Глава 9
Тело Эварта, укрытое посеревшей мантией, неестественно вытянулось на дубовом столе, будто сама смерть придавила его тяжелой ладонью. Ли замерла у камина, в котором тлели последние угольки, - ее пальцы судорожно мяли табачный сверток, а взгляд уперся в потолок, где танцевали отсветы угасающего пламени. Слез не было - только подрагивающие веки, да алые прожилки на белках глаз. Она съежилась так, что ее плечи почти касались колен, словно пыталась стать невидимой в этом прокуренном воздухе, пропитанном запахом рыбы и медленной агонии. За дверью эхом отозвался галоп Грома - это Уильям мчался за отцом Варфоломеем через спящую деревню, где улицы звенели ледяной пустотой. Его обещание «скоро вернуться» повисло в комнате тяжелее запаха табака.
Изумрудное платье Ли, еще утром пахнущее свежестью, теперь впитало в себя алую пену - кровь Эварта запеклась в кружевных складках, превратив наряд в зловещий артефакт. Она отвела взгляд от рук, но кровавые узоры на ладонях пульсировали в такт ее сердцу - липкие, теплые, «живые». Выбежав во двор, где ветер гнал по небу пепельные тучи, Ли судорожно схватила край бочки. Вода, черная от отражающейся ночи окрашивалась в ржавые разводы. Каждое движение оставляло на коже холодные полосы, но под ними проступали новые пятна - казалось, кровь просочилась в поры, став её частью.
В доме она сорвала с себя платье, словно сбрасывала кожу. Ткань зашуршала, падая на пол. Но даже в грубой холщовой рубахе тело горело - призрак теплой крови Эварта все еще обволакивал плечи.
Руки снова...
Мысль оборвалась, когда она заметила, как капли стекают по запястьям. Не кровь - вода. Или нет? Ногти, вгрызающиеся в ладони, оставили полумесяцы, похожие на следы от кандалов.
Тряпка у бочки лежала, свернувшись в змеиную позу. Бурые пятна на ней напоминали карту неизвестных земель - тех, куда теперь ушел Эварт. Ли пнула ее сапогом, и ткань, взметнувшись, прилипла к ветке стоящей рядом смородины. Ветви качнулись, сбросив на ноги девушки дождевые бриллианты с прошедшего ливня.
Петушиный крик пробился сквозь предрассветную мглу, будто невидимый нож разрезал пелену ночи. Ли обхватила себя за плечи, и внутри все сжалось: она знала, что за дверью дома, на дубовом столе, все еще лежал он... Его смех, еще вчера звонкий, теперь навеки застыл в тисках молчания. Она прикрыла глаза, но под веками всплыли картины: его пальцы, в последний раз сжимающие стакан медовухи, а после впившиеся в песок, его глаза, озорно глядевшие на костер, а затем застывшие в ужасе...
Топот копыт вырвал ее из мыслей. Уильям мчался верхом, его рубаха пропиталась потом на груди. За ним, словно тень, скакал отец Варфоломей, крест на его груди поблескивал тускло, будто стёртая монета. Ли стиснула зубы, пытаясь заглушить дрожь в коленях.
Они пришли забрать его.
- Ли, ты как? - Уильям спрыгнул с коня, не сводя с неё глаз. Получив в ответ молчание, мужчина обернулся к церковнику. - Он... там.
Ли резко встала, намереваясь войти в дом вместе с мужчинами. Но Варфоломей преградил путь:
- Дитя, тебе лучше дождаться нас здесь. Ты и так насмотрелась за сегодня.
- Но... - начала девушка, глядя на церковника твердым взглядом, - это мой дом. Вы не имеете права.
Отец Варфоломей хотел было возразить, но инициативу на себя взял Уильям:
- Святой отец, Ли очень сильная девушка. К тому же она поможет лучше меня прояснить данную... ситуацию.
Церковник на мгновение задумался, но затем согласно кивнул, и втроём они переступили порог.
