ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Чандрасекар. День первый — сексофон в оранжерее
Музыка здесь звучала повсюду: в пении птиц, детском смехе, звоне бокалов, шелесте лёгкого ветра в кронах деревьев. «Какая мелодичная планета», — с удовольствием думала Карина, наслаждаясь общением с людьми, чьи интересы были безумно далеки от расследования тяжких преступлений.
О музыке и шла речь за столом, установленным в ротонде на главной аллее оранжереи; в частности, упомянули какой-то синтезатор, который конструировал в свободное от основной работы время Роман, к слову, хороший знаток античного искусства. По слухам, этот инструмент был не только музыкальным, но и терапевтическим. Пока что его никто ещё не видел, а сам Роман привычно отмахивался: работа ещё не закончена...
— А ты всегда был музыкальным мальчиком, — улыбнулась Карина. — Особенно лет в восемь. Помнишь, ты где-то вычитал идею о клавесине одного древнего короля или фараона?.. Это у которого сидели кошки в специальных клетках, и каждая мяукала в своей уникальной тональности. А король садился за инструмент, нажимал на клавиши, и кошки начинали мяукать мелодию — клавиша была соединена с механизмом, который колол определённую кошку иголкой в нужный момент.
— Боже мой, — ахнула Вера, не так давно считавшаяся невестой Романа, но отправившая его в «отставку» на неопределённый срок. — Никогда бы не подумала, что Роман мог быть способен на такое!
— Карина шутит, — Роман немного сердился на сестру, которая иногда вспоминала о некоторых эпизодах из детства, которые как бы вовсе ни к чему знать другим людям, в том числе и достаточно близким. — К тому же, если уж на то пошло, на всех планетах Моргана категорически запрещены издевательства над животными — и такое, с позволения сказать, «кошкопиано» могло бы стать поводом для больших проблем у наших родителей.
— Они опасались, даже когда ты собирал «инсектопиано»... Помнишь?
— Да, было такое... Но их больше напрягало, что по всему дому прыгали кузнечики, цикады и скареподы, которых я подбирал с таким учётом, чтобы они издавали звон каждый в своей тональности... С твоей помощью, сестрёнка! Помнишь?
— Да, когда ложишься в постель и находишь там крупных насекомых, это не всегда к месту, — засмеялся Рич Гарни, транссексуал-ботаник, на удивление плотно вписавшийся в компанию, обитавшую в оранжерее. Лицом и торсом он (она?) выглядел как мужчина, но ниже пояса, как говорил Роман, у него находилось абсолютно женское устройство. Поначалу он был только временным сексуальным партнёром леди Инскип и её друга Владимира, который сейчас находился в отъезде. А сейчас стал как постоянным партнёром, так и постоянным сотрудником. Роман, правда, его недолюбливал...
— А потом что бы с ними стало? С насекомыми? — спросила Дайна, красивая черноволосая женщина, самая старшая среди присутствующих. Её интерес к этому инструменту наверняка лежал в профессиональной плоскости — женщина занималась энтомологией.
— На форбауме аппарата я сделал несколько закрытых ячеек, и при нажатии клавиш крышки ячеек откидывались, — пояснил Роман. — На скареподов я больше всего рассчитывал — они все звенят своими сегментами по-разному...
За столом, накрытым прямо в оранжерее, сидели друзья и коллеги Романа, бывшие кем-то вроде членов своеобразной «семьи», обслуживающей приличных размеров природный исследовательский комплекс. Атмосфера казалась подчёркнуто дружеской, все чувствовали себя довольно комфортно, будучи одновременно участниками нескольких любовных треугольников и других многоугольных, причудливо пересекающихся фигур, но такие нравы на Чандрасекаре не в диковинку... Так что даже видавшая виды Карина иной раз удивлялась местной раскованной свободе — лёгкой, как всё здесь: ароматы полуденных цветов, порхающие бабочки, молодое фруктовое вино, классические салонные мелодии, полупрозрачные женские наряды... Карина выбрала себе тогу изумрудного цвета с то и дело сверкающими по ткани искрами и молниями — как это было модно в текущем сезоне. Роман собственноручно помог сестре одеться так, как принято на оранжереях, станциях, да и просто поселениях Чандрасекара: оставив обнажёнными правое плечо и левое бедро. Удивительная ткань нежно и мягко скользила по коже, словно живая, как будто пыталась погладить самые чувствительные уголки тела. Здесь всё было пронизано эротикой, начиная от обстановки и заканчивая одеждой. Естественно, мужчины на этой планете тоже не знали ни кителей, ни длинных брюк, а полицейская форма, даже тропическая, выглядела бы на этой планете пошло и неуместно.
Тори Инскип, чей брак с шефом оранжереи балансировал на грани развода уже год или два по причине слишком свободных отношений обоих супругов даже по меркам Чандрасекара, продолжила музыкальную тему, похвалившись, что недавно открыла для себя «Волшебную флейту» Моцарта. Карина заметила лёгкую усмешку на губах Веры, которая всю эту старинную музыку знала и понимала лучше иного искусствоведа. Вспыхнувший спор о том, кто из местных режиссёров более других достоин поставить эту фееричную оперу, свёл тему к эротике, а именно к дискуссии — можно ли на сцене театра в классических постановках изображать откровенные сцены, и если да, то до какой степени разврата можно доходить актёрам? Гор Инскип, сам актер-любитель, при этом достаточно известный, заявлял, что в классических постановках будет вполне достаточно имитаций секса, и то лишь в случае, когда этого недвусмысленно требует сюжет. Если, к примеру, в оперетте «Фиалка Монмартра» есть половое сношение, то показать его можно. Но только намёком. Если зрители хотят увидеть соитие во всех подробностях, то к услугам публики уйма театральных клубов, в некоторых из них даже и зрителям предлагают поучаствовать в действии, буде у кого в зале возникнет такое желание...
Тори, обратившись к Карине, совершенно спокойно сказала, что Гор знает, о чём говорит — он ведь когда-то играл не только в классическом театре, но и в одном из подобных клубов, на что пан Инскип так же спокойно ответил, что его и сейчас иногда приглашают. Леди Инскип при этих словах сообщила, что не так давно приходила смотреть на игру мужа в таком клубе и была удивлена тем, что на сцене он показал далеко не всё, что умеет.
— Совсем необязательно, — веско сказал Гор, — показывать всем, как мы это делаем с тобой. К тому же — я заметил — ты пришла тогда с Романом, а он и без того уже многому у тебя научился.
Роман, который нисколько не смутился, поддержал шефа в русле общей дискуссии, но тут неожиданно в разговор вступила Джина — молодая ассистентка, которая, как поняла Карина, прибыла на Чандрасекар недавно и, к своему удивлению, обнаружила здесь отнюдь не такую раскрепощённость, какую ожидала увидеть и к какой привыкла в колледже на планете Фердинанд V, сектор Форд.
— У меня такое ощущение, что здесь многие либо лицемерят, либо боятся своих желаний, — посетовала она.
— Не может быть, — усмехнулся препаратор Артём, тоже из сравнительно недавно приехавших. — Я такой свободы, как здесь, ещё не встречал раньше. Хотя жил на планетах Дюпона, — добавил он со значением.
— Если вдруг кто-то ещё не в курсе: я — мазохистка, — объявила Джина. — И я ищу здесь если не постоянного друга, то хотя бы партнёра. Уже почти год. Год! На любой планете сектора Форд или Морган мне бы хватило одного дня. Недели максимум.
За столом возникло лёгкое замешательство, будто Джина произнесла небольшую бестактность. Карина тоже ощутила это, подумав, что подобная тема как-то не очень гармонично вписывается в здешнюю сексуальную сферу.
— Ты знаешь, дело, наверное, в том, что здесь обстановка не способствует подобным вещам, — сказал Роман. — Когда-то я интересовался подобной темой, на родине даже был членом клуба «Смайтфетиш»... Карина знает, кстати, что это такое... Когда приехал сюда, то с удивлением понял, что мне такие вещи просто не нужны. Словно бы интерес к играм с плётками и верёвками остался где-то там... — Роман неопределённо ткнул пальцем куда-то в небо. — Думаю, скоро и у тебя исчезнут подобные желания, уступив место более простым и естественным.
— Да, да, я слышала что-то подобное, — произнесла Дайна слегка экзальтированным тоном. — Общая обстановка, коллективное бессознательное тут просто не способствуют тому, чтобы люди причиняли друг другу боль или унижение. Здесь нежность просто разлита в воздухе — разве вы этого не чувствуете? Чандрасекар надо было назвать «Парадизом» или «Хейвеном»...
