Андрей Фролов. Город Лифтов. Путь наверх.

Глава 4,

в которой раскрывается смысл работы на благо общества, а кое-кто получает внезапную помощь Лифта

Дети боязливо двинулись вдоль стены, не решаясь свернуть к центру поляны и углубиться в горные хребты, созданные из мусора. Конечно, где-то там наверняка работали сотрудники яруса, способные не только отругать их, но и доставить на Заботинск. Но страх перед многочисленными вершинами, созданными из прессованных отходов жизнедеятельности целого города, пока был слишком велик. А поэтому они просто шли и шли вдоль стены, стараясь смещаться в направлении ближайшей шахты Лифта, и пугливо озирались.

Мимо них в разные стороны по широким черным лентам проползали высокие металлические контейнеры, как пустые, так и заполненные свежим мусором. Останавливаясь там, где горы до сих пор не переросли определения «холм», они попадали в длинные цепкие манипуляторы специальных машин, свисавших с потолка.

Манипуляторы, похожие на огромные человеческие руки, приподнимали контейнер, забирали его с транспортера, а потом ловко переворачивали. С шумом, треском и грохотом поток ненужных и сломанных вещей сыпался вниз, делая очередную пирамиду мусора еще выше, а контейнер с лязгом возвращался на место, отправляясь за новой порцией.

А еще тут очень неприятно, до дурноты, пахло испорченной едой, которая, без всякого сомнения, также сбрасывалась сквозь специальные люки в крыше поляны. Где-то этот запах становился сильнее, повинуясь течению кондиционированного ветра, где-то слабел, а где-то — почти отсутствовал. Стараясь не дышать и зажимать носы, дети торопливо миновали особенно вонючие участки.

Но шахты редких Лифтов находились на немалом удалении от внешней стены Спасгорода, вдоль которой двигались наши путешественники, а потому в один прекрасный момент (так принято говорить «для красного словца», но уверяю вас — момент был отнюдь не прекрасный) они переглянулись, принимая непростое решение. И направились к середине поляны.

Справа от них текла толстая резиновая лента транспортера, катившая контейнеры под люки. Слева возвышался целый хребет, созданный из сломанных игрушек, амбивизоров, пустых коробок и прочего, давно не нужного хлама. В поисках заполненных баков над головами то в одну, то в другую сторону проплывали манипуляторы, перемещавшиеся по сложной потолочной системе монорельсов.

— Даже представить не могла, куда девается накопленный на полянах мусор, — вертя головой и морщась от неприятных запахов, пробормотала Настя.

— Я тоже, — кивнул Виктор. — Нам в школе рассказывали, что на любой из полян мусор проходит стадию обязательной сортировки, после чего отправляется на утилизацию или в переработку…

— Вот значит, — вставил Дима, — как проходит эта утилизация… Ой, пригнитесь!

И он вдруг сграбастал обоих в охапку, заставляя пригнуться.

Безусловно, события этого бесконечного дня (еще и не думавшего заканчиваться) многому их научили. Но в первую очередь — уносить ноги и прятаться, едва кто-то из тройки замечал хотя бы намек на опасность. А потому Витька и Настя беспрекословно подчинились брату, пригибаясь как можно ниже и перебегая за невысокий холм из сплавленных между собой пластиковых бутылок.

— Что случилось? — дрожащими губами спросил Витя, а Димка лишь показал пальцем наверх, на самую вершину горы.

Дети повернулись, ожидая увидеть что угодно (вплоть до вырвавшейся из технических лабиринтов бабки Красимиры), и вдруг удивленно замерли. Потому что на горе, неспешно копаясь в куче только что вываленного из бака мусора, находился мальчик.

Примерно их возраста и роста, большее с такого расстояния определить было сложно. Мальчишка нес за спиной огромный мешок и складывал в него особенно интересные находки. В левой руке он держал палку, на которую опирался при ходьбе.

— Это же мальчик, — прошептала Настя. — Он может сказать нам, где взрослые?

— Я бы так не торопился, сестренка, — помотал светловолосой головой Димка. — Бабка вон тоже страшной не казалась, а чуть не слопала всех троих… Тут присмотреться нужно, мало ли что.

И они продолжили наблюдать за мальчишкой, беззаботно путешествовавшим прямо по вершине шаткой мусорной горы. А тот, между тем, постепенно приближался, время от времени наклоняясь, разглядывая что-то под ногами и тщательно выбирая: отбросить это подальше или сунуть в грязный мешок. Вдруг он остановился, будто прислушиваясь, и близнецы пригнулись еще ниже. Мальчик постоял неподвижно, поворачиваясь из стороны в сторону, и теперь стало заметно, какой у него большой (огромный, по-настоящему огромный) нос. Водя по сторонам этим самым носом, он словно вынюхивал что-то в воздухе поляны. И вдруг безошибочно уставился вниз, прямо в то место, где прятались наши герои. Улыбнулся, широко и приветливо, помахал рукой и вприпрыжку начал спуск, размахивая мешком.

— Бежим? — жалобно спросила Настя, чьи ноги все еще гудели от напряжения и долгой ходьбы (а также бега и лазанья по лестницам).

— Поздно, — протянул Димка, вставая в полный рост. — Ну да ничего. Если что не так, этому-то мы бока намять сумеем…

В этот момент мальчишка с мешком спустился с горы, и теперь дети смогли внимательнее разглядеть его внешность. Он был темноволосым, кареглазым, подстриженным коротко-коротко, чтобы реже мыть голову. Огромный нос, заметный даже с немалого расстояния, смотрелся забавно и немного неестественно, но, казалось, ничуть не смущал пацаненка.

Выглядел носатый, словно пестрое лоскутное одеяло — казалось, его одежда собиралась из обрывков и различных фрагментов. Так бежевая куртка (покроем напоминавшая школьную) имела один рукав синего цвета, а второй — красного, причем еще к ней был пришит серый капюшон. Плотные штаны с множеством кармашков носили цвет сухой земли, ботинки тоже были разными — один выше и на шнурках, а второй ниже и на липучках. Однако нелепость одеяний не беспокоила мальчишку, как и причудливый нос, с помощью которого тот учуял спрятавшихся чужаков. Улыбнувшись, он опустил мешок на пол, еще раз помахав рукой.

— Привет, вы новенькие?

И как только Настя (в очередной раз за путешествие, как вы помните, но такова уж была простодушная натура этой девочки) приготовилась неосмотрительно выложить необычному незнакомцу всю правду, братья так быстро и сильно ткнули ее в бока, что она только пискнула.

— Ага, новенькие, только прибыли, — шмыгнув носом, кивнул Димка, призывая остальных молчать и дать ему вести беседу. — А ты кто?

— Я Подметка, — дружелюбно сообщил пацан. — Погляжу, вы совсем недавно тут. Если хотите, можете работать со мной.

— Что это за имя такое? — насупившись, поинтересовался Димка. — А нормального имени у тебя нет?

— Было когда-то, пока сюда не попал, — не переставая улыбаться, бодро подтвердил мальчик. — Только к чему оно мне теперь? Васьков, Колянов, Мишек всяких полно — Подметка один такой. Мне нравится, Хранителям Нор нравится, всем нравится.

— А что означает «работать вместе с тобой»? — осторожно спросил Витя, не обращая внимания на испепеляющий взгляд брата, просившего помолчать и не мешать ему вести переговоры.

— У, ребята, — разочарованно протянул Подметка, почесывая свой огромный нос. — Да вас, я чую, никто даже не проинструктировал… Ну ладно, время есть еще, можно и отдохнуть…

И он уселся прямо в мусорную кучу, на которой стоял. Теперь становилось очевидно, что он все же на несколько лет старше наших героев, хотя этого почти не было заметно из-за слоя грязи, покрывавшей его лицо.

— В общем, сейчас в двух словах расскажу, а подробнее пусть старшие, когда в Норы вернемся. Эта поляна называется Свалка. Сюда вы попали либо по собственной воле в надежде разбогатеть, либо из интернатов за плохое поведение — меня не интересует ни то, ни другое.

Подметка достал из кармана изжеванную зубочистку, принявшись задумчиво ее посасывать. Дети слушали, открыв рты, и понимание медленно накрывало их теплой удушливой волной.

— Сейчас вы пискуны. Пока не достигнете старшего возраста, все, что находите, отдаете пасюкам, — продолжал свою лекцию беззаботный Подметка. — Они за это кормят, одевают и охраняют от всяких напастей. Становитесь старше — переходите в сероспинки, потом в черноспинки, получаете право носить маску, определенный процент найденного оставляете себе… Самые решительные пробиваются в пасюки. Еще есть деньги, которые там, наверху…

Он прервался, красноречиво потыкав пальцем в систему монорельсов, над которой виднелся потолок поляны.

— Как только повзрослеете, все, что вы получили, работая на благо Спасгорода, будет переведено с вашего детского банковского счета на взрослый. Начнут капать проценты. Ну а дальше выбирать вам — либо дождаться окончания контракта и свалить наверх, либо остаться тут в пасюках и наслаждаться жизнью…

— И много таких? — от волнения говоря тихо-тихо, просипел Витька. Он чувствовал, как перехватывает горло, будто от простуды. — Разбогатевших, что в итоге наверх уходит?

— А? — Подметка пожал плечами. — Не очень, насколько я знаю. Были единицы, целые состояния скопили, говорят. Но как наверх забрались и что стало с ними, не знаю — никто потом не слышал ничего. Да и зачем наверх? Если пасюком или черноспинкой стал, блестящей маской обзавелся, никакой верх не нужен — тут жизнь лучше всякого сыра.

И он засмеялся, обнажив крохотные острые зубки.

Вдруг стал серьезен, внимательно оглядев каждого по очереди:

— Но помните, если не работать, будут проблемы…

— Проблемы? — не удержалась перепуганная Настя.

— Ага, проблемы, — с важным видом подтвердил Подметка. — Лентяев и лодырей никто не любит, им крепко достается. Кто-то даже пропадает, да… А еще достается тем, кто приносит мало полезных или вкусных вещей, пока старшие утилизацией занимаются. Поэтому болтать с вами, фырки-пырки, интересно, но пора и за работу…

Он поднялся на ноги, деловито отряхивая штанины от налипшей луковой шелухи.

— В общем, если со мной работать надумали, ищите себе мешки и палки, и вперед! Не отставайте только, а чему надо — научу.

И он тут же полез обратно на гору, что-то насвистывая под свой исполинский нос и высматривая под ногами полезный мусор.

— За ним! — злобно прошептал Витька, первым бросившись вперед. — Вдруг он про Лифты знает?!

Они принялись карабкаться следом за Подметкой, с легкостью перемещавшимся по скользкому и подвижному мусору. Кряхтели, отставали, падая и обдирая руки, но почти у самой вершины догнали.

Отсюда открывался вид на всю поляну — мрачную и однообразную. Повсюду горы, снующие туда-сюда манипуляторы и чинно перемещающиеся контейнеры. Только в центре, где горы были повыше и потолще, к потолку поднимались дымы костров, выдавая наличие поселка.

— Подметка, да погоди ты, не так быстро, — запыхавшись, попросил Витя. — Слушай, а Лифт тут ближайший где? Чтобы наверх подняться?

— Лифт? — хохотнул пацан с огромным носом. — Есть тут несколько, только вам-то зачем? Все равно они наверх никого не поднимают, протокол не тот. Сюда доставить, это с радостью: хоть ребенка, хоть взрослого. А наверх можно даже не пробовать, пока срок контракта не выйдет, да карантин не пройдете. Но об этом я уже рассказывал.

— Что значит, не поднимают наверх? — неподдельно удивился Витька, старавшийся не отставать от собеседника. — Это же Лифты, они людям помогать обязаны!

— Ну вот они и помогают, — покорно согласился Подметка. — Привозят сюда тех, кто по распоряжению Смотрителей или по доброй воле заработать решил. Но наверх вам на них не подняться… Если только на Ворчуне, — задумчиво добавил он, почесывая нос и принюхиваясь. — Есть у нас тут один такой, старый совсем. Когда остальные Лифты на приближение крыс сразу защиту включают и пятки поджаривают, этот только ворчит и ругается. Но хоть не бьет… Хотя, если подумать хорошо, никого он не повезет.

— Лифты поджаривают пятки? — Витька оступился, едва не полетев с гребня горы прямо в яму битого стекла. Он сразу вспомнил утренний разговор с отцом, в котором прозвучало жуткое слово «дезинфекция». Но мысль была настолько кошмарной, что мальчик побоялся даже предположить, что группа быстрого реагирования скоростных Лифтов делает с теми, кто совершает рейды с мусорной поляны. — Врешь ты все! Не может такого быть.

