Ничего не изменить... [18+] //Вышла печатная версия книги! //

Записи в огне…

«Страх.

Я помню день, когда он появился. Помню, как он змеился меж каменных надгробий, выползал густым туманом из зияющей чёрным провалом могилы, куда только что несколько крепких мужчин опустили гроб с телом отца.

Боль матери, её отчаянный крик и глухие удары сухих комьев земли о деревянную крышку гроба. Тёплая рука брата, крепко сжимающая мою ладонь. И слёзы, блестящие на его щеках… Матвей держит меня за руку, а потом крепко обнимает. И я чувствую, как он вздрагивает от беззвучных рыданий. Девятилетний мальчишка, чьё детство закончилось так быстро. Осталось погребённым вместе с прахом отца под толщей рыхлой земли.

Матвей сомневается, говорит, что я была слишком маленькой, чтобы помнить похороны. Ведь мне едва исполнилось четыре года, когда папа погиб.

Но я помню. Помню так отчётливо, что порой мне хочется вырвать, выскрести эти воспоминания из своей головы. Только это невозможно. Они впечатались в мою память оттиском калëного железа, оставив глубокий неизгладимый след.

Тогда же пришли ночные кошмары, полные уродливых чудовищ, что скрывались во мраке, жаждали растерзать, утащить в бездонную пропасть. Помню, как просыпалась от собственного крика и подолгу лежала, глядя в потолок, затерявшийся где-то там в кромешной тьме. Иногда из соседней комнаты доносился плач матери. Порой это были громкие, надрывные стенания, но всё чаще просто тихие всхлипывания.

Однажды, не выдержав, я бросилась к ней в спальню, с замиранием сердца преодолевая тёмные коридоры, где в каждом углу мне чудились притаившиеся там жуткие монстры. Но уж слишком сильно было желание прижаться к маминой груди. Почувствовать её любовь, её тепло. Помню, как обхватила руками её шею и просила: «Мамочка, не плачь!» А она подняла голову и посмотрела на меня… Нет. Куда-то сквозь меня. Будто я была тенью, несуществующим призраком. А потом сказала рассержено: «Почему ты не спишь, Алиса! Сейчас же вернись в кровать!» Она оттолкнула меня и выставила за дверь. Монстры выползали из своих укрытий, тянули ко мне уродливые щупальца, клацали невидимыми клыками возле моего лица, а я кричала и ломилась обратно в мамину комнату.

Она не открыла дверь.

Не помню, что было дальше… Только как сидела на кровати Матвея, задыхаясь от рыданий, а он держал меня за руку и что-то тихо говорил.

Кошмары никуда не делись, но только теперь вместо страшных уродливых морд я видела лицо матери с устремлённым на меня безразличным взглядом.

Больше я не ходила к ней, не искала её защиты и внимания. С этой ночи в моей жизни остался только один родной человек — мой брат. Только он всегда был рядом. Мог разогнать тьму и защитить от таившихся в ней чудовищ.

Тогда я ещё не знала, что не все кошмары исчезают с пробуждением. И есть монстры, которые в свете дня становятся только страшнее. Потому что они реальны.

Он приходил сегодня. Стоял за моей спиной, сжимая костлявыми пальцами так, что становилось трудно дышать. Говорил, что время пришло. Называл меня именем матери и что теперь я буду его, а Матвею он подарит свободу. Ведь смерть в его понимании и есть свобода…

Он безумен! И его безумие абсолютно.

На протяжении года я день за днём пыталась найти способ освободиться, сбросить цепи, которыми Он нас сковал. Я, как слепой котёнок, тыкалась по углам, ища выход, но не находила. А он всегда был прямо передо мной. Я и есть та цепь, на которой Он держит брата. Страх за мою жизнь никогда не позволит Матвею пойти против Его воли. Не позволит сопротивляться. И брат скорее умрёт, чем сделает что-то, что сможет мне навредить.

