Конец Света.

Мы двигались по разрушенным улицам. Местами асфальт блестел от недавнего дождя, а серое небо нависало, словно тяжёлый свинцовый плащ. Оно отражало всё, что мы чувствовали, и в то же время делало эти чувства неосязаемыми.

Надежда и тревога были так близки, что я почти не отличал одно от другого. Мы шли в сторону Латерсвилла. Когда это место было просто названием на карте, оно казалось далёким и незначительным. Теперь, когда мы приближались, оно притягивало, словно магнит. С каждым шагом я ощущал это всё сильнее.

Латерсвилл. Город, который, возможно, стал центром всего этого ужаса. Вирус мутировал, и вместе с ним изменилась не только биология зомби, но и сама природа заражения. Этот город мог быть эпицентром новой волны, или, как надеялась Пайпер, тем местом на карте, где мы могли найти спасение. Но для этого нужно было добраться туда живыми. И каждый шаг был испытанием, которое мы не могли позволить себе провалить.

Пайпер, как всегда, оставалась на своей волне. Она привлекала внимание не столько своей внешностью, сколько тем, как уверенно говорила. Её знания химии позволяли выдвигать гипотезы, которые другие могли бы не заметить. Именно она предположила, что Латерсвилл может обладать 'магнитным' воздействием на зомби.

« — Это химическое или электромагнитное поле, — говорила она, не отрывая взгляда от карты. — Вирус мутировал так, что заражённые теперь инстинктивно тянутся к этому месту. Что-то в Латерсвилле вызывает у них этот отклик. »

Мы не могли не поверить ей. Она почти всегда оказывалась права, и с её словами не поспоришь. Зачем спорить, если она понимала это лучше нас?

Я шёл рядом с Мэнди. Она не смотрела на меня, будто я был чем-то чуждым. Мы продолжали идти молча. Может, ей не хотелось обсуждать то, что было так очевидно. Может, она просто устала от всего. Я тоже устал. Но я не мог игнорировать тот факт, что Латерсвилл... тянул.

Этот город был частью всего того, что с нами происходило, и я не знал, что нас там ждёт. Но я не мог избавиться от ощущения, что это не случайность. Нам было суждено попасть туда. Всё остальное казалось лишним.

***

Я заметил, как Фэнг начал всё хуже двигаться. Его шаги стали настолько неуверенными, что я едва мог не заметить, как он пытается удержать равновесие. Рука дрожала, а вены, тянущиеся по её поверхности, стали слишком заметными, как будто сама кровь вот-вот прорвётся наружу.

Чёрные узоры на его коже становились всё плотнее, как будто вирус, скрытый под кожей, стремился захватить его изнутри. Я знал, что мутация вируса не обойдёт его стороной, но не думал, что это произойдёт так быстро. Отделившись от толпы, я незаметно подошёл к нему.

— Всё нормально? — не смог сдержать тревогу я, вновь взглянув на его лицо. Оно стало серым, бледным, и даже дыхание Фэнга, когда-то уверенное и ровное, теперь звучало прерывисто, с лёгким свистом, как будто каждый вдох давался с трудом.

Он не отвечал. Его взгляд был отстранённым, и я видел, как его глаза то затуманивались, то снова становились резкими, но с каждым разом эти проблески яркости исчезали быстрее. В его теле происходило что-то страшное.

Вирус продолжал мутировать, и теперь даже его собственное тело не выдерживало его воздействия. Он едва передвигал ноги, как будто его суставы с каждым шагом становились тяжёлыми, а движения — всё более медленными и хрупкими.

Пайпер заметила, как сильно он изменился. Она подскочила к нему, не дождавшись вопросов, и вытащила флакон с антитоксином.

— Это последняя бутыль, — сказала она, направляя флакон к его губам, не скрывая тревоги. — Ты должен его выпить.

Фэнг, с трудом выдыхая, посмотрел на неё. Я знал, что ему тяжело — он не хотел показывать слабость, но в этот момент его тело словно сдавало позиции.

— Не могу, — прошептал он. — Я...