Карине было видно, как транс Гарни едва заметно поглаживал её по бедру, ласково, едва касаясь ладонью.
— Да, — засмеялся он. — «Пандемониум» — это не для нашей планеты.
— Или, к примеру, «Валгалла», — добавила Вера, чьи пальчики то и дело переплетались с пальцами Артёма. — Я слышала о планетах с такими названиями... Там даже кого-то убивают, можете представить себе?
— Дикость, — вздохнул Инскип.
— Я, наверное, уеду отсюда, — тоже вздохнула Джина, только немного по-другому. — Не вписываюсь я в здешнее благорастворение. Мне даже иногда снится, что я собственное мясо ем и кончаю от наслаждения. Мне здесь чего-то явно не хватает.
— А это всегда пожалуйста, — развеселился Артём. — Тут недавно в заповедник приглашали воспитателей хищных животных... Наверное, там сырое мясо надо вместе с детёнышами кушать, для налаживания контактов с подопечными...
Атмосфера, ставшая слегка напряжённой, вмиг разрядилась. Даже Джина вроде бы не расстраивалась больше. Вроде бы... Карина, кстати, её отлично понимала. Каким бы райским местом ни был Чандрасекар, есть, наверное, люди, которым противопоказано тут находиться. Вот она, Карина, здесь точно бы зачахла через месяц-другой, и никакое сырое мясо её бы тут не спасло. Ладно, через пару дней ей всё равно предстоит путешествие в ад... Хотя нет, сначала в чистилище, если она, конечно, правильно понимает значение этого древнего слова... Надо же, как Роман тут славно прижился — казалось бы, родной брат, вместе росли, в одни и те же игры играли. А вот поди ж ты! — здесь для него самое лучшее место оказалось... Хотя, конечно, участие в клубах типа «Смайтфетиша» не могло пройти совсем уж бесследно.
Позже, когда Роман предложил Карине ознакомиться с его музыкальным изобретением, находящимся в лаборатории на периферийной части оранжереи, она снова вспомнила про этот клуб и про некоторые его технические средства, напоминавшие порой скорее орудия пыток, нежели стимуляторы чувственности. Если бы Карина не была столь искушена по эротической части, она, пожалуй, вряд ли опознала бы в куче электродов и зажимов, которыми оканчивался целый кластер проводов, устройства для сексуальной стимуляции тела. Провода выходили из приличных размеров установки, напоминавшей одновременно квантовый компьютер и музыкальный синтезатор с классической клавиатурой в семь полных октав. Из-под снятого кожуха торчали какие-то коробочки, индикаторы, переключатели, педали и ещё чёрт знает что. Большой светящийся экран мерцал над клавиатурой — на нём была изображена партитура. Карина пригляделась: «Poco moto»... и начала, шевеля губами, напевать согласно значкам на звукоряде: «ми, ми (бемоль), ми, ми (бемоль), ми, си, ре, до, ля, до, ми, ля...» Да это же «К Элизе»! — узнала она композицию, которую так часто играла сама когда-то... правда, в отличие от брата, никогда не испытывала особого желания музицировать, да это у неё — что греха таить — и получалось значительно хуже.
— Знакомо? — усмехнулся Роман.
— Абсолютно всё, — сказала Карина весело. — Бетховен — это родительский дом, компьютер — это твой колледж, где я просидела целый год, грея тебе место, а вот эти электроды — клуб «Смайтфетиш», куда ты так активно пытался проникнуть ещё в шестнадцать лет... Ты, братишка, всегда был сложной личностью.
— Ну, не сложнее тебя, сестрёнка... В конце концов, кто меня привёл в тот клуб, не ты ли, а?.. По сравнению с тобой я так и остался девственником.
— Скажешь тоже... Нетрудно догадаться, для чего предназначен твой «пианостимулятор». Девственник бы до такого не додумался. Вот это зажимы для сосков, это — для малых губ... Кольцо для клитора... «Бабочка» для него же... Вагинальный электрод с контактом для стимуляции точки «g»... Он же без такового... Анальный пульсирующий расширитель... Это что? Стимулятор пупка?.. А это?.. Вакуумные присоски с электродами... Извращенец ты, братец, всегда была в этом уверена... А это с какой стороны и куда?.. Хм, послушай, неужели есть что-то такое, что знаешь ты, но не знаю я?
— Не скажу... Сама должна догадаться.
— Попробую... Можно к себе приложить?
— Знаешь, наверное, не надо... — заговорил Роман, глядя, как Карина уже начинает поднимать складки белой туники (она уже два раза успела переодеться после обеда в оранжерее).
— Это ещё почему?
— Не понимаешь?
— Ах вот как... — Карина прищурилась. — Ну-ка, давай одновременно наше заклинание... три-четыре!..
— Между братом и сестрой секса быть не может, — негромко и синхронно произнесли Карина и Роман.
— Вот и всё... Теперь я могу это примерить?.. Хотя стоп. А для кого, если не секрет, ты готовишь этот сюрприз? Для Веры или леди Инскип?
— Как тебе сказать? — замялся Роман. — Поначалу, конечно, идея была сделать что-то необычное именно для Веры. Она настолько любит музыку и как-то даже призналась, что хотела бы слышать её не только ушами, а всем телом, чтобы ноты доходили до самой его глубины, минуя стадию акустических волн. С Тори сложнее. Она тоже достаточно музыкальна, как и большинство женщин, но вот не знаю даже, сможет ли она оценить это настолько же полно, насколько могла бы Вера. Но с Верой сейчас всё сложно, я же в основном сейчас с Тори.
— А не в основном с кем? С Дайной? А с Джиной пробовал?
Роман сделал несколько неопределенных телодвижений, и Карина прекратила этот разговор. Всё ясно — и с Дайной, и с Джиной, да и не только с ними, скорее всего... Ну да, пока они шли сюда по аллеям, им повстречались две стайки почти обнажённых девушек, которые обихаживали растения. Некоторые приветствовали Романа уж очень откровенно... Словом, обсуждать инструмент Карине казалось интереснее, чем расспрашивать про отношения между руководящим составом оранжереи и её обслуживающим персоналом.
— Ты жмёшь клавиши, наигрывая лирические мелодии, а импульсы разной частоты, амплитуды и длительности напрямую идут по проводам к половым органам. Это интересно и даже в какой-то степени оригинально, но примитивно.
— Примитивно? — Роман слегка рассердился. — Не забывай, что я не только музыкант, но и биолог, и даже немного рефлексотерапевт. Вообще этот аппарат я поначалу задумывал как исключительно терапевтический. Давно ведь известно, что музыка лечит. И если воздействовать музыкой не акустически, а напрямую на нервные узлы организма, эффект должен быть поразительный. По крайней мере, теория говорит, что это так. Ну а сексуальное применение — оно ж очевидно. Если электрическими импульсами с музыкальной основой воздействовать не только на половые органы, но и на определённые точки акупунктуры, при этом точно понимая, какой тональностью и какими гармониками оперировать, я могу добиться того, что женщина не просто получит удовольствие. Она отправится в другое измерение на музыкальных волнах, полностью растворившись в них.
— Это уже лучше. Слушай, а твой аппарат девушку может довести до оргазма? Если она начнёт извиваться и биться, то сорвёт электроды, чего доброго, — это ж не очень приятно будет. И удовольствие поломать можно, да и травму получить.
— Да, девушку надо фиксировать. Потому что да, оргазм у неё может быть настолько сумасшедший... насколько этого захочу я.
— Вообще чудесно. Но в чём же тогда твоя роль и заслуга как музыканта? Я цепляю на себя электроды, втыкаю иголки, включаю какую угодно запись какой угодно музыки и собираюсь «улетать». Зачем мне партнёр по другую сторону клавиатуры? Как он сможет оценить моё эмоциональное состояние?
— Так, а на что придумана обратная связь, Каринка? Та самая эмпатия? Вот на этом экране, — показал Роман, — я вижу все оттенки наслаждения, которые играют в теле моей... слушательницы. Кто-то другой, конечно, увидит только хаотичные всплески на мониторе эквалайзера, но я-то знаю точно, какая полоса за какую эмоцию отвечает и какого цвета, какой толщины или высоты не хватает для поднятия возбуждения. Понимая эту картину, я могу ускорять или замедлять темп музыки... Это довольно просто — всё равно, что менять темп фрикций. Могу добавить или убавить тех или иных инструментов, выделить какой-нибудь из них, сделать солирующим — а это уже более тонкие аналоги. Может оказаться полезным вообще поменять мелодию, если увижу, что она не находит соответствующего отклика. Таким образом за несколько сеансов я смогу подобрать с десяток разных сэмплов, подходящих именно для этой женщины, на каждый из них наложить необходимые инструменты, и мне тогда останется работать только частотой и амплитудой. А твоё тело уже настроено на любимые мелодии — именно на те, которые сильнее всего заставляют его трепетать и наслаждаться... Впрочем, импровизацию никто не отменял, верно?.. К оргазму, например, можно идти под многократную оркестровую коду с нарастанием и паузами... И тут у меня возникает желание включить, к примеру, длительный звук гитарной струны, чтобы оттянуть завершающий аккорд. Представляю, как твоё тело начнет вытягиваться в эту струну, надеясь приблизить разрядку, а её всё не будет, и ты несколько минут будешь находиться в состоянии сильнейшего пикового напряжения...