Безумец думает, что накрепко сковал нас. Он играет с нами, упиваясь своей властью, не допуская мысли, что его планам может что-то помешать.

Вот только Он забыл, что порвать можно даже самую крепкую цепь.

Матвей, ты никогда не прочтёшь эти строки. Ведь огонь не оставляет следов. Но и без них ты знаешь, как сильно я люблю тебя.

Ты всегда был, есть и будешь для меня всем. А мой самый страшный кошмар —потерять тебя.

Я верю, ты справишься! Больше не скованный по рукам и ногам, ты уничтожишь его! Отомстишь за наши разрушенные жизни.

Мой родной, я надеюсь, ты сможешь простить меня. Пусть не сразу, но когда уляжется боль, ты поймёшь мой отчаянный поступок. Но главное — ты будешь свободен.

Я была не в силах как-то уберечь папу.

Я не была достаточно сильной и, наверное, сделала слишком мало, чтобы уберечь маму.

Но я ещё могу спасти Матвея. Он всё, что у меня есть. Моя любовь, моя жизнь, мой воздух. Я не позволю грëбаному психу убить его!

Мне бы только ещё немного времени...

Ещё всего лишь несколько мгновений для нас двоих…

Ещё хотя бы пару минут быть рядом…

Ещё раз сказать, как сильно я его люблю…

А потом, обещаю, я буду смелой! А Матвей будет свободным».

***

Закрыв за Авророй дверь, Алиса возвращается в комнату. Видит, как брат подходит к окну. Напряжённый, сосредоточенный, он внимательно наблюдает, как девушка выходит из дома и садится в ожидающее её возле подъезда такси.

Все уговоры и взывания к здравому смыслу были напрасны. Ро и минуты не дала себе на отдых. Спешно приняла душ, переоделась, едва притронулась к бутерброду, что успела приготовить Алиса, пока хозяйка квартиры приводила себя в порядок. Чай Аврора допивала уже в коридоре, попутно всовывая ноги в светлые балетки, на ходу объясняя Алисе, где взять чистые полотенца, и в очередной раз напоминая, чтобы они не стеснялись и чувствовали себя как дома.  

— Нам не стоило приезжать сюда. Это опасно для неё. Он может следить за нами, — произносит Матвей, провожая взглядом белый Ниссан с крупной надписью названия службы такси на его боку.

Алиса понимает, что Матвей прав, но молчит.

«Совсем скоро всё закончится».

Она так и не сказала брату о Его визите к ним домой три дня назад. Возможно, где-то в глубине души всё же надеялась, что это очередные угрозы, чтобы просто сильнее запугать.

Но события сегодняшней ночи не оставили никаких сомнений, что тогда это были далеко не пустые слова. И надпись «Морг» на стене их дома, о которой рассказал брат, — прямое доказательство Его истинных намерений.

Год Некто играл с ними в одному ему известную игру, и, похоже, эта игра в его объятом безумием мозгу подошла к своему логическому завершению.

И только странным образом сложившиеся обстоятельства: этот раненый парень, непостижимым образом оказавшийся на пороге их дома; врач со скорой, что буквально силком запихнул её в машину, заставив поехать с ними в больницу; Аврора, свалившаяся как снег на голову и вот так бескорыстно предложившая свою квартиру. Всё это позволяло ей с братом быть сейчас вместе, но, Алиса знает, лишь отсрочило неизбежное. Он ни за что не оставит их в покое.

«Ещё совсем немного времени быть рядом».

Такси скрывается за дальним поворотом, и Алиса машинально переводит взгляд на часы на стене. Их крупные фигурные стрелки как раз отметили ровный час — 11:00.

Аврора сказала, что вернётся к вечеру.

«Ещё есть целый день. Целый день вместе, прежде чем всё закончится».

Пытаясь унять дрожь, Алиса поворачивается к брату. Матвей словно чувствует что-то, приобнимает её, смотрит настороженно, с немым вопросом в потемневших от беспокойства серых глазах.

