Глава 1
Часть 1
«Башня»
Вздохнув, я устало взглянула на яблочный ноутбук, в котором делала записи. Эта лекция уже начинала вызывать отвращение. Мало того, что у меня средний балл именно по этому предмету — так он ещё и самый скучный из всех. Приходится тратить два часа своего драгоценного времени, в то время как я могла бы заняться чем-то действительно важным.
Я опустила взгляд на серебряные Rolex на правом запястье. Время — без пятнадцати два. Скоро.
Наконец, вместо монотонного бормотания профессора раздался долгожданный звонок. Одногруппники начали собирать вещи, переговариваясь между собой — кто-то парами, кто-то шумными компаниями. А я, как всегда, одна — гордая, как башня, стоящая в стороне от всей этой суеты. Подхватила сумочку, аккуратно сложила ноутбук и вышла.
Спустившись в кофейню на первом этаже университета, заказала латте со сливками и воздушной пенкой — моё любимое кофе после перегруженных пар. В ожидании, лениво листала в телефоне свежие обложки любимого журнала. На одной — парень в мотошлеме у спортивного байка.
«Они наняли новую модель», — подумала я, всматриваясь в черты его лица, едва угадываемые под шлемом. Интересно. Пока кто-то покупает глянцевые журналы ради брендов и последних трендов, я читаю про мотоциклы, новинки мотоспорта и интервью с известными гонщиками. Это моя слабость.
В прошлом году я впервые открыла для себя мир моторов и скорости. Первая поездка на мотоцикле случилась в Египте — тогда нужно было пересечь участок пустыни. Папа с мамой выбрали багги, ту самую песчаную машину с каркасом, похожим на паутину. А я — взяла квадроцикл. Маленькое, угловатое чудовище с ревущим мотором.
Когда я тронулась с места, ветер хлестнул по лицу, песок замелькал перед глазами, а сердце забилось так стремительно, будто готово было вырваться из груди. Эта бешеная скорость пронзила меня насквозь, заглушила мысли и захватила душу, словно буря. Сразу после возвращения в родной город я неустанно упрашивала отца позволить мне учиться вождению мотоцикла и получить права. Он долго колебался, но, в конце концов, сдался и нанял для меня лучшего инструктора. Целый год я прилежно осваивала каждое движение, каждую тонкость управления, и вскоре стала обладательницей своего первого мотоцикла — чёрного, как ночь, Ducati последней модели, в максимальной комплектации. Он был не просто машиной — он был живым существом: стремительным, диким, готовым в любой момент вырваться вперёд. Его корпус, гладкий и матовый, сиял в свете фонарей, словно натянутая струна. Мощный рык двигателя отзывался гулом в груди, а отклик на движение был настолько чутким, что казалось — он читал мои мысли. Я каталась на нём пару раз в неделю — не ради необходимости, а ради кайфа. В те моменты, когда я мчалась по пустынным, идеально гладким улицам Лондона, мне казалось, что я растворяюсь в ночи, становлюсь ветром, свободой, дыханием самой жизни.
Разумеется, мою страсть к адреналину отец совершенно не разделял. Его тревога росла с каждым днём, а мотоцикл казался ему не средством свободы, а машиной смерти. Он категорически не одобрял моё увлечение и всерьёз беспокоился, что однажды я могу не вернуться. Сначала он думал, что я быстро наиграюсь, наиграюсь — и остыну. Но всё вышло с точностью до наоборот: чем больше я каталась, тем сильнее затягивала эта безумная, манящая скорость. Я, впрочем, прекрасно его понимала. Особенно после одного случая, когда, потеряв концентрацию на повороте, едва не врезалась в столб. В тот миг сердце застыло, а пальцы судорожно вцепились в руль — доля секунды, и всё могло закончиться трагедией. К счастью, обошлось. Об этом эпизоде отец так и не узнал, и я была благодарна судьбе за молчание. С тех пор я стала осторожнее, но отказаться — не смогла. В глубине души я знала: мотоцикл стал для меня чем-то большим, чем просто транспортом. Он стал моим бегством. Моей правдой.
****
Расплатившись картой за кофе, я уже собиралась выйти, как вдруг мой путь преградила одна из девушек из нашего круга.
"Нашим кругом" я называю детей партнёров моего отца — таких же влиятельных и жадных до власти, как он сам. Их семьи живут по принципу стаи: готовы смотреть ему в рот, но при первой возможности перегрызут друг другу глотки. Их дети — не исключение. Восхищение вперемешку с завистью и холодной вежливостью. А я, как и мой отец, держу их всех на расстоянии. Так безопаснее. И эстетичнее.