— Так, братец. Я хочу испытать твой «сексофон» на себе, — заявила Карина. — Бессовестный! От твоих слов я вся уже давно теку, как не знаю кто.
— Он ещё не отлажен, — начал возражать Роман. — Да и вообще... Это уже то, о чём мы с тобой не раз говорили.
— Знаю! Но совместная мастурбация за секс не считается — об этом мы тоже говорили. Особенно если учесть, что на вашей благословенной планете минет или куни — всё равно что дружеский поцелуй в щёчку. Впрочем, мастурбация меня сейчас не спасет! Прикажешь мне идти и вешаться на шею вашему шефу или юному Артёму? Я так не могу... То есть могу, но... Короче, я не желаю слышать никаких возражений! Ты смерти моей хочешь, наверное?!
— Результат может быть непредсказуемый, — пытался протестовать уже почти что сдавшийся (Карина это хорошо видела) Роман.
— Пусть будет какой угодно, — Карина топнула ножкой. — К тому же ты не посмеешь огорчить твою сестру.
— Тебя придётся зафиксировать...
— А то ты не знаешь, как это делается! Почётный член клуба «Смайтфетиш»!
— Ладно...
Качая головой и что-то прикидывая, Роман подошёл к компьютеру, нажал несколько кнопок на сенсоре.
— Что ты делаешь? — с подозрением спросила Карина.
— Меняю обстановку... Помоги пока распутать мне эти провода...
Неожиданно для Карины стены лаборатории, и без того состоявшие почти из одних окон, отъехали в сторону, причём вместе с полом. Аппарат Романа, пара стульев-шезлонгов и несколько предметов интерьера оказались прямо на траве, среди цветов и деревьев.
— Так будет лучше, как ты думаешь?
Поражённая Карина охотно подтвердила, что ей так нравится больше.
Через минуту в обновлённую лабораторию Романа ввалился андроид, тащивший на себе крупный квадратный предмет, примерно метр на метр и толщиной сантиметров пять — явно какую-то мебель. Поставил на землю, сдёрнул чеку... С лёгким грохотом предмет развернулся в гибрид операционного стола и гинекологического кресла с ремнями и фиксаторами.
— Ну что же — ложись! — Роман приглашающе показал рукой на кресло. — Чёрт знает, чем мы тут занимаемся, — проворчал он затем вполголоса.
Эти слова были излишни. Карина в несколько движений сбросила тунику, под которой не было никакого белья, запрыгнула на кресло, на лету скидывая туфли. Устроилась поудобнее, потягиваясь всем телом и покачивая ножками в воздухе. Она далеко не первый раз показывала себя брату. Ей нравилось видеть его восхищение, и она сама от этого возбуждалась. Подобно герою какой-то читанной в детстве книги ей порой хотелось, чтобы вдруг выяснилось, что либо Роман, либо она сама — приёмный ребенок в семье. Тогда упали бы все преграды, и ничто бы не помешало пуститься им во все тяжкие... Роман как-то признался, что мечтает о том же. Но, поставив себе определенные границы, брат и сестра их не переходили, хотя и балансировали порой на самом краешке дозволенного.
— Слушай, выгони этот агрегат, — попросила Карина, показывая на андроида. — Я стесняюсь, когда он на меня так пырится.
Роман хохотнул и отправил андроида вон, напомнив ему на прощание задание быть поблизости — чтобы в эту секцию оранжереи не забрёл кто-нибудь из праздношатающихся или, напротив, любителей работы в вечерние часы. Сам подошел к полулежащей сестре, взял ее руки и направил их вдоль туловища, закрепляя ремнями в трёх местах. Зафиксировал торс, бёдра... Уложил ноги в лотки-держатели, притянул их ремнями.
— Тебе удобно? — спросил он.
Карина поёрзала.
— Во всяком случае, я в полной твоей власти. Давно так себя не чувствовала.
— Да, ты больше любишь, когда сама кого-то привязываешь.
— Дело не в том. Просто не так много людей в этом мире, кому я доверяю. Ты — один из них, — сказала Карина.
— Спасибо... — Роман нагнулся к её лицу и поцеловал сестру в губы. Это был не вполне братский поцелуй, но далеко и не ласка любовника. Потом подошёл к держателям, слегка раздвинул их, разводя ноги чуть шире. Влажная щёлка слегка приоткрылась, нижние губы, выглядевшие слегка набухшими, налились малиновым цветом. Сестрёнка на самом деле текла от возбуждения. Чёрт возьми, а ведь действительно, нельзя же её огорчать...
Карина чувствовала, как платиновые зажимы защемляют ей губы, слегка оттягивая их книзу. Роман, впрочем, тут же прижал их к коже пластырем, приподняв губы обратно и растянув их в стороны, открывая вход во влагалище; гладкий блестящий электрод фаллической формы легко скользнул внутрь его, заполнив собой тесное пространство. Другой электрод, немного уже и значительно длиннее, для которого Роман не пожалел гелевой смазки, вошел в анус и пополз глубоко внутрь... Не слишком ли глубоко?
— Всё нормально, так надо, — сказал Роман. — Сейчас я его ещё раздую немного...
Карина ощутила, как что-то у неё набухло прямо в середине живота. Роман положил пальцы ей на кожу возле пупка, надавил, подвигал... Словно бы плотный шарик перекатывался под кожей — конец электрода туго раздул сегмент кишки.
— Басы будут ощущаться именно отсюда, — пообещал Роман. — Высокие ноты ты животом не почувствуешь, они играют в другом месте.
С грудью сестры он возился долго, собирая причудливый узор из трёх электродов и целой пачки золотых акупунктурных иголок с наноприёмниками на тупых концах. А острые концы игл впивались в кожу вокруг ореолов, заставляя Карину приглушённо ойкать. Впрочем, во всем её теле торчало не менее полусотни игл, которые Роман укрепил в одному ему ведомых точках акупунктуры, сверяясь то и дело с показаниями прибора. Несмотря на то что процесс подготовки проходил не меньше пятнадцати минут, возбуждение Карины не спадало. Более того, оно даже росло. Брат мог бы сказать, каким образом он этого добивается, втыкая иглы в особые точки, но зачем фокуснику выдавать все свои секреты?
Каким образом крепится странной формы электрод, Роман тоже не сказал; но, поворачивая и прижимая его, он добился того, что сестра ощутила, будто бы гибкие лепестки проникли ей глубоко под капюшон клитора, охватили его там со всех сторон и подперли снизу. Это ощущение само по себе уже было донельзя восхитительным, а ведь впереди ещё было, видимо, самое интересное... Карина чувствовала, как у неё замирает сердце в ожидании новых, неизведанных ощущений, как вздрагивают колени и пальцы рук — заполнившее её вожделение настоятельно требовало выхода.
— Я думаю сделать сеанс минут на двадцать, — сказал Роман, садясь за клавиши. Со своего места он хорошо видел тело сестры во всей его красе, увешанное проводами и щетинящееся иглами. Кресло брат поднял настолько высоко, насколько это было возможно. Глаза Карины закрывали широкие тёмные очки; про них Роман вспомнил в последний момент: ни к чему отвлекаться на внешние раздражители — светотени, которыми играло заходящее солнце, щедро заливающее розоватым светом оранжерею.
— Это много или мало? — спросила Карина.
— Это столько, сколько доктор прописал, — засмеялся Роман. — Ну как, ты готова?
— Да! Давно уже. Я сейчас взорвусь, начинай скорее!
— Хорошо...
Роман надел наушники, чтобы слышимая мелодия достигала только его ушей, повернул два переключателя на панели и тронул пальцами клавиши — как будто коснулся нежной женской кожи.