Она не выдерживает его взгляда и опускает голову, прижимается лбом к его груди. Боится, что брат сможет понять. Незаметно сглатывает образовавшийся в горле ком, чувствует, как глаза зажгло от подступивших слёз.

«Ещё всего лишь несколько мгновений для нас двоих…

А потом, обещаю, я буду смелой, а Матвей будет свободным».

***

Ему совсем не нравится это... То, что сейчас сквозит в её взгляде.

Матвей всматривается в глаза сестры, но не может понять, уловить, что именно заставляет его сердце тревожно сжиматься, и это пугает его до дрожи. Или ему просто кажется, и это лишь отсветы солнечных лучей, проникших сквозь оконное стекло. А воспалённый, уставший мозг рисует в голове страшные картинки.

Алиса отводит глаза и обнимает его. Прячет лицо у него на груди, уткнувшись во всё ещё влажную футболку. Матвей в ответ крепко прижимает её к себе. Она здесь! Живая! Он до сих пор не может отделаться от остатков липкого, всепоглощающего отчаяния, которое испытал, подходя к зданию морга, чтобы увидеть тело сестры.

— Сними её, — тихо говорит Алиса, чуть отстраняется и тянет вверх за край футболки. — Она мокрая и вся в крови. Я застираю.

Матвей не противится, он и сам рад избавиться от мокрой холодной вещи.

Это были какие-то доли секунды... Её мимолётное дыхание на его обнажённой коже, лёгкое прикосновение тёплых ладоней...

И вот он уже целует её. Жадно, требовательно, с каким-то внутренним надрывом. А Алиса отвечает. Её пальцы путаются в его густых русых волосах, а губы обжигают, требуют продолжения.

Матвей понимает, что это неправильно, но не в силах противиться. Хочет остановиться, а вместо этого стягивает с Алисы блузку, освобождает груди из шёлковых чашечек белья. Целует её ушко, шею, спускается ниже, прочерчивая дорожку из поцелуев по нежной коже, пока губы не смыкаются на затвердевшем соске. Слышит тихий стон, слетевший с её приоткрытых губ, чувствует, как в плечи впиваются острые ноготки, и Алиса льнёт к нему всем телом.

В какой-то момент Матвей замирает, смотрит на свои руки, на то, как дрожат в нетерпении пальцы, расстёгивая пуговицу на её коротких джинсовых шортах. Понимает, что зашли уже слишком далеко. Боится посмотреть сестре в глаза, но всё же их взгляды пересекаются. В её расширенных, потемневших зрачках нет ни осуждения, ни сомнений. Алиса улыбается спокойной уверенной улыбкой. Обвивает руками его шею и проходится по ней губами, касается мочки уха, легко прикусив зубами. Это вызывает одновременно и озноб, и нестерпимый жар по всему телу. Туманит мозг и сводит с ума.

Не в силах больше контролировать свои желания, Матвей склоняется к сестре и тяжело произносит:

— Останови меня, Алиса! Прошу, останови!

— Ни за что! — выдыхает она, уверенно сжимает его ладонь, увлекает на кровать.

Он ещё  может противостоять себе, но не ей! Они смущённо смеются, когда их руки нелепо переплетаются, мешая расстёгивать пуговицы на одежде друг друга. Тогда Матвей перехватывает тоненькие запястья сестры, заставляет откинуться на мягкое покрывало, а сам неторопливо освобождает её от одежды.

Он не спешит. Наслаждается каждой секундой. Ласкает, проводя губами по изгибам её тела. Касается меж разгоряченных бёдер, затрагивая самые чувствительные точки. Целует, дразнит, срывая с её припухших от долгих поцелуев губ всё новые и новые стоны.

— Матвей, прошу…

Он знает, что не должен! Так же знает, что уже не остановится!