Но Пайпер не дала ему шанса отказаться. Она наклонилась, а я был слишком близко, чтобы не заметить, как она вливает жидкость ему в рот, и сразу же даёт ему спирт, чтобы облегчить боль. Фэнг сделал несколько резких вдохов, но всё равно проглотил. Его лицо исказилось от горечи, но он не сказал ни слова, лишь стиснул зубы, пытаясь скрыть свою боль.

Я видел, как она быстро спрятала пустой флакон обратно в рюкзак и снова приняла свою прежнюю стойкую позу. В её действиях не было страха, лишь решимость.

Я заметил, как Пайпер украдкой оглядывает меня, будто проверяя, заметил ли я, что она сделала. Но я молчал. Мы оба знали, что это было то, что нам нужно было делать, даже если это означало скрывать правду. Мы приняли в этом участие, и Фэнг не был один.

***

Насколько бы трудно не было на пути, есть вещи, которые необходимы всем. Даже в мире, где всё рушится, простые потребности остаются важными. Мы нашли заброшенное здание, и я был рад хотя бы на мгновение забыться от постоянной опасности. Здесь было тихо, не было зомби, и воздух казался чуть чище, чем в наружном мире.

— Ну что, все живы? — спросил Гас, опершись на дверь, как будто это был обычный день.

— Да, вроде, — отозвался Эдгар, осматривая пространство. — Но, если честно, я бы лучше поел нормальной еды.

Здание было наполовину разрушено, но внутри оставались признаки того, что когда-то оно было чем-то значимым. Я заметил старый телевизор, покрытый пылью. Он стоял в углу комнаты, его экран был разбит, но внутри ещё можно было различить детали, которые могли бы что-то воспроизвести.

— Хотите посмотреть что-нибудь? — я попытался пошутить, но Гас сдержал улыбку.

— Думаешь, тут ещё что-то работает?

— Может быть, — ответил я, как бы оправдываясь. Мы оба знали, что телевизор не включится, но в этот момент это была просто попытка вернуть ощущение нормальности. Мы давно забыли, что значит расслабиться. В мире, где каждый шаг мог стать последним, такие маленькие вещи вдруг становились чем-то ценным.

Вспомнился тот момент, когда мы с друзьями в школе сидели на уроках, и кто-то всегда задавал вопрос: 'Зачем мне это учить?' Тогда нам и в голову не приходило, что жизнь станет такой.

Мы сели в углу, и я, не зная почему, раздумывал о туалете. Да, это звучит странно, но в тот момент это было важно. Всё, что мы делали, становилось обычной частью жизни, даже в самых тяжёлых условиях. Мы привыкаем к тому, что раньше казалось бы мелочью. И это было странно. Просто переживание того, как меняется восприятие простых вещей.

— Вы когда-нибудь думали, что всё это, возможно, не будет длиться вечно? — спросил я, задумчиво глядя в окно, как будто мог увидеть там ответы.

Мэнди, наконец, повернулась ко мне. Она долго молчала, но в её взгляде было нечто более мягкое, чем прежде, как будто она тоже пыталась найти что-то, что не исчезло бы в этом новом мире.

— Возможно, да, — сказала она тихо, с ноткой усталости в голосе, как если бы сама не верила в эти слова.

Пауза затянулась, но каждый из нас понимал: это был момент, когда наши сознания пытались зацепиться за хотя бы какое-то воспоминание о нормальной жизни, о том, что мы потеряли. Мы все знали, что не можем вернуться назад, но не могли отпустить эту надежду.

***

Когда мы снова вышли на улицу, воздух стал немного тяжелее, как если бы сама атмосфера усиливала напряжение. Всё вокруг, даже тени, казались более угрожающими. Мы двигались осторожно, как в кошмаре, в котором нельзя привлекать внимание страшных нечистей.

Но чем ближе мы подходили к Латерсвиллу, тем страннее становились зомби. Раньше они были беспорядочны, хаотичны, как одержимые инстинктами мертвецы. Но теперь их движения стали более слаженными, как будто они получили какое-то невидимое руководство. Они двигались в одну сторону, точно зная, куда идут, словно был какой-то общий импульс, что-то, что влекло их туда.