— Привет, Ева, — протянула ухоженная блондинка, медленно скользнув взглядом по мне сверху вниз.
На её лице была привычная дежурная улыбка — сладкая, как приторный десерт, от которого потом тошнит.
— Привет, София, — ответила я таким же медовым голосом, делая неторопливый глоток кофе. Вкус победы в нём был ощутимей, чем сливки.
— Выглядишь роскошно..., — добавила она, чуть приподняв бровь.
— Благодарю, — кивнула я, будто только что получила комплимент от кутюрье. — Это костюм от Elie Saab. Из новой коллекции. Ты наверняка его ещё не видела — его не выложили в общий доступ.
София чуть скривила губы в улыбке — вежливой, вымученной, как зубная боль.
— О, ну, у тебя всегда... интересный вкус. Ты придёшь на вечеринку? — задала она вопрос с тем самым наигранным энтузиазмом, который должен был звучать непринуждённо, но выдавал старательную фальшь.
Я откинула прядь волос и мельком взглянула на экран телефона. Где же, чёрт возьми, водитель?
— Посмотрим. У меня насыщенный график. Если выкрою время — быть может, появлюсь на минутку. Ради тебя, конечно, — прищурилась я с лёгкой улыбкой, идеально отмеренной.
— Мы подстроим всё под тебя, только скажи, — поспешила вставить она, чуть подавшись вперёд. Голос — мягкий, почти дружеский, а в глазах — оценивающий огонёк.
— Не стоит, милая. Если будет настроение — загляну. Обещать не могу, — я слегка склонила голову, как будто щедро дарила ей снисхождение.
В этот момент пришло уведомление: «Машина прибыла». Наконец-то.
— Ну хорошо... — протянула она, всё ещё не убирая эту маску дружелюбия. — Буду ждать. Очень надеюсь, что ты придёшь.
— Как трогательно, — сказала я почти шепотом и развернулась на каблуках.
Я чувствовала её взгляд у себя на спине, как прожектор. Если бы глаза жгли, я бы давно превратилась в пепел. Но, увы, Софии придётся жить с разочарованием — меня не сжечь. Я — огонь сама по себе.
****
— Привет, Герман, — кивнула я, усаживаясь на заднее сиденье чёрной BMW i7 с матовым кузовом и отделкой из дорогой кожи цвета мокрого асфальта. Машина пахла свежестью, дорогим парфюмом и... стабильностью. Той самой, которую мой отец так одержимо пытается контролировать.
— Здравствуйте, мисс. Как ваше настроение? Как прошёл день? — вежливо осведомился Герман, поймав мой взгляд в зеркале заднего вида.
Он был словно старый часовой механизм — точный, молчаливый, с блеском седины, которую не скрывал, будто она была наградой за верность. Мужчина в возрасте, с выправкой человека, чей мир всегда под контролем. Сколько себя помню — он был рядом. Отвозил меня в школу, ждал у порога, возил по кружкам: на рисование, куда настоял папа. Я пыталась быть послушной. Сидела, держала кисть, смотрела на белый лист. Но внутри всё кипело — мне хотелось бегать, исчезать, растворяться в городе, а не рисовать скучную вазу с фруктами. Герман понимал — и молчал.
Однажды я уговорила его сходить со мной в парк. Сама влезла на качели, решила "красиво прыгнуть" — и, конечно, упала. Коленка в кровь, обида, слёзы. Я была уверена: сейчас он скажет, что так и знал. Но он просто сел рядом на скамейку, достал платок — всегда с собой, как и антисептик — обработал рану, а потом дул на неё, как делают взрослые, которые не умеют утешать словами. Мне стало легче. Я даже улыбнулась сквозь всхлипы.
Иногда мне кажется, он знал обо мне больше, чем я сама. Даже без слов. С ним было можно падать — он подберёт, промолчит, и отвезёт домой.
— Всё отлично. Хотя, если честно, я уже выжата как лимон. И кофе уже не спасает, — пробормотала я, с наслаждением сбрасывая каблуки и вытягивая ноги.
Он взглянул на встроенный в панель планшет:
— Напомнить вам расписание?
— Не стоит, я знаю его лучше, чем свою косметичку. — Я отмахнулась, сдерживая раздражение. — Сначала заедем домой. Я хочу переодеться.
— В квартиру или ...? — уточнил он.
— Ммм... в квартиру. Она ближе, — ответила я, глядя в окно. — У меня нет сил ехать через весь город.
В Лондоне у нас было несколько адресов, каждый — со своим характером, своей ролью в спектакле, который я называла жизнью.