— Ха, еще как может, — вновь оскалил свои зубки Подметка. — Я смотрю, вы совсем избалованные, раз не знаете ничего? Неужто сами сюда попросились? Ой, нет, дай-ка угадаю! Вас сюда родичи отправили, чтобы денег заработать, так?

— Никто нас не отправлял! — не выдержала вдруг Настя, повысив голос. — У нас хорошие родители! Они никогда бы нас сюда не засунули!

Подметка с недоверием хмыкнул, но комментировать не стал, продолжив движение.

— Ну, как знаете, можете не рассказывать… Но к местным порядкам привыкнуть советую поскорее, пока не наказан никто, — уже не так бодро продолжал болтать он, поднимая из мусора разные блестящие предметы и бросая их в мешок за спиной. — Говорят, что за суровые проступки из Главной Норы виноватые и вовсе не возвращаются…

— Ты сказал, крысы? — вдруг вступил в разговор Димка, причем сделал это мягко и вкрадчиво, словно боялся спугнуть Подметку. — Так вы что, и есть?..

— Ну да, фырки-пырки! — ответил ему маленький мусорщик, предугадав вопрос и ничуть не смутившись. — Мы крысы, все верно. И вы теперь тоже крысы. Только маленькие еще, уродливые. — И он улыбнулся, глядя на их крохотные и аккуратные носики. — Вот поживете тут годик-другой, станете как все, так добычу искать гораздо удобнее. Ну а пока с нюхом проблемы, меня держитесь, не дам пропасть.

Дети обреченно переглянулись, понимая, что уже слышали очень похожие слова относительно своей дальнейшей судьбы. Однако открыто обсуждать ситуацию при чужаке (хоть и не особенно враждебном) не решились. А потому только обменялись многозначительными взглядами, которые означали, что они обязательно переговорят, но как только представится подходящая возможность.

— У тебя попить ничего нету? — спросил Димка.

Вот уже несколько минут они бесцельно шли за Подметкой по склону, наблюдая, как тот что-то выискивает в грудах мусора. Парнишка остановился, без лишних вопросов вынул из-за пазухи флягу и протянул ее путникам.

— Ух, спасибо! — засиял Димка, передавая фляжку сестре.

Однако после первого же глотка девочка поперхнулась, только из уважения к щедрости мусорщика не выплюнув все на землю. Вода оказалась горькой, пахла болотным илом, и еще казалось, что в ней кто-то плавает.

— А, ну да, — понимающе кивнул крысеныш. — Вода у нас тут гаденькая. Техническая, из резервуаров набираем. Установки по фильтрации, говорят, еще лет тридцать назад сломались, да разве наверху кому-то до этого дело есть? Ну ничего, со временем привыкнете.

Братья тоже сделали по одному осторожному глотку, не без отвращения проглотив воду, на вкус отдававшую ржавчиной. Однако это было лучше, чем ничего, потому что в последние часы жажда все настойчивее давала о себе знать.

— Кстати, я бы на вашем месте все-таки работал, — неодобрительно помотал стриженой головой Подметка, забирая флягу. — С новеньких спрос, фырки-пырки, невысокий, но если вообще ничего не принесете, черноспинки вас отлупят…

— А что нужно приносить? — с опаской поинтересовался Витька, глядя на мусор под ногами (с его точки зрения, совершенно однообразный).

— А все, что посчитаете нужным, — пожал плечами крысеныш. — Старшие сами решат, что представляет ценность, а что можно отправлять в утиль. Это ведь только по предписаниям мусор должен еще наверху четко градироваться на мягкий и жесткий, стеклянный и железный, и так далее. На самом деле, выбрасывают вперемешку. А уже крысы разбирают. Так что ищите все, что найдете — еду, безделушки, батарейки, спички, старую технику, одежду поцелее. Складывайте за пазухи, пока мешков нет, а если что-то крупное, то ко мне. Да не бойтесь вы, я потом на дележке честно скажу, что ваше, а что мое…

Но Подметка ошибочно решил, что на детских лицах написан страх за добычу. Потому что сейчас близнецы испытывали вовсе не его — они (не сговариваясь, но совершенно в равной степени) испытывали отвращение, непонимание и глубочайшее отчаянье. И все эти чувства разом вызывала у них странная поляна, как и Реакторная Станция, совсем непохожая на милый Заботинск.

Стараясь не поскользнуться или не рухнуть в яму, образованную в мусоре крупным хламом (как, например, диваны или холодильники), дети взялись за работу. Они все еще не очень понимали, что нужно искать. Кроме того, на подвижном и мягком склоне было очень нелегко нагибаться, чтобы покопаться в кучах, а потому дело шло медленно.

Но тем не менее через какое-то время они втроем смогли найти несколько почти не поломанных игрушек, старые бусы, пакет подгнившего картофеля и вполне пригодную кастрюлю. Сложив в нее остальные находки (трофеи нес Дмитрий), дети спустились с холма в долину у транспортеров, где их уже почти полчаса ждал отдыхающий Подметка.

— Не так быстро, — почти не разжимая губ, попросил Димка. — Нужно обсудить побег.

— Мамочка, неужели опять бежать?

Настя расстроилась, но тут же осознала, что сморозила глупость. Необходимость побега с этой грязной, заваленной отходами поляны была также очевидна, как и то, что дети не хотели превращаться в крыс.

— Нам нужно дойти до Лифтов, — уверенно сказал Витя. — Мы не крысы, нас они поджарить не смогут. А если везти откажутся, то хоть сигнал бедствия пошлем.

Подметка, заметив, что ребята не торопятся спускаться, нетерпеливо махнул им рукой. Замолчав, заговорщики переглянулись, стараясь хоть таким способом подбодрить друг друга.

— Не густо, фырки-пырки, — поджал губы малолетний мусорщик, сунув свой длинный крысиный нос в кастрюлю. — Но для первого раза сойдет, хоть побитыми не останетесь. О, картошечка, это хорошо, повара похвалят… Ладно, пискуны, пошли в поселок, на сегодня хватит. Ужин уже готов, наверное, опаздывать нельзя, а то до утра голодать придется.

При упоминании о еде в животах путешественников заурчало, а крысеныш понимающе улыбнулся. Поманив их за собой, он направился в распадок между двумя горами, следуя по неприметной, но нахоженной тропке из утрамбованных картонных коробок.

Через какое-то время они стали замечать еще крыс — в основном детей, хотя изредка встречалась и молодежь постарше. Все большеносые шли по горам к центру поляны, неся на плечах уже знакомые мешки с находками. Вскоре их стало больше десяти, потом больше двадцати, и когда Подметка вывел свою группу на прямую дорогу, идущую вдоль транспортера, Витька, Димка и Настя оказались в неторопливом караване из нескольких десятков мусорщиков.

Окружающие имели похожие длинные носы, кожу серого цвета и такую же яркую, собранную из чего попало одежду. Косясь на новеньких, крысы не демонстрировали враждебности, лишь негромко переговаривались между собой и жадно принюхивались.

— Главное в жизни ведь что? — негромко рассуждал Подметка, стараясь не сильно отрываться от испуганных новичков. — Главное — это при деле быть. Есть работа, есть вознаграждение, вот тебе и жизнь. Как наши старшие говорят? Работа на благо общества. И мы работаем. И на себя работаем, и на весь Спасгород. Там, наверху, от нас, конечно, носы воротят. Но если не мы, кто тогда грязную работу выполнять станет?

— А давно ты здесь? — осторожно вклинился в его рассуждения Витька.

— Больше двух лет уже, с Фабрики прибыл, — важно кивнул Подметка, будто на самом деле гордился этим. — Примерно в вашем возрасте отправили, когда в интернате места закончились. Сероспинкой еще не стал, но и пискуном уже не зовут, вот так-то…

Со смесью брезгливости и непонимания прислушиваясь к болтовне крысеныша, они не заметили, как дорога вдруг кончилась, приведя их к Норам. И только тут, остановившись на самой границе поселка, дети поняли, почему их проводник так называл это место.

Тут не было транспортеров, контейнеров или манипуляторов на потолке — поселок располагался в центре огромного пятака ровно посредине яруса. А выглядел он так: прямо в кучах мусора, старательно укрепленных и утрамбованных, чернели многочисленные лазы в крысиные жилища. Старшие жили повыше, это было видно по широким входам и качественным ступенькам из хлама, ведущим к их квартирам. Остальные, по большей части выполнявшие роль слуг, ютились внизу, занимая проходы и ответвления общежитий, прорытых в пяти гигантских мусорных пирамидах.

На дальнем конце поселения темнели грозные ряды промышленных прессов, в которые старшие жители крысиной стаи отправляли самый ненужный и неспособный пригодиться в хозяйстве хлам. Из-под прессов он, рассортированный по типам, выходил сжатым в небольшие тяжелые кубики, которые грузились на специальные телеги и отвозились в хранилище.

Такие же прессы, как рассказал Подметка, находились и за поселком: на них трудились привилегированные сероспинки — сортировали мусор, сжимая его в кирпичи, им больше не нужно было стаптывать ноги по горам. Стать таким оператором, мечтательно рассуждал паренек, было и его жизненной целью…

Посреди поселка работали сразу десять полевых кухонь (там и горели костры, дым которых дети видели с вершины), но доступ к обеденным столам открывался только после оценочного поста. На нем, сидя на высоких удобных постаментах, взрослые жирные пасюки презрительно рассматривали добычу, заставляя мусорщиков вываливать ее на специальные верстаки. Ковырялись в находках, что-то отбрасывая в корзины, а что-то в утиль, и негромко командовали секретарям, делающим пометки в планшетах. Только после этого крыса проходила за ограждение, где ей или ему наливали миску еды и выдавали хлеб.

Выглядели пасюки омерзительно, это дети заметили еще из дальнего конца своей очереди. Упитанные сверх меры, неопрятно одетые, они казались хозяевами жизни, но вызывали неподдельное отвращение. Скрывая лица, вожаки носили на головах блестящие длинные маски, о которых детям рассказывал Подметка. Те были вырезаны из тонкой листовой жести или плотной фольги и полностью скрывали верхнюю половину лица и головы, оставляя на виду только толстые многослойные подбородки. Эти бесстрастные сверкающие личины поворачивались то вправо, то влево, ловя отсветы костров, а в темных провалах смотровых дыр поблескивали крохотные, полные жадности глазки. Всех пасюков окружала многочисленная прислуга: подносящая еду и напитки (в основном, разумеется, объедки), записывавшая распоряжения или поправляющая подушки, на которых восседали старшие крысы.

А еще над поселком работали громкоговорители, установленные на специальных столбах. Перекрывая ровный гомон толпы, стоящей в очередях за едой, несколько раструбов раз за разом повторяли один и тот же набор слов. Монотонно, на одной ноте, мягкий вкрадчивый голос вещал на весь поселок, но за всей его кротостью слышался приказ, нарушать который было категорически нельзя.

— Работа — это ваша жизнь, крысы, — летело из громкоговорителей, заставляя детей невольно морщиться. — Работайте на благо поселка, на процветание его жителей и Хранителей Нор. Приносите пользу и получайте вознаграждение. Наша поляна — край сбывающихся надежд. Это место, где воплощаются мечты. Станьте богаче, работая на благо поселка, на процветание его жителей и старших крыс. Поднимитесь по социальной лестнице к вершинам, и все радости мира откроются перед вами. Работа — это ваша жизнь!

Затем из ржавых раструбов над головами неслась ненавязчивая музыка, потом все стихало на несколько минут, после чего внушение повторялось заново.

— Если слушать это по сто раз за день, — прошептал Витька, заставляя брата и сестру пригнуться, чтобы не услышали стоящие кругом крысы или Подметка, — на самом деле поверишь, что всю жизнь хотел стать таким…

Дима и Настя не ответили, но согласно кивнули. А потом их толкнули в спину, и все четверо очутились перед одним из сортировочных верстаков. Толстый крысюк смотрел на них сверху вниз из-за своей блестящей маски, а его прислуга замерла в ожидании. Подметка первым вывалил на стол содержимое мешка, выразительно поиграв бровями и приглашая детей последовать его примеру.

— Неплохо, неплохо, — лепетал тощий пискун, сортирующий богатства.

Поднимая в руках очередную вещь, он выжидающе оборачивался к начальству, после чего грубо бросал ее в чан с хламом, либо аккуратно откладывал на особенный столик.

— А вы чего стоите, бездельники?

Это относилось уже к нашим героям, и они вздрогнули, как от удара. Димка, поднимая найденную на свалке кастрюлю, сделал шаг вперед.

— Вот… Все, что есть…

— А, новенькие? — оскалился тощий сортировщик и неприятно захихикал. — Твои, Подметка? Уже работничками обзавелся? Молодец, далеко пойдешь… А чаво так мало?