Музыка возникла во всём теле сразу — звуки концертного рояля заиграли в каждой клеточке организма. Это было настолько неожиданно и настолько приятно, что она даже прекратила дышать на какое-то время. А когда смогла сделать первый выдох, то ритм её дыхания сразу же подчинился ритму музыки, звучавшей в её теле. Музыка распространялась волнами — нежными, ласковыми, эротичными; они пробегали по энергетическим меридианам и растворялись внизу живота, расцветая всполохами звучащих брызг. Мягкие басы растекались и обволакивали, погружая тело в негу расслабления; а острые высокие ноты щекотали нервные окончания, заставляя его вздрагивать и извиваться. Карина словно бы и сама пела в такт звучащей в её теле музыке — она постанывала от неописуемой гаммы наслаждений; части её тела ритмично напрягались и расслаблялись — надёжно укреплённое кресло пошатывалось... Минут через десять оно заходило ходуном — Карина забилась в первом оргазме, крича в голос; привязанные руки и ноги натянули ремни, ступни вытянулись, пальцы рук судорожно сжимались и разжимались. Роман поймал нужные частоты и держал сестру на пике наслаждения почти три минуты; будучи отличным музыкантом и просто очень чутким человеком от природы, он легко оценивал окраску эмоций, и его пальцы нажимали нужные клавиши и поворачивали регуляторы даже раньше, чем он мог бы внятно проанализировать ощущения своей «слушательницы».
Будучи сам уже изрядно возбуждённым от вида женского оргазма, Роман вывернул уровень сигналов почти до самого нижнего предела и включил плавную электронную музыку, чтобы дать небольшую передышку телу сестры, которое ещё подрагивало, провожая угасающую вспышку сладострастия. Затем выбрал следующий сэмпл.
Вторая часть этой удивительной симфонии отправила Карину в полёт; женщина стала не то птицей, не то порхающей бабочкой; ощущения в крыльях, держащих тело на плотном воздухе, были неописуемы. Взлёты и падения, виражи и воздушные ямы, заставляющие сладко замирать сердце и трепетать живот, разноцветные облака, ласкающие тело снаружи и изнутри — это лишь бледное описание того, что чувствовала Карина, летя ко второму оргазму, который превратил её самоё в огромное ритмично пульсирующее облако, истекающее тёплым мелодичным дождём над поющим лесом, полным цветущих деревьев.
Третья часть... Четвёртая... Карина потеряла счёт времени и оргазмам — её унесло в параллельный мир, в Зазеркалье; она превращалась в бушующий океан и сверкающую звезду, испытывая бесконечный водопад ощущений, которым не придумано слов ни в одном из языков мира.
...Возврат в реальность был немного трудным: Карина сразу почувствовала усталость и боль под стягивающими ее тело ремнями; впрочем, усталость была приятной, а боль... что такое боль? Всего лишь одна из примитивных реакций организма.
— Роман... Что... Что это было? — выдохнула Карина.
— Сначала — «К Элизе», — заговорил брат, освобождая тело сестры. — Разумеется, с импровизациями. А следом пошли «Вальс цветов» Чайковского, «Воздух на бесконечной ленте» Скотта-Таккера, «Хлоя» в аранжировке Дюка Эллингтона... И под конец сарабанда сочинения твоего брата... Под неё ты чуть не порвала ремни.
Он осторожно снял зажимы с внешних частей тела, нежно массируя пальцами покрасневшие участки кожи.
— И это длилось всего двадцать минут?
— Нет, я растянул сеанс до тридцати пяти, — сообщил Роман, медленно вынимая из тела сестры один за другим большие электроды. С едва слышным хлюпаньем выскочил вагинальный, роняя капли смазки. Карина ёрзала и постанывала, пока из ануса вытягивался другой, длинный, проникший ей до самого центра живота.
— Басы я слышала не отсюда, — сказала она. — Низы гремели у меня везде.
— Тем не менее без этого электрода ты бы вряд ли услышала их так отчётливо.
— Тебе виднее... Знаешь, первую вещь я узнала... «Вальс» — пожалуй, тоже... Хотя не уверена... Боже мой, я кончила от него, наверное, раз двадцать!
— Всего лишь шесть за весь сеанс... Но зато как! Я думал, ты разнесёшь кресло... А «Хлоя» сработала дважды, и оба раза для меня совершенно неожиданно, — сказал Роман, извлекая иглы из кожи Карины.
— Дюк Эллингтон? — переспросила она вяло. — Не знаю такого... Это вроде Майлза Дэвиса, да?
— Не совсем... Долго объяснять... Дай помогу подняться...
Роман обнял ослабевшее, влажное тело сестры. Вставая с кресла, Карина покачнулась, слегка навалилась на брата.
— Ого, — сказала она, ощутив его стальную эрекцию. — Ты, наверное, сам чуть не взорвался, пока играл мне?
— А как ты думаешь?
— Я бы на твоём месте не выдержала и спустила... Ох, дай я сяду сюда...
Карина опустилась в шезлонг и расслабленно откинула голову.
— Этого нельзя делать... — сказал Роман. — Без возбуждения я потерял бы чувство эмпатии и не смог вести мелодию. А об импровизациях тогда вообще не могло быть и речи. Без обратной связи всё получилось бы намного хуже. Примитивнее.
— Бедный мой братик... Ты же для меня так старался... Спасибо тебе. Какой чудесный подарок...
— Для тебя — всё что угодно.
— Да? Тогда кончи сейчас, не держи это в себе.
— Может, это излишне?
— Ты опять споришь со мной? — усталым голосом произнесла Карина. — Посмотри на меня, — она чуть раздвинула ноги и провела ладонями по груди, животу и бёдрам. — Моё тело получило столько наслаждения, и я требую, чтобы и твоему хоть немного досталось. Это не секс, братец, мы не нарушаем собственные правила. Расстегнись, покажи мне свой член...
Карина ещё шире раздвинула ноги, помогая себе руками, положила правое бедро на подлокотник, провела пальцами по всё ещё мокрым губам.
— Кончи, малыш. Я же знаю, как тебе нравится моё тело. Смотри на меня.
Карина и сама не прочь была посмотреть, как мужчина занимается самоудовлетворением. Она считала мужскую мастурбацию куда более выразительным зрелищем, чем женская, но с этим мнением не соглашались ни Роман, ни Электра.
Долго уговаривать Романа не было нужно. Долго теребить член ему тоже не пришлось. Через полминуты его бёдра содрогнулись, и струя спермы улетела в траву. Карине показалось, что на её левое колено что-то капнуло.
— Молодец, малыш. Всё хорошо. Ещё раз спасибо.
— Не за что, сестрёнка...
— Да ладно, «не за что»... Знаешь, я просто счастлива, что приехала к тебе.
— Ты всегда хорошо знаешь, что делаешь, — засмеялся Роман.
— Конечно, — улыбнулась Карина.
В оранжерее быстро сгущались сумерки. Улучив момент, Карина подтянула левую коленку вверх, склонилась над ней и слизнула капельку. Подержала ее на языке, затем провела им по губам, медленно размазывая по ним сперму и испытывая какое-то странное удовольствие, словно бы совершала что-то запретное, но при этом не выходящие за «рамки». «Между братом и сестрой секса быть не может», что ещё говорить... И это правильно, наверное — определённые границы нужно оставлять для себя ненарушенными, чтобы хоть где-то, хоть как-то оставаться «голодным», не беря от жизни всего и не пресыщаясь. Ведь если испытать в этой жизни всё, — думала Карина, глядя на Романа, собирающего провода, то в ней не останется неизведанного... И ради чего тогда за неё нужно цепляться?
Чандрасекар. День второй — после бала
Случайно подслушанный разговор молодых девушек, возможно, тех, которые им вчера встретились, убедил Карину в том, что её брат ничем не хуже её самой: юные ботанички, не обратив на Травиц особого внимания, щебетали о том, кто из научных сотрудников мужского пола более искушён в любовных играх — Инскип, Роман, Владимир или Артём. Специально прислушиваться к девичьей болтовне, пусть даже аргументированной, Карина не стала, и без того было ясно — Роман в фаворитах. Разбойник!..
Приятно прошедший день клонился к вечеру, и тут неожиданно навстречу Карине, завершавшей прогулку по одной из открытых аллей, вышли Дайна и Рич, судя по всему, обсуждавшие перспективы каких-то развлечений. Рич был обнажён по пояс — его атлетический торс странно сочетался с женскими тесными шортиками белого цвета, которые туго обтягивали бёдра и промежность, подчёркивая отсутствие мужских признаков. Точно такие же шортики носила и Дайна, но в комплекте с такого же цвета жилеткой, подчеркивающей красивую грудь и открывающей животик.
— А вот и наша гостья, — улыбнулся (улыбнулась?) Рич.
— Пожалуй, я попробую её уговорить, — сказала Дайна.