— Ты это видишь? — спросила Пайпер, её голос звучал напряжённо, с нотками страха, который она пыталась скрыть. — Эти твари как будто что-то чувствуют, что-то их тянет.

— Чего они хотят? — спросил я, не скрывая растерянности и беспокойства, наблюдая, как зомби движутся с какой-то целью, словно наделённые разумом.

— Латерсвилл, — ответила она с уверенностью, которая казалась чуть более тревожной, чем обычно. — Это не случайность. Там что-то происходит. Мы должны быть готовы к тому, что нас ждёт.

— Может, мы зря сюда идём? — сказал Эдгар, и я заметил, как его голос дрожал от тревоги. Он не был склонен к сомнениям, но сейчас его слова звучали иначе.

— Нам нужно узнать, что это за место, — произнесла Пайпер, не колеблясь в своём решении, но я видел, как её глаза напряжённо следят за движением зомби. — Но и ждать мы уже не можем. Мы находимся на грани, и если мы не будем действовать, то всё будет потеряно.

***

Поначалу зомби оставались на месте, словно не замечая нас, продолжая беспорядочно шататься, как марионетки с оборванными нитями. Мы уже почти поверили, что их сдерживает какая-то невидимая сила — возможно, эффект «магнита», о котором говорила Пайпер, или остатки их угасающих инстинктов. В этом было нечто жуткое: видеть, как они беспомощно стоят, склонив головы, слепо передвигаясь по кругу, будто подчиняясь незримой силе, что тянет их в одну точку.

Но потом что-то изменилось.

В воздухе возникло едва заметное дрожание, как если бы мир вокруг нас тоже затаил дыхание. Зомби вдруг напряглись, их тела вздрогнули, а мышцы резко сжались, как будто невидимая цепь, державшая их в неподвижности, наконец сломалась.

В один миг они перестали быть простыми тенями прошлого, безобидными остатками былого мира. Они снова стали хищниками, готовыми к движению, и этот взгляд — голодный, охотничий — стал наводить настоящий ужас.

Я не знаю, что именно их спровоцировало — возможно, звук, возможно, запах нашей крови или дыхания, но вдруг их головы дёрнулись в нашу сторону одновременно. Это было сигналом, командой, чем-то невидимым, но всё же ощутимым.

Застывшие лица мгновенно ожили в ужасной гримасе голода, и в этот момент мне показалось, что их глаза были пугающе ясными, осознающими только одно: нас.

Гнилые рты раскрылись, обнажая чёрные, сломанные зубы, а из горелых глоток вырвался один слаженный хрип, как звук, излучаемый животным, которому удалось почувствовать свою добычу. И прежде чем мы успели пошевелиться, они ринулись на нас, как будто бы ждали этого момента.

— Берите ружье! — крикнул я, вскидывая автомат.

Первая пуля сотрясла воздух, грохот разнёсся по заброшенной улице, и ближайшая тварь разлетелась, рухнув на землю с дырой в черепе. Но это не остановило остальных.

Они продолжали двигаться, несмотря на пули, несмотря на удары — словно не чувствовали боли, а если и чувствовали, то лишь как раздражитель, заставляющий их быстрее рваться вперед, как если бы их цель была не мы, а нечто гораздо более страшное.

Пайпер не колебалась. Она перезаряжала дробовик с такой скоростью, что я едва успевал следить за её движениями. Её лицо было холодным, сосредоточенным, как у хищницы, привыкшей к охоте.

Её выстрелы были точными, как у профессионала. Хлопок дробовика, и один из зомби разлетелся на части, окрасив землю чёрной кровью, словно тёмный дождь. Она двигалась без лишних слов, без эмоций, её действия были расчётливыми и чёткими, как будто она привыкла сражаться с ними.

Гас сражался арматурой, выбивая мертвецам мозги, но даже этого не всегда было достаточно, чтобы остановить их. Они хватались за него, пытались укусить, изрыгая звуки, похожие на бульканье, но он с яростью отталкивал их, тяжело дыша, не давая ни одному приблизиться.

