Часть 6
Алиса, поменявшись местами с Кирой, оказалась у входа в башню Зверя. Серебряный ключ, разумеется, подошел к двери идеально.
В комнате на самой верхушке башни она увидела стеклянный гроб. А внутри гроба лежала Госпожа Осень.
Алиса прежде не видела ее лица. Ведь советчица с острова душ, что так помогла Алисе с Кирой, носила маску – и она не была самой Осенью, а всего лишь памятью о ней, который хранил этот мир, отпечатком ладони на песке, который рано или поздно сотрется под ветром. Как и все души.
Осень в стеклянном гробу выглядела очень мирно, как будто просто спала. Она оказалась очень похожа на Киру и Алису: такое же широкоскулое лицо с острым подбородком, такие же широко расставленные глаза и рыжие волосы — только у Осени они, как и положено сказочной королеве, доставали до самых пят. Алиса никогда не видела ничего прекраснее этих волос. Они были как остывающие угли в очаге или огонь лампы в темной комнате, где рассказывают страшную и восхитительную историю; как колдовское золото эльфов, рассыпающееся ворохом сухих листьев и как жухлая ноябрьская трава, которую колышет ветер; как ржавые камешки под прозрачной водой в ручье и как полоски на спине рыжей кошки, притаившейся в складках маминой юбки.
Если бы Алиса не была куклой, по ее щекам непременно потекли бы слезы.
Скажете, это неподходящий момент, чтобы любоваться Госпожой Осенью? Но истории нужны паузы, чтобы и героиня, и рассказчица могли перевести дыхание и унять дрожь в пальцах. Потому что — вы ведь догадываетесь, что вот-вот произойдет по законам греческой драмы?..
Раздался шум — стены башни задрожали, стекло гроба тоненько, отчаянно зазвенело... И темные рога Зверя закрыли собой весь мир.
Увидев Алису возле стеклянного гроба, Зверь совершенно разъярился. Он надвинулся на нее с рычанием, оглушительным, как рев бури.
— Постой! – крикнула она. – Я...
Но Зверь, не став слушать, одним взмахом своей громадной темной лапы отбросил ее к стене.
Она, наверное, и в самом деле дурочка, что пошла сюда – пронеслось у Алисы в голове. Ей было тяжело даже просто держать меч в ее кукольных пальцах, не говоря уж о том, чтобы сражаться... Она попыталась коснуться ладонью поверхности меча и позвать на помощь Киру, как делала в самые безысходные минуты. Но Зверь вырвал из ее рук блестящее лезвие и сломал его; оно разлетелось на множество острых осколков, слишком маленьких, чтобы Алиса смогла увидеть в них лицо сестры.
— Вот и все, Кира, — сказал Зверь. Он поставил ногу на ее кукольное тело и с хрустом раздавил его.
— Я не Кира, — прошептала девочка. — Я Алиса...
— Алиса?.. — растерянно повторил Зверь. — Моя Алиса?
Его тело вдруг уменьшилось, лицо поменяло очертания. Это был тот самый человек, которого в Янтарном городе называли Волшебником.
— Что же я наделал? — горько сказал Волшебник. Он опустился на колени возле ее изувеченного тела и взял треснувшую голову в свои ладони. – Как до этого дошло?
— Я умираю, отец... – Алиса солгала: у нее еще оставались силы. Она нащупала нераздавленной рукой осколок меча, что лежал неподалеку. – Если тебе хоть немного жаль меня, расскажи мне о Госпоже Осени и о том, что случилось.
— Что случилось?.. – Волшебник коротко, зло рассмеялся. — Любовь. Такая, что ужаснее войны. Госпожа Осень – так вы ее зовете?.. На самом деле ее звали по-другому. Хорошо, я расскажу.
И он начал рассказывать, и чем дольше он говорил, тем больше смягчался его взгляд, становясь не гневным, а печальным.