— Вы простите нас, пожалуйста, мы еще не научились. — Димке нелегко давались эти слова, и он все время смотрел на носки своих ботинок, не решаясь поднять глаз.

— Чаво-чаво? — огрызнулся тощий крыс, чей нос от худобы выглядел натурально великанским. — Все вы, лоботрясы, так говорите. Ну, ничаво, пару раз по ушам получите или без ужина останетесь, сразу как миленькие заработаете…

Он вернул пустой мешок крысенышу, кастрюлю откладывая под верстак.

— Неплохо для начала, Подметка, но чтобы завтра было больше. Их же трое! Вот пусть за троих и работают. Идите, получайте свой паек. Это все, мой господин? — Последний вопрос предназначался восседавшему на помосте жирному пасюку в маске, и тот лениво взмахнул толстыми пальцами.

— Пусть идут, разрешаю поесть. — Крыса-начальник говорил медленно, словно ленился это делать. — Но вечером новую девочку доставить ко мне в апартаменты вычесывать колтуны. — И он отвернулся, с жадностью глядя на тугую сумку следующего в очереди.

Дрожа и стараясь вникнуть в страшный смысл произнесенных пасюком слов, дети уныло поплелись следом за Подметкой. Миновали проволочные ограждения и охранников, вооруженных копьями.

Конечно, первым делом Димка вознамерился возразить приказу толстяка — сжав кулаки, он уже почти открыл рот, чтобы защитить свою сестру. Но Витька вовремя одернул его за край бесформенного балахона. Все трое прекрасно понимали одно (в данной гадкой ситуации только на это и оставалось надеяться) — когда на поляне наступит так называемая ночь и крысы расползутся по своим норам, их тут быть уже не должно. А потому дети покорно пошли за Подметкой, потиравшим ладони в предвкушении ужина.

Носатые повара наплескали им в гнутые железные миски густого супа. Он выглядел, как обойный клейстер, но пах чем-то съедобным, и путники перебороли отвращение. Также каждый получил по стакану слабенького чая в жестяной кружке и куску хлеба. Уединившись в дальнем конце пространства, отведенного под общественную столовую, все четверо накинулись на еду, стараясь не смотреть по сторонам.

Каким бы безвкусным ни было варево, приготовленное крысиными поварами, нашим путешественникам оно показалась просто сказочным. Оно и понятно — удивительные и страшные приключения, в которые они угодили этим утром, вымотали всех троих, лишив сил и заставив не на шутку проголодаться. А чай, слабый и несладкий, хоть и был отвратительным на вкус, но жажду утолил великолепно.

Собрав пустые миски в одну, Димка повернулся к Подметке. Тот еще не доел, неторопливо наслаждаясь каждой ложкой клейкого супа.

— Подметка, ты сможешь отвести нас к Лифтам? — прямо спросил Дмитрий, и крысеныш удивленно посмотрел на него (не забыв молниеносно зыркнуть по сторонам). — Когда в поселке станет тише, дневную добычу рассортируют, а крысы разойдутся по норам?

— Зачем вам это? — пожал плечами тот. — Все равно ничего не выйдет… А если она, — он ткнул пальцем в Настю, — ночью не появится в норах у пасюков, вас начнут искать и бить. Вот увидите…

— Никуда я не пойду и никому ничего вычесывать не стану! — гневно воскликнула девочка, заставив нескольких крыс, ужинающих по соседству, заинтересованно повернуть головы. Витька схватил сестру за руку, призывая вести себя тише. — Отведи нас к Лифту, Подметка, ну пожалуйста! К тому ворчливому, про которого рассказывал!

— Ну ладно, — пожал плечами паренек, не без удивления согласившись на странную просьбу. — Только позже, когда кухни свернут и ограждения откроют. И все равно я вас не понимаю… Чем вам тут не понравилось?

И он с видимым удовольствием прислушался к доносящемуся из громкоговорителей голосу:

— Работа — это ваша жизнь, крысы! Работайте на благо поселка, на процветание его жителей и Хранителей Нор. Приносите пользу и получайте вознаграждения. Наша поляна — край сбывающихся надежд. Это место, где воплощаются мечты…

В этом месте Подметка согласно кивнул ближайшему громкоговорителю и оглянулся на детей, словно призывая присоединяться к своим будущим успехам.

— …Станьте богаче, работая на благо поселка, на процветание его жителей и старших крыс. Поднимитесь по социальной лестнице к вершинам, и все радости мира откроются перед вами. Работа — это ваша жизнь!

— Мы как-нибудь потом тебе объясним, — неуверенно пробормотал Витя, теряясь от такого открытого обожания перед Свалкой, что демонстрировал им новый знакомый. — Если сможем слова подобрать…

Тем временем крысы заканчивали стаскивать трофеи и получать свои порции еды.

Кому-то, как и предупреждал Подметка, не досталось вовсе — дети видели, как двоих взрослых крыс палками погнали от ограждения, а одного даже повалили на землю и отдубасили. Он пытался кричать, что болен и не смог выйти на работу, а если не поужинает, то разболеется еще сильнее. Но кухонные охранники будто не слышали его и продолжали лупить, пока тот не бросился бежать в норы.

Остальные, кому повезло получить пищу, торопливо доедали, сдавая пустые миски поварам. Кухни закрывали, котлы и кастрюли стаскивали в специальную нору, ограждение сматывали, верстаки тоже уволокли прочь. Окруженные свитами, толстые пасюки направились к самой большой жилой горе. Причем кто-то из пузанов еще шел самостоятельно, смешно покачиваясь, а кого-то несли на специальных носилках.

— Ну, пошли, если так охота Лифт посмотреть. — Подметка аккуратно свернул свой рабочий мешок, убирая его за пазуху. — Только тихо, не разговаривать. Если кто спросит, куда направились, говорите — в ночную смену. А вообще лучше я говорить буду…

Дети, послушно закивав, двинулись за ним. Сердца их вновь бились часто-часто, а страх за свои жизни и здоровье вернулся, как это было во время побега с Реакторной Станции. Они снова держались за руки, и этот жест объединения придавал им сил перед лицом новых испытаний.

Сейчас они уже были совсем не похожи на тех ребятишек, что в пылу забавы покинули родную поляну вслед за отцом, по нелепой случайности оказавшись глубоко-глубоко. Они уже пережили опасность, угодили в несколько очень и очень непростых переделок, встретились с существами, о которых даже не могли подозревать. Перепуганные и чумазые, они стали чуть настороженнее, чуть злее и недоверчивее ко всему, что происходило вокруг.

Но странный бесконечный день и не думал заканчиваться, а страх остается страхом, даже если вам приходится испытать его многократно. А потому близнецы все так же боялись, хоть и шли навстречу этой боязни. Знаете, наверное, в этом и состоит настоящая храбрость — чувствовать страх, но пересиливать его, уметь им управлять. Если это так, то наши герои сейчас проявляли настоящую храбрость…

Наблюдая, как усталые рабочие крысы разбредаются по общежитиям, четверо детей неприметными тенями выскользнули из поселка. За спиной остались жилые пирамиды, изрытые ходами и пещерами, прессы для сжимания мусора и навязчивый голос диктора, даже ночью не прекращавший лететь из динамиков.

Как потом сказал Витя, им всем «сказочно повезло» — миновав десяток взрослых (из которых, по словам Подметки, некоторые были сероспинками), они ни разу не услышали окрика или гневного вопроса. Казалось, матерые крысы были полностью предоставлены сами себе, и их не заботило ничего, кроме собственного выживания и процветания. Косясь на уходящих пискунов без особенного любопытства, они с плохо скрываемым страхом и почитанием обращали свои взоры к горе, в которой жили еще более толстые крысы-начальники.

— Нам сюда, — выдохнул Подметка.

Поселок скрылся за очередной горой слежавшегося хлама, и они вновь оказались в царстве транспортеров и свисавших сверху манипуляторов.

— Хорошо, что нас не заметил никто из стражников. Но еще больше нам повезет, если так же тихо мы сумеем вернуться обратно.

Настя, Витя и Дима переглянулись, словно клянясь друг другу, что обратно в крысиный поселок не вернутся ни за что. Стараясь не оступиться на скользких и рыхлых склонах, они пошли за своим проводником, уже заметив впереди одну из шахт, массивным столбом подпирающую потолок поляны.

Транспортеры сейчас работали в замедленном режиме и далеко не все, а потому идти оказалось проще — кое-где дети срезали путь, пересекая широкие металлорезиновые ленты, сейчас остававшиеся неподвижными. Мусорные потоки, рушащиеся из люков над головами, тоже стали реже — вероятно, этот ярус жил в соответствии с распорядком всего Спасгорода, в котором сейчас уже наступала ночь.

Они все шли и шли, удаляясь от центра поляны, а лифтовая шахта почти не приближалась. И когда Виктор уже хотел спросить Подметку, чем вызван такой оптический феномен, проводник вдруг ловко скатился с холма, тыча пальцем в открытое пространство, посреди которого из железного пола и вырастала шахта.

— Я дальше точно не пойду, — решительно замотал головой он. — Один раз меня шарахнуло, даже резиновые подошвы не спасли. Больше не хочу. Подожду тут. Если нужно будет, на руках вынесу. Ну, это если из вас кто-то от удара сознание потеряет, — пояснил он, со злорадной улыбкой глядя на побелевшие лица новичков.

— Хочешь с нами? — вдруг спросил Витька. — Ты не веришь, но я точно знаю, что у нас все получится. Пойдем с нами, уедем с этой неприятной поляны! У нас хорошие родители, они обязательно придумают, где ты будешь жить. Ты вернешься в школу, получишь профессию.

— Вот еще, — фыркнул Подметка, но беззлобно, а скорее по-дружески. — У меня уже и так есть профессия. И даже эта… как ее? А, вспомнил — карьера! Так что даже если бы я верил, что у вас получится, следом бы не пошел.

— Ну, тогда пока. — Виктор протянул ему руку, и Подметка с удивлением уставился на него.

Поняв, что у крыс не принято прощаться и здороваться за руку, мальчик смущенно убрал ладонь.

— Удачи тебе, Подметка.

— И вам удачи, — хохотнул тот, поудобнее усаживаясь на пустой корпус старой швейной машинки. — Если что, бегом обратно!

Настя и Дима тоже попрощались с крысенышем, хотя сделали это не так уверенно, как их брат. Во-первых, потому что вовсе не хотели брать этого странного парня с собой и заботиться о нем, как это вдруг предложил сделать Витя. А во-вторых, потому что были напуганы рассказами о злых Лифтах и немного сомневались в благополучном исходе их начинания.

Виктор между тем решительно спустился со склона, направляясь прямо к толстой и массивной шахте, столбом торчавшей посредине пустыря. Его брат и сестра взялись за руки, чтобы поддержать друг друга, и направились следом. Шахта, как и все рабочие, была проклепана серым листовым железом, что выдавало в живущем внутри Лифте настоящего работягу, не привыкшего к роскоши.

Трое крохотных детей приблизились к неохватному стволу шахты, вот-вот ожидая сигнала тревоги или чего-то подобного. Но вокруг Лифта царила тишина, и только слышно было, как за их спиной посасывает зубочистку крысеныш по имени Подметка.

— А куда он ходит с этой поляны? — шепотом поинтересовалась Настя. — Вдруг куда-то в плохое место? Или вниз?

— Лифт не может вывезти в плохое место, — поучительно ответил ей Димка, но его брат с сожалением покачал головой, все так же шепотом подтвердив опасения девочки.

— На Реакторную Станцию нас доставил именно Лифт…

В этот момент они замолчали, потому что, обходя шахту по часовой стрелке, наконец-то обнаружили ворота и погрузочный пандус.

Широкие двустворчатые двери Лифта были сомкнуты, на панели для протокольного доступа не горел ни один огонек. Рядом с входом в шахту дремала лебедка для разгрузки тяжестей, в рядок стояли десятки телег, нагруженные пустыми ящиками.

— Спит? — еще тише спросила девочка.

— Наверное, — ответил ей Виктор, и в этот самый момент Лифт проснулся.

Они вздрогнули одновременно, с трудом удержавшись от крика и подавив в себе желание убежать прочь, вернувшись к Подметке. На панели слева зажглись огоньки. Расположенные над входом амбикамеры зашевелились, выискивая нарушителей спокойствия. Из динамиков, расположенных по бокам от дверей, раздался треск и покашливание.

— А ну, крысы проклятущие, брысь отсюда, пока целы! — скрипучим ворчливым голосом сказал Лифт, стараясь казаться грозным. — У вас минута, ворье, чтобы унести отсюда свои лапы и носы, или не поздоровится!

