Глава 4
Богдан
— Пиздец... — говорю я и отодвигаю Вара, который лежит на моей груди и сладко спит.
Сев на кровати, я пытаюсь прийти в себя после бурной ночки.
Всё тело приятно болит, а сладкая истома, которая по-прежнему держит меня в своих цепких объятиях, как и Вар, туманит голову.
— Что случилось? — сонно спрашивает мужчина рядом и крепче прижимается ко мне.
Я глажу его по плечам и хочу ответить, но на его вопрос отвечает тонкий старушечий визг, который разносится по отелю и даже далеко за его пределами.
— Стёпка! — вскрикивает Надеждин и быстро поднимается с кровати, путаясь в простынях.
— Сынок с самого утра бодр и весел, — ухмыляюсь я.
— Твой сынок снова изводит бедную старушку, — улыбаясь, отвечает Вар и принимается натягивать одежду, которая разбросана по полу.
— Ничего с этой ведьмой не будет... — зеваю я и тоже начинаю одеваться.
— Ну что ты, Богдан. Женщина пожилая. Вдруг ещё сердце прихватит. Ты за Стешкой присмотри! — говорит парень, застегивая легкие широкие брюки.
— Я нанял эту женщину, чтобы она приглядывала за Стешкой, — сообщаю я.
— Богдан, он у нас мальчик гиперактивный. Наверное, ему нужна няня помоложе, — задумчиво говорит Вар.
— Вар, ты хочешь, чтобы они прислали молодую няню и, чтобы она соблазняла меня в своём бикини каждый вечер?
— Нет, я не это имел в виду...
Наш спор прерывает снова женский визг. Это уже не один голос, их много.
Выбежав из номера, мы залетаем в комнату, которую я снял для Астарты Вереск.
Зрелище, которое предстаёт перед нами, даже меня, в первую минуту, заставляет отступить и испугаться.
Первое, что я вижу это госпожа Вереск.
Она сидит в кресле, закрывшись руками.
В тёмном углу напротив неё над полом парит нечто вытянутое и белое.
Очень похожее на призрака, но слишком материальное, чтобы быть этим самым призраком.
Кроме всего прочего раздаётся завывание и грохот цепей.
Только чуть позже я вижу двух горничных, которые отпрянули в противоположный угол и сжались там, как два воробушка.
Разоблачить приведение кидается Варфоломей.
Он хватает призрака за белую субстанцию и сдёргивает её вниз.
Наконец, я протерев глаза, понимаю, что это большая белая простыня, под которой прячется, стоя на высокой табуретке моё рыжее чадо.
В руках у отрока велосипедная цепь и какая-то свистулька, которая издаёт эти ужасные завывания.
— Степан! Ну что ты вытворяешь-то? — восклицает Вар и подхватывает Степана на руки.
Веснушчатое круглое личико моего сынка озаряет довольная улыбка.
Бабушка в кресле продолжает стенать и охать, поэтому пришедшие в себя горничные вызывают ей врача.
— Посмотри, до чего ты довёл свою нянечку, — посмеиваясь, говорит Надеждин.
Степан, увидев мой грозный взгляд, прячется в руках Вара, как маленький нашаливший лисёнок.
Я молча выхожу из номера. Точно знаю, что делать выговор сыну абсолютно бесполезно. Он сам знает, что натворил, но для него это невинная шалость в шесть утра.
Пусть эта старушка скажет спасибо, что было не три часа ночи, а ведь Стёпка может куралесить всю ночь, выдумывая новые игры на нервах.
Выходя из номера, я слышу, как Вар извиняется перед Вереск за случившееся и заставляет Стёпу тоже извиниться.
— Ну извините! — со смехом выкрикивает Степан.
Ему даже в голову не придёт, что он поставил на уши весь отель ранним утром.
Я отправляюсь в ванную и долго принимаю душ. Когда я выхожу в номер, здесь никого нет.
Вероятно, Надеждин и Монархов младший уже ушли на пляж, в кафе или ещё куда-нибудь. У этих двоих всегда множество совместных дурацких планов, на выполнение которых им не хватает дня.
Я прихожу в свой любимый бар на пляже. Заказываю кофе, коньяка и снова предаюсь унынию и мраку.
Теперь у меня появилась новая проблема.
Варфоломей Надеждин.
