Бессильны. Глава 15.
Полина.
С самого утра на улице шёл снегопад, создавая волшебную атмосферу и придавая надежду на то, что всё будет хорошо. В такие моменты особенно хочется верить в чудеса. С момента моего приезда в Казань, я только и живу надеждами. Я проспала до двенадцати дня, и проснулась только под ворчание Диляры, вернувшейся домой на обед.
— Бока ещё не устали спать? — Смотрела она на меня с хитринкой, словно чувствовала мою внутреннюю легкость. Я только успела потянуться, глубоко вздохнув, и моргнуть глазами, пытаясь развеять остатками сна.
— Ну я устала за последние дни, мне нужен отдых. — тихо посмеялась я, чувствуя, как всё тело ноет от постоянных переживаний и размышлений. Даже мой организм, казалось, сообщает мне о своем недовольстве: так тяжело порой просто жить под грузом своих мыслей.
Но пришлось вставать с тёплой постели, несмотря на желание оставаться под уютным одеялом. Я медленно вышла в прохладу дома, шоркая тапочками по холодному полу направилась на кухню. Там Диляра крутилась вокруг плиты, медленно пританцовывая под легкую музыку из радио.
Внутри меня окутало тепло, Вова идёт на поправку и это отражается на эмоциональном состоянии всей семьи Суворовых. Почти всех. Я была рада видеть, как эта женщина, что пролила не мало слез за время Вовы в больницы, теперь улыбается.
Я с радостью наблюдала, как она, наконец, расправила плечи и распустила волосы, словно всё горькое осталось позади. Это ощущение счастья достигло и меня, когда я поймала её взгляд — она игриво подмигнула мне, и я просто не могла не улыбнуться в ответ.
Однако это восхитительное мгновение прервали громкие звуки в дверной звонок. Я медленно подошла к двери, и не посмотрев в глазок, раскрыла большую дверь. На пороге стоял Вахит, и его глаза моментально расширились от удивления, когда он заметил меня в уютной домашней одежде. Внутри я слегка скрипела зубами, осознав, что совершенно забыла, о нашем с ним договорённости на двенадцать. Быстрый взгляд на часы подтвердил, что я опоздала.
12.05.
— А ты вовремя... Прости, я только проснулась. — посмеялась я, пытаясь скрыть растерянность. В этот момент из кухни выглянула Диляра, она заметила Вахита и вновь расплылась в широкой улыбке.
— Вахит, здравствуй! — обратилась она к нему, вытирая руки полотенцем и оставляя на ткани последний след своей готовки. Меня поразило, как легко она переключится с домашней суеты на общение с другом. — Что-то случилось? — с искренним интересом спросила она, как будто все заботы мира сконцентрировались на этом мгновении.
— Мы к Вовке хотели сходить, а я забыла. — Поджав губы негромко произнесла я.
— Вахит, проходи. — с доброй улыбкой пригласила женщина, указывая на дверь в кухню. — Попьём чай, пока Полина собирается. — Вахит, стоя на пороге, несколько растерянно топтался, как будто обдумывал, стоит ли вообще заходить в дом Марата после всей этой неловкой ситуации с девчонкой.
Я понимала его замешательство, однако знала, что Марат сейчас в школе и вернётся только позже. Не теряя времени, я потянула его за рукав куртки, уверенно ведя в дом.
На кухне царила непринуждённая атмосфера, когда Вахит и Диляра начали мило беседовать за чашкой чая. Я же воспользовалась моментом, чтобы привести себя в порядок. Душ освежил меня, а косметика, которую я одолжила у Диляры, добавила уверенности: чёрная тушь для ресниц эффектно подчеркнула мои глаза.
— Я готова, и нам бы поторопиться, пока у них не начался тихий час. — Вздохнула я, накидывая коричневую куртку Вовы, и укутываясь шарфом. Вахит поблагодарил Диляру за чай с печеньями и компанию, а после следом за мной вышел из квартиры.