Мэнди двигалась быстро, её нож скользил в воздухе, вонзаясь в гниющие шеи, рассекая сухожилия и перерубая артерии. Она не пыталась рубить их в лоб — знала, что это бесполезно. Вместо этого она работала точно, методично, как будто уже не раз делала это раньше.

Но Джесси...

Я заметил её краем глаза, и это сразу заставило меня замереть. Она стояла на месте, как вкопанная, её руки сжимали биту, но движения были неуверенными, словно она сама не могла поверить в то, что происходит.

В её глазах я читал не страх, а какое-то оцепенение, что-то похожее на замешательство. Она не двигалась, хотя зомби были уже совсем рядом. Я видел, как её плечи дрожат, как сжимается её челюсть. Она будто не могла понять, что ей делать. Силы оказались исчерпаны, и в тот момент я понял — она не могла решиться. Ни на что.

— Джесси, беги! — крикнул я, но было слишком поздно.

Существо схватило ее за плечо, рвануло вниз. Она закричала, и её крик разорвал воздух, заставив меня замереть.

Я всё ещё не мог понять, что именно произошло. Время будто замедлилось, а моя голова не могла успеть обработать информацию. Джесси падала на землю, её лицо исказилось от боли, но её глаза — они были полны паники и отчаяния.

Я успел заметить, как ее руки отчаянно цеплялись за землю, словно пытаясь найти хоть какую-то опору, чтобы оттолкнуться и вырваться. Но зомби был быстрее. Он обрушился на неё, словно тень, с животным упорством, и в следующий момент его зубы сомкнулись на её плече. Я услышал этот ужасный звук — шершавые зубы, впивающиеся в плоть.

— Нет!

Её крик рвал воздух, но с каждой секундой становился всё тише, как если бы сама жизнь уходила из её тела. Я стоял, не в силах пошевелиться. Внутри меня крутился вихрь эмоций — страх, растерянность, гнев. Но это было не важно. Она умирала прямо передо мной.

— Джесси... — прошептал я в ступоре.

Всё, что я мог сделать — смотреть, как её глаза тускнеют, как её тело теряет контроль.

Гас снова пытался что-то сделать. Он схватил её за плечи, тормошил её, пытаясь удержать от полного срыва. Его руки были покрыты её кровью, и он был похож на человека, который терял всё, что ему было дорого. Он пытался бороться, но знал, что это бессмысленно.

— Держись! — кричал он, но в его голосе уже не было той уверенности, которую я привык слышать. Это было отчаяние.

Гас сидел, как статуя, не в силах двинуться с места. Он смотрел на Джесси, на её лицо, которое постепенно менялось, становясь всё более холодным и безжизненным. Тогда прозвучал выстрел, как будто всё вокруг замерло.

Казалось, что время остановилось, а мир потерял всякий смысл. Мы все видели, как она падала, как её тело бессильно обрушилось на землю. Даже ее глаза, полные страха и боли, начали тускнеть, поглощённые неотвратимым концом.

Гас только сидел, смотрел и не верил в то, что только что произошло. Мы все были свидетелями её смерти, но никто не мог сказать, как реагировать. Удар был слишком сильным, слишком страшным.
Мы потеряли друга. И это была не просто потеря — это было ужасающе болезненно, потому что Джесси была частью нашей команды, которая начала постепенно распадаться.

— Она бы... превратилась... — сказал
Эдгар, его голос был слабым, как если бы он сам не верил в свои слова. Всё вокруг казалось не реальным, и каждый его вздох был полон неуверенности, как будто он сам пытался оправдать свои действия.

— ТЫ УБИЛ ЕЕ!!! — крикнул Гас, его голос разорвался от ярости и отчаяния, как если бы это был последний крик всей его боли.
Он не мог больше сдерживать себя. Все его чувства, весь тот гнев, что он пытался скрыть, теперь вырывались наружу.

С этими словами Гас ринулся на Эдгара, его тело было наполнено яростью. Он схватил Эдгара и с силой швырнул его на землю. Они оказались на грязной улице, с пылью и кровью, и начали бороться, как дикие звери, срывая с друг друга остатки человеческого в себе.