Отстраняется и порывисто поднимается, скидывает оставшуюся одежду и вновь склоняется к сестре.

Просто смотрит, скользит по её телу глазами. Жаждет вобрать в свою память этот потрясающий образ — тонкое девичье тело на ярком цветастом покрывале. Растрёпанные светлые пряди длинных волос, струящиеся вдоль его изгибов. Часто вздымающиеся груди и ставшие почти тёмными от плескающейся в них страсти голубые глаза.

— Я люблю тебя, — шепчет он.

— Люби меня, — улыбается она в ответ, обвивает руками его шею, притягивая ближе, и разводит ноги.

Матвей проникает в неё осторожно, стараясь не брать резко, а спокойно и нежно. С губ сестры срывается тихий стон. Алиса напрягается, крепко зажмуривается, инстинктивно вжимает бёдра в кровать.

— Больно? — Матвей легко касается губами её плотно сомкнутых век, чувствует солоноватый привкус дрожащих на ресницах прозрачных капель.

— Немного… — отзывается девушка, а слезинки стекают с уголков глаз, прочерчивают влажные дорожки по щекам и исчезают в разметавшихся по плечам золотистых прядях. — Ты большой, — добавляет она со слабой улыбкой.

— Прости, — тихо произносит он. — Малыш, мы можем… — Матвей уже готов остановиться, прекратить. Больше всего на свете он боится причинить ей боль. Но Алиса приподнимает бёдра, подаётся ему навстречу, позволяя проникнуть глубже,  полностью заполнить её. Их губы снова находят друг друга.

— Нет… — шепчет она. — Только твоя…

Поначалу его движения напряжённые и сдержанные, а её — болезненные и робкие. Но чувства, желание и бурлящая по венам страсть быстро берут своё. Алиса всё смелее вскидывает бёдра, а его толчки внутри неё становятся уверенными и глубокими. Их тела переплетаются, содрогаются в едином ритме. Сливаются в общем порыве стать одним целым.

Впервые за долгое время Матвей позволяет себе не думать, что ждёт их впереди. Знает, что уже завтра жестокая действительность навалится на них всем своим неподъёмным грузом. Но это будет завтра, а сейчас… Сейчас существуют только он и она. Сейчас Алиса — сама жизнь! Пламя, разгоняющее ледяной мрак последних событий. Согревающее и успокаивающее. Дающее надежду на завтрашний день. На то, что ещё  можно что-то изменить.

***

По телу разливается приятная слабость. Матвей придвигает Алису ближе, накидывает на их обнажённые тела край покрывала, заключает в тесное кольцо своих рук. Алиса уютно сворачивается в крепких объятиях брата, прижимается к его груди, ощущая, как всё ещё беспорядочно колотится его сердце. Матвей молчит, инстинктивно крепче обнимает сестру, ладони плавно скользят по её спине, а губы то и дело касаются виска. Он словно хочет лишний раз удостовериться, что Алиса действительно рядом, а его недавнее путешествие в морг, чтобы проститься с сестрой — не более чем кошмар, который на этот раз закончился счастливым пробуждением.

— Матвей, — Алиса немного отстраняется и приподнимается так, чтобы видеть глаза брата, и только тогда продолжает: — пообещай мне кое-что.

Матвей вопросительно смотрит на неё, но не спешит отвечать.

— Если это в моих силах, — наконец произносит он.

— Не смей винить себя в том, что произошло.

— Я не собирался. С чего ты взяла?..

Алиса улыбается, подтягивается выше и теперь нависает над братом, упираясь руками в подушку по обе стороны от его головы. Волосы девушки шелковистыми золотыми волнами спадают вперёд, как шторки, прикрывая их от внешнего мира. Их губы почти соприкасаются, когда она тихо произносит:

— Вспомнила, как ты первый раз поцеловал меня, а потом месяц избегал даже просто смотреть мне в глаза…

— Господи, Алиса! Тогда это было случайно! Я ничего такого не хотел…

Матвей напрягается и болезненно морщится. Алиса знает, брат не любит вспоминать тот момент, когда их невинные дурачества закончились неожиданным, но страстным поцелуем. Но она не хочет, чтобы, как и в прошлый раз, Матвей стал терзать себя за то, что поддался чувствам и уступил своим желаниям.