Этот парень оказался чрезвычайно хорош в постели. Потрясающе сексуальный. Умеет доставить удовольствие и получить его. Столько оргазмов, сколько я испытал с ним, у меня не было со времён юности.
Мне вдруг стало ужасно досадно и жалко с ним расставаться.
Но момент расставания наступит рано или поздно. Любой отпуск когда-нибудь заканчивается. Несмотря на то, что Вар любит полениться, он не откажется уехать невесть куда за новым репортажем.
Курортные романы хороши тем, что оставляют после себя сладкое послевкусие и флёр светлой грусти.
Но я уже сейчас почувствовал, что буду тосковать по этому парню.
Конечно, мы можем продолжить наши отношения в столице, но это будет очень проблематично. Я постоянно на работе, Вар в разъездах.
Мы сможем видеться только по выходным и то крайне редко.
Он забудет меня и променяет на кого-нибудь получше. Такому весёлому, бодрому и позитивному парню нужен такой же, а не мрачный чёрный утёс, как он вчера сказал.
От этих мыслей у меня начинает болеть голова, а моя чёрная меланхолия окутывает меня, словно туча грозовая.
Я успеваю выпить две чашки кофе и рюмку коньяка, когда на пляже появляется высокая фигура в чёрном длинном платье.
Это фигура сверху закрывается большим чёрным зонтом от солнца, от чего похожа на гигантский чёрный гриб.
Все отдыхающие шарахаются от этой фигуры и пытаются обойти её десятой дорогой.
— Богдан Богданович, доброе утро, — издаёт фигура скрипучее приветствие, подплыв ко мне.
Госпожа Вереск, кажется, оклемалась от утреннего приключения и решила покапать мне на мозги.
Судя по всему, капать она собирается настойку мухомора или бледной поганки.
Её куриная лапка с длинными острыми чёрными ногтями берёт мою рюмку коньяка и отодвигает подальше.
— Вы с самого утра пьёте спиртное? Но это же немыслимо! — вещает старушка.
Я усмехаюсь и заказываю у бармена целую бутылку коньяка.
— Вы не переживайте, Астарта Прокофьевна. Главная ваша задача присматривать за Степаном, — мрачно сообщаю я.
— Но где же Степан? Он меня сегодня напугал практически до смерти! Никогда ещё мне не было так страшно! — говорит Вереск, присаживаясь на барный стул.
— Привыкайте. Он мальчик с большой фантазией. Вы ещё и не такое увидеть можете посреди ночи, — посмеиваюсь я.
— Конечно, я за новые прогрессивные методы воспитания, но вы даже его не отчитали, — возмущённо скрипит старушка.
— А смысл? — зеваю я и прокидываю ещё сто грамм коньяка. — Новые методы воспитания говорят, что ребёнка нельзя ругать. Он должен сам развиваться, как цветок в поле.
— Цветок в поле — это замечательно, но ему нужен свет, вода и отсутствие сорняков рядом.
— Что вы имеете в виду под сорняками? — окидываю я Астарту недоумевающим взглядом.
— Сорняки — это вредные поступки, которые засоряют мышление ребёнка.
— С этим у Степана всё в порядке. Вы бы пошли и поискали его где-то на пляже, — пытаюсь я отделаться от Вереск.
— А вы, что не знаете где ваш сын? — ошарашенно восклицает няня.
— Без понятия. Где-то гуляет, — я вздыхаю и подмигиваю симпатичному бармену Саше.
Мы с ним перемигиваемся и стреляем друг в друга глазками с самого первого дня моего приезда. Это просто флирт и приятная игра.
Имею я право играть в приятные ни к чему не обязывающие игры?
Тем временем госпожа Астарта, возмущённо пыхтя, рассматривает пляж.
— Но я нигде не вижу Степана! Вы когда его в последний раз видели?
— Последний раз? В вашем номере, часа три назад, — отвечаю я и заказываю кофе для бармена, как угощение.
Саша с обаятельной улыбкой благодарит меня, и мы вместе начинаем пить кофе.
Мы не сказали друг другу за все эти дни даже нескольких фраз. Это так замечательно, когда у человека есть с кем помолчать.
Вот, например, с Варфоломеем невозможно спокойно помолчать. Он постоянно болтает, задает наводящие, бестактные и бессмысленные вопросы.