На лице отца Варфоломея застыла тень изнеможения, будто он, подобно Ли и Уильяму, провел в бессоннице не одни сутки. Молча приблизившись к столу, он приподнял край мантии, укрывавшей покойника. Внезапно его ладонь вжалась в губы, сдерживая непроизвольный стон, а взгляд, вспыхнувший ужасом, через мгновение сменился глубокой скорбью.
- Как? - вырвалось у него хрипло.
Ли потупилась, пальцы её дрогнули, сжимая флакон с настойкой:
- Он... плохо себя чувствовал, - начала Ли, но почти сразу её голос дрогнул. - Просил забрать от Вендаи эту настойку... обезболивающую.
Варфоломей сжал пальцы на переносице, пытаясь усмирить нахлынувшие мысли, и наконец, произнёс тише:
- Позволите мне взять её?
Уильям резко обернулся, в его взгляде застыл немой вопрос.
- Вы не считаете, что это всё... её рук дело?
Священник покачал головой, и в его глазах мелькнула тяжесть сомнений:
- Пока я избегаю суждений, сын мой. Но долг велит проверить даже ту версию, в которую не хочется верить.
Уильям стиснул зубы до хруста, но протест застрял в горле комом. Мускулы на скулах вздрагивали, словно под кожей бились два противоборствующих демона: яростное желание защитить сестру и привычная покорность церковному авторитету.
Священник меж тем склонился над телом Эварта, его пальцы, обретавшие странную нежность при контакте с холодной плотью, осторожно поворачивали конечности, исследуя каждую складку одежды.
- Скачи в монастырь, - прозвучало наконец. - Пусть отец Адемар пришлёт погребальную повозку.
Он повернулся к Ли, и его взгляд, тяжелый как надгробный камень, заставил девушку содрогнуться:
- Мы совершим обряд... Но расходы на погребение...
Ли резко кивнула, будто отрубая ненужные слова:
-Я всё понимаю, Святой отец.
Пальцы её впились в потрескавшееся дерево шкафа, выуживая из тайника небольшой мешочек. Монеты звякнули предательски громко, когда она, не поднимая глаз, протянула его:
- Это... всё, что осталось.
Варфоломей не спеша принял подаяние, но вместо холодной формальности его ладони, шершавые от четок, сомкнулись вокруг её дрожащих пальцев - немое обещание, крепче любых клятв.
***
Проводы Эварта случились на закате следующего дня. Ли выторговала у церковников клочок земли у самого обрыва, где штормовой ветер гудел в ущельях, а соленые брызги океана смешивались с копотью ритуальных свечей. Она выбрала место, где волны вздымались к скалам. Слишком прекрасные, чтобы быть свидетелями горя.
Он любил здесь бывать.
Под гнётом мыслей сердце сжалось, будто кто-то с силой сомкнул вокруг него кулак. Тело, закутанное в саван белого цвета, лежало на краю ямы, вырытой меж корней древнего кипариса. Ли стояла, будто парализованная, глотая комья воздуха.
Это сон. Скоро проснусь, и он будет у камина, чинить сети...
Но запах сырой земли, въевшийся в ноздри, опровергал надежды. Толпа, пришедшая попрощаться, обступила холм. Их соболезнования - «Сильная ты, держись» - резали хуже ножа.
Сильная? Да я даже не смогла его уберечь.
Она впилась взглядом в белый саван, пытаясь представить, что под тканью он просто спит. Но знала: там холод, тишина, пустота.
Когда тело начали опускать, Ли впервые осознала звук земли, ударяющейся о плоть.
Стоп. Остановите. Дайте мне ещё минуту...
Лопаты уже вздымались и падали, засыпая Эварта пеплом её прежней жизни. Каждая горка земли, падающая с лопат, оставляла на её ладонях кровавые следы от ногтей - она сжала кулаки так, что кости хрустнули.
Почему я не плачу?
Слёз не было - только жгучая пустота за ребрами, будто кто-то выскоблил всё нутро раскалённой ложкой.