Дети оледенели, не в силах сдвинуться с места или что-то сказать. Сбившись в кучку, они стояли перед входом, с ужасом глядя в блестящие объективы амбикамер, нацеленных на них со всех сторон. Их линзы поблескивали, но не злобно, а будто бы устало.

— Ну, чего ждете, крысюки поганые?! — рявкнул Лифт уже громче, и огоньки на его панели замигали быстрее. — Второй раз предупреждать не буду, сразу жахну! Осталось сорок секунд!

— Здравствуйте, дяденька Лифт, — вдруг выпалил Витька, чуть не зажмурившись от страха, словно перед прыжком в глубокий бассейн. — Вы простите, что мы вас потревожили, но мы вовсе не крысы! Можно с вами поговорить? Пожалуйста!

Последнее слово он добавил уже почти шепотом, потому что его боевой пыл угасал с каждым произнесенным звуком.

Но когда дети уже подумали, что Лифт сейчас предупредит их, что осталось всего двадцать секунд, тот вдруг прокашлялся, прочищая динамики.

— Вот значит как? Изобретательно, ничего не скажешь… — просипел он, а огоньки на панели из красных стали оранжевыми. — Значит, решили обманом взять? Не выйдет, ребятки, не выйдет…

— Дяденька Лифт, мы вас не обманываем, — закричала Настя, заметив, что Витька не знает, что говорить дальше. — Вы взгляните на нас внимательнее, мы же и правда не крысы! Мы школьники с Заботинска, честное слово!

И она задрала грязный грубый балахон, показывая Лифту свою желтую (хоть и изрядно перепачканную) куртку. Коробочки амбикамер тут же с жужжанием повернулись к девочке, а телескопические объективы выдвинулись, словно желая поближе разглядеть ее одежду.

— Хм… и правда школьная форма… — теперь Лифт словно бурчал себе под нос (если бы, конечно, у Лифтов были носы), разговаривая негромко и раздосадованно. — Но почему я должен верить? Мало, что ли, школьников свои куртки выбрасывают? — Он насупился, лампочки на планшете вновь замигали красным. — Вам Ворчуна не провести, пройдохи! Даю тридцать секунд, чтобы убраться подальше, и благодарите меня, что я такой добрый — другой Лифт бы на моем месте вас уже давно током приложил.

Настя от отчаянья закусила губу, а Витька мучительно краснел, пытаясь придумать хоть что-то убедительное для этого несговорчивого, но пока относительно беззлобного Лифта.

— Дяденька Ворчун, да вы на наши носы посмотрите! — вдруг выпалил он, чуть не подпрыгнув на месте. — У нас у всех куртки такие, мы их совсем не на помойке подобрали. И носы у нас нормальные. Мы не крысы, мы люди, честное слово!

— Мы тут случайно, честное слово! — поддержала его сестра, от волнения и страха повышая голос, будто пыталась докричаться до глухого. — Мы от папы отстали, потерялись!

— Тише-тише, — закряхтел Лифт, недовольно пошевелив амбикамерами. — Не глухой я еще, все слышу… — Его линзы снова уставились на детей, разглядывая внимательно-внимательно. — Хм, и правда носы не крысиные, — пробормотал он через какое-то время. И тут же сменил ворчание на суровые вопросы: — А вдруг вы тут новенькие, а носы еще отрастить не успели? Обдурить меня решили?

И Витька, уже открывший рот, чтобы продолжать убеждать Лифт, сник, сраженный нерушимой логикой и недоверием. Он шмыгнул носом, едва не расплакавшись, а Настя приобняла его за плечи. Видя, что пора помогать, в сражение вступил Димка, смело делая шаг вперед.

— Нет-нет, дяденька Ворчун, мы вовсе не новенькие, мы взаправду заблудились! — с жаром начал он, честно глядя прямо в один из блестящих объективов. — Мы по ошибке на Реакторную Станцию попали, оттуда по техническим этажам на Свалку вышли, за нами еще чудище гналось. Только мы тут не навсегда, нам домой нужно, нас уже родители ищут!

Озадаченный упорством детей, убеждавших его, что они не крысы, Лифт замолчал, будто раздумывал над услышанным. Они делали это очень пылко, трое необычных и смелых детишек, вступая с ним — старым ворчливым Лифтом — в настоящий спор и вовсе не собираясь сдаваться.

— Так я вам и поверил, что вы с самого Заботинска на Свалку по ошибке заглянули, — пробасил он, сводя камеры в одну точку. — Да еще чтобы по техническому этажу шастали… Скажут тоже…

— Мы вас не обманываем, дяденька Ворчун, нас в школе учат правду говорить, — без былого задора, но с искренней обидой в голосе сказал Витька, исподлобья глядя в объектив. — Вы и проверить это можете с легкостью, если захотите. Не врем мы.

Теперь Лифт молчал чуть дольше, будто пытался собраться с мыслями или принять какое-то решение. Когда же он наконец ответил, дети уже думали, что тот обиделся, прекратив разговор и посчитав его оконченным… Но он все же заговорил, и на этот раз Ворчун был не так раздражен, словно и правда (хоть даже на капельку) поверил.

— Допустим, врать вы и правда не умеете, — прокряхтел он. — Ну и что же вам от меня-то нужно?

Витька и Димка переглянулись, воспрянув духом, а Настя чуть не захлопала в ладоши, но вовремя спохватилась и поняла, что для радости еще слишком рано.

— Пожалуйста, отвезите нас наверх! — вежливо, но откровенно попросил Виктор. — Мы понимаем, дяденька Ворчун, что прямо на Заботинск вы не ходите… Но нам бы поближе к дому, а там кого-то из взрослых найдем, нам помогут!

— Ага, так я и помчался вас наверх везти, — неожиданно отрезал Ворчун, перебивая мальчика, и у того опять опустились руки. — Да вы хоть протокол знаете? Знаете, что отсюда подъем происходит только по завершении контракта? А у вас, судя по возрасту, он только начался и закончится лет через двадцать, не раньше…

Если бы у Лифта был хоть один палец, сейчас он бы наверняка наставительно помахивал им, указывая на детей.

— Да и вообще, не мой это протокол: людей возить. Я грузы доставляю, особенные посылки… И исключительно в сопровождении специального инспектора. Вы представляете, что будет, если кто-то узнает, что я произвел несанкционированную доставку? Да еще и не сверху вниз, а снизу вверх?

— Да мы понимаем, дяденька! — не давая Лифту больше сказать и слова, Настя сделала несколько шагов вперед, храбро останавливаясь прямо под амбикамерами Ворчуна. — Мы уже знаем, что нас накажут, так пусть скорее накажут, лишь бы отсюда сбежать. Вы поймите, дяденька Лифт, мы тут по ошибке, и сейчас нам угрожает опасность.

— Это ведь призвание Лифтов, помогать жителям Спасгорода! — горячо воскликнул Витька. — Так было всегда!

Ворчун ничего не ответил мальчику, вновь погрузившись в раздумье на несколько долгих минут. Лампочки на его боку помигивали, объективы продолжали изучать смельчаков.

— Эй, пискуны! — Все трое испуганно обернулись к Подметке, вдруг вскочившему со своего места. — За нами погоня, я вижу их в соседнем ущелье. Быстрее заканчивайте свои разговоры с этой железкой, и бежим. Если успеем вернуться в норы, наказание будет не таким страшным!

Было видно, как нервничает крысеныш, пританцовывая от нетерпения и постоянно оглядываясь. Витька обреченно застонал, а сестра крепко-крепко стиснула его ладонь, потому что ей тоже было страшно, но она очень хотела поддержать брата. Димка сжал кулаки.

— Дяденька Ворчун, если вы нам не поможете, мы попадем в беду! — выкрикнул он, всматриваясь то в камеры, то во взволнованного Подметку. — Пожалуйста, увезите нас отсюда, и как можно скорее!

Лифт тяжело и устало вздохнул, а в его металлических недрах со скрежетом завертелись огромные шестеренки.

— Эх, что же мне с вами делать, мальки… — пробасил он, но несколько его камер повернулись в сторону, уставившись на крысеныша вдали. — И на крыс вы не похожи, это правда, мутация не та. Да и одежда шибко на настоящую школьную смахивает. Со старшими разговаривать научены, что о воспитании свидетельствует…

Вслушиваясь в неторопливые рассуждения Ворчуна, дети все чаще озирались на Подметку, размахивающего руками.

— Быстрее сюда, быстрее! — кричал тот, указывая куда-то на другую сторону склона. — По запаху идут! Они уже близко!

— Думаю, вы мне не врете, что по ошибке сюда угодили, — как ни в чем не бывало продолжал Лифт, совершенно не интересуясь нетерпением крохотных собеседников. — Немало я тут видел детей из интернатов, и могу сказать, что с вами они ничего общего не имеют — хулиганы и сквернословы, других сюда не присылают. Вы же — совсем другое дело…

— Мы правду говорим, — взмолился Виктор, все еще сжимая ладонь сестры. — При первой же возможности докажем!

— Я больше ждать не могу, влетит! — пронзительно закричал Подметка, пускаясь бежать по склону горы. — Выбирайтесь сами, если такие упертые! Удачи, желтопузые!

И он перемахнул через гребень, прыгая в одну из темных расщелин, в изобилии изрезавших склоны мусорных гор. Бессильно наблюдая, как исчезает в мрачной норе его стриженая макушка, дети сбились в кучку, переглядываясь и пытаясь решить, как быть дальше.

С одной стороны, они могли оставаться тут, в надежде уговорить Лифт вывезти их с поляны. С другой стороны, страх в каждом из них уже не нашептывал — он кричал, призывая бежать и прятаться, лишь бы не попасть в лапы крыс, пустившихся по следу.

И когда отчаяние уже было готово подтолкнуть их к лихорадочному и паническому бегству, Ворчун вдруг раздвинул широкие двустворчатые двери.

— Ладно уж, убедили, — недовольно пробормотал он, включая в кабине тусклый матовый свет. — Мы и правда созданы, чтобы людям помогать. Заходите, горемычные…

Наших героев не пришлось упрашивать.

Еще раздвигались двери, как они уже оказались внутри, дрожа и всхлипывая, как перепуганные кролики (они видели этих забавных зверьков в документальных фильмах про Фермы).

А на склоне горы, где еще минуту назад сидел Подметка, уже появлялись преследователи — пятеро тощих жилистых крыс, словно специально созданных для погонь и охоты. Предводителем был черноспинка, носящий небольшую блестящую маску из фольги, прикрывавшую верхнюю часть лица. Громадные носы охотников ловили каждое колебание воздуха, а вскоре мусорщики и заметили беглецов.

Они торжествующе заверещали, но тут же их ликование сменилось злобным писком. Увидев, что дети спрятались внутри кабины вредного и опасного Лифта, крысы стали ругаться на них очень нехорошими словами. Они угрожали детям, кидались в них мусором, размахивали палками и мотками веревки.

Отвернувшись сам, Димка заставил не смотреть на это и остальных. Но выслушивать за спиной угрозы и крики было еще страшнее, а потому все трое изредка оборачивались, чтобы проверить, не рискнут ли преследователи броситься к Лифту.

И тут свое веское слово сказал сам Ворчун.

— А ну пошли прочь, мерзкие помоечники! — громогласно затрубил он из громкоговорителей, а моторы в его недрах заработали в полную мощь. — Убирайтесь подобру-поздорову, пока целы!

Расчищенное пространство вокруг шахты вдруг вспыхнуло синим светом, когда по металлическому полу заскакали крохотные электрические молнии.

Охотники тут же испуганно заверещали, попрятавшись за гребнем горы, но кричать на детей и швырять в Лифт мусор не перестали. Они бесились от собственного поражения и даже начали драться друг с другом, выясняя, кто виноват в том, что добыча ускользнула.

— Не бойтесь, дети, — пробормотал Лифт уже значительно тише, и путешественники поняли, что теперь он общается с ними через внутренние динамики. — Тут они вас не тронут…

И массивные изогнутые створки, величественно выплыв из толстых стенок шахты, неторопливо сомкнулись, избавляя детей от вида пугавшей поляны, заваленной горами мусора и хлама.

— Спасибо вам, дяденька Ворчун, — глотая слезы облегчения, пробормотала Настя, глядя в потолок. — Большое вам спасибо!

А ее братья только закивали, от волнения разучившись подбирать нужные слова.

— Да ладно, не за что, — пророкотал Ворчун, но было заметно, что благодарность ему приятна. — Только учтите, на вашу верхнюю поляну я вас доставить не имею права. Даже если вы говорите правду, мне за нарушение протокола не поздоровится… А я еще работать хочу, рано мне на пенсию.

