Объятая страхом

«Должно быть, очень одиноко тому, кого все боятся.»
– Туве Янссон

Я старалась забыть прошедший вечер. Словно сон. Странный, вызывающий кучу мыслей, но все же – не реальность. Меня чуть не угораздило поцеловать его. Я желала этого. Хантер – дьявол во плоти и не заслуживает даже малейшей симпатии. Мне до сих пор неизвестно что произошло с Кристофером. Долг перед этим мужчиной сложно искупить. Он подверг себя смертельной опасности, помогая мне. Что, как ни это, доказывает его доброту?

Подумать только, как менялось мое мнение о Крисе с течением времени. Когда он только появился, в той маске, вселяющей в меня страх, и подошел ко мне с ножом – я думала, что этот человек самый настоящий монстр. Даже не разговаривая со мной, Кристофер сумел показать себя настоящего. Он не говорил громких слов, редко давал обещания, но совершал поступки. Пожалуй, именно в них его преимущество перед другими мужчинами. Крис не бросался словами, но приносил мне плед, когда было холодно и шоколад, увидев, как я грущу. Да, он причинял мне и боль, но уже рассчитался за те действия с лихвой. Именно с таким мужчиной мне хотелось бы быть. Те чувства, что испытываю по отношению к нему, не назвать влюбленностью. Это сильное чувство, требующее времени и определенных обстоятельств, через которые должны пройти двое человек. Но я смело могу сказать, что Кристофер мне нравится. Окажись мы в других обстоятельствах – из нас получилась бы неплохая пара. Сдержит ли свое слово Хантер? Надеюсь, что да. Мне фактически нечего терять, но жизнь Криса действительно дорога.

Несмотря на попытку побега, Хантер не запер меня в комнате. Я продолжаю разгуливать по дому в поисках развлечения, хотя бы временного. С радостью бы провела время, болтая с Эрикой, но она вернется лишь завтра, как и садовник с охранником. Хозяин хором уехал поздно вечером, закрыв дом и до сих пор не вернулся. И, хотя мысль о побеге кажется заманчивой, здравый смысл останавливает меня, напоминая о том, что сделке тогда конец. На кону не только моя жизнь.

Весь день я провела в библиотеке, но ни одна книга, так и не смогла меня завлечь больше, чем на полчаса. Читая, я лишь еще больше думала о происходящем. Мне настолько страшно и одиноко находиться в этом доме, что уже неосознанно тянусь к тому мерзавцу, что втянул меня во все это. Подумать только, к чему могло все привести, не удержись я и поцелуй его вчера. Он был прав, мои эмоции делают меня жалкой и уязвимой, но быть без них – значит, не быть человеком. Мне бы хоть каплю его хладнокровия, малую часть безразличия к людям и их жизням. У той же Эрики, наверняка, есть семья. Есть люди, к которым она хочет возвращаться вечером после работы и наслаждаться их обществом. Хантер об этом даже не задумывается, держа целую неделю на кухне.

Сев на кресло, находящееся напротив огромного окна, из которого виднеется двор, я наблюдаю за сменой оттенков неба. Оно менялось медленно, но картина завораживала. Из голубого, словно бескрайнее море, небо становилось ярко-розовым, одаряя теплом и наполняя дом уютным светом. Спокойнее всего мне стало, когда темнота начала овладевать улицей. Свет одинокого фонаря во дворе проникает сквозь окно в комнату. Мне по-настоящему спокойно. Я могу сидеть и наслаждаться тишиной, не боясь при этом.

Ворота потихоньку раздвинулись, впуская машину Хантера во двор. Яркий свет фар заставил меня зажмуриться, ослепляя глаза. Заглушив мотор, мужчина вышел из автомобиля. Благодаря свету фонаря, мне открылась ужасающая картина. Хантер, зажимая рукой зону, чуть ниже ребер с левой стороны, еле шел к дому. Белоснежная рубашка насквозь пропитана бордовой жидкостью, которая каплями стекает на плитку. Тошнотворный комок подступил к горлу. Соскочив с кресла, я подбежала ко входной двери, чтобы встретить мужчину. Время тянулось очень медленно. Кажется, что с момента его приезда прошло больше часа, хотя на деле – всего пара минут. Дверь распахнулась. Я позволила ему на себя опереться и буквально потащила его в комнату. Какой же он тяжёлый. По ощущениям, не менее девяноста килограмм.