— Мы встретились в совсем другом месте, в котором ни ты, ни Кира не бывали. Я тогда был совсем юн, и мой мир был юн – небо едва успело отделиться от тверди, и все, что было там – это голые камни да пригоршня мутной воды; и поэтому я постоянно бродил по чужим мирам, жадно впитывая все, что видел. А она делала то же от скуки; она уже тогда прожила на свете слишком долго, чтобы чему-то удивляться и радоваться. Она хотела умереть, а я пытался удержать ее рядом. Я был уверен, что вместе мы сможем создать что-то новое, прекрасное, удивительное, что она вдохнет жизнь в мой мир, привнесет ту изящную неправильность, которая отличает, скажем, живую бабочку от красвого рисунка... Но все случилось наоборот: она принесла сюда боль и разрушение. Мы оказались непоправимо разными, слишком разными, чтобы дать друг другу что-то хоршее. Это очень длинная история, поэтому я не буду ее рассказывать – а еще потому, что она только наша с нею, не твоя и не Киры; но конец тут мог быть только один – она все-таки умерла. Вместо нее у меня остались вы двое, и я стремился разделить вас, потому что боялся, что вместе вы станете ее точным повторением: тьмой и штормом, который не может никому принадлежать. Я хотел сделать из тебя такую ее, которая никогда меня не покинет. Никогда не изменится. Никогда не умрет. Я слишком боялся...
— ...остаться один, — тихо сказала Алиса. – Это не любовь с тобой случилась, а страх. Я знаю, что значит бояться одиночества. Но это тебя не оправдывает. Я люблю тебя, отец, но стремясь убить Киру, ты пытался отнять у меня все, чем я могла бы стать. Мир, который ты создал для меня – это тюрьма...
Волшебник не слушал ее.
— Я починю тебя, — говорил он. — Ты снова будешь маленькая и хорошая. Ведь без тебя не останется никого, кто мог бы напомнить, какой она была... Мне часто кажется, что я просто ее выдумал, понимаешь? Я уже не знаю, было ли все на самом деле. Была ли...
Он не договорил, его глаза затуманились.
Мгновение его растерянности дало Алисе возможность вонзить осколок меча в его грудь.
Она с ужасом смотрела — почти не веря, что это сделали ее собственные руки — как из его тела толчками льется обычная человеческая красная кровь.
На лице Волшебника отразилось бесконечное изумление, словно он даже не надеялся, что такое когда-нибудь может случиться. А потом — радость.
Он сполз на пол, даже не пытаясь зажать рану, чтобы остановить кровь, и смотрел при этом сквозь Алису, куда-то очень далеко.
— Забери меня наконец к себе в темноту покоя... — прошептал он. — Ты ведь больше не уйдешь? Я не могу без тебя...
Алисе вспомнились слова двухголового кота о том, что иногда злодей и жертва – одно и то же, и хотя она знала, что произошло именно то, что должно было случиться, ей снова захотелось расплакаться.
— Отец... – сказала она дрогнувшим голосом. – Я – не Осень, я... Ты вообще когда-нибудь замечал меня – настоящую меня?
Он наконец взглянул на Алису – с легким удивлением, как будто впервые ее увидел.
— Не очень-то ты на нее и похожа. Да, я знаю, кто ты. Бедная девочка, это от меня ты унаследовала свое одиночество... – его голос угасал. — Но от матери ты получила отвагу, так что, надеюсь, будешь счастливее меня...
И с этими словами Волшебник — Зверь — ее отец — умер.
«Как же хочется немного отдохнуть, — подумала Алиса и легла растрескавшейся кукольной щекой на каменный пол. — Я так устала. Так больно. Я просто посплю пять минуточек...».
И ее вставные глаза закрылись.
Кира, ползя по подземному проходу, все время пыталась заглянуть в зеркало-рог, но в кромешной мгле не видела там ни Алису, ни собственное отражение. Но ей всегда казалось, что если с Алисой случится что-то дурное, она это непременно почувствует, а с Кирой пока что все было в порядке.