Двери закрылись окончательно, и дети почувствовали, как у них привычно закладывает уши — это герметизировалась кабина. Вздрогнув, Ворчун медленно пополз вверх, скрежеща старым железом и покряхтывая.

Он был почти пустой, если не считать нескольких громоздких ящиков в самой середине отсека. Грязный, повидавший виды, исцарапанный и неоднократно чиненный, Лифт производил впечатление упорного труженика.

— Придется мне вас раньше высадить, — продолжал Ворчун, поднимаясь все выше. — Это, может, и не Заботинск, но все ближе будет, чем Свалка…

Дети переглянулись, но обсуждать слова Лифта в его присутствии не решились, лишь снова согласно закивав.

Безусловно, они рассчитывали подняться как можно выше, чтобы можно было встретить кого-то из взрослых (нормальных взрослых, конечно же). Но если Ворчун утверждал, что этого сделать нельзя, споры были бесполезны.

— Так что сделаю незапланированную остановку на механизированной поляне, ее в простонародье Штамповальней называют, хотя по протоколам Спасгорода она проходит под кодировкой Фабрика-БАП. — Лифт призадумался. — Потом техникам что-нибудь сочиню про аварийный или профилактический запуск… Ну а там сами уж выбирайтесь, ничем больше помочь не смогу…

— Понимаем, дяденька Ворчун, — вежливо кивнул Виктор в одну из внутренних амбикамер. — Вы и так для нас очень много сделали.

Несомненно, наши герои понимали, что о большем просить Ворчуна не смогут. Если бы следующим утром тот сообщил инженерам, что спас троих детей, без установленных предписаний вывезя их со Свалки, у него могли бы возникнуть очень и очень большие неприятности. А подвергать неприятностям того, кто только что помог им, близнецы не хотели, потому что были так воспитаны.

Усевшись прямо на грязный и прохладный пол, они стали негромко обсуждать, что могло случиться с Подметкой. Влюбленный в свою странную работу крысеныш тоже помог им (причем отнюдь не меньше, чем Ворчун, как считала добродушная Настя), и теперь путешественники искренне переживали, не попался ли тот в лапы охотников. Однако выяснить это дети никак не могли и лишь надеялись, что тот сбежал, воспользовавшись своим крысиным чутьем и ловкостью. Так, устав от переживаний и волнений, все трое не заметили, как прямо во время беседы погрузились в тревожную и неглубокую дрему.

Глава 5,

в которой с проблемой не справляется даже специальный помощник, а кое-кто вынужден выслушивать шутки

— Просыпайтесь, горемычные, — негромко, чтобы не напугать прикорнувших детей, пробасил Ворчун, и они вздрогнули, открывая глаза. — Прибыли. Дальше не повезу, должны понять старика…

Створки его приоткрылись, но теперь не на всю ширину, а чуть-чуть, лишь бы хватило места пролезть бочком. Свет в кабине горел еще более приглушенно, моторы работали тихо-тихо. Потирая сонные лица и потягиваясь, наши герои поднялись на ноги, поворачиваясь к блестящему выпуклому объективу.

— Еще раз спасибо вам. — Витя поклонился, как его учил отец. — Вы оказали нам большую услугу. Наш папа очень хороший механик, мы ему про вас обязательно расскажем… ну, то есть тайно, со всей очевидностью! Исключительно по секрету! — вдруг спохватился он, заметив недовольное мерцание красных ламп на панельном планшете. — Он никому не доложит, вот увидите. Но сможет вам помочь. Профилактику сделать или что-нибудь заменить.

— Хм… — Ворчун призадумался. — Ну что ж… Если так, буду признателен и я: кое-что заменить бы не помешало, да вот техники жадничают. Главное, чтобы это и впредь осталось нашим секретом, договорились? А теперь идите, мне пора возвращаться. И удачи вам!

Дети попрощались с Лифтом, чудом вывезшим их с гадкой поляны, и протиснулись через оставленную в дверях щель. Сейчас, после встреч с червями, крысами и ужасной бабушкой Красимирой, Ворчун казался им самым честным и дружелюбным существом во всем городе. После мамы и папы, разумеется.

Близнецы вышли из кабины, и створки тут же сдвинулись. Через толстую стенку было слышно, как Ворчун начинает неторопливый спуск обратно. Прислонившись к шахте спинами, они согнали с себя остатки усталой дремы и осмотрелись.

О, каким необычным и таинственным показался им очередной этаж великого Спасгорода! Шумным, хаотичным, преисполненным великанской суеты, план которой никому не известен. Витьке окружающие машины и механизмы сразу напомнили устройство настенного хронометра, в котором они с братом ковырялись не так давно. Хронометр был старинным, довольно громоздким и сломанным. С крохотным деревянным барабанщиком, отмерявшим время звонкой дробью (в наших домах для этих целей в часах используются кукушки, но об отношении жителей Спасгорода к Птице я уже упоминал). И с тяжелыми свинцовыми гирьками для завода, подвешенными на цепочках. Прибор мальчишкам отдал отец после того, как механизм окончательно сносился и починить его стало невозможно даже для Петра Петровича. Димка, впрочем, довольно быстро охладел к подарку — ковыряться в устройстве ему показалось не очень интересным. А вот усидчивый Витька разобрал пластмассовую коробку с миниатюрным барабанщиком до последнего винтика, очарованный хитросплетениями шестеренок и иных причудливых деталей.

Поляна, на которую Ворчун доставил наших путешественников, больше всего напоминала именно такой хронометр. Только действующий, с подвижным промасленным механизмом и громким шумом. И увеличенный в сто миллионов раз. Вокруг постоянно что-то вертелось, перемещалось, двигалось и негромко гудело, подчиняясь сложному и хитроумному плану. А еще, и это дети заметили почти сразу, на работавших цеховых линиях и станках совершенно не было операторов. Машинами, обитавшими на поляне, управляли другие машины.

— Мне одному кажется или тут нет людей? — первым общие мысли решился озвучить Димка.

Чтобы преодолеть многосильный гул фабрик, ему пришлось чуть повысить голос. Еще не придя в себя после посещения безрадостной крысиной поляны, дети испуганно завертели головами, но слова растворились в пропахшем смазкой воздухе, не привлекая ничьего внимания.

— Да нет, братец, отнюдь не кажется… — Витька невесело покачал головой, продолжая осматриваться и задумчиво потирать чумазую щеку. — Папа рассказывал, что в городе еще остались автономные цеха. Видимо, это как раз такой, а аббревиатура БАП наверняка означает «Бытовая Автоматизированная Поточная».

Бездушные машины вокруг них продолжали безостановочно ткать полотна, прямо на местах кроить ткани и тут же отправлять их на швейные агрегаты. Из их широких ликов-пастей, на ходу упаковываясь в прозрачный пластик, на свет появлялись платья, мужские костюмы и рабочие спецовки. Даже при беглом осмотре казалось, что Штамповальня всецело оправдывает свое простонародное название.

— Не может быть, чтобы на всей поляне не было ни одного живого человека, — с легким надрывом в голосе заспорила Настя. — Уверена, что в центре находится что-то вроде оперативного центра или офисов.

Мелкими неуверенными шажками они прошли сквозь швейные мастерские, теперь рассматривая машины по сборке самокатных кузовов. При одном взгляде на лакированные обтекаемые корпуса все трое сразу представили рослого сутулого Смотрителя по имени Карл, но на этот раз воспоминание не стало темой беседы.

— Теоретически, — поддержал сестру Виктор, почти оттерев со щеки грязь, — Настя права. Даже если поляна автоматизирована на 100 процентов, где-то в ее недрах должен находиться центр принудительного управления. Или, на худой конец, устройства для связи с Гильдией.

— Вот их-то нам и не хватало… — пробурчал его брат, пожимая плечами. — Я лучше еще раз в технические коридоры полезу, чем позволю Смотрителям нас задержать, а потом оштрафовать или уволить папку…

Витька хотел что-то возразить брату, но тут их внимание привлекла Настя.

— Смотрите!

Рядом с ними огромный, уходящий под самый потолок агрегат с визгом пилил листы синтетической фанеры, конструируя из них школьные парты и другую полезную мебель. Повернувшись к нему, девочка ткнула рукой в железный борт. Мальчики удивленно переглянулись, а затем начали читать ярко-оранжевые вывески с предупреждениями не ходить по транспортеру при включенной циркулярной пиле или не совать руки в сборочный станок.

Убедившись, что братья упорно не понимают, куда смотреть, Настя приподнялась на цыпочках. И без того перепачканным рукавом куртки осторожно смахнула с металлической стенки рассыпчатый ворох пыли. Отшагнула назад, чихнула, фыркнула. Теперь ее находку рассмотрели и другие — это оказался целый информационный стенд для механиков.

— Указатели почти не стерлись, — констатировал Виктор. — И схематичный план поляны вполне читается. По нему мы сможем найти штаб или кого-то из Лифтов! Смотрите! — Он сверился с картой на стене станка и указал на грязный пол. — Люминесцентные стрелки тоже уцелели.

Те действительно виднелись под ногами, хоть и почти стерлись от времени и тяжелого маслянистого налета, перемешанного с пылью.

— Тогда вперед. — Димка подтолкнул обоих. — Чего время терять? Раньше найдем Лифт, раньше выберемся отсюда…

— Верно, — кивнул Виктор. — Но я прошу вас оставаться настороже. Мы до сих пор не знаем, какие сюрпризы может готовить эта поляна…

И по его посуровевшему лицу Настя догадалась, что брат вновь вспомнил Свалку или Червигород.

Сбившись в стайку и робко выглядывая из-за углов на каждом новом повороте, они двинулись вперед. Стрелки и другие стенды на бортах машин помогали, задавая направление. Когда указатели исчезали полностью, заводя путешественников в тупик, те возвращались по собственным следам, чтобы выбрать иной, более сохранившийся маршрут.

Почти сразу выяснилось, что великанские машины, запрограммированные на производство вещей много лет назад, расставлены по поляне в соответствии с определенным порядком. Поделенные на кварталы и районы, они напоминали лепестки, расходящиеся из центра яруса. Совсем скоро Виктор разобрался в закономерности, и тогда дети зашагали вперед уже без оглядки на старые трафаретные надписи.

— Ой, смотрите, они даже игрушки делают! — Впервые за долгое время в голосе Насти промелькнуло что-то доброе и лишенное страха, и у братьев потеплело на сердце. — Это же «Алиса»! У меня была точно такая, помните? Родители дарили на прошлый Новый год! Она запоминает двенадцать фраз, а все ее наряды не смогла собрать ни одна девчонка Заботинска…

Проследив за ее рукой, мальчишки рассмотрели конвейер, по которому дружными рядами двигались десятки крупных розовощеких кукол в сиреневых ночных рубашках. До того, как наши путники увидели фабрику игрушек, они и представить себе не могли, как много «Алис», оказывается, производят промышленные мощности.

— Они похожи на армию недовольных домохозяек, — хихикнул в кулак Димка. — Только подумайте, до чего же напоминают…

Сходство «Алис» с живыми людьми на самом деле было сложно не заметить. Причем его усиливал немалый рост кукол, давно ставших одной из любимых игрушек всех девочек Спасгорода.

— Интересно, зачем так много? — покусывая губу, что выдавало его подступающую задумчивость, поинтересовался Витька. — Или программы фабрики давно не калибровались по объемам выпускаемой продукции?

— Мне кажется, — язвительно ввернул Димка, косясь на брата, — что избытки игрушек сейчас должны интересовать нас в последнюю очередь. Идемте дальше.

— Постойте, — вдруг попросила Настя. — А давайте подойдем поближе? Буквально на минуточку, пожалуйста. Я только посмотрю, как «Алисе» выбирают костюмчики. И мы сразу отправимся к центру управления!

Братья переглянулись, но ничего не сказали. Глаза сестры лучились таким светом и энергией, которых оба не замечали с Самого Первого Происшествия с молчаливым Лифтом Высокого класса. А потому им стало совестно лишать Настю этого безобидного удовольствия.

— Ладно, — великодушно пробурчал Димка. — Но только на минутку.

И все трое пошли к дальнему краю фабрики игрушек, где ряды «Алис» упаковывались в яркие картонные коробки с прозрачными крышками. Настя, чьи щеки даже порозовели от удовольствия, все норовила ускорить шаг.

— Глядите, вот где процессор определяет, какой наряд выбрать!

Девочка совершенно невоспитанно ткнула пальцем в сортировочный цех машины, где сразу несколько кукол вертелось на специальном барабане.