Гас не думал о последствиях, он просто срывал на Эдгаре всю свою боль, всю свою утрату. Он не был готов смириться с тем, что произошло, и хотел почувствовать, как этот человек перед ним будет страдать за то, что он сделал.

Его кулаки обрушивались на Эдгара снова и снова. Гас бил его без остановки, без малейшего сожаления, как будто в этом единственном акте насилия был шанс вернуть все обратно. Но Эдгар тоже не был беззащитным. Он сопротивлялся, хватал Гаса за руки, пытался оттолкнуть, но удары были слишком сильными.

Его лицо, только что ещё спокойное, теперь было покрыто шрамами от ударов. Но в его глазах был не страх — это был холодный расчет. Он держал пистолет в руках, его пальцы сжались вокруг рукояти, но он не мог выстрелить в Гаса, он не мог убить его.

И вот, в разгаре этой борьбы, когда оба были в самом центре яростного обмена ударами, Эдгар случайно нажал на спуск.
Пуля вырвалась из пистолета и, казалось, замерла в воздухе на мгновение, прежде чем с гулким эхом разлететься по улице.
Это был единственный звук, который заполнил пустоту вокруг.

Пуля ушла в небо, не прицеливаясь в кого-то, а просто улетела в пустоту, отражаясь от кирпичных стен и луж.

Я стоял среди этого ужаса, чувствуя, как все внутри меня превращается в пустоту. Я видел, что происходило, слышал крики, выстрелы, но не мог понять, что происходит. Кажется, всё потеряло смысл. Это была какая-то дикая игра, где мы все играли роли, которых не выбирали.

Джесси мертва. Это не вмещается в голове. Это просто не может быть правдой. Она была живой, она была здесь, а теперь... всё. Просто пустое место, где она когда-то была. И я не успел ничего сделать. Я не успел предупредить, не успел помочь.

Гас сходит с ума. Его лицо — искаженное, глаза полны ярости, боли. Я вижу, как он теряет себя, теряет всё, что ещё оставалось от человека, который был до. Он не может смириться с тем, что произошло. И я понимаю его, я сам не могу.

Эдгар... Я не могу поверить, что он сделал это. Он так холоден, так... рационален в своём ужасе. Он понимает, что она превратилась бы, но разве это оправдывает его поступок? Он убил её, и теперь его руки все в её крови. Мы все находимся на грани, и никто не знает, что делать.

Я стоял, и каждое слово, что я пытался произнести, застревало в горле. Я не мог дышать. Я не мог двигаться. Всё было слишком реальным и одновременно настолько далёким, как если бы я наблюдал за этим из какого-то другого мира.

Я должен что-то сделать. Я должен.
Но как? Где тот Честер, который был прежде? Где сила, которая хоть как-то удерживала нас? Где был мой голос, когда всё это происходило? Я не мог найти себя в этом кошмаре. Я...

— ВСЕ НА ЗЕМЛЮ!!!

Грубый, властный голос разорвал ночную тишину, и в следующий момент все вокруг наполнилось светом ярких фар. Мгновение — и перед нами встали броневики, как настоящие чудовища, чёрные и угрожающие, с люками, из которых выглядывали люди в тяжёлых формах. Автоматы блеснули в свете фар, и я почувствовал, как из меня выходят последние силы. Они были здесь.

— РУКИ ЗА ГОЛОВУ, ЖИВО!!!

Толпа военных возникла, окружая нас, и я почувствовал, как кто-то с силой толкнул меня в спину. Я едва не потерял равновесие, но сразу сжался, ожидая следующего удара. Мы не могли не подчиняться, не могли ничего сделать — каждый из нас знал, что они были опаснее зомби. Мы не зомби. Мы не могли быть зомби.

— Мы не зомби! — выкрикнула Мэнди. В её голосе звучала тревога, но больше — предупреждение. Как будто она пыталась донести что-то важное, но её слова оказались бесполезными.

— МОЛЧАТЬ!

Никаких объяснений. Просто холодная команда, пронзающая воздух. Мы замерли. Действия были точными, чёткими, как в каком-то зловещем сценарии, где каждое движение людей, этих солдат, было заранее прописано. У них не было сомнений. У них не было страха. Они были здесь для одной цели.