Карина остановилась для того, чтобы узнать, о чём её попытаются уговорить. Ничего сложного, как она поняла, ей не предстояло делать. Просто Дайна под влиянием ещё вчерашнего разговора за обедом изучила репертуар театральных клубов в Зоннентау — близлежащем городе, и очень хотела туда попасть, да вот беда — именно сегодня никто не горел особым желанием слетать туда и развлечься.
Почему бы нет? — подумала Карина, слушая Дайну, которая вполне убедительно предлагала немного развеяться и посмотреть местное представление, аналогов которому вроде бы как в других местах не придумано... Почти уже согласившись, она всё-таки села на байк и доехала до Романа, который возился в одной из своих лабораторий, судя по всему, погружённый в плановую работу.
— Почему бы нет? — сказал брат. — Дайна — женщина интересная, а что касается самого театрального действия... Ну, вряд ли ты откроешь для себя много нового, но скучно тебе, скорее всего, не будет.
Поскольку на завершение дня ничего другого Карина не готова была себе придумать, и почти весь персонал был занят делами, то она приняла предложение Дайны. Выбрав после долгих душевных терзаний костюм, Карина втиснулась в узкие шорты и жилетку. Оглядев себя в зеркале и убедившись, что шортики откровенно обрисовывают «верблюжью лапку», а жилетка зрительно увеличивает грудь как минимум на один размер, она осталась довольна.
Через пятнадцать минут, вызвав беспилотник, женщины отправились в Зоннентау. Усаживаясь в салон, Карина коснулась своим бедром бедра Дайны, скорее намеренно, чем случайно. Ей было интересно знать, почему именно её женщина-энтомолог выбрала в качестве спутницы на сегодня.
Но об этом Дайна не говорила. Она заливалась соловьём, расписывая прелести Чандрасекара в целом и его традиций в частности. Несмотря на то, что в салоне маленького беспилотника было тесно, и женщины сидели, касаясь друг друга, а Дайна ещё и жестикулировала, никаких мимолётных прикосновений или других знаков внимания от неё не поступало, и Карина сделала вывод, что если ей и предстоит с кем-то секс, то не с Дайной.
«А ведь она совсем немолода», — подумала Карина, когда они вышли из машины и прошествовали в холл клуба, залитый светом. Вблизи было видно, что и кожа Дайны уже потеряла эластичность и гладкость, и что, несмотря на явные ухищрения, имеются и стрелочки у глаз, и неровности на бёдрах. Впрочем, в зрелой сексуальности есть особенный шарм, что подтверждали восхищённые взгляды юнцов, ласкавшие тело Дайны и пытавшиеся залезть ей под жилетку и шорты. Справедливости ради, Карина и на себе ощущала подобные взгляды.
— Дайна! Мы здесь, — вдруг услышала Карина.
Двое молодых мужчин, смуглых, рослых и привлекающих внимание диковатой и немного первобытной мужской красотой, махали руками, привлекая внимание.
— А вот и наши сопровождающие, — сказала Дайна.
Карина ничего не имела против подобного знакомства, хотя и слегка удивилась тому, что Дайна решила сделать такой сюрприз. Впрочем, Смаил и Эман оказались парнями забавными, галантными и предупредительными, хотя и совершенно невежественными. Походило на то, что обоих молодых людей Дайна знала неплохо и прежде. Как-то сразу сложилось, что Эман начал оказывать знаки внимания Карине, и Травиц решила, что ей сегодня суждено познакомить свою вагину с членом этого самца. Ничего против этого её хозяйка не имела, а поэтому с удовольствием включилась во флирт. Судя по повадкам Смаила, трудно было понять, имел ли он ранее интимные контакты с Дайной; но если и так, что с того? На Чандрасекаре никто ни перед кем не отчитывался: если вы хотели провести ночь с первым встречным, с другом или подругой вашего мужа или вашей невесты — вы просто делали это. Конечно, иной раз без коллизий и обид не обходилось: так, Карина до сих пор толком не могла понять, что же именно произошло между её братом и Верой. Та совершенно спокойно относилась к интрижкам Романа с Дайной или Джиной (в свою очередь позволяя себе открыто оказывать знаки внимания Артёму), но вот его секс с леди Инскип она расценила как нечто весьма похожее на личное оскорбление. Либо, решила Карина, у Веры в голове какая-то каша, либо в этой компании существуют некие подводные течения, о которых посторонним знать совсем необязательно.
Компания прошла в зрительный зал, заполненный почти полностью. Он был невелик — мест на триста с небольшим, и располагался амфитеатром вокруг сцены с простейшими декорациями. Систему бронирования мест Карина не поняла, но маленькая компания устроилась точно там, где им отводились места — в середине третьего ряда: Эман устроился с краю, Карина — рядом с ним, а Дайна оказалась на другом краю, так что Смаил расположился между обеими женщинами.
Представление скоро началось, и оно, как сразу поняла Карина, мало чем отличалось от подобных действий на других планетах — разве что чуть больше лоска и практически полное отсутствие грубостей. Первым шёл скетч «игра в жмурки», где водящий в повязке на глазах ловил смеющихся девушек на сцене, которые при каждом прикосновении роняли предметы одежды; в конце концов он поймал одну из участниц, разложил на козетке и приступил к сексуальным действиям. Прочие девушки столпились так, чтобы загородить доступ к обоим телам, дабы публика не сразу всё увидела и не сразу потеряла интерес. Скоро до зрителей донеслись женские стоны, которые тут же начали весело повторять другие участницы, совершая недвусмысленные движения бёдрами. По всей видимости, мужчина скоро кончил — девушки дали возможность увидеть, как он вынимал член из своей партнёрши. Та встала с козетки и пробежала вдоль первого ряда, показывая желающим стекающую по её бёдрам сперму — если это была настоящая сперма, конечно.
Дайна перегнулась через Смаила и позвала Карину громким шёпотом, а потом сообщила, что в подобных играх частенько предлагают поучаствовать зрительницам, и что это бывает порой интереснее, чем представление с актрисами. Карина промолчала — ей пока что происходящее на сцене не казалось ни особо интересным, ни особо возбуждающим. Всё это выглядело довольно примитивно и пошло... Примерно так же, как последующие сцены облизывания крема с тела девушек, плавно переходящие в куни, или соревнование на предмет того, чья сперма летит дальше (победитель сорвал аплодисменты, потому что струя ударила метров на пять, правда, ему стимулировала член весьма привлекательная и явно опытная актриса). Следующий номер вызывал большое оживление, особенно среди женской половины публики: какой-то эксцентричный подросток пожелал публично лишиться девственности с любой из женщин, которая бы согласилась выйти на сцену из зала. «Не желаешь?» — спросила Дайна Карину. Травиц отказалась, объяснив в двух словах, что подобные вещи не для неё. «А я люблю подобные аттракционы», — сказала Дайна и, к удивлению Карины, направилась к сцене в сопровождении одобрительного гула публики и аплодисментов. Там набралось около десяти женщин — почти все, как обратила внимание Карина, не первой молодости уверенные в себе дамы, типа Дайны. Вышла пара совсем юных девушек — одна из них изображала робость и смущение, похоже, искренние, другая, судя по повадкам, могла дать сто очков вперёд старшим женщинам — сразу было видно, что чувственного опыта ей не занимать. Бросили жребий — повезло именно этой искушённой девушке. Слегка расстроенная Дайна вернулась на место смотреть на акт дефлорации из зрительного зала. Девушка, кстати, провела его очень даже неплохо. Она посадила мальчишку рядом с собой на козетку и начала ритуал соблазнения с лёгких прикосновений и поглаживаний; затем положила ладонь парня себе на грудь, придерживая её своей рукой, принялась подаваться вперёд телом, добившись долгого поцелуя в губы, ну а дальше уже дело пошло легко и просто. Разве что мальчишка от волнения разок потерял эрекцию, когда партнёрша помогла ему раздеться, и он оказался голым перед толпой. Девушку это не смутило — пустив в ход пальцы, губы и язык, она за минуту подняла член, оказавшийся более чем приличных размеров — Карина даже почувствовала лёгкое возбуждение. Покосилась на Дайну — та проводила языком по губам, горящими глазами наблюдая за зрелищем, которое закончилось довольно быстро. Девушка положила на себя парня, умелой рукой направляя член, а молодой человек, сходя с ума от первой близости женского тела, резво задёргал тазом и бёдрами, после чего кончил, вызвав аплодисменты и улюлюканье зрителей. Карина тоже хлопала, но не мальчишке, а его партнёрше, которая поднялась, белозубо улыбаясь, картинно поклонилась публике, а потом заставила проделать то же самое и смущённого парня. После чего она его крепко поцеловала в губы и шлепком пониже спины отправила прочь со сцены, а затем легко спрыгнула сама и направилась в свой ряд, где её поджидала компания веселящихся друзей и подруг. Карина подумала, что не отказалась бы побывать на месте этой бесшабашной девчонки... Зря, наверное, она осталась сидеть тут — можно было бы рискнуть. Интересно, каково это — заняться сексом на глазах у стольких незнакомых людей? Правда, об этом, что вполне возможно, рано или поздно дойдёт до комиссара Дарича, и ему подобный аттракцион наверняка понравится не больше, чем приключение на Тхай Вонг...
