1. Пролог
Я чувствую, как влажная, глинистая почва облепила мои пальцы и давит со всех сторон, сковывая движения.
Тяжело дышать, ничего не видно. Паника подступает к горлу, хочется закричать, но сейчас необходимо беречь кислород.
Осталось совсем немного.
Я собираюсь с последними силами и толкаюсь рукой вверх, не ожидая ничего нового и готовясь снова сыпать мысленные проклятия на тех ,кто решил копать так глубоко. Внезапно дуновение лёгкого, холодного ветерка лизнуло мои пальцы. Я задержал дыхание, прислушиваясь к ощущениям. Показалось? Кручу рукой, наслаждаясь пустым пространством и прохладой вокруг неё и понимаю: вот оно - свобода.
Опираясь руками и ногами, стараюсь подтянуться, но земля осыпается сверху с новой силой, заставляя склонить голову и не дышать. Без паники. Остаётся только за что-то зацепиться. Ощупываю руками поверхность влажной после дождя земли и уже чувствую, как отчаяние пульсирует в висках, но вдруг провожу тыльной стороной ладони по какой-то металлической трубе, накрепко уходящей в землю. Судя по всему, оградка. Крепко ухватившись, я подтягиваюсь на одной руке и чувствую этот великолепный запах хвойных деревьев и свежей краски, что наводит на мысль о новых соседях.
Словно червь, земляную крышу жилища которого варварски вспахали, я выползаю наружу и думаю: так, наверное, ощущается счастье. Люди постоянно что-то об этом твердят.
***
В мире существует баланс, который необходимо поддерживать. Добро и зло, жизнь и смерть, чёрное и белое. Для этого существуем мы.
Среди людей нас зовут ангелами и демонами, но отнюдь это не так. Не существует ни ада, ни рая, ни чистилища для мистических существ, как и у нас крыльев, например. Мы — умершие люди, познавшие прелесть бессмертия после смерти. Между собой мы зовёмся Белиалами, хотя значений у этого слова множество. Теперь судьбы живых — наша работа, потому нам редко бывает скучно.
К слову о создателе: людские верования не такие уж и сказки, ибо он у нас имеется и даже зовём мы его Богом. Только это не тот белобородый и всепрощающий добряк, что прыгает по облакам и слушает перед сном людские молитвы, всё гораздо проще. Мы следим за порядком, а он контролирует. Всё, как у людей. Как и то, что начальство не любит выслушивать твои жалкие попытки оправдаться, частенько пытаясь с пеной у рта доказать, какой ты в сравнении с ним ничтожный кусок говна, пока ты постыдно таращишься себе под ноги, не имея возможности противостоять вышесказанному.
То был мой последний проступок. Видимо, цена четырёх жизней не стоила жизни одной маленькой девочки, которой я дал погибнуть под колесами их грузовика. Эта ситуация была создана специально для меня, как проверка. И оказалось, суть не в том, чтобы спасти как можно больше людей. Количество — качество, думал я. Чушь.
— Ты слишком мало знаешь о людях, несмотря на то, что сам был человеком. Тебе следовало бы пожить среди них подольше, чем тебе удалось. Иногда думать приходится сердцем, это и поддерживает в вас светлую сторону, не позволяя злу заполнить ваши души полностью. Люди всегда будут сетовать на Бога, его решения и несправедливую судьбу, но вы также видите прошлое и будущее человека, который сейчас находится меж двух миров. И вам решать, будет он жить или нет. Ты видел, какая судьба её ждёт и знаешь, что, дав ты ей возможность, она спасла бы больше жизней, чем, возможно, ты сам, — сказал он мне в тот злосчастный день, восседая на своём импровизированном троне. Я так ничего и не успел понять, как уже очнулся в тесном ящике, кишащем мерзкими падальщиками, недовольными внезапной остановкой минерализации моего тела, или что там от него оставалось.
Моя цель — открыть для себя людские чувства, которые с годами стали мне чужды, а также понять, почему жизни четырёх людей менее ценны, чем жизнь одной маленькой девочки, которую я не смел предпочесть им. Так я понял свою задачу. Но так и не понял, в чём её смысл.
Прошло пятьдесят три года со дня моей смерти, мне тогда было двадцать один. Вождение в нетрезвом состоянии повлекло за собой мою кончину, но вот я снова здесь, что дальше?
Хоть создатель и закинул меня в этот мир, решив посмеяться, а заодно проверив, как быстро мне удастся выбраться из собственной могилы, все же он подумал о том, чтобы немного упростить моё пребывание здесь, так как на гранитной плите, поставленной для меня моей любящей матерью когда-то, лежал бумажник, ключи и телефон и документы, но не одежда. Конечно же, нет. Хочет посмотреть, как я выпутаюсь сам. Что ж, это будет интересно.
Чувствовать физическую боль — новое и вместе с тем такое древнее чувство. Стоило бы к ней привыкнуть заново. Идти становится трудно, дыхание неровное, ноги между собой путаются. Я слишком измотан, чтобы это контролировать. Радует только то, что сейчас ночь, и на улице достаточно прохладно.
Память меня подводит, и мне приходится идти наугад, но вот я вижу небольшой магазин при заправке и, когда рыжеволосый, невысокий сотрудник вопросительно смотрит на меня снизу вверх, я не придумываю легенды лучше, чем о сломанной машине, которую мне, естественно, пришлось бросить и отправиться пешком, так как попытки реанимировать это ржавое корыто не увенчались успехом.
Несмотря на всю комичность ситуации, сотрудник заправки оказался довольно доброжелательным, он помог мне с одеждой и предложил помощь, но мне нужно было только знать, где я. Судя по его взгляду, я смахивал на сумасшедшего, но , видимо, не казался опасным, так как он не предпринял даже попытки позвонить в полицию, что меня, несомненно, радовало.
Умывшись и переодевшись в тесные, тёмные брюки и такую же футболку, я поблагодарил рыжего, смешно нахмурившегося паренька, за помощь, прихватив с собой кофе и какой-то безвкусный сэндвич, я тяжёлой, переваливающейся походкой, поковылял по адресу, направление к которому он мне любезно указал. К месту, где я рос до того, как стать бессмертным.