Путь в больницу был уже более весёлым, чем в прошлый раз. мы с Вахитом, как дети, забыв о всех заботах, играли в снежки, смеясь до упаду и падая в сугробы, словно весь мир изменил свои правила под нас. Я вдыхала свежий морозный воздух и чувствовала, как каждая снежинка становится частью этого волшебного момента.
В ту минуту мне казалось, что я вернулась в детство, где единственной заботой было выбрать, в чем пойти на дискотеку, а настоящими испытаниями были только школьные контрольные. Это были мгновения, когда я могла позволить себе быть просто счастливой, не думая о грузе взрослых проблем.
Мы заходили в больницу, сняв свою верхнюю одежду и надев белые халаты с бахилами, шли вдоль коридора. В коридоре была суматоха: врачи бегали из кабинета в кабинет и что-то бурно обсуждали.
Мы сразу заметили эту атмосферу напряжённости, пронзающую пространство, словно сгустившуюся энергию, и уставились друг на друга, полные волнения и неуверенности. Но спустя мгновение, поддавшись какому-то внутреннему побуждению, мы все же прошли в палату Вовы.
Дорогой читатель!
При прочтении данной главы рекомендую к прослушиванию песню:
Пепел - ooes
Заходя в палату, мой взгляд сразу упал на пустую кровать, где ранее лежал Вова. Я подбежала ближе, не понимая, что происходит, матраса на койке не было. Сердце застучало быстрее, в голове проносились самые ужасные мысли, и глаза сразу наполнились слезами.
Я обернулась на Вахита, который также с непониманием смотрел на пустую кровать. В этот момент все привычные звуки больницы, шорохи медицинских инструментов и тихие разговоры людей вокруг, словно растворились в воздухе. Мой взгляд упал на пол, где лежала фотокарточка, которую вчера я отдала брату.
Я присела на корточки, взяла её в руки и, поднявшись, обернулась на Вахита. В сердце разразилась буря: не думаю, что Вова мог бы так просто оставить эту фотокарточку, которую так выпрашивал у меня.
Но спустя всего пару минут, я не могла больше стоять на месте. Сердце колотилось так, словно пыталось вырваться из груди, требуя ответа на самый главный вопрос: где мой брат и что с ним случилось?
Я бросилась в коридор, еле осознавая, что Вахит, мой верный друг, следует за мной, пытаясь успокоить. Каждая минута тянулась как целая вечность, и нестерпимое беспокойство подстегивало меня к резким действиям. Я подбежала к стойке, стараясь поймать дыхание, которое, казалось, ускакало.
— Где Суворов? Суворов Владимир Кириллович. Четырнадцатая палата. Девушка, где он? — выпалила я, голос мой звучал громко и настойчиво, но девушка, сидящая за стойкой, лишь бегала глазами по своим документам, как будто не замечала моего отчаяния. Мысли о том, что она может не знать, что происходит с моим братом, разжигали во мне гнев.
— Девушка! Суворов Владимир Кириллович! — повторила я, чуть ли не переходя на крик из-за волнения. В тот момент, когда я уже готова была потерять терпение, она, тяжело вздохнув, откинула одну из папок на стол и встретила мой взгляд.
— Вы кем ему приходитесь? — Неприятный хриплый голос женщины раздался в моих ушах. Да какая к черту разница, кем я ему являюсь, когда я с такой настойчивостью требую информацию.
— Сестра. — Все-таки выдавила я слово.
— В реанимации Суворов. — Словно удар грома раздался этот неожиданный ответ. Сердце колотилось так, что, казалось, его слышал каждый в этом мрачном коридоре больницы. Я не могла поверить в то, что услышала. Суворов. Мой Суворов. Мысленно я прокручивала все воспоминания о нем, о том, как ещё вчера он смеялся вместе со мной, а сейчас...
— Эти мотальщики совсем ахринели, что творят! — высказывала свое возмущение девушка, казалось, не могла удержать накал эмоций. Её голос дрожал от гнева, а глаза сверкали недовольством. — Вчера четыре человека, поздно вечером завалились в больницу. Завели двух медсестер в кабинет и закрыли. А сами к Суворов. Ну и избили его. И ещё парня из соседней палаты. Больше ничего сказать не могу.
