неё снова показались слезы, и она посмотрела на Эрика.
-Ну что. Что, мама? Не смотри на меня ее взглядом.
-Запомни этот взгляд, Эрик. Так смотрит девушка, которую ранил самый близкий человек. Человек, который составляет твою душу. Днем ты ранил Кэтрин и даже не понял этого, а сейчас меня. Что? Ты спрашиваешь, что? – взревела женщина. Она поднялась и ударила парня по щеке. – Что, Эрик Митчел. Приятно? Может и меня ударишь? Или накричишь и скажешь, чтобы я уплывала? А может, чтобы меня застиг шторм? Ты ведь так ей сказал. Ты сказал ей умереть! Ты сказал умереть девочке, которая ждала тебя год. Не день или месяц, год! Той, что писала тебе письма, не получая ни единого ответа. Ты сказал это той, что бросила свою семью, страну и поплыла с тобой неизвестно куда, вверяя тебе свою жизнь. Ты сказал это той, которой предложил руку и сердце. Так где же? Где сейчас твоя рука, служащая ей поддержкой? А где твое сердце? Оно вообще у тебя есть, Эрик? Ты спросил меня что... То, что убирайся из моего дома, Эрик. Потому что ты не мой сын. Мой Эрик безмерно любит Кэтрин Ниалер и своего ребенка, которого та носит под сердцем и дай ей бог не потерять его. Мой сын никогда бы не стал кричать на любимую женщину и ни за что не поднял бы руку на своего брата. А иначе я воспитала его не так, как я думала. Значит, я вовсе не хорошая, а самая ужасная мать и мне стоит на коленях просить прощения у той женщины и мужчины, чью дочь ты обидел. Вот что, Эрик. А теперь убирайся, чтобы духу твоего не было в этом доме этой ночью. А когда твой охладевший мозг будет готов к разговору, я позволю тебе переступить через порог моего дома, из которого ты прогнал мою невестку с моим внуком, для которых этот дом всегда открыт. –Эрик стоял ошеломленный и не мог пошевелиться. Родная мать. Мать, которая не разу за двадцать восемь лет его жизни не повысила голос не то что на человека, даже на животное, кричала на него. Она ударила его. – Вон! – прошипела она и громко хлопнула дверью своей комнаты. Он развернулся на негнущихся ногах и вышел из дома, спокойно прикрыв за собой дверь. Он пришел на пристань, была уже полночь. Моряки гудели, и этот гул резал ему слух. Он оборачивался, закрывал глаза, от света фонарей, закрывал уши, чтобы послушать собственные мысли, но вокруг него все гудело, как пчелиный рой гудит в своем улье.
-Да что такое?! –взревел он.
-«Вир» разбился, а с ним и вся команда. Сереныпостарались. – сказали люди, но Эрик пропустил мимо ушей эти слова. Ему не былодела до «Вира». Ему теперь было все безразлично. Даже собственная жизнь