А потом... Потом не стало сил стоять. Ноги подкосились, и она рухнула в объятия Уильяма, чьи руки, грубые от ожогов металла, сомкнулись вокруг неё как панцирь. Его плащ, пропахший дымом, стал единственным щитом от реальности.
Не отпускай. Не отпускай, иначе рассыплюсь.
Толпа редела, пока у холма не остались лишь двое. Ли провела пальцами по шершавой поверхности креста, от которого пахло смолой сосны.
- Помнишь, как ты гнал меня на рассвете помогать тебе в рыбацких делах? - Голос её дрогнул, а слёзы катились на воротник платья. - Выбила это место... Придётся начистить всё серебро в храме. - Она фыркнула, смахнув влагу с ресниц. - Даже сейчас заставляешь работать, упрямец.
Уильям шагнул ближе. Его ладонь легла на плечо Ли молчаливым обещанием: «я здесь».
- Эварт... - Ли прикрыла глаза, вбирая солёный ветер с океана. - Знаешь, я хочу подарить тебе кое-что. - В её руках вспыхнул свет, и воздух затрепетал, будто перед грозой.
Подняв руки, она взмахнула ими, как дирижёр, вызывая симфонию стихий. Сперва из тумана родились капли - тысячи хрустальных шариков, танцующих в алом свете заката. Они сливались, образуя силуэт парусника, чьи мачты касались облаков. Затем корабль рухнул дождём, и каждая капля, лопаясь, рождала радужные вспышки. На мгновение могилу окутал мерцающий нимб, словно само море отдало Эварту прощальный поклон.
- Теперь он вечно будет слышать прибой, - прошептала Ли, наблюдая, как влага впитывается в землю, рисуя на кресте узоры, похожие на кораллы.
Уильям кивнул, проводя большим пальцем по её дрожащей ладони. Ли оставила табак и трубку, что купила для Эварта рядом с его крестом. Они уходили, унося с собой тишину, в которой ещё долго звенели отголоски волн.
***
Уильям шёл следом, прикрывая спиной дрожь в её плечах. Дом, ещё вчера пропитанный запахом рыбы и трав, теперь пах рубленым деревом и влагой - они вымыли каждую щель, где застыли капли крови Эварта. Даже стол, где старик лежал, Уильям разрубил его топором на аккуратные плахи - будто хоронил не предмет, а соучастника преступления.
Кузнец молча смотрел как Ли складывает у кострища окровавленные доски. На её руках, дрожали прожилки.
- Сейчас кресало принесу... - пробормотал он, но голос сорвался в хрип. В горле застрял ком - вспомнил, как Эварт бил кулаком по этому столу, споря о лучшем способе ковать несчастные крючки и блёсна.
Ли поймала его за запястье. Холод её пальцев заставил Уильямa замереть.
- Ignis, - выдохнула она, и в слове прозвучала не злоба, а усталая покорность.
Огонь вспыхнул, поглощая доски. Ли швырнула в жерло платье, и изумрудная ткань затрещала, прежде чем сгореть дотла.
- Теперь только пепел будет помнить, - прошептала она, а Уильям, не в силах смотреть на её остекленевшие глаза, уткнулся лицом в её висок.
Пламя костра лизало потрескавшиеся поленья, отбрасывая танцующие тени на лицо Ли. Она вернулась из дома с глиняным кувшином и двумя стаканами, края которых были слегка обожжены - словно их тоже пытались очистить огнём.
- «Зелье от душевных ран», - сказала она, наливая густую медовуху. - Так Эварт это называл.
Уильям принял стакан, кивнув в благодарность. Его пальцы нервно провели по резьбе на глине.
- Расскажи о нём, - попросила она неожиданно для себя. - Ты ведь его знал дольше меня.
- А ты разве не его племянница? - на лице Уильяма показалось искреннее непонимание.
Вместо ответа Ли слегка улыбнулась и пожала плечами, делая глоток из кружки. Но этого было достаточно для того, чтобы кузнец понял: «Не племянница».