И всё-таки в простом конкурсе она рискнула поучаствовать — конкурсанткам завязывали глаза, раздевали топлесс, а сзади к ним поочерёдно подходили несколько разных человек и, легко касаясь кожи пальцами, ласкали плечи, шею, грудь и живот. От конкурсантки требовалось определить пол того, кто её гладит. Карина оказалась единственной, кто ни разу не ошибся, и ей вручили приз, вполне предсказуемый для развлечений такого рода — двусторонний многоскоростной страпон со сменными насадками. Травиц сорвала аплодисменты. Эман, похоже, был не в восторге от этой выходки, как, впрочем, и его приятель. Зато Дайна, кажется, порадовалась искренне.
И она решила попытать удачу ещё раз — после пары довольно унылых сценок вызвалась на соревнование, напоминающее первый скетч — те же самые жмурки. Только теперь водили сразу несколько женщин с повязками на глазах, и целью их было поймать мужчину — ловкого и шустрого клоуна. Зал хохотал, глядя, как пять ничего не видящих женщин с визгом носятся по сцене, как они хватают друг дружку и с размаху падают. Во избежание травм покрытие сцены сделали достаточно мягким, а по её краям подняли невидимый силовой барьер. Клоун иногда делал вид, что уже вот — всё, попался, но в последний момент изворачивался и при этом успевал срезать или стянуть чей-нибудь предмет одежды. В конце концов он не смог уклониться от цепких рук Дайны, которая не просто его поймала, а даже слегка приподняла (оставшись к этому моменту без шортиков). Публика была в восторге, не исключая и Эмана со Смаилом. Под аплодисменты, свист и возгласы поддержки Дайна скинула жилетку, оседлала мужчину, приняв в себя его член, и принялась раскачиваться на нём — сначала медленно, а затем всё быстрее. Ей нравилось внимание зрителей; прогибая спину и поворачиваясь налево и направо, женщина показывала публике своё тело — качающиеся тяжёлые груди, подрагивающий живот... Оргазм Дайна получила сильнейший, что называется, «электрический» — мышцы под кожей её бёдер сокращались резко и быстро, словно бы самостоятельно, отдельно от всего тела. Карине приходилось видеть такие оргазмы у некоторых из своих партнерш — женщин, бывших значительно старше ее самой. Кое-кто из них признавался, что с возрастом оргазм становится в разы ярче и разнообразнее по ощущениям, по-видимому, за счет постепенно утончающихся с годами стенок влагалища. Так что Карина, которая уже заметила, насколько сильнее и продолжительнее кончает сейчас, нежели в возрасте двенадцати-тринадцати лет, с оптимизмом смотрела в своё сексуальное будущее.
Представление, которое оставило у Карины весьма сложное впечатление, наконец завершилось. Если честно, она бы предпочла классический театр — когда ещё выдастся такая возможность! Далеко не на всех планетах есть театр, а подобных развлекательных заведений в каждом городе по десятку... Распорядители сообщили, что начинающаяся танцевальная программа будет продолжена до последнего посетителя, но не долее завтрашнего полудня. На втором этаже приглашали на сеанс секс-лото; по результату игры участники проводили время с совершенно случайными партнёрами. Было объявлено что-то ещё, но вот куда именно занесло Дайну — этого Карина никак не могла понять. Связь Дайна отключила, никого не предупредив о своём исчезновении. Решив, что подобное разгильдяйство вписывается в традиции Чандрасекара, Карина позволила своим сопровождающим оказывать ей знаки внимания, становившиеся всё более откровенными. Судя по всему, ей предстояло знакомить свою вагину не с одним членом, а с двумя... Что, учитывая погружение в атмосферу разврата и полной вседозволенности, не вызвало у Карины отторжения — о нет, совсем напротив! В конце концов, не каждый вечер удаётся провести сразу с двумя высокопримативными мужчинами! Пусть даже и с немного странными — их речь казалась порой трудной для понимания из-за режущего слух свистящего акцента и то и дело вкрапляемых в разговор диалектных выражений. Однако, что именно хотят Эман и Смаил, понятно было и без слов... В холл ближайшего лав-отеля они так и вошли — обнявшись втроём: Карина — посередине, парни — по краям. Каждый из них держал тёплую ласковую лапу на одной из ягодиц Карины... Которая могла бы обратить внимание на то, что лав-отель парни выбрали не самый ближний, не особо выделяющийся вывеской или освещением, напротив — расположенный где-то вдали от квартала развлечений, на границе между древними жилыми постройками и глухим забором, каким на всех планетах огораживали навсегда замороженные и разрушающиеся промышленные предприятия. Могла бы заметить, что в холле никого нет, а портье выглядит как сгорбленный наркоман. Наконец, могла усомниться в стерильности постели в сумрачном номере, который и сам выглядел, мягко говоря, странно — словно бы в нем неделями не появлялись ни горничные, ни даже примитивные электронные уборщики.
Нет, Карина, конечно, это заметила. Но всё ещё полагала, что сталкивается с «традициями» Чандрасекара. И только страшный удар в лицо, неожиданный и потому не давший возможности полностью уклониться, заставил понять, что свидание оказалось куда менее тривиальным, нежели она полагала вначале. Она отлетела на кровать и больно ударилась затылком о стенку.
— Вы что, ребята? — ошеломлённо спросила Карина, ощутив вкус крови во рту.
— Сейчас ти узнаещь, — пообещал Смаил.
Эман между тем нагнулся и вытащил из-под кровати стальную цепь, которую наверняка там припасли загодя. Карина глядела на обоих типов и испытала нечто вроде лёгкой досады: надо же было попасться на такую примитивную уловку! Но это же, чёрт возьми, не Эсмеральда, не Кардиган-Томсон и даже не Земля-прародительница!
— Может, не надо? — заговорила Карина, подбирая ноги и карабкаясь повыше, ощущая спиной стену.
— Э, слыщь, она спращивает — можьт, не надо? — засмеялся Смаил.
Эман заржал, потрясая цепью.
— Сейщас ми тебя изобьём этой цепью, потом изнасилуем как хотим, да! — заявил он. — Потом ещё раз изобьём, сильнее, чем сначала.
— А потом вибьем тебе все зубы, и ты у нас будешь аюзга сектым — сосать! — сказал Смаил.
Странно было вовсе не то, что она слышала эти ужасные слова. Странным казалось то, что это произносили здесь, на Чандрасекаре — планете, где «нежность просто разлита в воздухе»!
— Эй, я на вас пожалуюсь! Вы что, не понимаете?!
— Эй, женщина! Куда ты пожялуещься? Здесь нет полиции! А если ты пожялуещься в клинике, или в миграционной конторе, ми потом найдём тебя и зарежьм в кищки!
Да, Карина это помнила — на Чандрасекаре действительно так и не создали полицию по причине как бы полной ненужности таковой... Но это не значит, что полиции нет на этой планете вообще. Она есть, и находится сейчас в этом тёмном номере подозрительного заведения.
Лязгнула цепь, которая непременно бы ударила Карину по бёдрам, не сгруппируйся она и не спрыгни с кровати, отскочив в сторону. Эман, кажется, был слегка ошеломлён. Смаил заржал:
— Эй, да она щюстрая!
Эман взмахнул цепью ещё раз, и стальные звенья скользом мазнули Карину по плечу, сорвав клочок кожи. Всё — вот теперь игры уже точно закончились...
Сложно сказать, что именно понял Эман, когда услышал фырканье, словно огромная кошка, злясь, выпустила воздух через ноздри — то выдохнула Карина, направив удар Эману в горло. Не ожидавший подвоха насильник сипло хрюкнул, качнулся назад, неловко взмахивая руками. Снова загремела цепь — но это оружие уже не было страшным, оно просто болталось в воздухе. Смаил, как всякий дикий зверёк, сориентировался практически мгновенно. Нож оказался у него в руке в ту же секунду, как только захрипел его приятель.
— Э, кутлак бетэге, — прошипел он абсолютно непонятную, но явно злую фразу.