— Это доярка, точно говорю, — продолжала щебетать Настя, рассматривая защитный герметичный шлем и толстый прорезиненный костюм, в который фабрика наряжала «Алису-доярку». — А вот лыжница. — Казалось, один вид крохотных варежек для поляны Снежные Склоны или маленьких лыжных палок приводят Настю в настоящий восторг. — А вот еще…

Но братья так и не смогли узнать, что еще вызвало радость сестры. Потому что один из подвижных модулей фабрики вдруг развернулся в их сторону, бегло хлестнув по детям горизонтальным лучом фабричного сканера.

От неожиданности Настя осеклась. Все трое зажмурились, на миг ослепнув от ярко-алой вспышки, а над их головами уже оживала система громковещания.

— Внимание! — Скрежещущий голос с трудом прорвался через помехи, словно рупоры громкоговорителей над головами путешественников молчали не один десяток лет. — Утеря товара. Ожидается пересортица, объект «Алиса» покинул пределы фабрики, три единицы. Требуется возврат товара на пересчет и повторная упаковка. Повторяю…

— Что происходит?! — Настя побледнела, будто вовсе не она минуту назад лучилась счастьем, словно генераторы Светоча.

— Кажется, фабричный сканер принял нас за выпавших через борт кукол, — вслушиваясь в громкоголосое сообщение, летящее над поляной, прошептал Витька. — Вот только к кому он тут может обращаться?..

В это же мгновение повтор записи прекратился, и с легким щелчком включилось новое сообщение:

— Внимание! Сортировщикам сектора № 8 покинуть посты подзарядки. Повторяю, всем Сортировщикам сектора № 8 выйти на служебные позиции и провести переучет товара…

— Ой, не нравится мне что-то, как это звучит, — стиснув зубы и вертя головой, процедил Димка. — Давайте-ка убираться отсюда…

Его предложение было встречено энергичными кивками, и дети торопливым шагом двинулись прочь от фабрики. Скрипучий механический голос над их головами продолжал инструктировать неких Сортировщиков, сообщая, что тем требуется немедленно прибыть на вверенный участок.

А еще через несколько поворотов нежданные посетители автоматизированной поляны-фабрики смогли узнать, что же такое Сортировщики…

В нашем с вами языке есть такое выражение «словно туча скрыла солнце». Это когда яркий день вдруг тускнеет и сереет, становясь хмурым, преддождевым и тревожным. В мире наших героев такой поговорки не было. Но в минуту, когда все трое увидали первого Сортировщика, детям показалось, что лучи Светоча потускнели, став пепельными и бледно-желтыми. А скорое возвращение домой, уже вовсю предвкушаемое, отодвинулось на задний план.

Потому что из-за ближайшей фабрики по изготовлению модульных стеновых панелей для жилья спасгородцев вдруг выкатился робот. И одного вида его хватило, чтобы понять: ничего хорошего он для близнецов не припас.

Робот, которого поляна называла Сортировщиком, оказался двух метров ростом. Старый, поржавевший, он скрипел и кряхтел всеми своими шарнирами, но вперед двигался на удивление шустро. Вместо ног у робота был шар, на котором тот уверенно балансировал. Вместо двух рук скитальцы насчитали сразу пять конечностей, оканчивавшихся паяльником, щипцами, сверлильной машинкой, щетками и магнитным захватом.

Какой бы из своих пяти рук Сортировщик не решил прикоснуться к человеку, это представлялось неприятным и даже опасным. Заметив объекты, обозначенные фабрикой, как «сбежавшие куклы», робот развернулся. В его небольшой круглой голове раскрылась розовая щель.

— Сошедшие с конвейера образцы обнаружены, — пробасила машина, заикаясь от старости и долгого отсутствия ремонта. — Приступаю к пересортировке.

И покатила прямо на нашу троицу, застывшую в неподдельном ужасе.

— Стоять! — громко и решительно приказал Виктор, шагая вперед и вскидывая руку. — Человек в опасности, прекратить выполнение программы!

Но протоколы Сортировщиков, как и остальных механизмов на поляне-фабрике, не были настроены на голосовой контакт с посторонним.

— Команда неизвестна, — застыв, ответил ему робот. — Продолжаю выполнение задания.

От непонимания и обиды у Витьки отвисла челюсть, но тут ситуацию взял под контроль его брат.

— Бежим! — завопил тот, дергая обоих за рукава и утаскивая в соседний проход. — Не позволяйте ему схватить вас!

Но за поворотом, где хотели укрыться дети, их ждал еще один грозный Сортировщик, похожий на своего предшественника, как Дима походил на Витьку.

— Врассыпную! — не растерявшись, тут же скомандовал Димка, отталкивая от себя сестру. — Они медленные, главное, не бойтесь!

И все трое прыснули прямо под двухметровую конструкцию Сортировщика, расставившего руки-манипуляторы и сразу ставшего похожим на каркас раскрытого зонта. Первым проскочил ловкий Дима. Чуть замешкавшись, следом за спину робота скользнул и Витька. Настя, не сразу выбравшая место для рывка, чуть не лишилась брезентовой накидки, по краю которой успел чиркнуть магнитный зажим.

— Проблемы с пересортицей, — без запинки отчитался Сортировщик, а за его спиной показались еще двое. — Объекты в зоне прямой видимости. Продолжаю выполнять складирование.

— Да что с ними не так?! — выкрикнула Настя, набирая скорость по улице-коридору. — Они не могут отличить живого ребенка от куклы?

— Заклинило, — пропыхтел Витька, стараясь не обгонять сестру и поглядывая по сторонам. — Лет тридцать просиди без дела, тут любой свихнется!

Теперь это превратилось в настоящую погоню. Трое детей, в скорости пока выигрывающих, бежали по коридору, едва успевая ориентироваться по тусклым светящимся стрелкам. За ними, покачивая руками и щелкая зажимами, катились сразу четверо Сортировщиков, продолжавших скрипеть неприятными мертвыми голосами.

— Они не отстанут…

Задыхаясь на бегу, теперь Виктор обращался к брату, но тот лишь отмахнулся — он и так ломал голову, как выпутаться из нелепой ситуации, в которую они угодили на линии по производству кукол.

— Центр, — коротко выдохнул он, постоянно оглядываясь. — Быстрее, они увеличили скорость!

И правда — обменявшись звуковыми сигналами, Сортировщики прибавили ходу. Да так, что из-под шарообразных двигательных механизмов поднялась пыль.

И тогда близнецы побежали еще быстрее, как их учили на школьном стадионе.

Начихав на усталость, страх и дикость происходящего: самого факта попытки роботизированного помощника создать угрозу человеку — своему творцу. Их ботинки звонко шлепали по грязному полу, а кругом все еще шевелилась, вращалась, шипела и продолжала свою неустанную работу чудесная фабрика, забывшая о существовании живых существ.

А когда всем троим стало казаться, что сейчас Сортировщики все же достанут их своими железными ручищами, они вдруг выскочили в самый центр поляны, очерченный широким красным кругом. Стремглав миновали нарисованную на плитах пола отметку, как марафонец рвет финишную ленточку. Достигнув этой же черты, преследовавшие их роботы застыли, как вкопанные.

— Стойте!.. — Упираясь руками в колени, Витька дышал жадно и глубоко. — Кажется, им сюда нельзя…

Рядом пытались восстановить дыхание его брат и сестра. Настя облегченно косилась на замерших Сортировщиков, но страх из ее сердца никуда не ушел.

— Ошибка сортировки товара, — вдруг произнес один из роботов. — Несанкционированное попадание товара в контрольную зону. Прошу разрешения на применение чрезвычайных полномочий…

Вновь услышав этот скрежещущий и будто бы треснувший голос, Виктор тихонько взвыл сквозь зубы. Димка, отдышавшийся первым, лихорадочно осматривался.

— Туда! Бежим дальше, у нас есть шанс спрятаться! — Он махнул рукой в глубь поляны, где громоздились полусферические контейнеры, когда-то использовавшиеся как штабы контроля над фабрикой.

— Нельзя, эти найдут. — Прищурившись, Витька пристально и злобно, будто врагов, рассматривал выжидающих приказа Сортировщиков. — Нужно добраться до панели управления поляной. Или штатом роботов…

Над головой раздался зычный голос фабрики, уже знакомый по громкоговорителям на линии игрушек.

— Нестандартная ситуация, — произнесла поляна сквозь помехи. — Даю Сортировщикам сектора № 8 разрешение на использование чрезвычайных полномочий.

Будто проснувшись, четверо роботов вздрогнули. Розовые щели в их головах снова засветились огнем, и они медленно перекатились через запретную границу.

— Смотрите! — В неожиданном крике Насти было столько же силы, сколько светлой, воодушевляющей надежды.

Братья тут же обернулись. Девочка стояла у одинокого пульта совершенно незнакомого вида, глядя на него лихорадочно сверкающими глазами. Подпрыгнув, она смахнула рукавом пыль, позволив мальчишкам прочитать старую полустертую надпись. «Оперативный Бот Ликвидатор Аварий и Чрезвычайных Катастроф Одушевленный», было написано над кнопками и рычагами. Но сам планшет выглядел таким старым, что казался давно испорченным. Димка присвистнул и хлопнул в ладоши, его брат обреченно покачал головой. Сортировщики медленно приближались, сканируя детей красными лучами, но и не думая распознавать в них живых людей.

— Не сработает, — сухими губами прошелестел Виктор. — Я читал, что последний вышел из строя еще до нашего рождения…

— И что же, не пробовать?! — Подскочивший к панели Димка подпрыгнул, изо всей силы лупя кулаком в большую желтую кнопку, занимавшую середину планшета. — А теперь… — Он обернулся к приближавшимся Сортировщикам, полный решимости как можно дольше дурачить спятившие механизмы. — Бегите, я их задержу!

— Я с тобой, — устало, но мужественно подтвердил Витька, тоже разворачиваясь к роботам. — Беги, сестричка!

И мальчишки шагнули навстречу Сортировщикам, уже расставившим манипуляторы, чтобы изловить сбежавших «кукол». Настя закусила губу, машинально приметила коридор, уводящий прочь между штабными постройками, но осталась на месте. Когда всем троим уже казалось, что сейчас бесконечная погоня продолжится, из центра поляны вдруг донеслось легкое жужжание. Вскоре над головами беглецов застыл странный аппарат, больше всего напоминающий металлический футбольный мяч, только с прикрепленным сверху крохотным пропеллером.

— Оперативный Бот Ликвидатор Аварий и Чрезвычайных Катастроф Одушевленный прибыл на вызов, — донеслось из летающей сферы. — Что у вас случилось?

— Остановить Сортировщиков! — выкрикнул Витька вверх, чудом успев увернуться от протянутой к нему клешни. — Мы живые люди, нам требуется помощь!

— Живые люди? — Интонации и чувства, с которыми переспросил мальчика юркий зонд, сразу напомнили детям о молодых Лифтах и живущей в них душе. — Не может быть…

— Может, древняя ты железяка! — Теперь на мяч с пропеллером закричал и Димка. — Человек в опасности!

Настя взвизгнула, когда сразу два робота ухватили ее за края одежды. Раздался хруст ткани.

— Стоп, Сортировщики! — удивленно, но решительно приказал парящий в воздухе ржавый железный мяч. — Покинуть центральную зону, чрезвычайные полномочия аннулированы.

Опустив манипуляторы, роботы послушно покатили за красную границу. Печально и разочарованно, как в тот момент померещилось обозленному Витьке — будто упустившие добычу хищники…

— Живые люди? — еще раз переспросил бот.

Опустившись на уровень лиц, он внимательно просканировал детей светло-зеленым лучом.

— Действительно… матушка моя конвейер, какой же сейчас год?

Теперь казалось, что Оперативный Бот Ликвидатор Аварий и Чрезвычайных Катастроф Одушевленный разговаривает сам с собой, и дети удрученно переглянулись. В этот момент им представлялось, что с ума сошла вся поляна…

— Сколько же я спал? — продолжал литься из парящего железного шара голос крепкого юноши, не так уж сильно отличавшегося от наших странников в возрасте. — Батюшка мой паяльник, это же невиданно. Вы первые, кто обратился ко мне за помощью за целых…

— Уважаемый Оперативный Бот Ликвидатор Аварий и Чрезвычайных Катастроф Одушевленный, — довольно невежливо (он все еще был крайне зол) перебил его Виктор, — спасибо тебе за помощь. Но мы до сих пор находимся в опасности…

— Облачко.

— Что, простите? — Сфера так неожиданно обратилась к нему и снизилась на уровень груди, что Виктор даже опешил.

— Называйте меня — ОБЛАЧКО, это аббревиатура от первых букв в названии. Мне так привычнее. Так что вы хотели, ребята?

— Нам нужно домой, — потирая отбитый о кнопку кулак, вмешался Димка, виновато глядя в пол. — Просим твоей дальнейшей поддержки.