Вскоре в конце подземного прохода забрезжил свет.
Когда Кира увидела это крошечное, как зимняя луна, пятнышко, сулившее свободу, она почувствовала печаль от потери всего, чем она вот-вот перестанет быть, но больше — радость от обретения того, чем ей только предстоит стать. И Кира ощутила потребность обязательно поделиться этими чувствами с Алисой, потому что все, что у них было, они всегда делили на двоих.
Кира снова обмакнула кончик рога в свою кровь и медленно и неуклюже, букву за буквой, вывела в книге Волшебника:
«Сестры встретились и никогда больше не расставались».
Она выбралась наружу и с радостью обнаружила, что оказалась за Стеной Янтарного Города. И тут действительно была пустошь с колокольчиками и разными другими цветами, как и рассказывали жители города, хоть никто из них и не видел этого собственными глазами.
А кроме этого тут еще была железная дорога: рельсы уходили вдаль и на горизонте сливались в одну сверкающую точку. И еще был маленький полустанок без всяких названий, указателей или расписания, который она увидела сразу же, как только поднялась на железнодорожную насыпь.
Кроме пустоши до самого горизонта, рельс и этого полустанка за Стеной не было ничего, поэтому она подошла к краю платформы и стала ждать поезда.
Долго ли, коротко ли она ждала – напомню, что это всегда означает «долго» — но поезд пришел.
Кира зашла в вагон и села возле окна. Напротив нее в купе сидела точно такая же, как она, девочка с рыжими волосами.
Поезд двинулся.
Если бы одна из них сейчас посмотрела в окно, то увидела бы, что никакой Стены позади них нет. И самого Янтарного Города – прекрасной игрушки, застывшей в безвременьи – нет.
Она увидела бы совсем другой город, в котором нет ни одной живой души: царство пустых улиц с рассыпающейся от древности брусчаткой и площадей, поросших травой, ржавеющих машин, развалившихся статуй, фонтанов без воды, обломков колонн, в которых живут птицы и кошки. Город, которому наконец удалось обрести шаткое равновесие.
Таким он и останется: место на границе яви и сна, тьмы и света. Там чувствуется дыхание смерти, но не стоит его бояться: ведь без смерти нет и жизни.
Иногда в этот город будут забредать люди – в основном, конечно, дети. Играть на руинах разъеденных ветрами зданий, карабкаться по увитым зеленью древним камням, радоваться, когда кому-то повезет найти в пыльной траве старинную золотую монету неизвестного государства или увидеть проржавевший якорь с надписью на непонятном языке.
Да что я рассказываю – ведь каждый бывал в этом городе, туда может привести абсолютно любая дорога, особенно осенью или в сумерках. Вы ведь догадывались, что это не только ваш мир, когда, играя там, замечали чужие следы на песке или обрывок бумаги с рисунком или куском истории – привет от какого-то другого, незнакомого ребенка, которому тоже однажды посчастливилось забрести в это место?
Но Алиса и Кира не видели этого знакомого и одновременно незнакомого им города, который остался позади: они смотрели не в окно, а друг на друга, и держались за руки, и говорили без умолку, хотя, казалось бы, они и так уже знали друг о друге все на свете – о чем еще рассказывать?..
И голос одной был темным и тихим, как ночь.
И ладонь другой была твердой и теплой, как надежда.
Колеса ровно стучали, поезд ехал вперед, и безлюдные пустоши за окном очень скоро сменились какими-то другими, непривычными пейзажами.
Они не знали, куда приведет их дорога. Не то чтобы им было все равно, но не это было для них главным. Иногда место назначения не так важно, как то, кто станет твоим спутником в путешествии.
Вы спросите, сколько же все-таки было девочек и как эта история закончилась на самом деле?
Но я не знаю.