Спрашивать перевод было излишне. Нож для Карины оказался неопасным, несмотря на то, что Смаил размахивал им сильно и резко. Наткнувшись на блок, он почувствовал, что его руку, сильную, мужскую руку, выворачивают совершенно невозможным образом и с треском ломают кость у локтя!
Смаил взвыл нечеловеческим голосом, нож улетел куда-то в сторону. Не дожидаясь, пока Эман очухается, Карина отобрала у него цепь (пришлось ему попутно вывернуть два пальца) и хорошенько садануть в пах.
На всё про всё у Карины ушло не более минуты. Она отдавала себе отчёт, что своей победой во многом обязана везению, а точнее — моменту неожиданности: оба мерзавца никак не могли ожидать, что им попадётся не беззащитная жертва, а прошедший неплохую подготовку офицер полиции! Они об этом не могли знать... как и Дайна. Роман по настоятельным просьбам сестры не рассказывал, что она имеет отношение к специальным службам. Вот так Дайна! Ай да зрелая красотка!
Из коридора доносились торопливые шаркающие шаги — вероятно, портье, до которого донеслись мужские вопли, забеспокоился: кричать должна была женщина. С этим типом разобраться было проще некуда: совсем несильный удар в солнечное сплетение, и сморчок-наркоман свернулся на полу в позе зародыша.
Смаил со сломанной рукой стонал в голос, Эман неуклюже пытался подняться и что-то жалобно и зло бормотал. Карина схватила его за грудки, усадила в мяукнувшее от броска кресло и встала так, чтобы видеть всех троих, а заодно и дверь номера — мало ли...
— Дай огня, ты, червяк! — обратилась она к портье.
— Нет света больше, — пискнул сморчок.
— Найди, а то руки переломаю, как этому... — резко сказала Карина.
Охая и кряхтя, портье зажёг несколько панелей на потолке. Карина велела ему сесть под стол и обратилась к Эману с одним вопросом:
— Зачем?
Тот только сплюнул. Вопрос, конечно, был риторический. Каждый получает удовольствие как может. Карине это было знакомо, и она никогда не была против подобных желаний. Единственное условие, соблюдение которого было обязательным — удовольствие должно достигаться при полном непротивлении сторон. То есть один человек вполне может ломать другому кости, избивать его стальной цепью, даже выпускать ему кишки... только если второй не имеет ничего против подобного обращения. И если находятся такие, которым непременно нужно причинять партнёру ущерб или страдания, которых тот испытывать не желает, то таких людей необходимо изолировать. Или истреблять. Или делать так, чтобы они больше не могли поступать подобным образом...
— Нельзя насиловать женщин, если они сами того не хотят, — сказала Карина веско. — У меня есть подруга, она любит, когда её бьют и мучают — потому что получает от этого удовольствие. Но она не может найти здесь себе приятеля. Понимаешь?
До дикаря это, похоже, не доходило. Карина говорила на каком-то другом языке, который был непонятен этому типу. А если даже и понятен, то какое, чёрт возьми, может быть удовольствие в том, чтобы бить и насиловать женщину, которая сама этого хочет? Глупости какие, право... Весь кайф заключается в том, чтобы бить и насиловать именно того, кто не желает быть избитым и изнасилованным. Карина отлично поняла это ещё после того случая, как её изнасиловали в первый раз. Поняла и приняла. Такие вещи встречаются в мире. Но за них должны платить, и платить сполна и адекватно.
— Эй, сморчок! Камеры тут есть? Только не ври!
Портье был вынужден дать Карине пульт управления. Травиц переключила изображение прямиком на туннельную связь с управлением полиции. Приём шёл в автоматическом режиме, и Карину это устраивало — вдаваться в объяснения ей не хотелось.
— Откуда прибыли? — спросила Карина. — Слушай, будешь молчать или врать, я тебе остальные пальцы переломаю...
— Планета Туаред, сектор Форд, — неохотно ответил Эман.
Карина немедленно сделала туннельный запрос. Да, ответил робот, такая планета есть, проводит политику самостоятельной экспансии, достаточно агрессивную при этом. Эман ат-Конфи и Смаил огль-Андор должны сейчас пребывать в пределах Туареда, а вовсе не на Чандрасекаре, куда сейчас не так просто попасть без соответствующего приглашения... Хотя, судя по изображениям, именно оба этих человека и находились сейчас перед инспектором Травиц.
— Значит так, Эман ат-Конфи. Даю тебе сутки, чтобы ты испарился обратно на Туаред вместе со своим приятелем.
— Э, ти мне условия будещь ставить, да? — встрепенулся Эман.
Карина отключилась от передачи данных в управление и задействовала собственное хранилище видеоматериалов — то, что она будет делать сейчас, совсем необязательно выкладывать в полицейские архивы. Достаточно хранить у себя. Ну а заодно можно поручить сморчку делать съёмку второй камерой.
Била она Эмана недолго, но чувствительно. Наконец повернула его лицом вниз, положив торсом на кровать и поставив на колени рядом с ней, на пол. Привязать руки оказалось нетрудно. Стянуть широкие шорты с его задницы — совсем просто, куда легче, чем свои — они-то обтягивали попку словно вторая кожа. Надеть страпон, защёлкнуть его на бёдрах, прикрутить изрядных размеров насадку и щедро смазать её тоже заняло не так много времени. Эман, увидев, что происходит, заревел диким голосом:
— Не-е-е-е-ет!!!
Велев трясущемуся от ужаса портье снимать действие во всех подробностях, Карина вставила насадку страпона Эману в задний проход. И, не давая ему привыкнуть к новым для себя впечатлениям, погрузила его на приличную глубину. Эман орал и выл, словно его резали. Нельзя сказать, что Карина получила массу удовольствия от этого подобия секса, но некоторое моральное удовлетворение она всё же получила. Изнасиловав первого из своих горе-ухажёров, она взялась за Смаила. Тот пытался отмахиваться уцелевшей рукой и изрыгал страшные угрозы, пока Карина фиксировала его рядом с Эманом, впавшим в полную прострацию. Травиц сменила насадку, выбрав поменьше, но причудливой формы, и точно таким же образом трахнула второго негодяя. Он орал ещё и от боли в сломанной руке, Карина это очень хорошо понимала и даже немного возбудилась, хотя кончать даже и не думала. Не тот случай.
С ощущением некоторой брезгливости Карина сдёрнула с себя страпон и швырнула его на кровать, где валялись оба неудачливых насильника. Затем, проследив, чтобы сморчок прекратил записывать, надела шорты, обошла кровать и обратилась к лежащим на ней:
— Значит так, ублюдки. Завтра вас обоих на этой планете быть не должно. А через неделю я проверю, и если вы вдруг не окажетесь на вашем Туареде, я найду там ваших друзей и родных и сделаю так, что они увидят сегодняшнюю видеозапись. Вам ясно?.. Чёрт возьми, я спрашиваю вас, уроды: вам это ясно?
Злобное бурчание Карина расценила как понимание ситуации. Проходя мимо портье, она врезала ему с правой ноги в пах.
Чандрасекар. День третий — потерянный рай
Завтракали обитатели оранжереи обычно в разное время и где придётся. В центральной ротонде Карина никого не увидела и решила прогуляться до «жужжащей веранды», где царила Дайна со своими летающими, ползающими и прыгающими подопечными. Возле жилого домика она уже издалека увидела ладную женскую фигурку, и при этом не одну: юный Артём стоял поблизости, причем почти в дверях. Подходя ближе, Карина убедилась, что оба были почти голые — не исключено, что остаток ночи они провели вместе... и Карина вдруг ощутила лёгкое раздражение от всего этого показного промискуитета. Хотя, справедливости ради, это была лишь реакция на ночное приключение, случившееся с ней с подачи этой женщины, которая сейчас любезничала с мальчишкой и завлекающе поводила бёдрами.
— Светлое солнце! — с улыбкой воскликнула Карина, здороваясь с обоими. На лице Дайны застыло каменное выражение — она, похоже, ожидала увидеть Карину в несколько ином виде, если бы вообще встретила её в ближайшие дни. Лёгкими движениями поднявшись к беседующим на террасе, Травиц, как это было принято здесь среди близких друзей, приобняла Артёма и поцеловала его в губы. Парень слегка напрягся от неожиданности, но подобное приветствие красивой женщины ему было приятно, и он, моментально сориентировавшись, сделал ответное движение губами. Улыбаясь, Карина повернулась к Дайне и тоже приобняла её, чувствуя напряжение в теле женщины — всё правильно...
— Хотела зайти к тебе в гости, — сказала Карина. — Сегодня мне уезжать, а я ещё не видела самых интересных обитателей вашей оранжереи... Люблю насекомых.