— Что? Поддержки? — Мяч с винтом развернулся в сторону мальчика, чтобы нацелить на него несколько выдвижных объективов, спрятанных в боку. — Великие универсальные гайки, как давно я не слышал ничего подобного…

— А что ты вообще тут делаешь, если не помогаешь? — Димка постарался съязвить, но у него получилось не очень метко. — Я думал, тебя для этого и создавали.

— Все верно, непоседа, — с достоинством ответил Облачко. — Боты моего поколения созданы для помощи в управлении автоматизированными полянами и решения чрезвычайных ситуаций.

— У нас как раз такая, — негромко буркнул Дима.

— Но в последний раз к моим услугам прибегали так давно… Всемогущие Лифты, анализ систем сообщает, что за время сна я был лишен половины своих функций и возможностей…

Казалось, бот откровенно загрустил, и дети снова переглянулись.

— Ты спал… Значит, ты живой? — робко поинтересовалась Настя.

— Жизнь, девочка, понятие весьма субъективное, — сместившись в ее сторону, ответил Облачко. — Впрочем, где же мое воспитание? Если я все еще продолжаю выполнять программу по вашему спасению, я обязан предложить вам горячую еду и отдых!

— Это было бы нелишним, — вымученно улыбнулся Виктор.

— Тогда за мной! Надеюсь, за прошедшие годы из неприкосновенного запаса кое-что уцелело…

Облачко поднялся над их головами, направляясь к зданиям центра управления. Там он влетел в одно из пустующих строений, в которых не бывали давным-давно. Внутри царила разруха и бардак, словно кто-то намеренно решил напакостить, перевернув почти все столы и забыв закрыть дверцы пустых шкафов.

Ликвидатор Катастроф показал детям специальный сейф, в котором механики и операторы хранили самые последние запасы пищи, и мальчишки принялись рыться в его недрах. В обычных стеллажах и холодильниках большая часть запасов исчезла (Димка сразу вспомнил про крысиные стаи, шнырявшие по Спасгороду в поисках добычи), а часть испортилась. Но кое-чем подкрепиться путешественники все же сумели.

— Подумать только… — продолжал разглагольствовать спасательный бот, жужжа под потолком. — Какое огромное количество информации поступило в мой мозг за время сна… Как много предстоит обработать.

— А есть другие? — с нетерпением оглядываясь на братьев, изучавших маркировки консервных банок, поинтересовалась Настя. — Ну, другие боты, как ты?

— Увы, юная красавица, — наклонился в ее сторону летающий мяч. — Мой анализатор сообщает, что я последний оставшийся в строю Бот Спасения… В какой-то мере вам немало повезло. Если бы механизм моего пробуждения не сработал, оказаться вам на складах игрушек… Механизмы этой поляны давно не видели живых людей.

— Нашли, — отчитался Димка, выставляя на изодранную клеенку несколько уцелевших жестянок с консервированными грибами и коробку пресных хлебцев. — На горячую пищу это не похоже, но сейчас я даже опилки съем…

Разобрав одноразовые вилки, приложенные к банкам, дети накинулись на еду.

— Итак, вы сообщили, что ваша персональная чрезвычайная ситуация еще не разрешена, — констатировал Облачко, наблюдая, как они едят. — С одной стороны — меня это радует. Дает, так сказать, возможность как можно дольше не отправляться на покой. Надоело, знаете ли, дрыхнуть… С другой — хотелось бы знать больше: как я уже сообщал, за время спячки мои функции значительно ограничили. В том числе и в правах доступа к информационной сети…

— Дело в том, уважаемый Облачко, — старательно прожевав, ответил ему Виктор, — что мы немножко… заблудились. Но были бы очень признательны, если бы об этом никто не узнал. Ни наши родители, ни в Гильдии Смотрителей.

— О, великодушные газовые горелки, небольшая детская тайна, — хохотнул Облачко, заставив ребят восторженно переглянуться. — Пока я в вашей власти, я буду нем, как вышедший из строя пылесос. Так что же вы хотите?

— Помоги нам вернуться на Заботинск, — выскребая из своего пайка последние грибы, сказал Витя. — Ведь на поляне есть Лифты, с которыми ты мог бы установить общий язык?

— Лифты? — На несколько секунд Облачко задумался. — Есть. Правда, значительно меньше, чем во времена моей сборки, но… О, милосердные сварочные элементы! Я только что прочитал, что больше половины Лифтов этой поляны погибло!

— Что? — У Виктора вытянулось лицо, и он чуть не уронил под стол пустую консервную банку.

— Наверное, ты хотел сказать — сломаны или вышли из строя? — поправила бота Настя, деликатно обгладывая сухую плитку галеты. — За последнее время в Спасгороде ломается все больше и больше Лифтов, и мы…

— Нет, добрая девочка. — С нервным жужжанием Облачко взмыл к потолку контейнера. — Я имею в виду — именно убиты. — А после этого летающий мяч добавил такое, что остатки аппетита у детей мигом исчезли: — Они уничтожены существом, которое сейчас пересекает поляну…

В обеденной комнате бывшего оперативного центра стало так тихо, что на присутствующих снова обрушился монотонный гул работающих за дверью фабрик. Потрясенные до глубины души, наши герои переглянулись. А затем все трое уставились в дверной проем, который закрывался на обычную полиэтиленовую полосчатую штору.

Ох, как же им стало страшно в эту минуту. Как же спокойно летающий бот, призванный спасать людей, рассказывал им про нечто, лишившее жизни не один Лифт на этом механизированном этаже. Рассказывал таким тоном, словно ничего не был способен сделать с безудержной напастью, сейчас появившейся совсем рядом.

— Неужели она нашла нас, эта страшная бабка?.. — тихонько пропищала Настя, но Димка сосредоточенно закусил губу и замотал головой.

— Глупости. Какое отношение она вообще к Лифтам имеет?! — Мальчик на негнущихся ногах подошел к дверному проему кухонного блока, собранного из листов тонкого гофрированного железа. С опаской выглянул наружу. Так осторожно, как будто прямо из-за угла на него могло броситься что-то жуткое, способное отнять жизнь.

— Облачко, ты же нас защитишь? — Витя торопливо обыскал просторную, наполовину разграбленную комнату, но не нашел в ней ничего, способного стать оружием.

— Для начала я должен убедиться, что населяющие поляну Лифты не ошиблись в суждениях… Так сказать, лично определить характер угрозы, — ответил ему бот, впрочем, без особенного энтузиазма. И тяжко вздохнул, разворачиваясь к выходу. — Ждите тут, я разведаю…

И, не дожидаясь ответа детей, выпорхнул сквозь полиэтиленовые полосы в воротной арке, набирая высоту. Без него (хоть было и неясно, как летающий мяч может защитить от неведомой напасти) стало бесконечно одиноко и тревожно, и наша троица попряталась за мебель.

К счастью, бот отсутствовал недолго — буквально через пару минут они снова расслышали его монотонное жужжание, и в дверной проем ворвалась сиявшая зелеными лампами сфера. Однако по внешнему виду и поведению Одушевленного Ликвидатора Катастроф было нельзя утверждать, что бот нашел способ справиться с подступавшей бедой. Шар медленно повернулся к детям «лицевой» стороной, приземляясь на высокий край холодильного шкафа и аккуратно заглушая мотор. Его зеленоватые объективы, которыми он рассматривал гостей, потухли, будто он боялся даже этим выдать свое присутствие.

— К сожалению, ребята, — едва слышно прошелестели динамики, пугая еще сильнее, — все, что я могу сейчас посоветовать — это затаиться. Слухи правдивы… То, что сейчас идет по поляне — еще не механизм, но уже не человек. Я ничего не могу поделать с ним. Только смотреть. И надеяться, что оно направляется мимо…

Стараясь дышать как можно тише, братья и сестра подобрались к дверному проему, выглядывая в него вместе с Облачком. Потому что каждый из них точно знал — если они сейчас же собственными глазами не увидят оживший кошмар, бредущий по кварталам автоматизированных фабрик, их крошечные сердца разорвутся от ужаса и недоброго ожидания.

То, что открылось нашим странникам, было величественно и жутко. Так ветер проходится по поляне с высоким искусственным ковылем, подминая его своей широкой ладонью. Так затихают ученики, когда строгая учительница вышагивает по школьному коридору, пристально осматривая шалунов. Абсолютно так же затихали бездушные фабрики, и даже с центра поляны было видно, как движется по ее периметру нечто. Что-то, заставляющее технику умолкать, переходить в спящий режим и издавать как можно меньше звуков.

— Что это? — прошептала Настя, наваливаясь на плечо Виктора. — Мы же ничего отсюда не увидим…

— Тише, дуреха, чтоб тебя Птица исклевала, — с излишним раздражением одернул ее перепуганный Димка. — Если мы увидим это, значит, и оно сможет… По мне, так пусть лучше идет по своим черным делам.

— Я могу помочь, — прошептал девочке Облачко, вклиниваясь в разговор. — Хоть чем-то… — добавил он с грустью. — Минуту назад я внимательнейшим образом изучил это существо.

И бот направил в темный угол комнаты крохотный луч, какие используются в бытовых цветных амбивизорах. Витька сообразил раньше других, догадавшись, что летающий мяч показывает им объемную проекцию убийцы Лифтов…

Он был похож на человека, во всяком случае — со стороны. Но внешне на добрую старушку была похожа и упомянутая чуть ранее баба Крася, не так ли? Поэтому человеческий облик не смог обмануть детей, сразу рассмотревших в здоровенном плечистом мужчине что-то чужое, давно потерявшее связь с человечностью. Он оказался высок, почти как местные Сортировщики. Метра два ростом, если не больше. Очень широкие плечи, короткие ноги, огромные мясистые руки в длинных перчатках, которые легко разомкнут створки Лифта. Неведомое существо одевалось в грязно-черный рабочий комбинезон с множеством карманов. Еще оно носило тяжеленный фартук из брезента, весь залитый засохшими потеками машинного масла. На бледной выбритой голове близнецы рассмотрели крохотную кепку, всю в топорщащихся нитках грубо оторванной нашивки. Из-под козырька по сторонам посматривали два очень странных глаза, напоминавшие лишенные жизни иссиня-черные стекляшки. На боках великана болтались просторные сумки с инструментами, очень похожие на те, что Петр Петрович каждое утро брал на вахту. А поверх широкого крепкого пояса… Поверх его пояса раскачивались шестеренки самого разного размера. А еще небольшие детали Лифтов. И их было так много, что нашим героям они напомнили самую настоящую юбку. А вот нам с вами они бы напомнили совсем другое — пояс с трофеями, на который лесные охотники цепляют свою добычу.

Обогнув поляну по периметру, существо неторопливо подошло к внешней стене Спасгорода. Напоследок оглянувшись на притихшие агрегаты фабрик, оно откупорило секретную дверь, очень похожую на тайный люк Жадного. И ушло, прикрыв за собой створку.

По пустой поляне словно пронесся вздох облегчения. Замершие механизмы тут же возобновили работу, вернувшись к производству сотен и сотен нужных (и не очень) вещей. Каким образом глупые неодушевленные фабрики сумели ощутить присутствие великана, от которого так и веяло разрушением, осталось загадкой.

— Что… что это было такое? — Первым голос подал Витька, опустошенно падая на ближайший стул. — Когда я увидел его, я подумал, что от страха разучусь дышать.

— Могучие покровительствующие микросхемы! — ожил посмелевший Облачко, запуская жужжащий винт и поднимаясь под потолок. — Как же я с тобой согласен, мальчик. Впервые его вижу, но напуган больше спутника орбитальной обороны…

— Так ты не знаешь, кто это был? — с надеждой спросила Настя.

Она присела рядом с братом, стараясь не смотреть в угол, где только что светилась проекция.

— Хм… минутку… — попросил Облачко, принявшись копаться в памяти. — Да, кое-что есть. До своего выхода из строя часть Оперативных Ликвидаторов успела обменяться информацией об этом… Сейчас его называют Мглистым Механиком. Когда он приближается к технике, та описывает изменение своего электромагнитного фона. Лифты, способные к творчеству, охарактеризовали колебания этого фона как «нечто мглистое»… Зловеще, не так ли?

— Он человек? — наконец подал голос и Димка, все еще стоящий у дверного проема.

— Возможно. Или когда-то был им, — задумчиво ответил Облачко. — У Лифтов на этот счет весьма противоречивые сведения. Однако фактом остается одно — уже не первый год этот безумец бродит по полянам Спасгорода и убивает Лифты. Иногда — сразу несколько. Иногда затихает, и все начинают думать, что он мертв. Но каждый раз Мглистый возвращается… как сейчас.