— Просто знай, я рада, что всё так, и ни о чём не жалею, — с улыбкой говорит Алиса, оставляя на губах брата лёгкий поцелуй. — И я ни за что бы не хотела это изменить.

Руки девушки беззастенчиво проходятся по телу брата. Кончики пальцев пробегают по контурам татуировки орла на его груди,  безошибочно очерчивая изгибы чернильных перьев, смещаются ниже…

— Алиса… — Матвей пытается остановить сестру, но она прерывает его протест поцелуем.

— Нет… — тихо шепчет девушка, а её тёплые ладошки продолжают порхать по его телу, без тени смущения скользят под покрывало. Откровенные прикосновения вызывают новую жгучую волну желания, заставляют сердце учащённо забиться, сбивая дыхание.

— Так нельзя, Алиса… — сдавленно произносит Матвей, порывисто привлекает девушку ближе, ловко переворачивает, подминая под себя. С трудом сдерживает стон, когда спину пронзает острая боль, а порез на запястье начинает пульсировать, растревоженный резкими движениями. Но горячее тело сестры в его объятиях, её учащëнное дыхание, обжигающие поцелуи и волнующие прикосновения заставляют быстро забыть и о боли, и о слабости от большой потери крови, разбивающей каждую клеточку его тела.

Их взгляды пересекаются, и Матвею кажется, он может вечно смотреть в эти голубые, ясные, как безоблачное небо, глаза.

Алиса обхватывает его ногами, тесно прижимается, и Матвей не может сдержать улыбки, чувствуя, как она в нетерпении двигает бёдрами.

— Что же ты делаешь со мной... — еле слышно произносит он, накрывает её губы поцелуем. Входит медленно, ощущая, как Алиса с готовностью выгибается ему навстречу.

Несколько неспешных движений, дразнящих, будоражащих кровь и распаляющих желание. Но на этот раз они не спешат, наслаждаются каждым мгновением.

Пока страсть всё же не берёт своё, заставляя снова забыть обо всём. Отдаться своим желаниям, раствориться в собственных чувствах и друг в друге.

***

Матвей спал, забывшись беспокойным сном. Алиса ощущала его тёплое дыхание в своих волосах. Даже сейчас брат не ослаблял объятий и крепко прижимал её к себе. А она лежала без сна, прислушиваясь к  мерному тиканью часов на стене, неумолимо отсчитывающих последние мгновения жизни, в которой они ещё были вместе.

Ей больше не было страшно.

Перед глазами стоял маленький стеклянный пузырёк, наполненный круглыми капсулами, спрятанный в глубине шкафа среди её вещей. Три дня назад Алиса уже сжимала его в ладони. Хотела покончить со всем ещё тогда, сразу после Его ухода. Но не решилась…

В памяти возник образ мамы, которая в своё время пыталась вот так же оборвать свою боль.

Её откачали. Врач сказал тогда, что выпей она хотя бы на одну капсулу больше — и её было бы уже не спасти.

Алиса не совершит её ошибки. А капсул в пузырьке достаточно, чтобы ничего нельзя было изменить.

Алиса зажмурилась и глубоко вздохнула, пытаясь избавиться от настойчивых видений.

У неё есть ещё несколько часов, прежде чем они вернутся домой…

Прежде чем всё закончится…

Осторожно, чтобы не разбудить Матвея, Алиса высвободилась из его объятий и повернулась к нему лицом. Долго вглядывалась в дорогие её сердцу черты, а потом коснулась губ брата невесомым поцелуем.

— Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты был свободен, — еле слышно прошептала она.