Уильям замер, будто слова застряли в горле вместе с дымом. Потом начал медленно, как бы подбирая осколки воспоминаний:
- Упрямый. Как осёл, которого нельзя сдвинуть с утёса даже штормом. Но если кому-то нужна помощь... - он махнул рукой, и тень на земле на миг стала похожа на человека с молотом. - Однажды Вендаю поймали за кражу яблок. А Эварт заявил, что это он попросил сорвать их для него, и взамен принёс миссис Шепард связку сушёной рыбы.
- А что Вендая? - Ли прищурилась, наблюдая, как искры взмывают к звёздам.
- Сказала, что яблоки горькие и нечаянно бросила ему в лицо огрызок. Через спину ведь не видишь. - Уильям невольно улыбнулся. - У Эварта тогда синяк выскочил.
Ли тихо рассмеялась. Звук получился неловким, будто она забыла, как это - делиться смехом с кем-то. Уильям продолжил, разогреваясь:
- А ещё он ненавидел тишину. Вечно напевал эти морские песни...
Они замолчали. Ли смотрела, как огонь пожирает сучья, и вдруг произнесла:
- Жаль, я не успела его достаточно узнать.
Уильям повернулся к ней, изучая её профиль в отсветах пламени.
- Он бы тебя... - он запнулся, перебирая слова, - назвал «штормом в человечьей шкуре». Ты ворвалась сюда, всё перевернула...
- И уже успела украсть книгу из библиотеки? - она фыркнула, но в глазах мелькнула искорка игры.
- Именно. - Он чокнулся с её стаканом. - Эварт обожал людей с характером.
- Потому что сам был с огоньком. - Хихикнула девушка.
Тишину разорвал треск прогорающего полена. Уильям провёл ладонью по щетине на подбородке, изучая девушку, которая не так давно появилась в деревне как осенний шторм - внезапно и с дождём странностей.
- Так кто ты, Ли? - спросил он тише, чем планировал. - Откуда... такая?
Она отставила стакан, оставляя на краю лавки влажное кольцо. Глаза её отражали пламя, но казались холодными, как ледники на севере, о которых пели странствующие барды.
- Нотерби, - выдохнула она, будто это слово было занозой в языке. - Мать умерла от лихорадки, а сестра... - Ли резко вдохнула, сжимая кулак, - Мириэль убила сына пекаря. Принесла в жертву, чтобы вызвать демона, который наобещал ей несравнимую ни с чем силу. А я взяла её вину на себя и теперь меня ищут охотники.
Уильям нахмурился. Он слышал о Нотерби - набожном городе, где даже умалишенный считался колдуном.
- И ты считаешь, она связана с нашими убийствами? - спросил он, заметив, как дрогнула её ресница при слове «нашими».
- Возможно. - Ли резко подлила медовухи, будто жидкость могла заткнуть дыры в её истории. - Тот парень... не могу сказать точно, но его рубаха была в крови.
- Знак? - Уильям наклонился вперёд, и тень от его плеча накрыла Ли, как плащ.
- Я... не рассмотрела. Только кровь. Столько крови.
Кузнец замер, перебирая в памяти обрывки слухов.
- Значит, - он поставил стакан на землю с таким звоном, что Ли вздрогнула, - будем выяснять. Вместе.
Девушка фыркнула, но смех её звучал плоско, как удар тупым клинком:
-«Вместе»? Ты едва веришь в магию, а говоришь о демонах...
- Вера тут ни при чём. - Уильям схватил щепку, швырнул её в костёр. Искры взметнулись, осыпая его сапоги золотой пылью. - Даже если не веришь в огонь - он всё равно жжётся.
Ли закусила губу. Впервые за вечер её взгляд смягчился:
- Тогда готовься. Камнееды, например, выплёвывают камни размером с твою голову.
- Камне... кто?
- Камнееды, - она усмехнулась, рисуя в воздухе светящуюся руну. Знак светился секунду прежде, чем раствориться в дыму. - Это живые горы с зубами из обсидиана.
Уильям замер, глядя на исчезающие руны.
- Тогда начнём моё просвещение с этого.