— Ужасно! — Настя прикрыла рот ладошкой.

— Это чудовищное преступление, — добавил вслед за ней Виктор. — Об этом обязаны узнать в Гильдии! Стража задержит этого… эту мерзость! Облачко, ты можешь написать отчет Смотрителям?

— Вынужден разочаровать. — Бот сделал круг под потолком. Покачался на месте, будто пожал плечами. — Кроме того, молодой человек, мне кажется, что силы управления Спасгородом уже знают об этом существе…

— Как такое может быть? — с вызовом обернулся к нему Дима. — Если бы механики знали, они бы не успокоились, пока не защитили Лифты!

Вместо того чтобы ответить, Облачко вдруг приземлился на край стола, за которым они недавно обедали. Объективы его опустились в пол, винт заработал реже и не так шумно.

— Эта информация засекречена, ребята, — с оттенком вины в голосе пробормотал он. — Личные документы Конклава Гильдии, ограниченный доступ. Но уверяю вас, что ничего хорошего вы там все равно не прочтете…

— Это мы еще посмотрим. — Витька помотал в воздухе указательным пальцем, отрицая услышанное. — Итак, уважаемый Облачко, я возвращаюсь к прежней просьбе. Нам нужно как можно скорее попасть на Заботинск. Ты поможешь?

— Помогу ли я? — Потертая железная сфера поднялась в воздух и повернулась к мальчику «лицом». — Да, несомненно. Идите за мной, неподалеку есть знакомый особый образчик для курьерских поручений. Он может выручить…

И летающий мяч с пропеллером на макушке выпорхнул из гофрированного контейнера, где когда-то обедали контролеры фабричных установок. Дети, переглянувшись и одновременно вздохнув, последовали за ним.

Их переполняло волнение и, разумеется, страх, который они старались подавлять силой воли. За слишком короткий отрезок времени все трое столкнулись с тем, что не преподают в школе, не описывают в книжках и не показывают по центральному амбивидению. Как поделиться открытиями с отцом и не схлопотать наказание за побег из дома, они еще не придумали.

Оперативный Бот летел невысоко, чтобы не теряться из виду, и постоянно вертелся, поглядывая на спутников россыпью объективов. Время от времени что-то деловито командовал фабрикам. В одном месте завис над заклинившим конвейером и с помощью выдвижных инструментов починил поломку. Еще пару раз снижался прямо к полу, из встроенного пульверизатора обновляя светящиеся стрелки-указатели. Почти не обращая внимания на его деловую суету, дети обсуждали увиденное.

— Кажется, Облачко тоже спятил, — бубнил Димка, исподлобья рассматривая парящую впереди сферу. — На этой поляне все пришло в негодность. От дурацких Сортировщиков до спасателей.

— А я думаю, он хочет нам помочь. Просто не все может рассказать, — упрямо не согласилась с ним сестра, рассматривая порванный рукав форменной куртки. — Свои секреты есть не только у людей.

— Вам не кажется, что Смотрители на самом деле знают о существовании Мглистого? — высказал свое предположение и Виктор. Он был серьезен и хмур.

— Этого не может быть. — Настя замотала головой. — Гильдия никогда не допустит, чтобы какая-то тварь бродила по городу и ломала Лифты!

— С точки зрения логики, — насмешливо протянул Дмитрий, сворачивая за Облачком в новый коридор фабричных кварталов, — Гильдия и Стража обязаны и Красимиру схватить. А та спокойно живет себе в технических коридорах. Может быть, у Смотрителей элементарно не хватает сил, чтобы изловить Мглистого?

— Или желания, — буркнул Витька, завершая спор, но его никто не расслышал.

Облачко завернул за очередную фабричную установку (повинуясь древней программе, та производила сотни тысяч домашних тапочек) и завис на месте, покачиваясь и гудя винтом. Свернув следом, дети сразу увидели массивный ствол шахты.

— Мы спасены! — прошептала Настя, но братья не поддержали ее оптимизма, с недоверием разглядывая необычную конструкцию.

От полого столба, в котором прятался Лифт, к потолку поляны убегала длиннющая стрела, напоминавшая часть подъемного крана или здоровенный манипулятор со Свалки. Специальные направляющие под потолком позволяли ей перемещаться едва ли не по всему ярусу Спасгорода. А особенные магнитные подушки — даже перепрыгивать на соседние потолочные монорельсы, чтобы менять направление.

— Вот, — отчитался Облачко, подлетая к странной шахте и пробегаясь зеленым лучом по панели протокольного доступа. — Это Озорник — Особый Лифт для Срочных Курьерских Доставок, прошу любить и жаловать! Просыпайся, остряк, у тебя гости.

Последняя фраза была адресована микрофонам пульта, и ровно через секунду приборные панели ожили, засветившись лукавым изумрудным светом. Лифт выдвинул объективы амбикамер, внимательно изучил стоящих перед шахтой детей. И вдруг, совершенно неожиданно, спросил звонким задорным голосом:

— Что сказал один Лифт другому, когда в него загрузили рояль?

Дети переглянулись, ничего не понимая, и за всех ответил Виктор:

— Мы не знаем.

— Он сказал — я стал музыкальной шкатулкой. — И Озорник громко рассмеялся, мигая лампами.

Витя и Настя все еще пребывали в недоумении. А Димка вдруг заулыбался, разгадав смысл простенькой шутки.

— Здравствуйте, уважаемый Лифт, — неожиданно смутившись, поздоровался мальчик. — Я Виктор, это Дима и Настя. Вы нам поможете?

— Привет, детишки, — ответил Озорник. — И чем же я могу помочь? — И добавил, только теперь заметив Облачко: — О, старый приятель, ты проснулся! Рад тебя видеть! Что ответил Оперативный Бот после многолетней спячки? По-моему, я отлежал бок.

И Лифт опять рассмеялся, беззаботно и легко.

Димка снова расплылся в улыбке, намеренно не замечая братского укора. Уж кто-кто, а Витька точно считал, что после пережитого страха — не до смеха и шуток.

— Привет, старина. Все бы тебе балагурить, — дружески пожурил приятеля Облачко, жужжа перед входом. — Видел Мглистого?

— Видел. Чудовище снова проснулось. Так чем я могу помочь?

— Добросишь наших гостей до Заботинска? — поинтересовался летающий мяч. — Без протокола, так сказать.

— До Заботинска? Высоковато, мне туда доступа нет… — Лифт-шутник задумался. — Но я знаю, кто может помочь. Загружайтесь.

— Вот так просто? — Витька даже опешил. — И вы правда-правда никому не скажете?

— Ну, — протянул Озорник, — что-то вы не похожи на преступников, о которых стоит сразу сообщать Стражникам Гильдии. Так что, будете вечно разглядывать шахту или взойдете на борт?

— Конечно. Прошу меня извинить… — Бросив на Настю и Диму многозначительный взгляд (который как бы говорил — я оказался прав, тут все немного не в себе), Виктор первым вошел в кабину. — А что значит «особый образчик»?

— У… — залихватски присвистнул Озорник, чем вызвал у Димки еще одну улыбку. — Это моя уникальная способность, которой обычные Лифты не обладают. Я самый быстрый и могу даже перемещаться из шахты в шахту. Это умение, скажу вам честно, дано отнюдь не всем Лифтам! Если захотите — покажу.

Теперь в кабину вошли и остальные путешественники, неуверенно столпившись на пороге.

— Спасибо тебе, Облачко, — с теплотой сказала Настя, оборачиваясь к автоматической поляне. — Ты нам очень помог.

— Чего уж там… — Сфера покачалась на месте (так человек мог бы без особого задора помахать рукой). — А теперь вы должны отдать мне команду об окончании чрезвычайной ситуации. После этого я отправлюсь на место парковки, где буду ждать, когда на поляне произойдет еще что-то недоброе…

В голосе бота слышалась неподдельная тоска, и даже огоньки его сканеров потускнели.

Дети переглянулись. В это мгновение между ними вновь проскочила та самая невидимая искра, что позволяет настоящим друзьям понимать друг друга без слов. Озвучить общее мнение решил Виктор.

— Мы не хотим отсылать тебя в спячку, — сказал он, от волнения глядя на пыльные носки своих ботинок. — Поэтому не будем отдавать такой команды. Можешь делать, что захочешь. Если нужна протокольная команда, то мы оставляем чрезвычайную ситуацию открытой…

— Добросердечная аргонная сварка! Это правда?! — Облачко разом засветился, словно внутри сферы зажгли десять ярких зеленых ламп. — Вот это да! Ты слышал, Озорник?

— А они милые и добрые, — согласился тот, чем вызвал на детских щеках краску смущения.

— Спасибо, ребята! — Сфера опустилась на уровень лиц, и от ее пропеллера ударила упругая струя взвинченного воздуха. — Ух, как я счастлив! Если бы мог, расцеловал!

Щеки наших героев загорелись еще сильнее (особенно у Насти), а Димка неловко пожал плечами.

— Да ладно… Раз уж ты к нам с пониманием, то и мы…

— Тогда до свиданья, дети! — Шар взмыл вверх, исчезая из виду. — Я никогда этого не забуду! Озорник, позаботься о них…

Его слова растворились в грохоте фабрик, а Лифт осторожно сдвинул створки, наполнив кабину мягким зеленоватым светом.

— Ну что? — спросил он, пощелкивая реле двигателя. — Поехали, друзья?

Дети, с надеждой переглянувшись, взялись за руки. Однако, к их общему удивлению, путешествие не было долгим. Кабину вдруг повело в сторону, подбросило вверх, за бортом раздался шелестящий звук, затем лязг, и створки распахнулись.

— Мы что, уже прибыли? — с недоверием поинтересовался Виктор, осторожно выглядывая наружу.

К его неприятному изумлению, за дверями Озорника снова шумела поляна-фабрика. Громоздкая, подвижная, безумная Штамповальня, похожая на внутренности гигантского хронометра с гирьками.

— Неужели мы вернулись обратно? — пропищала Настя, обнимая себя руками за плечи, словно ей стало холодно.

И только Димка молчал, внимательно глядя на внутренний планшет управления Озорником. По блеску в глазах мальчишки было видно, что он разгадал очередную шутку Лифта. И тот подтвердил это, рассмеявшись негромко и задорно.

— Нет, девочка Настя. Мы и не уезжали. Я лишь хотел похвастать возможностями конструкции, доказав, что способен с легкостью менять не только поляны, но и шахты!

Действительно — и в этом тут же убедились все, — место, куда их доставил Озорник, было непохожим на то, где они познакомились с Лифтом и попрощались с Облачком. Прямо перед шахтой разместилась фабрика по производству пустых банок для продуктов питания, а на пыльном пятаке перед ней не виднелось ни одного человеческого следа.

Настя и Витя переглянулись, молчаливо вопрошая друг друга — ну разве можно доверять Лифту с таким многозначительным именем? Димка же, наоборот, приник к микрофонам планшета.

— Здорово! — восхищенно осматривая Лифт, похвалил он. — Вот, значит, для чего эти конструкции под потолком?

— Именно так, мальчик Дима! — В словах Озорника слышалась гордость. — Спасибо, что оценил по заслугам. Множество шахт города устроено с возможностью моего уникального внедрения. А перемещаться между ними мне позволяют специальные манипуляторы, потолочные рельсы и личные бортовые двигатели.

— Мы вроде бы не просили вас демонстрировать свое мастерство, — стараясь говорить вежливо и учтиво, привлек его внимание Виктор.

— А, вот про это я и говорил… — недовольно заморгал лампами Лифт. — И ведь что обидно? Люди так привыкли к моим особенностям, что даже перестали обращать на них внимание… Пойди туда, принеси то, отвези это. Знаете, дети, как называется Лифт, постоянно несущийся по поручениям? Банка пневмопочты.

И он опять рассмеялся, намеренно не замечая, как недовольно хмурится Витя.

— А, может быть, дяденька Озорник… — попробовал тот снова обратиться к микрофонам. — Мы все же…

— Да-да, вне всяких сомнений! — Лифт плавно сдвинул изогнутые двери. — Уже стартую, нетерпеливый мальчик. Не все понимают безобидные проделки, что уж поделать.

И он подмигнул улыбающемуся Диме одним из ярко-зеленых диодов.

— Вот вам еще хохма, чтобы не скучать: поднимается Лифт в ресторан на верхних полянах. Чистота кругом, все сверкает, официанты снуют. Ну, его шеф-повар и спрашивает — чего изволите? А Лифт ему в ответ — понятия не имею. Это же вы меня вызывали! Согласитесь, забавно?

И когда кабина рванулась вверх, Димка наклонился к сестре, негромко и с улыбкой спрашивая ее на ушко:

— Правда, он клевый