Женщина, заметив, что я погружена в свои мысли, тихо произнесла: «Ждите врача», и эта фраза звучала как единственное, что оставалось в этой ситуации: ожидание помощи в мире, который вдруг оказался полон беспощадной жестокости.
Я не в силах стоять на ногах, начала падать, но Вахит умело успел меня схватить и удержать. В этот момент все вокруг словно замерло — я чувствовала только его крепкое, защищающее кольцо рук вокруг моих плеч.
Он провел меня к ближайшим стульям и усадил, а девушка в халате принесла мне таблетку и воды. Видимо, это было успокоительное, потому что слезы безудержно катились из моих глаз, и я уже не могла скрывать свою боль, рыдая, как никогда прежде. Мысли о том, что Вовы может не стать, разрывали мою душу на тысячи мелких осколков. Это словно разрывалось где-то внутри, оставляя только пустоту и тоску.
Я смотрела на фотокарточку, которую еще вчера буквально за пару мгновений отдала Вове — как он смотрел на нее, улыбаясь и вспоминая счастливые моменты нашего прошлого. Этот счастливый взгляд сейчас казался мне призрачным, как тень, которая не может вернуться.
А сейчас он на грани, лежит в реанимации, и что его ждет — неизвестно. Страх обжигал мою грудь, и слезы с каждой мыслью становились все горячее. Стены клиники, полные глухих звуков и запахов дезинфицирующих средств, казались чуждыми, как мир вокруг.
Я не понимала, как завтра может стать обычным, когда сегодня весь мой мир рушится, и все, что осталось — это лишь надежда, что Вова вернется ко мне. Я не могла поверить, что ещё сегодня утром радовалась тому, что мой любимый братец идёт на поправку, а сейчас молю лишь что б он жил.
— Я знаю, кто это сделал! — Через громкие всхлипы говорила я, оборачиваясь к рядом сидящему Вахиту. Его взгляд помутнел, и в нём читалось смятение — он тоже не ожидал такого поворота событий. Я чувствовала его руку, гладящую меня по спине, и в этом прикосновении искала успокоение, хотя сама была охвачена паникой. — Это Дом Бытовские. — прошептала я, пытаясь собрать свои мысли. Воспоминания о том, как я видела их на улице вчера, когда мы шли с больницы, не покидали мой разум. Я была уверена в своих словах, как никогда прежде; их лица отчетливо вставали перед глазами.
— Больница! Это же больница! Всегда была нейтральная территория. — Мой голос дрожал от волнения, но Вахит, казалось, знал всё не хуже меня.
— Всё уже давно не так, — тихо произнес он. — Раньше больница и правда была нейтральной территорией, но это было давно, увы. Сейчас мало кто придерживается этих простых правил.
Я загнулась на стуле и, не сдерживаясь, расплакалась. Врачи все ещё бегали мимо, но никто не говорил ни слова, хотя я старалась расспросить у каждого. Я пыталась вглядеться в их лица, искала ответ на вопросы, которые терзали меня, но внутри всё сжималось от безысходности. Я не могла дышать, как будто на моё горло легла тяжесть мира, и лишь старалась хватать воздух между всхлипами, словно это было единственным, что могло меня спасти.
Часы тянулись мучительно медленно, казалось я сижу здесь вечность и пытаюсь хоть что-то узнать о моем брате. Я ждала врача, погруженная в мысли о том, как сегодня утром Диляра верила в чудо и радовалась, что Вова наконец-то идет на поправку. Как сказать ей о том, что на самом деле происходит? Ответ на этот вопрос оставался для меня загадкой, ведь я не знала, что в это время ей уже сообщили худшие новости. Поэтому совсем скоро она примчалась в больницу и тихо плакала рядом.
Когда врач, ставший уже знакомым, вышел из реанимации и уселся рядом в ожидании, воздух вокруг наэлектризовался ожиданием. Я смотрела на него, сжимая свои ладони в карманах, пытаясь скрыть дрожь. Тишина заполнила коридор, она была такой тяжелой, что казалось, что она давит на грудную клетку.