— Ну, я побежал, — весело произнёс Артем, ласково касаясь плеча Дайны. — Увидимся.
Молодой человек ушёл. Карина, улыбаясь, смотрела прямо в глаза Дайне, пока та не опустила взгляд.
— Ты... — начала она, чтобы хоть что-то сказать.
— Молчи, — посоветовала Карина.
Дайна осеклась.
— Твои приятели сегодня должны уехать с Чандрасекара, — сказала Карина. — Если они этого не сделают, у них будут большие проблемы. Но их я ещё могу понять. Они находят удовольствие от власти над беспомощной, избитой женщиной, которая — в чём и состоит вся суть удовольствия — не желает быть жертвой. Но чего ищешь ты — я не могу понять.
— Ты и не поймёшь, — сказала Дайна. — Хотя и могла бы. Раз ты справилась с этими парнями, не хочу знать, как ты это сделала, но — повторяю — раз ты с ними справилась, то кое-что ты тоже понимаешь в этой жизни... Иди сюда.
Следом за Дайной Карина подошла к решетчатым кубам, стоящим поодаль — это были вольеры и ульи для насекомых. Дайна подвела Карину к одному из вольеров.
— Смотри, — сказала она, показывая на кишащих в ящике существ довольно мерзкого вида: мягкотелых, многоногих и длинноусых. — Это так называемые фибролепты. Эти насекомые создают колонии в долинах на ровных открытых местностях. Они вроде бы и коллективные, а с другой стороны — неспособные защитить или обеспечить ни себя, ни своё потомство. Они только размножаются и поедают сами себя. Такие колонии чрезвычайно уязвимы, и срок их существования — считанные недели. Пока не склюёт какая-нибудь небрезгливая птица или не сожрёт насекомоядное животное. Или нападут другие насекомые, вроде муравьёв, которые и за себя постоять могут, и у которых агрессия — это смысл существования.
— Тогда почему они не вымерли?
— А вот тут-то самое интересное. У фибролептов есть полные генетические родственники — их назвали пока неофициально «sola drifter», что-то вроде «одинокий бродяга». Точно такие же, только ядовитые и в панцирях. Сильная изменчивость в зависимости от условий окружающей среды. И размножаются они чуть иначе — самец протыкает самке брюхо и вводит туда семя. И тут уже угадать невозможно, какие личинки сожрут матку, выползая из неё — то ли это будут «бродяги», то ли вот такие мягкотелые фибролепты. Если «бродяга»-самец наползёт на колонию, то не успокоится, пока не уничтожит всех самцов и не оплодотворит всех самок... Вот в этом вольере — самки «бродяг». Как видишь, они сами практически не отличаются от фибролептов. Вообще, крайне интересные и чрезвычайно редкие создания — их генетический код вполне мог быть у земных существ...
— Пока не вижу в этой кунсткамере ни одного представителя, который бы приводил «бродяг» в колонии. И помогал им таким образом бесчинствовать в них.
— Да они же просто на запах идут. Феромоны плюс гипотетические чувства, присущие только членистоногим...
Резким движением Карина завернула Дайне правую руку за спину, затем перехватила и левую, сцепив их за поясницей и крепко держа своей сильной ладонью.
— Слушай, ты, сука членистоногая, — прошипела Травиц на ухо Дайне. — Я хоть и служу в полиции... не дёргайся, теперь это ты знаешь — я просто Романа просила об этом никому не говорить... Так вот, несмотря на это, я знаю многое из того, чего не знают многие мои коллеги. В том числе и про насекомых. «Бродяга» приходит в колонию не один, а тащит за собой своих самок. И он не жрёт всех самцов — он их только парализует и позволяет своим самкам питаться ими, пока те вынашивают личинок, выгрызающих им плоть заживо. Верно? Ты же, красотка, сама прилетела сюда из тех же краев, что и наши вчерашние «ухажёры». Проверить мне такие вещи не так и сложно.
Карина сжала пальцы и немного приподняла руку. Дайне было больно, но она только чуть согнулась вперёд и втянула воздух сквозь сжатые зубы.
— Жаль, что ты не до такой степени членистоногая, чтоб тебе твои самцы проткнули брюхо, как фибролептам... Интересно, как бы это выглядело у людей?..
С этими словами Карина нанесла кулаком правой руки сильнейший удар Дайне прямо в область пупка. Мышцы живота у той были расслаблены, и кулак погрузился глубоко в мягкую плоть, словно в подушку, передав импульс органам брюшной полости. Тяжёлые груди содрогнулись. Дайна хрипло всхлипнула, дёрнулась, попыталась освободиться. Но Карина, удерживая её, продолжала наносить удары в мягкий живот один за другим, сожалея лишь о том, что из такого не очень удобного положения не может применить всю силу, на какую способна. У Дайны сбилось дыхание, она начала стонать, чуть вскрикивая при каждом ударе, сотрясающем всё её нутро. Наконец Карина отпустила ей руки. Дайна схватилась за живот, согнувшись, попятилась, пока не упёрлась попой в ближайшее дерево. Издавая негромкие стоны и царапая голую спину о грубую кору, она сползла на землю и скорчилась у корней, поджав ноги и со страхом глядя на Карину.
Травиц запустила руку в вольер, где сидели самки «бродяг», и вытащила бешено сучащее ногами крупное — размером с воробья — насекомое, похожее одновременно на сороконожку и толстого кузнечика, только без длинных острых конечностей. Подойдя к сидящей на земле Дайне, она присела рядом с ней на корточки, поднесла бьющуюся тварь почти к самому лицу женщины и медленно, с наслаждением, оторвала насекомому голову, чьи движения сразу же стали ритмично-судорожными. Выбросив голову в траву, сжала членистоногое в руке, с лёгким хрустом раздавливая его в кашу, пока с кулака не закапала гнусная коричневато-жёлтая жижа. Затем шлёпнула ошмёток Дайне прямо на голый бюст и размазала липкие останки насекомого по её коже, буквально втирая эту мерзость в мягкие груди. Дайна только зажмурилась, отвернувшись и закусив губу. Обтерев руку об ткань её трусиков, Карина встала и произнесла:
— Тебе тоже даю два дня, чтобы ты смылась отсюда на свою планету. Меня не интересует, как ты решишь этот вопрос, но завтра тебя на Чандрасекаре быть не должно. В оранжерее — уже сегодня к вечеру. Имей в виду, что я сегодня улетаю сама, но скоро вернусь. Если вдруг ты будешь ошиваться здесь или где-то поблизости, то я тебя поймаю и заставлю жрать этих насекомых живьём. Я могу это сделать.
Говорить больше было не о чем. Карина пошла прочь от «жужжащей веранды», оставив Дайну сидеть в той же «сломанной» позе — согнувшись, обхватив живот и отвернув опущенную голову в сторону. Безобразное пятно на груди женщины быстро чернело, окисляясь на воздухе.
• • •
— Значит, ничего не изменилось, сегодня в девять вечера в космопорт? — спросил Инскип.
— Именно так, — слегка улыбнулась Карина, читая во взгляде шефа оранжереи неприкрытое желание немедленного соития. Сейчас подобное уже не вызывало у неё раздражения, напротив — останься она здесь до утра, так хотя бы один раз за время поездки у неё мог бы случиться секс... Поразительно — летя на Чандрасекар, она ведь так и думала, что проведёт каждую из трех ночей в сладких утехах и непременно с разными партнёрами... Вот тебе и райское место!
— Извини, конечно, за любопытство... Но я знаю, что вы вчера с Дайной летали в Зоннентау вместе. Не в курсе, что с ней могло случиться? Она решила бросить работу прямо сегодня утром — резко и неожиданно. Говорить о причинах отказывается, выглядит подавленной. Объясняет лишь тем, что хочет как можно скорее уехать. Может, она познакомилась с кем-то?
— Может быть,— улыбнулась Карина. — Я просто уверена, что без самцов тут не обошлось.
Шеф только развёл руками.
— Что уж так грубо — «без самцов»? — спросил Роман, слышавший этот разговор.
— Да ничего не грубо, — ответила Карина. — Как я поняла, вы тут наконец-то начали ужесточать контроль над прибывающими?
— Да... Не всем это нравится. Дайна против. Вера. Этот странный транс Гарни тоже, кстати.
— Полицию заведите обязательно.
— Ты шутишь?
— Я серьёзно.
— Мне кажется, есть что-то такое, что знаешь ты, но не знаю я?
— Ты умный человек, брат, — ласково провела Карина пальцами по его плечам. — И планета ваша пока ещё прекрасна до нереальности. Смотрите, не про...ите её. Извини, конечно, за ещё одно грубое слово.