6.
— Ну и долго ты будешь сидеть в тёмном углу и таращиться на меня? — интересуюсь я, не открывая глаз. — Или я — твоя Белла Свон?
Тихий шорох одежды в ответ убедил меня в том, что я не конченный параноик и в кресле действительно кто-то есть.
— Я хотел спросить, как прошёл твой первый день, — отозвался старческий голос из темноты.
— А ты как думаешь? Как минимум, выбраться из собственной могилы — не так-то просто. А знаешь, что ещё сложнее? — я резко сел, повернувшись к говорящему, стараясь разглядеть тёмный силуэт. — Узнать, что твоя мать мертва, о чём тебя даже не удосужились оповестить, — огрызаюсь, многозначительно кивая в его сторону.
— Так тебя и не должны были, а ты и не спрашивал, — безразлично ответил старик, пожимая плечами.
— Будь ты смертен, ты бы сейчас сдох, — огрызаюсь я низким басом.
— Слава мне, я бессмертен, — выдаёт он свозь улыбку, и его невозмутимость начинает меня нервировать.
— Что мне нужно делать? Зачем я здесь?
— Ты погиб, оставив за собой кучу нерешённых вопросов, а я просто помогаю их решить. Возможно, это научит тебя делать правильный выбор, — старик пододвигается ближе, так, что на него падает свет из окна и я, наконец, могу его рассмотреть: редкие, седые волосы блестят при лунном свете, на одном глазу чёрная повязка, а одет он в какую-то рваную, чёрную мантию.
— Это не ответ. Мне нужна конкретика. Чего ты хочешь?
— Исправь то, что натворил, и я подумаю, возвращать ли тебя обратно, — он выпрямляется, поправляя чёрный окклюдер, смыкая губы в тонкую линию. Я понимаю, что больше он ничего не скажет.
Рой вопросов в голове проносится с бешеной скоростью, но, не сумев выбрать один, я выпаливаю:
— Ты что, пиратом заделался?
Уголки его губ приподнимаются в усмешке, но он говорит только:
— Я тебя ещё навещу.
Я успеваю лишь открыть рот прежде, чем он исчезает.
«Возвращать ли тебя обратно...»
Какой-то тяжёлый предмет прилетает мне по лбу и я подскакиваю от неожиданности, озираясь по сторонам, пока не вижу девушку, стоящую надо мной с испуганным видом, занеся книгу над головой.
— Какого хрена? Ты кто такая и что ты делаешь в моей комнате? — хриплю я, потирая лоб и с опаской поглядывая на сумасшедшую.
— Я кто такая? Я здесь живу со своей бабушкой, а вот ты кто такой? — она заносит книгу выше над головой, готовясь к новой атаке.
— Твой новый дед.
Она замирает так, бросая на меня неверящий взгляд, и я решаю воспользоваться секундами ее заторможенности, чтобы получше рассмотреть: она сильно меньше меня ростом, длинные, каштановые волосы взъерошены, очевидно, после сна, серые глаза на миловидном лице смотрят с испугом и настороженностью, а синяя футболка кажется больше её самой размера на четыре.
— Может, уже опустишь своё орудие пыток? — киваю в сторону ненавистного предмета.
— Ты же шутишь, да? — смотрит с прищуром, но всё же сдаётся, медленно опустив руки.
— Шучу, расслабься, — говорю я, вставая с постели и подходя ближе, чтобы забрать книгу. — Нельзя быть такой доверчивой.
— Так кто ты такой и что ты нёс тут про пиратов? — смотрит на меня снизу вверх.
Я усмехаюсь, осознав произошедшее.
— Извини, должно быть, во сне разговорился. Я тебя разбудил?
— Разбудил, да. Я думала, вор пробрался.
— И ты хотела отбиться от вора вот этим? — кручу книгой перед её лицом.
— Первое, что под руки попалось, — робко отвечает она.
— Ну, а зачем было меня лупить?
— В комнате темно — хоть глаз выколи, а ты бубнил что-то невнятное. Я подумала, ты не один. Отвечай на вопрос, — она щурится с подозрением.
— Твоя бабушка сама меня пригласила. Между прочим, поучилась бы у неё гостеприимству, — мой язвительный тон заставляет ее возмущённо взметнуть вверх брови.
Мы стоим в тишине несколько долгих секунд, смотря друг на друга, пока я не замечаю, как она напряжённо вглядывается в моё лицо, будто опасаясь отвести взгляд и я осознаю, что стою перед ней в одних трусах.
— Может, ты тогда меня на кухне подождёшь? Там все и объясню.
— Да, — резко выдаёт она и вылетает из комнаты. — Только быстро, — раздаётся её голос уже за пределами спальни.
***
— Так как ты собираешься её искать? — уже сидя за столом, интересуется Люба, беззаботно лопая бутерброд.
Да, так зовут эту маленькую бестию, что столь беспардонно прервала мой сон.
За окном глубокая ночь, так что мы стараемся не шуметь, чтобы не разбудить Дарину.
— Пока не знаю. Надеюсь, интернет поможет, — говорю я, любуясь тем, с каким аппетитом она ест.
— И, все-таки, очень странно, что бабушка тебе так запросто предложила остаться у нас. Может, всё-таки, она знала предыдущих хозяев? — спрашивает она, поглядывая на меня.
— Нет, она сказала, что не была с ними знакома. Может, я выглядел слишком потерянным и она меня пожалела, а, может, она просто чрезвычайно добра к окружающим, питая надежды о том, что ей это зачтётся, — заключил я.
— В любом случае, обращайся, если что, я попробую помочь. Это же так интересно, всегда хотела быть следователем.
— А кем в итоге стала? — с неподдельным интересом спрашиваю, допивая свой кофе и отставляя чашку.
Она поднимает на меня взгляд, стараясь быстрее прожевать, а затем говорит:
— Садоводом.
Секунда неловкого молчания и мы заливаемся смехом.
— Вообще-то это серьёзная профессия, я занимаюсь озеленением города, это, между прочим, важно, — поясняет она после того, как мы успокаиваемся, поднимая указательный палец вверх, затем встаёт из-за стола и относит посуду в раковину. — Утром приберусь. А сейчас пошли за компьютер.
Она подходит ко мне и тащит за руку, заставляя встать, а через минуту мы уже в её комнате.
Я останавливаюсь в проходе, чтобы осмотреться, когда она отпускает мою руку и спешит за светлый компьютерный стол в углу комнаты.
Здесь уютно — не так, как у меня. Хоть кровать и меньше моей, но плюшевый, серый плед и такие же наволочки вызывают дикое желание в них зарыться, а светлая мебель из шпона создает впечатление свежести.
Это была комната сестры, но я её совсем не узнаю без шмоток, разбросанных по всем поверхностям мебели и кучи грязных кружек на полу.
Ностальгия вперемешку с сожалением пробирается под кожу и тяжёлым грузом оседает где-то внутри.
Мне известно, что она справилась тогда, но чувство вины терзало меня всё это время.
Я наблюдал за ними. Много лет наблюдал. Был рядом, когда мама сидела перед ней в палате, держа за руку, и тихо всхлипывала о погибшем сыне, в надежде, что ей не придется хоронить обоих. Был рядом, когда она сообщала о моей смерти сестре. Был рядом, когда Аня легла на принудительное лечение в Рехаб. Был рядом с ними даже на своих похоронах. Просто в какой-то момент решил отпустить. Мне казалось, они чувствуют мое присутствие, и это мучало нас всех.
— Ну, чего встал? Иди сюда, — поворачиваясь ко мне, говорит Люба. — Кажется, что-то нашла.