Один из солдат подошёл ко мне, схватил за плечо и грубо потащил вперёд так, что из моих рук выпал автомат. Я мог чувствовать тяжёлый стальной захват его рук, его силу, и одновременно — мою беспомощность. Мне хотелось кричать, бежать, сопротивляться, но мои ноги просто не слушались. Я шел с ними, не в силах остановиться.

— Куда вы нас везёте?! — прокричал Эдгар. Его голос дрожал, лицо окрашено кровью. Это был первый раз, когда я услышал в нём страх. И не только страх — паника. Вопрос, который висел в воздухе у каждого из нас, а теперь прорвался в этот момент. Весь мой разум пытался понять: куда нас ведут? Почему?

— В Латерсвилл, — сдержанно, почти без эмоций, ответил один из солдат. Его лицо скрывала маска, но я мог почувствовать, как эти слова были для него частью рутины. — В карантинную зону.

Я сжал зубы, и мой внутренний мир поглотил всё, что оставалось. Латерсвилл. Зона, которая звучала как обещание конца. Я понял, что на самом деле у нас не было выбора. Мы шли туда, куда нас вели.

Шум колес, грохот броневиков, молчание людей в форме — всё это сливалось в одну страшную песню, напоминающую конец.

Сквозь закрытые окна я видел, как мы выезжаем из разрушенных кварталов, как город, к которому мы так долго привыкали, исчезает в зеркале заднего вида. Я чувствовал, как за моей спиной сужается пространство, как будто всё, что было, уходит в пустоту. Мы уезжали в неизвестность. И этот факт больше тревожил, чем успокаивал.

Мэнди сидела рядом, её лицо было скрыто в тени. Она не говорила ни слова. В её взгляде я читал не столько облегчение, сколько пустоту. Она была сосредоточена, как всегда, но на этот раз её выражение было другим. Усталость. Потерянность. Она знала, что всё, что было до этого момента, осталось позади. Но, как и я, она понимала, что мы ничего не знаем о том, что ждёт нас дальше.

Гас, сидящий напротив меня, всё ещё не отошёл от того, что случилось. Его глаза были мутными, потерянными. Он смотрел в окно, но ничего не видел. Даже если бы он и смотрел, тут было нечего смотреть. Вокруг был только пустой мир, где когда-то жили люди, а теперь оставались только развалины.

Эдгар сидел слева от Гаса, через солдата, его лицо было неподвижным. Я не мог понять, что творится в его голове. Сильно ли он переживал, что не мог спасти Джесси, или он просто принял это как неизбежное? Он не говорил, и никто не заставлял его говорить. Все молчали.

Мы ехали, и все было тише, чем когда-либо. Я не знал, что именно мне думать. Понимание, что мы, возможно, спасены, не приносило облегчения. Вместо этого в груди нарастала тяжесть, как если бы мы были не спасены, а просто перемещены в другую клетку.

Вдруг я почувствовал лёгкое прикосновение. Мэнди, сидящая рядом, не сказала ни слова, но её голова опустилась на моё плечо. Её волосы коснулись моей шеи, и я почувствовал тепло её тела.

Это был момент, когда всё остальное исчезло — все страхи, вся боль, вся тяжесть прошлого. Она переплела свои пальцы с моими, как если бы хотела зафиксировать этот момент, задержать его, а может быть, найти в нём какое-то утешение.

Я не знал, что она чувствует. Но я чувствовал её — рядом, на своём плече, как будто всё, что было до этого, уже не имеет значения. Мы были в безопасности, хотя всё, что оставалось за окнами, кричало о том, что это лишь временное убежище.

Её руки, тёплые пальцы, переплетённые с моими, стали чем-то настоящим, тем, что напомнило мне: несмотря на всё, что мы пережили, наши отношения только начинают зарождаться.

Мы ехали в тишине, но это была не обычная тишина, а момент, когда мир ещё не решил, что с нами будет. Мы были просто одноклассниками, которые держатся друг за друга в этом пустом и умершем мире.