Обычно наглое выражение лица приобрело новые черты. Впервые за то время, что я нахожусь тут, вижу его беспомощным. Пересохшие губы, с парой трещин; бледное лицо; синяки под глазами и мутный взгляд. Должно быть, Хантер потерял много крови. Но даже в этой ситуации он не просит помощи. Лежа на кровати, мужчина продолжает медленно умирать, истекая кровью.

– Необходимо вызвать скорую помощь! – выпалила я, дрожащим от страха и волнения голосом. – Ты можешь умереть!

– Тебе же от этого одни плюсы, птичка, – еле слышно произнес мужчина, стараясь улыбнуться.

С одной стороны – он прав. Я могу убежать прямо сейчас, оставив его тут умирать. Возможно, начну новую жизнь, полную интересных событий, заведу собаку или кошку. Разве он не заслужил умереть, за все проступки, что успел совершить?

– Мне вызвать скорую? – повторяю вопрос, понимая, что, бросив его тут, не смогу жить спокойно.

– Нет, – тихо ответил он, зажмуривая глаза от боли. Его рука затряслась, но Хантер все также продолжал зажимать рану. Кровь стекает с тела, впитываясь в светлое кресло.

– К черту тебя, – произношу, выбегая на кухню. Послышался его тихий смех. Должно быть, он подумал, что я ухожу, но нет.

Открываю верхний ящик кухонного гарнитура. Уверена, именно там я видела аптечку. Руки, на которых уже подсохла кровь ненавистного мне мужчины, затряслись. Судорожно скидываю все с полок, ускоряя поиск. Есть. Хватаю аптечку, бутылку коньяка, водки и иглу с ниткой. Удивительно, что в этом доме нет настоящей хирургической иглы. Учитывая его увлечения, она должна входить в стандартный набор. Увидев меня, его лицо стало удивленным.

– Зря не сбежала, – констатирует он. За те несколько минут, что я была на кухне, выглядеть он стал гораздо хуже.

Аккуратно состригаю рубашку, оголяя рану. Ножевое ранение, не слишком глубокое, но в длину сантиметров семь, не меньше. Рука Хантера крепко сжала подушку, а глаза зажмурились.

– Пей, – приподняв его голову и поднеся бутылку коньяка к его губам, произношу. – Сейчас тебе будет очень больно, а это хоть немного, но поможет стерпеть.

Будто он без меня этого не знает. Мужчина послушно сделал несколько больших глотков алкогольного напитка. Зажмурив глаза, повторяю за ним.

– Да уж, меня будет зашивать пьяная истеричка, – ухмыльнулся он. – Забавно.

Убираю волосы в высокий хвост, чтобы не мешались. Аккуратно протерев окружность раны антисептиком, беру в руки иглу. Обработав ее в стакане с водкой, чуть сгибаю пинцетом, образуя дугу, для комфортного зашивания. Черт, мне никогда не приходилось этим заниматься. Конечность предательски задрожала. Из глаз вот-вот потекут слезы.

– Рейчел, успокойся, – спокойно произнес он. – Это не так страшно, как кажется. Просто вдохни поглубже, а затем выдохни. Отбрось все эмоции и зашей чертову кожу. Пожалуйста.

Выдохнув, все же делаю, что должна – сжимаю кожу с двух сторон посередине раны и прохожу иглой по центру, захватывая оба края. Мужчина застонал, но не произнес ни слова. Стараюсь, как можно аккуратнее, чтобы шрам не был уродским, но руки то и дело дрожат. Шов за швом, сначала в правую сторону, а затем в левую. Шесть в одну и столько же в другую. Каждый из швов дается все легче. Минуя половину, мои движения стали более уверенными и быстрыми. Хочется скорее покончить с этим. Зафиксировав узлы сбоку от раны, начинаю аккуратно обрабатывать, а затем плотно фиксирую повязку.

– Спасибо, – тихо произнес Хантер. Оставляю его слова без ответа. Остатками чистой марли, смоченной водой, протираю его торс и грудь от крови.

Вскоре дыхание мужчины стало размеренным. Мне показалось, что он спит. С облегчением выдохнув, я уже встала и готовилась пойти в сторону двери, чтобы поскорее оказаться в ванной и смыть со своих рук кровь. Противное чувство. Я никак не причастна к происходящему с ним, но ощущая на себе его кровь, где-то в глубине души ощущается укол вины. Вероятно, это по тому, что мне фактически удалось убедить себя бросить его тут беспомощным. Я презираю бесчувственность и жестокость, но сама чуть не поступила так подло, как не должен ни один человек. К счастью, то море хорошего, что внушили мне в детстве родители, всегда побеждает над тем плохим, что смогла перенять на себя за то время, что их нет.