Врач снял свой колпак и, потирая лоб, тяжело вздохнул, прежде чем вновь надеть его. Его действия, казалось, занимали целую вечность, а в голове крутилось лишь одно: что он скажет? Мы с Дилярой ждали, с надеждой и страхом, а время продолжало медленно течь, как будто мир вокруг нас замер в ожидании ответа.
— Я не хочу давать вам ложные надежды, но и говорить, что все ужасно плохо я тоже не хочу. — Тихо говорил врач, поднимая глаза на нас. В его голосе слышалась усталость, смешанная с подавленностью. — Мы сделали все, что в наших силах, но... Там сильно постарались. Вам, наверное, уже сказали?
— Девушка сказала, что его парни избили. — выдавила я из себя, ощущая, как сердце забилось быстрее. Врач, медленно качнул головой, потирая глаза ладошкой.
— Да, их было несколько. Они двух дежурных девчонок в ординаторскую затолкали и закрыли. А сами парня Ивана с тринадцатой палаты избили и вашего Владимира. — произнес он с трудом, как будто каждое слово отбирало у него последние силы. Я уловила в его тоне оттенок горечи и безысходности. — Пока они спали. Нанесли раны такие, что... — Доктор сглотнул, явно пытаясь подобрать слова, чтобы выразить ужас произошедшего.
— Сломали ключицы, ребро, он тяжело дышит, да и потревожили прошлое ранение и это я назвал самое безобидное, что они с ним сделали. — продолжил врач, его голос постепенно сводился к шёпоту. —Не буду растягивать. Здесь ему делать нечего. Он харкает кровью и ему нужен препарат, который стоит больших денег и в нашей больницы его нет. Ему надо в Москву. Там ему помогут, но мы бессильны. — тихо произнес он, и в его словах чувствовалась абсолютная беспомощность, которую уже невозможно было скрыть. Мысли шли тугим канатом, сворачиваясь в петлю, которую так хотелось повешать на свою шею и не слышать всего этого.
— Сколько? — спрашивала я, понимая, что озвученная сумма будет не маленькая. Перевезти Вову в Москву, устроить его там и приобрести препарат будет стоить бешеных денег. Тяжело дыша, я лишь ждала ответ, который, казалось, нависал в воздухе как громовая туча.
— Не меньше чем двести рублей. — Негромко проговорил мужчина и добавил тихо — Времени у вас не много, состояние пока стабильно плохое, но может стать ещё хуже.
Эти слова пронзили мою душу, оставив только пустоту и страх. Я смотрела ему в спину, как он медленно поднялся со стула и тяжёлым шагами ушёл вдоль коридора. Сердце замерло. Двести рублей. Да я такой суммы даже в руках не держала. Да что там, я не была уверена, что даже видела такие деньги.
Мысли закружились в безумном танце, и я начала искать любые способы, чтобы найти эту невероятную сумму. Каждый вариант, который приходил в голову, казался абсурдным — занять, продать что-то, обратиться за помощью. В темноте коридора между стенами, пропитанными сыростью и тревогой, я почувствовала, как отчаяние охватывает меня с головой. Вова не мог ждать, его жизнь зависела от меня, а я была почти беспомощной перед этой финансовой пропастью.
— У нас нет такой суммы — Тихо всхлипывала женщина на моем плече. Я поглаживала её волосы, стараясь успокоить, хотя успокаивать нужно было и меня. Эти слова, полные безнадежности, разрывали мою душу. Каждый вздох, каждое её слезное слово напоминали мне о безысходности, в которой мы оказались. — Сто рублей мы ещё на собираем, но двести...
— Не переживай, я что-нибудь придумаю. — Шептала я, хотя сама не была уверенна в своих словах.
Даже сто рублей мне не раздобыть. Последние деньги я отдала дом быту за информацию, даже не подозревая, что эти твари могли сотворить такое с моим братом. Может оно и правильно, он убил их старшего, они покалечили его. Но сердце так сильно сжималось, что не хотелось верить во все это. В моем кошельке осталось не больше десяти рублей. А эти деньги сейчас ничтожно малы.