Я понимаю, что все журналисты, наверное, такие, как он, во всяком случае, других мне не встречалось, но я бы хотел просто с ним помолчать.
Сегодня ночью мне это удалось и то, только потому, что его рот был занят. Он делал мне приятно.
Мои мысли снова уносятся к тем сладостным минутам прошлой ночи, но в жёсткую реальность меня снова возвращает внезапный удар мячом.
Какие-то подростки затеяли игру волейбол на пляже. Подростков уже ругали взрослые из-за того, что их мяч попадает в отдыхающих.
Обернувшись и схватив мяч, я закидываю его так далеко, что пацаны начинают возмущённо кричать.
— Я надеюсь, со Степаном находится Варфоломей? — не унимается старушка Вереск.
— Да. Вы можете их поискать где-нибудь здесь. Я не взял свой смартфон, позвонить не могу, — я обвожу рукой пляж.
Вереск выставляет вперёд свой чёрный зонт и направляется по берегу в поисках своего подопечного.
Я возвращаюсь к унылому созерцанию ряда бутылок и стараюсь не думать о работе, хотя бы утром. Сейчас я ещё немного посижу в этом баре, а потом отправлюсь в номер работать.
Все мои заместители, менеджеры, секретарши и прочие подчинённые уже наверняка прислали мне десять вагонов сообщений и всевозможных документов, которые я должен проверить.
Ни минуты покоя, а теперь ещё к мыслям о работе и о непоседливом ребёнке, прибавились мысли о Надеждине.
Вообще, мыслей о нём гораздо больше, чем обо всём остальном.
Эти мысли окрашены в теплые пастельные оттенки и очень отличаются от моих обычно темных и беспросветных дум.
Я замечаю, что Вереск ушла и с облегчением вздыхаю. Возможно, теперь Стёпка не будет висеть у меня круглосуточно на шее и требовать разговоров и игр.
Я так и не научился с ним разговаривать, а играть уж тем более. Вот Варфоломей, словно прирождённый папаша.
Всегда знает, о чём с ним говорить, как успокоить и отвлечь.
Вспоминая этого большого красивого парня, я не замечаю, что он появляется рядом.
Понимаю это только, когда его широкая горячая ладонь ложится мне на плечо.
— Ты знаешь, Богдан, а эта Вереск точно ведьма! — широко распахнув глаза, говорит он.
— И ты туда же. Садись, выпей кофе.
— Нет, ты только послушай! Я купил Стёпке удочку. Он сел на пирсе с этой удочкой рыбачить. Тут приходит Вереск и говорит: «Давай я твою удочку заговорю. Я знаю один отличный заговор. Тогда на неё быстро поймается рыбка». А потом я вспоминаю, что полгода назад делал репортаж об этих самых Вересках. У них там целое семейство наследственных колдунов. У Вересков многовековые тёрки с мафиозным кланом Шелестов. Короче, запутанная история!
Слушая Вара, я смотрю на Стёпку, который сидит на пирсе рядом с берегом. Возле него стоит чёрная фигура с зонтом.
— Как я понимаю, ты пост сдал? Может, в джакузи? — интимно наклонившись к парню, спрашиваю я.
Он бросает на меня горячие взгляды и, если бы не окружающие люди, точно бы увлёк меня в поцелуй.
Джакузи в моём номере самым лучшим образом подходит для таких целей.
Мы ещё не успеваем оказаться в ванной, но уже набрасываемся друг на друга с поцелуями.
Кожа Вара словно солёная карамель и пахнет солнцем.
Так приятно ощущать его кожу под своими пальцами, гладить, ласкать.
Сначала мы принимаем душ, чтобы смыть морскую соль, а потом садимся в джакузи, где игра горячих пузырьков расслабляет и успокаивает.
Вар садится мне на бёдра, и мы долго целуемся. Словно мы только нашли друг друга, и не было той сумасшедшей и горячей ночи, которая нас сблизила.
Его ласковые и умелые руки снова возносят меня на вершины блаженства, а потом Вар делает мне восхитительный массаж.
От всех этих волнующих и ярких эмоций я забываю о работе и прочих обязанностях.
Я лежу в ванне у него на груди и думаю о том, как было бы здорово, если бы он остался со мной насовсем.