– Не уходи, – раздался тихий голос с еле заметной хрипотцой. В тот же момент его теплая, сильная рука взяла мою. Это касание не вызвало во мне отвращения, наоборот, окутало спокойствием. Все то напряжение, что копилось во мне последние два дня, потихоньку уходит. – Посиди со мной еще немного.

Не скрою, мне хочется остаться и побыть с Хантером пока он нормальный хоть немного. Уверена, завтра он снова станет мерзавцем, который не упускает возможности сделать мне больно. Не важно, словом или делом. Сейчас он умиротворенный, постепенно проваливается в сон. У него просто нет сил хамить. И, я надеюсь, Хантер хоть капельку благодарен мне за то, что спасла его.

– Мне нужен душ, – произношу в ответ, поворачиваясь к нему лицом. – Я скоро вернусь, нужно следить за твоим состоянием.

– На мне все быстро заживает, – чуть заметно улыбнулся мужчина. – Не волнуйся.

– Я не волнуюсь, – твердо говорю разворачиваясь.

Теплая вода струями стекает с моих волос, забирая с собой его кровь. Жидкость под ногами приобрела розоватый оттенок. В голове моментально всплыли картинки из детства. Нож, мама на полу, лужа крови, рыдающий папа, полиция – все кадры сменяли друг друга. В тот день я впервые увидела столько крови. Я думала вечер на складе стал точкой невозврата, но поразмыслив лучше, понимаю, что это случилось намного раньше.

День смерти мамы – вот настоящая точка невозврата. Именно тогда во мне зародилось большинство страхов, преследующих меня по сей день. Я и Итана избегала лишь из-за того, что знала, как быстро меняются люди и на что они способны. Папа сходил с ума с каждым днем все больше. Он не обращался к врачу, не лечился самостоятельно. Отец просто терпел это и жил, как мог. Я часто видела, как он разговаривает с пустующим стулом, стирает несуществующую кровь с пола. Мне приходилось наблюдать за тем, как он сходит с ума все больше. Процесс был медленным, но даже учитывая это – поделать ничего не могла. Став старше я пыталась отвезти его в больницу, или хотя бы психологу, но все попытки были бесполезны. Ему нравилось видеть маму и общаться с ней. Даже ради меня он не смог это прекратить.

То, что происходит сейчас – последствия. Если бы в тот вечер, мы, как и в каждую пятницу, пошли в кино – мама была бы жива. Будь папа решительнее и сумей он справиться с горем – не сошел бы с ума. Мы продолжили бы жить вдвоем, в нашем маленьком, но уютном домике. Я бы не попала в Браунсвилл и не зашла в те чертовы склады.

Надев теплую пижаму и взяв книгу, вернулась в комнату, где оставила Хантера. Усевшись на кресло, расположенное рядом с кроватью, решила почитать, дабы отвлечь себя от воспоминаний.

– Не надо! – стоило мне устроиться поудобнее и включить бра, закричал Хантер. На секунду показалось, что его слова адресованы мне, но спустя несколько секунд он продолжил: – Не трогай его, чертов ублюдок! Я убью тебя и скормлю твои кости собакам!

По телу пробежала дрожь. Страх? Скорее, ужас. Соскочив с кресла подхожу к нему и прикасаюсь ко лбу – горячий. Вероятно, это из-за ранения. Он схватил меня за руку и широко раскрыл глаза. Все его лицо покрыто потом. Хантер испуган. Не думала, что он на такое способен.

Оказывается, даже в этом черством мужчине есть место обычным человеческим чувствам. Должно быть, он прошел через собственный Ад, прежде чем стал Дьяволом. У всего есть причина.

Приложив смоченное холодной водой полотенце к его лбу, сажусь рядом с ним. Постепенно дыхание снова стало равномерным. Я накрыла его пледом.

Страшно представить, сколько еще всего мне предстоит испытать, находясь рядом с ним. Его жизнь – американские горки. В ней нет места спокойствию. Подвергая опасности себя – он подвергает и находящихся рядом с ним. Хочется начать счет дней до конца нашего уговора, но конечной точки просто не существует. Непонятно, сколько мне придется быть под прицелом и смогу ли я после этого всего вернуться к обычной жизни.