Квартира в высотке с панорамными окнами, смотрящими прямо в зелень огромного парка. Всё вокруг — стекло, мрамор, линии, вычерченные с хирургической точностью. Здесь я чувствовала себя не просто хозяйкой — манекеном на подиуме, где всё под контролем: свет, тень, дыхание.
Особняк в престижном районе — вычурный, избыточный, словно визитная карточка, которую подаёшь не людям, а миру. Он был слишком правильным, слишком громким, будто жил чужой, сценической жизнью, выученной по брошюре о богатстве.
Были и другие места — скромные, но именно они хранили мои самые тихие ночи. Небольшие дома в зелёных, почти забытых уголках города, где можно было исчезнуть. Там я пряталась после безумных поездок сквозь ночной Лондон на мотоцикле. Заглушить мотор. Закрыть дверь. Выдохнуть. Провалиться в сон — без голосов, без сообщений, без необходимости быть кем-то.
Но папа терпеть не мог, когда я пропадала без предупреждения. Его мир — это таблички, графики, отчёты, а я... я просто ехала туда, куда вела дорога.
«Собачка не сказала, что пойдёт гулять», — однажды ехидно выдал мой собственный разум, когда я в который раз слушала от него монолог о дисциплине и «уважении к семейному порядку».
Никто не смеет дышать без его ведома. Особенно я.
****
Вспомни дьявола — и он вспомнит о тебе, — выдал разум, как язвительную цитату, когда экран телефона вспыхнул знакомым именем. Отец. Конечно.
— Да, папуль, — приторно-сладко протянула я, словно на сцене, хотя внутри всё сжалось. — Слушаю.
— Приезжай сразу домой. Отмени все планы, — произнёс он резко, без лишних приветствий.
Я напряглась. Он требовал отменить мои планы только в двух случаях: если устраивался важный банкет — один из тех, где я должна была блистать как его гордость, его идеальная дочь... или если случалось что-то из ряда вон выходящее.
Ни банкетов, ни официальных встреч, как я знала, сегодня не намечалось.
— Что-то случилось? — настороженно спросила я, одновременно кивнув Герману, чтобы он менял маршрут к особняку.
— Нет. Всё хорошо, — ответил он холодно и коротко, прежде чем сбросить звонок.
Как всегда — всё хорошо, но голос будто леденец, в который подмешали яд.
Я положила телефон на колени, вглядываясь в проезжающий за окном город. Слишком спокойно. Слишком ровно. Как перед бурей.
— Что-то не так, мисс? — осторожно спросил Герман, заметив мою сосредоточенность.
— Возможно. А возможно — просто очередной цирк, — усмехнулась я. — Но если что, у меня прекрасное платье для роли главного клоуна.
Ну ладно. Может, он и правда просто соскучился. Может, это редкий случай, когда вечер не превращается в шахматную партию с правилами, понятными только ему. Впрочем, искра надежды до последнего тлела в моём сердце
****
Автомобиль мягко свернул с улицы и въехал на охраняемую территорию особняка. Ворота, словно узнав возвращающуюся хозяйку, распахнулись без единого звука. Машина неспешно прокатилась по длинной подъездной аллее, укрытой от посторонних взглядов плотной стеной подстриженных кустов и вековых деревьев. Здесь всё говорило о статусе, деньгах и вкусе — без кричащей вычурности, но с той сдержанной роскошью, которую не спутаешь ни с чем.
Герман припарковал автомобиль в гараже — один из нескольких, встроенных в комплекс. Затем без слов открыл мне дверь.
— Хорошего дня, мисс, — произнес он с привычной деликатностью.
— Спасибо, Герман. —одарила милой улыбкой водителя выходя из машины.
Проходя в величественный дом, я сразу заметила — в холле звучал голос отца. Мужчина, как всегда, был безупречен: элегантный чёрный костюм, сшитый на заказ в одном из лучших британских ателье, сидел на подтянутой фигуре идеально. Папа стоял посреди комнаты и, судя по всему, о чём-то эмоционально говорил по телефону. Заметив меня, он коротко кивнул и жестом велел подождать.
Я молча кивнула в ответ, разулась, освободив ноги от оков чёрных туфель, и с облегчением надела пушистые тапочки. Затем направилась на кухню — просторную, светлую, с окнами в пол, где царила утренняя суета.
Наш шеф-повар, француз по имени Жюль, как всегда командовал с грацией дирижёра. Вместе с двумя помощниками он готовил к ужину блюда, рецепты которых когда-то покорили даже взыскательный Париж. Рядом стояла гувернантка — стройная женщина с огненными шелковистыми волосами и тёплой улыбкой. Она была всего на несколько лет старше меня, лет на пять-шесть, не больше. Один из поваров, увлёкшись беседой с ней, даже не заметил моего появления.
Я демонстративно откашлялась. Все четверо моментально обернулись.
— Здравствуйте, Ева, — первой заговорила гувернантка.
— Занимайтесь делом! — рявкнул шеф-повар. — Гости скоро прибудут, а у нас ещё половина не готова.
Поварская команда тут же вернулась к работе. Гувернантка улыбнулась и направилась ко мне:
— Мисс, ваш отец просил, чтобы вы подготовились к вечернему ужину. Сегодня будут важные гости. Ваш наряд уже ждёт вас в спальне. Позвольте мне помочь вам.
Её бархатный голос звучал почти гипнотически. Я кивнула и пошла за ней.
Моя просторная комната располагалась на втором этаже, по соседству с родительской. Как и в других спальнях, здесь была собственная гардеробная и ванная комната — с душевой кабиной и длинной, уютной ванной, идеально подходящей для расслабления после долгого дня.
— А где мама? — вдруг вспомнила я.
— Госпожа должна приехать с минуты на минуту. Не переживайте, — мягко ответила она. — А пока... давайте лучше займёмся вами.
Зайдя в комнату, я без сил бросилась на большую двуспальную кровать. Девушка едва слышно рассмеялась, заметив мою позу умирающего лебедя, но быстро справилась с эмоциями и, вернув себе должную серьёзность, напомнила:
— Вам стоит начать готовиться.
— Что за гости? — устало спросила я. Честно говоря, мне было абсолютно всё равно, кто на этот раз удостоился чести — ради него отец в очередной раз отменил все мои планы.
Считать его бесконечных бизнес-партнёров я бросила давно — пальцев не хватило бы ни на руках, ни на ногах. Вздохнув, я нехотя поднялась, села на край кровати и жестом показала, что можно начинать.
Гувернантка открыла дверь встроенной гардеробной и выкатила рейл на колёсиках. На металлической перекладине ровными рядами висели наряды — всё идеально выглажено, с бирками и ароматом свежей ткани. Внизу — три коробки с обувью, аккуратно выстроенные у подножия подиума, будто собирались сами участвовать в дефиле.
— Бывший бизнес-партнёр и старый друг вашего отца с женой и сыном, — спокойно пояснила она, не отрываясь от развешанных нарядов. — Он приезжает с визитом — ваш отец хочет достойно встретит старогодруга.
Я лишь закатила глаза. Потрясающе. Очередной вечер с чужими людьми, улыбки, притворство, скучные разговоры и маска идеальной дочери. Пожалуй, платье должно быть не просто красивым — оно должно сдерживать раздражение лучше, чем я.
Пару минут я молча разглядывала наряды с раздражённым выражением лица. Всё казалось не тем: слишком ярко, слишком скромно, слишком вычурно. Ни один из них не подходил под моё настроение — и настроение было явно не в пользу вечерних приёмов.
— А как вам это? — с надеждой в голосе спросила девушка, указав на короткое алое платье с глубоким вырезом.
Я с ужасом уставилась на него, как будто оно само выскочило с вешалки, желая испортить мне жизнь.
— Ты серьёзно, Рита? — фыркнула я. — Хочешь, чтобы я соблазнила кого-то за ужином?
Она поспешно отвела взгляд, смущённо пробормотав:
— Простите.
Я тяжело вздохнула и поднялась с кровати:
— Ладно. Похоже, придётся самой заняться своим образом.
Моя гардеробная больше напоминала небольшой бутик — просторный, сверкающий и наполненный вещами, в которых было всё... и при этом — ничего. Ничего особенного, как у всех женщин на этой планете. Полки ломились от платьев, а надеть всё равно было нечего.
Где-то в глубине, за рядами строгих костюмов и вечерних комбинезонов, виднелось нежное вечернее платье. Я вытянула его с вешалки и с интересом разглядела: тонкий шёлк переливался оттенками молочного золота, словно сливки с каплей шампанского, — лёгкое, изящное, с открытыми плечами и деликатным разрезом сбоку. Без лишних деталей — только тонкая линия талии и летящий силуэт, словно созданный для тех, кто хочет быть заметной без крика.
С полки я сняла свою любимую пару туфель — классические лодочки цвета топлёного молока на невысоком каблуке, в которых можно и дефилировать, и убегать, если станет слишком скучно.
Ну что ж. Вечер обещает быть утомительным. Но, по крайней мере, я буду выглядеть безупречно.